Опричник

Проворно преодолев ступени, Мирон оказался в мрачной большой комнате без окон. В дальнем углу на полу сидел человек. Тонкая фигурка в черном одеянии явно принадлежала женщине. Два тускло тлеющих факела почти не освещали каменное холодное пространство. Сидящая прямо на каменном полу незнакомка смотрела в его сторону. Приблизившись, молодой человек увидел, что это девица в черном монашеском одеянии: длинном подряснике и апостольнике. На ее запястье виднелись черные оковы, от которых шла цепь, вмурованная в каменную стену.

Пленница, подняв на молодого человека бледное юное лицо, смотрела на него, не отрываясь, и пересохшими губами вновь взмолилась:

– Помогите мне. Я чую, вы добрый человек.

– Ты кто? – выдохнул непроизвольно Мирон, удивленным взором рассматривая девушку. Апостольник наполовину скрывал ее темные волосы, открывая миловидное лицо с яркими зелеными глазами. Высокий лоб и видневшиеся пряди блестели в отблесках свечи, и Сабуров отметил, как тонки ее запястья, одно из которых опоясывал жуткий железный капкан-браслет. Она показалась ему невозможно жалкой и несчастной. На вид девице было не более шестнадцати-семнадцати лет. Едва он заговорил, как ее очи оживились, и она, судорожно сглотнув, тихо пролепетала:

– Людмила. Я монахиня Покровского монастыря…

Глава IX. Монахиня

– Монахиня? – опешил Мирон, не понимая, как могла оказаться монахиня в логове колдуна. – Погоди, сейчас. – Он начал осматривать железную цепь и ее оковы, чтобы освободить девицу.

– Я слышала шум. Вы бились с колдуном? – спросила девица, следя за мимикой молодого Сабурова.

– Да, – кивнул Мирон, отмечая, что железные кандалы на запястье девушки плотно прилегают к коже и вытащить ее тонкую руку невозможно.

– Вы же убили его? – пролепетала монахиня, не спуская напряженного зеленого взгляда с сурового лица молодого человека. Отмечая недлинные светло-русые вихры волос и короткую густую бороду, покрывающую большую часть лица, Людмила осознала, что пришедший молод, лет двадцати-двадцати пяти, не более. Ибо его серые строгие глаза светились юношеским задором и простодушием.

Бросив на девицу в темном подряснике недовольный взгляд, Мирон глухо вымолвил:

– Не хотел. Убил ненароком. Хотел его к боярину, наместнику, доставить.

Он отвернулся, осматривая цепь, и с силой дернул ее, обдумывая, как освободить девицу из капкана, чтобы не поранить ее. Людмила видела, как он пытается скрыть смущение, то ли от ее близости, то ли потому, что она пытала его об убийстве колдуна.

– Зачем колдун поймал тебя? – спросил Мирон, вновь обратив на нее взор.

– Хотел выпить мою кровь, а потом убить, так он сказывал. Полнолуния ждал.

– Мерзость, – поморщился Сабуров, бросив на девушку быстрый пронзительный взор и опять перевел внимание на цепь.

– Я девственна. Оттого моя кровь чиста, так он сказал.

Приблизившись к облезлой каменной стене, Мирон начал осматривать ее поверхность, простукивая каменную кладку вокруг места, куда уходила цепь.

– И как колдун тебя из монастыря выманил? – не удержавшись, спросил он.

– Я сама сбежала. Брат у меня сильно болен. Почти не ходит. Я к знахарке одной в посаде ходила. Но она совсем не помогла мне, сказав, что болезнь брата тяжелая. И тут этот колдун появился у меня на пути. Заявил, что знает снадобье, которое могло бы вылечить брата. Я и пошла с ним. А он обманул меня и на цепь посадил.

– Наивная ты девица, – нравоучительно заметил Сабуров.

