Кофе с круассаном

Меня как будто огрели по голове чемто тяжелым. До меня с опозданием

начинает доходить, что все история с Лораном была обманом и фарсом от

начала до конца.

– Значит, это не ты писал мне? – упавшим голосом вопрошаю я, заранее

предвидя ответ.

– Конечно, нет. Но ты говоришь, тот человек слал тебе мои фотографии?

– Угу, – всхлипываю я.

– И подписывался моим именем?

– Угу. Мы общались почти год, а потом ктото позвонил мне и сказал, что

ты, что он разбился в авиакатастрофе. Я узнала, что никаких катастроф в

тот день не было. Решила приехать и докопаться до правды.

– Ну, и история. Ты ведь не француженка. Откуда ты приехала и как меня

нашла?

Я выкладываю Лорану всю подноготную. К нему несколько раз подходят

друзья, пытаясь увести с собой, но он отмахивается и остается сидеть за

столиком с озадаченным видом.

– Значит, первое письмо было послано с моего парижского компьютера.

Там подпись с номером телефона и адресом ставится автоматом. Кто

интересно мог мне так удружить? По большому счету у меня часто бывают

друзья и коллеги в гостях. Всех, кто был я даже не припомню. Тем более

столько времени прошло.

– Извини, что я на тебя так налетела. Я представить себе не могла…

– Да, нет, что ты. Я отлично тебя понимаю. Надо бы найти этого любителя

розыгрышей и набить ему морду.

Во мне бурлят разнообразные эмоции. Мне стыдно перед Лораном, который, оказывается, ни в чем не виноват. С другой стороны он мне

страшно нравится, и мне от части даже жаль, что нас абсолютно ничего не

связывает и никогда не связывало.

– А почему ты передумал жениться? – задаю я вопрос, который на данный

момент интересует меня больше личности подлого шутника.

Лоран улыбается.

– На этот вопрос я уже, кажется, ответил тебе тогда на пляже.

– Ах, ну, да. Испугался, не готов. Я отнесла это тогда на свой адрес.

– А забавно вообще получается, ко мне приезжает невеста, о

существовании которой я даже не подозреваю.

– Ага, а я нахожу погибшего жениха за бокалом розового вина.

Мы хохочем. Мне хочется разглядеть в обращенном на меня взгляде

Лорана заинтересованность, и мне кажется, что я ее вижу.

– Ты необыкновенная девушка, Марина, – говорит он, подтверждая мою

догадку, – Предлагаю выпить по этому случаю вина. Пойдем, я познакомлю

тебя со своими друзьями.

Друзья Лорана, имена которых я моментально забываю, встречают меня

радостными возгласами. Среди них есть две мужеподобные девушки, которые проявляют меньше энтузиазма, однако, как и все остальные

подставляют щеки для имитации поцелуя. Оказывается, Седрик не соврал

насчет существования подобной традиции. На юге это три обязательных

поцелуя, в то время как парижане довольствуются двумя. Отсюда часто

возникают неловкие ситуации, когда южанин еще тянется за своим

положенным третьим поцелуем, а парижанин уже отстранился. В веселой

суете новых впечатлений я совсем забываю о Седрике. Ну, а что мне, собственно говоря, о нем помнить. Договорились быть друзьями, никаких

обещаний я не давала. Свободна как птица. Хотя птицы не пьют столько

вина.

– В Литве все девушки такие красивые? – интересуется один из

захмелевших друзей.

Мужеподобные дамы хмурят невыщипанные брови.

– Не знаю. Я в Литве была только один раз со школьной экскурсией. На

девушек не смотрела, – честно выдаю я.

По озадаченному виду собравшихся ясно видно, что существенной разницы

между неизвестной Латвией и аналогично неизвестной Литвой они не

углядывают. Тем более, что на французском оба названия звучат

практически идентично. Я списываю эту примитивную ошибку на

типичную необразованность друзей Лорана, которая между тем не бросает

ни малейшей тени на него самого. Он, отмытый до блеска от

незаслуженных обвинений, сверкает своими рыцарскими доспехами так

ярко, что мне слепит глаза. Краем одного ослепленного глаза я замечаю, что мой успех у его приятелей доставляет ему удовольствие. Прибитая

недавним неприятным открытием роковая женщина снова оживает во мне и

гордо расправляет плечи.

