Выплеснув Наружу

Джессика покраснела.

Джессика. Просто хотела побыть с тобой и поговорить. Тогда в палатке… ты показался мне очень… необычным. Ты без промедлений ответил Бобби, да что там, ты его испугал. Я ни разу не видела его таким. Ты вызвал у него страх, сделав всего пару движений руки.

Альфред (Думает). Необычным? Так она меня назвала? Нет-нет, что же не так со мной. Я же просто пытался защититься.

Джессика. Альфред? Ты меня слушаешь?

Альфред. “Необычный”, так ты меня назвала, почему?

Джессика. Ну, ты был так хладнокровен, в твоих глазах играла решимость. Ты не побоялся показать нож, после всех своих слов ранее.

Альфред (Думает). Точно! Нож – все дело в нем. Нормальный ребенок не будет таскать с собой нож, и показывать его. (Вслух.) Но разве тебя мой поступок не должен был испугать?

Джессика. Ты меня испугал, но когда ты сказал, что готов использовать его при опасности, я поняла. Ты именно тот, кто мне нужен – человек-одиночка, который готов пойти на все, лишь бы ему не нанесли вред. Если ты кого-нибудь полюбишь, ты не дашь ему умереть как последней собаке, ты его не бросишь. Я прошу тебя, полюби меня. Не дай никому причинить мне вреда.

Альфред. Я не боюсь самой боли, я боюсь того, к чему она может привести.

Джессика. А если она приведет к смерти твоего близкого?

Альфред. У меня их нет. Я не знаю, чтобы я сделал при таком исходе.

Джессика. Ты хотел бы иметь такого человека?

Альфред. Наверное.

Джессика. Что если я стану твоим близким человеком?

Альфред. А что насчет Бобби?

Джессика. Он, возможно и причинит мне много вреда. Я ему не верю. Если хочешь, я сегодня же его брошу.

Альфред (Считает по пальцам). Джим, Мартин, теперь Бобби – трое! Ты вовлекла к себе и бросила почти всю эту группу. Ты причинила боль двоим, собираешься это повторить с третьим и хочешь еще меня захватить?

Хватает ее за шею. Изо всех сил сжимает. Джессика еле дышит.

Ты чудовище похлеще, чем я. Ты действительно любила хоть кого-то? У тебя есть родители? Чему они тебя учили?

Джессика (Медленно). Я… н-никогда… их н-не… с-слушала. П-пожалуйста… отпусти.

Альфред. Не слушала!? (Сжимает чуть сильнее.) Знаешь, у моих мыслей есть сторона, которую я всегда считал темной, когда я думаю об убийстве кого-то. Когда мне становится совсем плохо, и я просто хочу это сделать. Я все обдумываю – все: последствия, мысли окружающих, которые последуют после, как я это сделаю, как мне попытаться избежать всего и так далее. Я понимаю, что это приведет только к худшему исходу для меня и успокаиваюсь. Но из-за тебя я начинаю считать, что эти мысли – часть светлой стороны. Ведь я же обречен, какая мне разница сейчас.

Альфред уставился на нее, ожидая испуга.

Почему ты так смотришь? Тебе не страшно? Ты все еще в меня веришь, а пора прекратить. На что ты рассчитываешь? Что я буду убивать ради тебя? Калечить людей? Мне осталось полгода, и я не собираюсь тратить свое время на тебя. Я думал о тех твоих словах про других ребят, которых ты бросила. Я ни к чему не пришел. Ты говорила, что осознала все с Джимом, но продолжаешь это… Смотря на тебя, я понимаю ценность остальных. У них, возможно, есть проблемы, но ты хуже в сотню раз. Я сам выбираю свою правду. (Прикрывает голубой глаз.) Не нужно смотреть на вещи под разными углами, нужно смотреть в самую глубь и она либо черная, либо белая. А может, у тебя просто нет оправданий, боже, а могут ли они быть? Ха! Мне не нужны цвета, чтобы смотреть на вещи четко. Теперь я вижу все так, как нужно видеть. Человек, который знает, что творит зло и продолжает его творить – ужасен, в отличие от неведающих. Такие люди никого не стоят. С такими людьми нельзя жить, нужно держаться от них подальше. Те, кто не ведает, что творит еще может быть спасен. Ради их спасения можно жить, чтобы они не стали такими как ты. Тебе уже никто не может помочь. (Пауза.) Ты холодная, а ведь я держу тебя прямо за шею и хорошенько ее сжимаю… Глупая кукла. Пожалуйста, не говори со мной больше об этом. Я сам найду дорогу, не утруждайся. (Отпускает, уходит.)