Отвернувшись от девушки, он обхватил цепь двумя руками и попытался выдернуть ее из каменной кладки. Однако та надежно крепилась к камням. Мирон сильнее ухватился руками за цепь и, опершись ногой о стену, сосредоточился. Уже через миг он дернул железо с недюжинной силой и вырвал цепь из стены. Часть каменной кладки повалилась следом, и девушка, вскрикнув от испуга, невольно отпрянула, отползая подальше.

Вырванная Мироном цепь оканчивалась круглым железным ядром, тяжелым и мощным.

– Погодь, – сказал Мирон и быстро направился обратно по ступеням вверх в горницу колдуна.

– Вы куда? – боязливо пролепетала Людмила ему вслед, так и сидя на каменном полу.

Молодой человек вернулся спустя несколько минут, держа в руке свой бердыш, который оставил в коридоре, до того как ворвался в каменную залу к колдуну. Длинным изогнутым лезвием бердыша Мирон пару раз ударил по цепи со всей силы. Та порвалась, оставив на запястье девушки кандалы с обрывком железных звеньев.

– Не переживай, сходим к кузнецу, снимет он с тебя этот «браслет», – попытался успокоить девушку Сабуров.

– Спасибо вам. Как ваше имя? – спросила Людмила, обратив на него благодарный взгляд и всматриваясь в его мужественное лицо. Он ответил ей прямым честным взором и вымолвил:

– Сабуров Мирон Иванович. На службе в опричном войске царя состою.

– Вы ранены! – выпалила вдруг Людмила, указав перстом на его левую руку, на которой от натуги выступила алая кровь, намочив повязку. Отмечая, что правая нога молодого человека черна от копоти, она добавила: – И ваша нога!

– Колдун ожег. Пройдет, – отмахнулся Мирон, даже не взглянув на раны.

Он наклонился над девушкой и попытался поднять ее на ноги.

– Не надо! Я сама! – воскликнула Людмила, отталкивая руку молодого человека и тяжело поднимаясь на ноги.

– Идти-то сможешь? – подозрительно спросил Мирон. – Поди, голодом морил колдун тебя? Худая ты больно.

– Давал мне хлеб с водой. Да я всего здесь три дня.

Он направился по ступеням вверх, а монахиня пошла за ним. Едва они ступили в горницу, где лежал убитый колдун, Людмила невольно боязливо прикрыла рот ладонью, чтобы не вскрикнуть. Глаз колдуна вытек, а отрубленная его рука лежала рядом. Кровавое зрелище испугало девушку, и она перевела ошарашенный, словно осуждающий взор на Мирона. Тот устыдился и тут же отчего-то разозлился. Ясное дело, она была девицей, да еще монахиней, и, конечно же, такая жестокость по отношению к колдуну казалась ей чрезмерной и жуткой. Он видел ее дикий взор, направленный прямо на него.

– И чего глазеешь? – процедил он недовольно. Отчего-то осуждающий взгляд этой девицы задевал Мирона за живое, и он выпалил: – Может, его пожалеть надо было? Чтобы он все же попил твоей кровушки?

– Нет, – пролепетала она тихо. – Я не осуждаю вас…

– Как же! – вымолвил он, отметив, как она отошла от колдуна и приблизилась к выходу. И окликнул ее: – Погодь! Надо мне взять кое-что, за чем пришел.

– Что же? – спросила девица.

– Вещь одну, – бросил Мирон, осматривая каменную залу, но не видя ничего похожего на Чашу. На столе лежало несколько потертых временем книг, стены оказались пустыми, а единственный сундук был проворно открыт Мироном. Там хранилась одежда и несколько серебряных мешочков с монетами.

– Вы деньги ищите? – поинтересовалась монахиня, подходя к Мирону, который рылся в сундуке, увидев, как он взял в руку один из двух мешочков с серебряными монетами, которые колдун спрятал на дне сундука.

– Нет. Чашу, – нехотя буркнул Мирон, кинув мешочки с серебром обратно в сундук и захлопнув его. Он чуть отошел, вновь осматриваясь по сторонам.