– Слушайте, а где Сид? – адресует Лоран вопрос всей честной компании,

– Он вроде обещал подойти.

– А черт его знает. Может, передумал, – отвечает долговязый мужчина в

вызывающе цветастой рубахе, которого мне, кажется, представляли как

Эммануэля.

– Ладно, передумал, так передумал. Поедем без него, – Лоран

поворачивается ко мне, – Марина, мы собираемся на концерт, на Effet Mer сегодня играет Дэвид Гетта. Хочешь поехать?

– Да, я вроде не одета по случаю, – бормочу я.

Мне страшно хочется поехать. С Лораном. Хоть на край земли, хоть за

край. Я понятия не имею, кто такой этот Гетта, но с героем моих девичьих

грез я согласилась бы пойти даже на концерт Петросяна.

– Для пляжной вечеринки ты даже слишком хорошо одета, – уверяет меня

упомянутый герой, – Все, решено, едем.

Он ведет меня к машине, слегка приобняв за талию. От этого

прикосновения у тургеневской девицы, поспешно сменившей

расхитительницу сердец, все внутри так и трясется мелкой дрожью. Будь я

героиней сказки, ее сочинитель окрестил бы это состояние емким «в зобу

дыхание сперло». Лоран усаживает меня в шикарный двухместный

автомобиль (позже я узнаю, что это подержанный «Ягуар») и занимает

водительское сидение. На короткий миг мой, взращенный законопослушной

мамойпедагогом мозг напоминает о выпитых Лораном трех или четырех

бокалах вина и воскрешает в памяти леденящие кровь предупреждения

минздрава. Нетрезвый водитель, угроза моей жизни, заводит тем временем

мотор. Ну, ладно, будь, что будет. Хотя, конечно, обидно умирать в один

день, не успев пожить долго и счастливо. Лорана, похоже, подобные

размышления не беспокоят. Он врубает на полную громкость какоето

неизвестное мне доселе радио. Ну, вот и сбылась мечта идиотки. Темная

дорога, мелькающие за окном силуэты пальм, треплющий волосы теплый

ветерок и мужчина мечты за рулем машины. В мечте не было

мозгодробящего негритянского рэпа, но эту маленькую деталь можно

проигнорировать. Через пол часа мы подъезжаем к пляжу.

Разнокалиберные транспортные средства почитателей незнакомого Гетты

теснятся бок о бок по обе стороны дороги. Лоран проезжает туда и обратно

в поисках места, поругивая сквозь зубы всех припарковавшихся. Надо

сказать, что в выражениях он не стесняется, решив, очевидно, что я таких

тонкостей не понимаю. Я бы предпочла, чтобы так оно и было. Наконец, желанное место всетаки находится. Мы направляемся в Effet Mer по

асфальтированной дорожке вдоль моря. То там, то тут в попадаются

компании желающих сэкономить на выпивке с заранее приобретенными

бутылками. Уже за метров пять от входа слышится музыка. Лоран тянет

меня за собой сквозь толпу. Передо мной мелькают девичьи лица в боевой

окраске, заинтересованные глаза мужчин, чьито плечи, руки и ноги, на

которые я периодически наступаю. Пляжная вечеринка представлялась мне

раньше чемто более экзотическим и романтичным, чем концерт «Руки

вверх», на котором я побывала когдато во времена несознательной

молодости. Во время этого животрепещущего события у меня оторвалась

лямка лифчика, а рычащая «руки, руки» толпа не давала опустить эти

самые конечности вниз, чтобы удержать покидающую свой пост часть

гардероба. С тех пор на стоячие концерты я больше не ходила. До сего

момента. Лоран вытаскивает меня к барной стойке.

– Что ты будешь пить? – кричит он сквозь грохот музыки мне прямо в ухо.

– Вино, – ору в ответ я.

– Шампанское? – вопит он.

Шампанское, так шампанское, хотя я этот пузыристый напиток не очень

люблю. Бармен протягивает нам два пенящихся бокала. Мы чокаемся.