– Чашу? – удивилась Людмила, а сама открыла сундук и спросила. – А если вам серебро не нужно, могу я его взять?

Обернувшись к монахине, Мирон усмехнулся.

– Первый раз вижу монахиню, которая до денег охоча!

– Колдун мертв, серебро ему ни к чему, – объяснила Людмила. – А я в монастырь копейки серебряные принесу, мать-настоятельница довольна будет. Оклад золотой новый на икону Спасителя сделаем.

– Бери, – отмахнулся от нее Мирон и вновь начал шарить глазами по комнате. – И называй меня на ты. Я же не старик какой.

– А как выглядит, эта ваша Чаша? – заинтересовалась Людмила и тут же поправилась: – Твоя Чаша? – Девушка достала мешочки с серебром и проворно спрятала серебряные копейки себе в потайной карман, который висел у нее на кожаном черном поясе. Она захлопнула сундук и подошла к столу с древними книгами. Взяв одну из них, отметила, что почерк писца, выводившего эти строки, очень красив. Она вновь подняла глаза на молодого человека и спросила: – Золотая она, что ли? Чаша эта?

– Не знаю, вряд ли, – пожал плечами Мирон.

– Зачем тогда она тебе?

– Колдун по-хорошему отдавать ее не хотел. Видать, и впрямь волшебная Чаша, раз бился насмерть. Говорят, она может бессмертие подарить или еще что там сделать. Не знаю точно. Грааль какой-то, – добавил молодой человек, наклонившись и осматривая столешницу снизу.

– Чаша Грааля, которая может исполнить любое желание? – выпалила вдруг в воодушевлении девушка, которая пораженно уставилась на широкую спину Сабурова. Он выпрямился.

– Желание? Про желания не ведаю. А ты почем знаешь о Чаше? – поднял удивленно бровь молодой человек.

– Одна старица в нашем монастыре рассказывала о ней. Ее тамплиеры, рыцари-франки, привезли на Русь уже давно и спрятали. Эту Чашу ты ищешь?

– Вроде оную, – буркнул Мирон, совершенно не желая говорить на эту тему со странной монашкой с яркими изумрудными глазами, которая смотрела на него теперь таким пронизывающим взором, что он смутился.

– И у колдуна была эта Чаша? – вымолвила она.

– Да. Мне велели добыть ее для одного человека, – уклончиво сказал Сабуров.

– И куда ты ее повезешь?

– Тому, кто приказал.

– И ты даже не загадаешь желание?

– О чем ты толкуешь, девица? – произнес Мирон, делая вид, что ему неинтересны ее слова. Он отвернулся, вновь осматриваясь. – Найду Чашу, а затем отвезу тебя в монастырь, пока с тобой еще чего не приключилось. Про Чашу не твои заботы.

Бросив искоса на девушку взгляд, он увидел, как ее взор чуть потух, и она обиженно поджала губы. Отвернувшись, Людмила вновь начала рассматривать книги колдуна, лежащие на столе. Но Мирон не чувствовал своей вины. Так как не собирался обсуждать свои дела с этой девицей. Он и так рассказал ей много лишнего.

– Только не ведаю, где искать, – пробубнил молодой человек сам себе под нос.

Вдруг Людмила тихо произнесла:

– Я голоса слышала в подземелье. Мне кажется, где-то здесь еще есть пленники.

– Неужели? – обернулся к ней Мирон. – И где же?

– Там, за стеной, видимо, из коридора.

– Призраки, поди, тут полно их.

– Нет, голоса людей. Тихие. Слышала, когда на привязи сидела.

– Да. И где? Пойду, осмотрю здесь все, – сказал Сабуров.

– Я с тобой, – воскликнула девушка. Рядом с Сабуровым ей было как-то спокойнее, не так страшно.

Проворно выйдя из просторной каменной горницы колдуна, Мирон взял со стены короткий горящий факел и направился осматривать подземное жилище нечестивого. Все подземное хозяйство состояло из семи комнат, которые в основном были пустыми, с малым количеством мебели, и холодными. Одна оказалась спальней, потому что там стояла кровать, еще одна походила на трапезную. Все комнаты были без окон и производили впечатление неких склепов, так как каменные стены не давали тепла. Людмила следовала за Сабуровым по пятам, боясь отстать. Достигнув самой дальней двери, Мирон толкнул ее, и они вошли в широкое темное помещение. Скорее всего, это была большая кладовая с разными припасами, которые находились в мешках и на деревянных полках.

Оглядываясь и пытаясь разглядеть в куче припасов хоть что-то, молодые люди заслышали приглушенные голоса. Они слышались за еще одной дверью, которая была напротив входа, откуда они пришли. Переглянувшись, Мирон и Людмила проворно направились к двери. Открыв тяжелую деревянную створку, они попали в просторную горницу с окнами-бойницами, в потолке с натянутым паюсом, который еле пропускал дневной свет. У печи стояла старуха, которая что-то мешала в глиняном горшке, на лавке рядом сидел мальчик лет десяти. Грязный и обросший. В углу комнаты лысый горбун шил кожаный мешок толстой иглой.

Глава X. Узники

Когда Мирон и Людмила появились на пороге горницы, все три пары глаз испуганно уставились на них.

– Ох, вы кто такие? – первой нашлась старуха, проскрежетав. На вид ей было лет семьдесят.

Людмила прямо с порога, указав на Сабурова, протараторила о том, что Мирон убил колдуна и освободил ее.

– Я не видела тебя, девка, – сказала старуха. – Или ты в темном месте в его келье сидела?

– Да, именно там, бабушка, – кивнула Людмила.

Все трое: старуха, мальчик и немой горбун, – оказались пленниками колдуна, которые прислуживали ему. Он держал их в своем логове и не выпускал на свободу. Едва пленники осознали, что Сабуров покончил с колдуном и теперь они свободны, бабка просеменила к Мирону и, гладя его по руке, вымолвила:

– Вот спасибо тебе, соколик! Избавил нас от этого ирода нечистого! Почитай, кучу лет я в услужении у него. Как поймал, так на волю не выпускал. Думала, здесь помру.

– Вы же без цепей, отчего не ушли? – спросила Людмила.

– А это видели? – возмутился мальчонка десяти лет, который встал с лавки и показал свое запястье, на котором красовался черный кованный тонкий браслет. – Едва мы от логова чуть дальше отходим, чем колдун велел, так дышать не можем. Заколдованный браслет.

– Дак снимите его, – велел Мирон.

– Ага, колдун сказал, если снимем, сразу и помрем, – проскрежетала старуха. Горбун так же отложил свое занятие и тоже приблизился к ним, как-то по-собачьи преданно смотря на Сабурова.

Мирон протянул руку к браслету мальчика и начал прощупывать энергию, которая явно наполняла колдовскую вещь. Черный браслет излучал странную, едва уловимую энергию. Сабурову показалось, что она вроде бы слабеет с каждым мигом, но он не был уверен.

– Так это вы таскали еду с условленного места в лесу, что люди купца привозили? – догадался Мирон.

– Мы, соколик. Егорка с Михеечем таскали. Колдун проклятый с ними в тайный ход ходил и следил, чтобы не сбегли, – объяснила старуха.

– И давно вы у колдуна в пленниках? – задала вопрос Людмила, проходя, и, увидев в деревянной миске пироги, спросила: – Можно, бабушка, я пирог съем? А то есть больно хочется.

– Кушай, сердешная, – кивнула бабка и, вновь обернувшись к Мирону, ответила: – Я уже почти тридцать лет тут. Михееч десять, он немой с рождения. А Егорушку он в том году поймал.

– Думаю, с вашими браслетами старец Радогор разберется, – сказал Сабуров. – Свезу вас к нему, авось снимет заклятье. Ты лучше, бабушка, скажи, нет ли места какого тайного, где колдун свое добро прятал?