Взгляд Лорана прожигает меня насквозь, не оставляя никакой надежды на

спасение хотя бы одного ненужного органа вроде аппендикса. Весь мой

организм охвачен пламенем страсти, еще немного и от меня останется

горстка пепла. Дэвид Гетта, который оказывается невыразительным

блондином с круглыми и застывшими глазами, какие бывают только у

крокодилов и диджеев, царапает за пультом диски. К Лорану пробивается

цветастый Эммануэль с пестрой свитой остальных дружбанов. Они по

очереди приобнимают другдруга, делясь какойто информацией. Со

стороны это выглядит как игра в испорченный телефон, которую по

французски почемуто величают «арабским телефоном». Цепочка

обрывается, не донеся сообщения до моих ушей. Толпа оттесняет меня, и я

на какоето время теряю Лорана и его приятелей из виду. Меня хватает за

локоть какойто несимпатичный абориген с выдающимся носом. Я

отчаянно отбиваюсь. Мне на помощь приходит возникший из ниоткуда

Лоран, который вырывает красну девицу из цепких лап злодея.

– Пойдем к морю, – предлагает спаситель.

Мы выбираемся из прыгающей, гудящей толпы и идем по песку к воде.

Близость Лорана волнует меня, дыхание опять перемещается в неизвестно

где расположенный зоб. Мужчина мечты останавливается и тянет меня за

руку, заставляя приблизиться.

– Ты очень красивая, – его ладонь убирает с моего лба растрепавшиеся

пряди.

– У тебя такие мягкие волосы. И нежная кожа, – ладоньпутешественница

гладит мою щеку.

– Я так рад, что встретил тебя, – рука заканчивает свой путь в дебрях

моих волос, а его губы неизбежно приближаются к моим.

Тургеневская девушка уступает место живой нефригидной женщине, у

которой два года не было мужчины. Лоран сжимает меня в объятиях. Его

поцелуй пробуждает во мне эмоции невиданной доселе остроты. Мне

кажется, что никто и никогда еще не целовал меня вот так, понастоящему.

Вялый одноклассник, дистрофичный маменькин сынок и любитель секса на

природе, что знали все эти сомнительные личности о технике французского

поцелуя? Засунуть в рот девушке язык и помотать им гдето там, как будто

ловишь рыбу на живца – вот, пожалуй, единственная тактика, к которой

они прибегали во время любовных забав. Поймав рыбу, т.е. второй

дружественный язык, умельцы считали свою миссию по обмену бактериями

завершенной и переключались на другие более перспективные территории.

И вот только теперь в столь позднем для подобных открытий возрасте я

понимаю, наконец, что на самом деле представляет из себя поцелуй, и

почему он называется французским. Моментально войдя во вкус, я мечтаю, чтобы Лоран не разжимал объятий как можно дольше.

Ты удивительная. Я был бы дураком, если бы женился. Как хорошо…, –

шепчет он между поцелуями.

Эти слова льются чудной музыкой в мои благодарные уши, которые

послушно развесились в полной готовности принять любые макаронные

изделия. Руки Лорана отправляются тем временем в увлекательное

путешествие по моему обтянутому тонкой тканью платья телу. Чтобы не

показаться ему слишком доступной женщиной, страдающей от бешенства

матки, я не очень активно, но всетаки пресекаю эти активные

продвижения. Попутно мой мозг судорожно пытается вспомнить, какое

белье напялила на себя сегодня не собиравшаяся на свидание Бриджит

Джонс. За трусы мне в отличие от упомянутой героини краснеть вроде не

придется. Это может не суперэлегантные, но все же стринги. Зато

лифчик… Это произведение латвийских дизайнеров хоть и заметно

зрительно увеличивает мой не слишком пышный бюст, зато само по себе

представляет весьма печальную картину. Дело в том, что покупался этот

верный старичок еще года четыре назад и за время частного использования

заметно обтрепался. А все его последующие коллеги не могли почемуто

обеспечить должного эффекта. Я ни в коем случае не могу предстать перед

красавцем Лораном в этом изжитие старины. Из чего следует, что интим на

сегодня отменяется. Тем более, что приличные девушки на первом

свидании не опускаются до обоюдного изучения нижнего белья. А я самая

что ни на есть приличная. Лоран тем временем ослабляет хватку, давая мне

возможность глотнуть воздуха.

– Еще шампанского?

Куда уж еще! У меня и так голова уже кружится так, что грозит оторваться

и полететь в неизвестном направлении.

– С удовольствием, – отвечает вышедший из под контроля рот.

У барной стойки Лораном опять завладевают пьянствующие друзья, в числе

которых на сей раз значится высокая блондинка с гордо вздернутой

силиконовой грудью. «Danger!» выдает мой процессор в моем мозгу. И

оказывается прав, потому что дамочка в прямом смысле слова вешается на

моего мужчину, прижимаясь к нему своей самой выдающейся частью. Я

хлебаю в стороне свое шампанское. Пузырьки по обыкновению щекочут

нос. Лоран общается с грудастой мадам долго, недопустимо долго. Мне

вспоминается фраза его предполагаемой сестры Лизы про очередную

блондинку. Если с Лорана сняты обвинения в обмане и симуляции

собственной смерти, то это еще не значит, что над его головой можно

смело водружать нимб. Ярлык бабника на нем держится прочно. Ревность и

обида сражаются в моей душе за право главенствования. Они солидарны в

одном – надо повернуться и уйти, оставив его с этой блондинкой. Пусть

она будет очередной, а не я. Я не очередная. Я единственная и

неповторимая. К горлу медленно, но целеустремленно как войско

захватчиков подползают слезы. Я отворачиваюсь, давясь остатками

шампанского.

– Извини, это давняя подруга, – раздается совсем рядом голос Лорана, –

Мы не виделись лет десять.

– Подруга? – туповато переспрашиваю я, не решаясь поверить в такую

удачу.

– Концерт уже заканчивается. Если хочешь, поедем куданибудь в другое

место, – предлагает он.

Если часа три назад я была готова идти за Лораном куда угодно, а минут

сорок назад я даже почти решилась нарушить святое для каждой

уважающей себя женщины «на первом свидании нини», то эпизод с

блондинкой вылил на голову замечтавшейся девушке ушат холодной воды.

– Знаешь, я устала, – честно признаюсь я.

– Хорошо. Я отвезу тебя. Где ты остановилась?

– В «Метрополе».

– Отлично, совсем не далеко от меня. Поехали?

Я киваю и мы вторично прорубаемся сквозь толпу, чтобы попасть к

машине. Оказавшись внутри, я облегченно вздыхаю.

– Тебе не понравилось? – спрашивает Лоран, заводя мотор.

Я не успеваю ответить, потому что одновременно с мотором включается

радио и орет благим матом.

– Понравилось, – кривлю душой я, дождавшись, когда Лоран сделает

потише, – Просто я никого не знаю.

– Ну, как это не знаешь! Я же тебя всем представил. Они – классные

ребята. Жалко, что не было Сида. Он мой лучший друг, мы дружим с

детства. Ты еще долго собираешься оставаться в Монпеллье?

Я пожимаю плечами.

– Я хотел бы еще тебя увидеть, – говорит он голосом змия искусителя.

– Я тоже хотела бы, – трепещу я, любуясь его профилем.

«Ягуар» тормозит у ступенек отеля. Любой режиссер, задавшийся целью

снять романтическую мелодраму поставил бы в этом месте сценария

поцелуй. Мы водворяем идею в жизнь, блестяще справляясь со своими

ролями. Особенно отличается искушенный в подобных делах Лоран, шустрые пальцы которого в рекордно короткие сроки добираются до

застежки моего непрезентабельного лифчика. Отстаивая свою девичью

честь и инкогнито престарелого белья, я мягко отстраняюсь. Надо

признаться, что главным аргументом служит дряхлый лифчик. Если бы не

он, я бы наверно всетаки сдалась на милость соблазнительного

победителя. Очень уж хочется, прямо, пардоньте, до боли в междуножье.

Слава Богу, что Лоран не догадывается об истинной причине моего отказа.

– В каком ты номере? – вопрошает он, неохотно отрываясь от меня, – Я

позвоню тебе завтра утром.

– В 215.

– Я позвоню сразу, как проснусь. Съездим вместе куданибудь.

– Хорошо. Я буду ждать.

Я останавливаюсь на ступеньке, чтобы махнуть ему рукой на прощание.