– Нет, соколик, не ведаю о таком. Ни разу не видела.

– А может, сундук какой есть, к которому вам запрещено было прикасаться? – спросила Людмила, с жадностью засовывая себе в рот последний кусок пирога.

– Нет вроде, – задумалась старуха. – Везде я прибирала раз в неделю.

– Как же, бабушка, а в спальне его? – вдруг выпалил Егорка. Бабка перевела взор на мальчика и закивала:

– И правда, внучек. В спальне своей колдун никогда не разрешал прибирать. Даже близко к комнате не давал подходить.

– И где спальня эта? – тут же воодушевился Мирон.

– Самая последняя дверь по коридору.

Сорвавшись с места, Мирон устремился, куда указала старуха. Он ворвался в комнату и огляделся. Стены были выложены бревнами, но без окон. В углу находился большой сундук, посередине стояла кровать, устланная медвежьим мехом. Балдахина на кровати не было, и лишь мощные широкие черные столбы по краям кровати говорили о том, что когда-то возможно он и был.

Людмила тоже появилась на пороге спальни колдуна вслед за молодым человеком. В этот миг Мирон уже простукивал стены кулаком, ища пустоты. Он искал тайник, как догадалась девушка. Она прошла внутрь и начала следить за действиями Сабурова, который сверху донизу упорно стучал по дереву. Монахиня молча стояла у кровати и не спускала взгляда с Мирона, надеясь, что он все же найдет тайник. Спустя полчаса Сабуров закончил, так и не найдя пустот, и в запале выдохнул:

– Ничего не слыхать!

– А может, нет здесь тайника? – спросила девушка.

– Ага. А Чаша тогда где?

– Не знаю.

– Вот тогда и помолчи! И не говори под руку, – рыкнул на нее Сабуров, продолжая свое дело.

Наверное, еще через полчаса, когда Мирон так и не нашел ни одной пустоты в комнате, он уставился на деревянный пол. В этот момент в спальню пришли Егорка со старухой и спросили Людмилу, что им делать. Девушка попросила их обождать в горнице с печью или идти наружу. Старуха ответила, что им боязно идти одним, и они будут дожидаться их. Бывшие пленники ушли, а Людмила, устало облокотившись о деревянную стойку кровати, напряженно и печально посмотрела на Мирона, который упорно стучал уже по полу. Отчего-то она подозревала, что все напрасно, и Чаши здесь нет. Увидев, как молодой человек взобрался на сундук и уставился на деревянный потолок, она не выдержала и хмуро спросила:

– Ты и потолок, Мирон Иванович, смотреть будешь? Вряд ли колдун туда ее спрятал. Может, еще в других комнатах поищем?

– Ты, девка, не понимаешь, – произнес, ощетинившись, Мирон. – Мне эта Чаша, как воздух нужна. Без нее не пойду отсюдова. И, если понадобится, все это логово разворочу и по бревнам раскидаю. Но Чашу добуду! Чую я, здесь она где-то!

Замолчав, он принялся простукивать потолок. Людмила устало оперлась о деревянную широкую стойку кровати и вдруг ощутила странную вибрацию под щекой. Словно в дереве было сердце, и оно отбивало глухие удары. Опешив, девушка приложила руку к деревянному столбу и почувствовала ладонью едва ощутимую пульсацию. Почти незаметную, еле уловимую.

– Мирон Иванович! – выпалила Людмила ошарашенно.

– Чего? – обернулся он к ней.

– Здесь в столбе что-то бьется, навроде сердца в груди.

– Что за бред говоришь? – нахмурился Сабуров.

– Ты сам руку приложи!