Лоран улыбается мне, сверкая ровными белыми зубами, и посылает

воздушный поцелуй. Я влетаю в отель. Внутри кипит самое настоящее

человеческое счастье, переполняя меня до ушей. Его так много, что оно

грозится выплеснуться и затопить все вокруг, окатив сонный

обслуживающий персонал счастливой волной. В номере я уже никого не

стесняясь, пускаюсь в пляс. Оказывается, мечты всетаки сбываются. Я не

зря приехала во Францию. Плескаясь в теплой ванне, я вдруг вспоминаю, что какойто неизвестный, представившись Лораном, общался со мной

целый год. И надо сказать, общение это было тесным и даже интимным. На

безоблачном горизонте счастья зарождается грозовое облачко. Я перестаю

напевать себе под нос веселый мотив. Кто этот человек? Почему он так

поступил? А что если он знает, что я здесь, наблюдает за мной и передает

мне странные послания посредствам газетных гороскопов? Грозовая туча

растет и хмурится. Я стараюсь отогнать ее. Это все выдумки начитанного

мозга, в жизни таких шпионских страстей не бывает. По крайней мере, у

безобидной латвийской переводчицы. Надо выкинуть весь этот бред из

головы и подумать о приятном. Приятное для меня на данный момент это

Лоран. Я пересматриваю в памяти пленку сегодняшнего дня, особенно

акцентируя внимание на моментах более нашего близкого общения. Сон

заворачивает мое разгоряченное тело в мягкое одеяло и уносит меня в мир

грез.

Утро застает меня с довольной улыбкой на губах. Я сладко потягиваюсь, выбираюсь из объятий постели и направляюсь в душ. В голове блаженная

пустота, в которой кувыркается имя Лорана. Я крашусь и одеваюсь к

завтраку. На часах девять. Скорее всего, мой герой еще дремлет. Надо

успеть быстренько позавтракать, чтобы не пропустить его звонок. На ручке

двери опять болтается пакет с газетой. Я сую его подмышку и спускаюсь в

ресторан. За круассаном и фруктами разворачиваю последнюю страницу.

Мой астрологический прогноз не подчеркнут и особой смысловой нагрузки

не несет. Я вздыхаю с облегчением. Вчерашние страхи кажутся мне

смешными. Я заканчиваю завтрак и спешу обратно в номер. Стоит мне

войти, как телефон на тумбочке заливается ласкающим ухо звоном. Я

хватаю трубку.

– Привет. Как ты?

Приготовленная улыбка гаснет. Это Седрик, про которого я уже успела

благополучно забыть.

– Нормально, – мой голос, должно быть, выражает разочарование.

– Я хотел бы пригласить тебя в гости, – продолжает он бодрым тоном.

Ну, вот, еще чего не хватало. Решил наверно стрясти с меня плату за

оказываемую спонсорскую помощь. Нет уж, мосье, закатайте губу обратно.

– К одним моим друзьям, – заканчивает фразу Седрик.

– Я бы с удовольствием, но сегодня никак не могу, – стандартно

отмазываюсь я.

В трубке неловкое молчание. Видимо, он не ждал отказа, не мог

предположить, что у меня могут найтись тут какието дела.

– В другой раз, – легкомысленно обещаю я.

Мне хочется побыстрее закончить этот ненужный разговор, чтобы ни дай

Бог не пропустить звонок Лорана.

– Хорошо. Как скажешь, – говорит Седрик непривычно сухо.

Он явно обижен. Ну, и пусть. Я никогда ничего не обещала этому

одноглазому пирату, ни сундучка мертвеца, ни бочонка рома. Я вешаю

трубку и смотрю на часы. Десять утра. Через час длинная стрелка

перемещается на одиннадцать. Еще через час на двенадцать. Трудно себе

представить, что наш богатырь дрыхнет до полудня. Но я всетаки

пытаюсь. Тупо сижу на кровати и погрызываю ногти. От хорошего

настроения, как и от приличного маникюра не остается ни следа. «Что так

трудно позвонить?» сверлит мозг навязчивая мысль. Мне вспоминается

освоенный в молодости постулат относительно мужского поведения. Если

мужчина не звонит, это не значит, что он пошел за хлебом, поскользнулся

на рельсах, и ему как Берлиозу отрезало трамваем голову. А без головы, как известно, не оченьто позвонишь – говорить не чем. Из факта молчания

телефона можно извлечь только одну неутешительную, но справедливую

истину – мужчина не хочет звонить. Почемуто в этот, столь логичный и

обыденный вариант, нам женщинам бывает поверить гораздо труднее, чем в

историю с трамваем. Беспристрастные часы передвигают часовую стрелку

еще на одно деление вперед. Лорану по неизвестным мне причинам все еще

«так трудно позвонить». Я начинаю жалеть, что не взяла его номер, но тут

же одергиваю себя. Еще не хватало самой навязываться. «Может, он опять

разбился в авиакатастрофе?» выдает новую оптимистичную мысль

напряженно трудящийся мозг.

Устав сидеть в номере и проголодавшись, я выхожу в ресторан на свежем

воздухе, предварительно предупредив консьержа позвать меня, если будут

звонить. Официант подает мне меню. Мда, французский быт в отсутствии

Седрика оказывается не по карману бедной латвийской переводчице.

Независимая женщина гордо заказывает салат и бокал самого дешевого

вина. Метрдотель с забавными бакенбардами предлагает мне пересмотреть

свой выбор, потому что затребованное вино на его взгляд никак не

сочетается с заказанным салатом. Гораздо лучше сочетаться будет белое на

9 евро дороже. Я не иду на поводу и от своего решения не отказываюсь.

Девять евро это полторы страницы перевода. Как только я берусь за салат, который в соответствии с названием состоит на 90% из зеленых листьев и

мог бы, наверно, нереально обрадовать какогонибудь кроликагурмана, ко

мне подбегает консьерж и зовет к телефону. Сердце радостно

подскакивает.

– Алло? – вибрирующим от надежды голосом отвечаю я.

– Это опять я.

Черт бы побрал этого Седрика! Что опять ему понадобилось? Всю душу

уже растравил.

– Я подумал, может быть, ты уже освободилась.

Первый мой порыв – нагрубить и бросить трубку. С другой стороны

перспектива просидеть целый день, ожидая у моря погоды и жуя дешевые

салатные листья, меня совсем не радует.

– Ну, почти что, – неуверенно тяну я, еще окончательно не решившись

покинуть боевой пост.

– Отлично. Я заеду через час?

– Ладно.

Если Лоран всетаки позвонит, я попрошу портье передать Седрику, что у

меня поменялись планы и я уехала. Я плетусь доедать свои лопухи и

допивать несочетающееся с ними вино. Лоран так и не объявляется, очевидно, забывшись на печи богатырским 33летним сном. Седрик, по

обыкновению, ожидающий меня в холле, кажется мне поникшим и совсем

несимпатичным. Мы обмениваемся на сей раз ничего не выражающими

«словами» и идем к машине. В дороге мы молчим както скованно и

неловко. Я начинаю жалеть, что поехала. Машина выезжает за пределы

города. Я не спрашиваю, к каким таким друзьям он меня везет, мне

совершенно все равно. В душе расползается липкий комок разочарования.

Я горюю о безответственном Лоране. Седрик, судя по выражению лица, тоже о чемто горюет. «Мини Купер» съезжает с асфальтированной дороги

на земляную и тормозит у двухэтажного домика, приютившегося под тенью

фиговых деревьев.

– Вот и приехали, – констатирует Седрик.

– Куда? Ты не сказал мне, что это за друзья.

– Это не друзья. Это мои родители.

– Что? Ты что с ума сошел?! Мы так не договаривались! Я никуда не

пойду.

Он, как будто не слыша моих возмущенных возгласов, вылезает из машины.

На крыльце возникает пожилая женщина. Пути к отступлению отрезаны.

Мне ничего не остается, как выйти следом. Седрик обменивается с

матерью традиционными поцелуями.

– Мама, это Марина, – представляет он, – Марина, это моя мама Одетт.

– Очень приятно, – лицемерно бормочу я, подставляя по очереди обе

щеки.

– Мне тоже. Проходите.

Я прохожу в дом, строя Седрику недовольные гримасы. Он улыбается в

ответ. В коридоре нас встречает представительный седовласый господин в

свитере поверх рубашки, с повязанным на шею платком. Этот типичный

персонаж старого французского кино приходится Седрику отцом. Он

радушно приветствует меня, провожая в гостиную. Мадам Одетт

возвращается к плите. Это невысокая очень ухоженная женщина, которая

должно быть в молодости была красавицей.

– Седрик, покажи пока гостье дом. У меня телятина тушится, я не могу