Стремглав спрыгнув с сундука, молодой человек приложил руку к тому месту, куда указала Людмила. Уже через миг он вперился в девушку опешившим взглядом и, быстро сжав кулак, со всей силы ударил по деревянному столбу. Тонкая панель треснула, и вывалился кусок древесины. Мирон приник лицом к дыре в столбе, а затем проворно сунул руку внутрь. Он вытащил небольшую выкованную из тонкой меди чашу, которая была чуть зеленоватого оттенка. Потертая, размером немного более мужской ладони, она была вся испещрена диковинными рисунками, выгравированными на ее поверхности внутри и снаружи. Мирон начал вертеть вещицу в руках, осматривая и чувствуя, как в его душе растет ликование. Чаша, от которой зависела жизнь его отца, была найдена, оставалось только свезти ее царю. Людмила стояла рядом с молодым человеком, тоже с интересом и восхищением разглядывая реликвию, почти не веря в то, что им удалось найти ее.

Ощущая, что Чаша действительно странно необычно пульсирует, будто в ней бьется маленькое сердце, Мирон понял, что это явно волшебная вещь, которую он искал. Все-таки не зря же колдун спрятал ее здесь и никого не пускал. Оставалось лишь проверить ее при лунном свете на радугу и можно отправляться в Москву.

– Благодарствую тебе, Божечка! – выдохнул Мирон воодушевленно, вертя Чашу в руках и радуясь словно мальчишка. На его губах заиграла улыбка, которая редко появлялась на его лице, и он чуть отошел от девушки к факелу, горящему на стене, пытаясь рассмотреть Чашу получше. – Вот, спасибо тебе.

Опешив от такой непосредственной искренней радости молодого человека, девушка приблизилась к нему и, внимательно глядя на Чашу, прищурилась.

– Зря радуешься, Мирон Иванович, – вдруг произнесла тихим голосом Людмила. – Без яхонтов самоцветных и обручей, золотом кованных, не будет Чаша волшебной.

Он не сразу осознал ее слова, но спустя миг перевел взор на ее лицо и спросил:

– Что ты сказала, девица?

– То и сказала, что Чаша эта пустая. Только оболочка, без сакральных частей.

– Ну-ка, объясни толком, – выпалил недовольно Мирон, и улыбка исчезла с его лица. – Ничего не пойму.

– Вот, смотри, – ответила Людмила, указывая тонким пальцем на основание Чаши. – Видишь, четыре углубления на ножке, явно для самоцветов, которые раньше здесь сияли. А светлые две полосы по контуру у основания и в талии Чаши. Точно здесь драгоценные обручи были.

– Ты откуда это поняла? – опешил Мирон, видя явное подтверждение словам девицы. – Это тоже тебе старица-монахиня рассказала?

– Да, – кивнула девушка. – Чаша должна украшаться четырьмя яхонтами самоцветными, по частям света. Да двумя золотыми обручами с рисунком сакральным. Иначе не будет Чаша выполнять желания. Так мне старица наша сказывала.

– Что это еще за желания, о которых ты все время толкуешь?! – вспылил Мирон.

– Чаша может выполнить любое желание владельца, который взял ее в руки и сказал, что она его. Но только одно желание и самое заветное…

– И что, я должен поверить в это? – буркнул Мирон, ощущая, что девица говорит такие сказки, которые не вписываются в его реальное понимание мира.

– Можешь не верить, но это так, – пожала плечами девушка и, устремив на него яркий горящий взгляд изумрудных глаз, тихим шепотом добавила: – А я очень в это верю! Но для этого Чаша должна быть полностью собрана воедино.

– Ты что же хочешь сказать, монашка, что еще надо искать камни самоцветные и некие обручи для этой Чаши? – наконец сделал неприятный вывод молодой человек, смотря на нее сверху вниз, ибо Людмила была ниже его на голову.

– Да.

– Провались все под землю! – выругался Сабуров в отчаянии, отвернувшись от нее. Он начал ходить по комнате, словно зверь в клетке, причитая и ругаясь. – Что за напасть! Едрена вошь! Прямо сил нет. – Людмила тихо стояла у стены с факелом и следила за ним, ожидая, пока запал молодого человека не иссякнет и он немного успокоится. Так и вышло. Уже через несколько минут он резко остановился и, устремив на нее тяжелый взор, процедил: – И где ж искать все части Чаши-то этой проклятой? Старица тебе не сказывала?

– Нет. Но, думается мне, что у нечисти какой, где-то тоже хранится. Возможно, колдун и передал эти части кому.

– Точно! У «схорона» этого тайного! – выпалил вдруг Мирон и тут же осекся.

– У «схорона»? Что это? – переспросила девушка.

– Не твоего ума дело. Сам все узнаю, – буркнул он и, проворно убрав Чашу в заплечный мешок, устремился к выходу из комнаты.

Быстро обойдя девушку, Сабуров направился по коридору в сторону горницы, где их ждали пленники колдуна. Людмила устремилась за ним и, догоняя, обиженно произнесла:

– Все же какой ты недоверчивый человек. Я тебе тайну открыла о Чаше и помогла найти ее, а ты не хочешь мне ничего рассказать.

Слова девицы задели Мирона, и он резко остановился, обернувшись к ней.

– За то, что про Чашу рассказала, спасибо тебе, – кивнул он. – Но про этот «схорон» не моя тайна. Не могу тебе ее открыть!

– А если бы рассказал мне все, может, я еще тебе что открыла бы.

– Ох, хитрюга! – уже недовольно сказал молодой человек. – И чего привязалась? Ладно, скажу. Только одно еще знаю. Старец Радогор сказывал, что Чашей этой владеет некая шайка нечисти, которая обитает здесь, на русской земле. «Тайный схорон» зовется. Вот их-то, наверное, и надо искать, чтобы самоцветы, про которые ты сказывала, добыть. Я ведь думал, колдуна отыщу и Чашу заберу, и дело с концом. А вишь, как вышло.

– Надо найти эту нечисть из «схорона».

– Так просто у тебя все! – вымолвил в сердцах Мирон. – А где их найти-то? Про колдуна известно было, а остальных где искать? Никто не ведает.

Он вновь направился дальше, а девушка чуть отстала. Пройдя в горницу, Мирон велел пленникам:

– Собирайтесь. На волю пойдем.

– Мы уже давно готовые, – кивнула старуха.

Через некоторое время на пороге появилась Людмила, которая только пришла из каменной залы, где лежал колдун. Все пленники уже собрали свои немногочисленные пожитки и были готовы идти. Монахиня быстро подошла к молодому человеку и тихо спросила:

– Могу я поговорить с тобой?

Кивнув, Сабуров отошел с девушкой в дальний угол.

– Ну? – спросил он.

– Возьми меня с собой, я помогу тебе собрать все части воедино, – попросила Людмила.

– Еще чего выдумаешь? – ощетинился Мирон, хмуро смотря в ее юное приятное лицо. – Мне и без тебя теперь дел будет невпроворот, чтобы отыскать эти камни-то.

– А я знаю, как найти нужную тебе нечисть.

– Да прям! – сомневаясь, буркнул Мирон.

– Вот, смотри, – быстро произнесла Людмила, показывая ему небольшую черную книжку. – Она у колдуна на столе была. Я ее сразу заприметила, – девушка раскрыла книгу в определенном месте и велела: – Вот, смотри здесь.

Сабуров с интересом взглянул, куда указывала девушка, и спросил:

– И что смотреть-то?

– Чаша нарисована, не видишь, что ли? – напряженно выпалила девушка, указывая на первую страницу книжки в черной кожаной обложке.

– Ну, чаша, и что? – нахмурился Мирон, уже понимая, к чему клонит девушка.

– Про тайную Чашу книжка-то!

– И что? Дай-ка сюда, – велел Сабуров и, забрав у девушки книгу, начал рассматривать первые письмена, которые были выведены неведомой рукой под рисунком. – Ничего не понятно. Что за корявый язык ни одного слова не разобрать?