Джессика успевает только откашляться ему в ответ. По дороге до лагеря Альфред выкидывает нож в кусты.

(Думает.) Я ужасен. Боже, как же меня не покарали. Моя кожа должна стать пеплом, а я все еще здесь. Я хожу, Я дышу, Я живу. Почему же? (Тянется рукой до еле заметных звезд.) Где ты? Где ответы? Мое время на исходе и я не знаю, что мне с этим делать. Хочется верить, что я поступаю правильно и рассуждаю также, но все это новое ведет меня туда, где я боюсь остаться. То место без ответов не должно быть для меня. Я стараюсь, Боже, как же я стараюсь попасть к тебе. Ты любишь меня, как и всех, я знаю, как же я хочу беседы с тобой. Знаю, что ты смотришь на нас с небес и думаешь: “Кого спасти?”. Я просто жду простого объяснения всей трагедии. Иначе, какой смысл? Жизнь не может быть простым украшением, где глубина? Я нигде не могу ее найти, так скажи мне, укажи, просто направь меня… (Глядит по сторонам.) Да почему ты игнорируешь меня!? Даже ты про меня забыл? Я тот мальчишка, кому ты устроил то еще испытание. Оно на веру? Проверяешь мою настойчивость? Да я стою на ногах с большим трудом, у меня нет стольких сил. Я в себя перестаю верить, но вера в тебя еще крепка. Не будь того, что было, кем бы я стал? Героем? А для кого? Негодяем? А зачем? (Пауза.) Все могло быть хуже, Да? А куда хуже? Почему он не сказал мне про простой риск? Когда тебя ждет такое, то какая боль может являться оправданием? После любого твоего поступка, может произойти что-то хорошее и что-то плохое, но почему кости всегда выдают маленькое число? Мы рождены, чтобы упасть, но после этого мы встаем и идем дальше, мы превосходим твои ожидания, этого ты хочешь? Хочешь, чтобы мы могли тебя удивить? Да, да! Это оно, то, что я так долго искал!

Альфред воспрянул духом.

VI

Палатка Вожатого.

Альфред, Вожатый, Джим.

Вожатый (Держится за голову). Ох, подай воды, Джимми.

Джим (Подает воду). Хороший вожатый – отличный я бы сказал.

Вожатый. Ой, не надо мне тут про это. Я сам отвечаю за все, что творю. (Пауза.) Зато вы развеялись и я отдохнул.

Джим. Я даже не знаю где Бобби с Мартином, я их только утром видел.

Вожатый. Вот и иди за ними.

Джим. А ты?

Вожатый. Я не в том состоянии, голова раскалывается.

Альфред. А зачем вы пили? Вожатому разве можно пить?

Вожатый (Испугавшись). Боже! Да тебе бы ниндзя стать. Сколько ты там стоишь?

Альфред. Немного, наверное, пару минут.

Вожатый (Бьет по уху, Джиму). А ты как его не заметил?

Джим. Ай! Ну, прости, был занят одним взрослым, которому то встать помочь надо, то воду подать.

Вожатый. Ладно, иди уже, ищи ребят.

Джим. Погоди, я же еще с Альфредом не пообщался.

Вожатый. Потом! Все сделаешь потом.

Джим. Ты такой злой с похмелья. (Пауза.) Пока, Альфред. (Ушел.)

Вожатый. О чем ты меня спрашивал?

Альфред. Зачем вы пили?

Вожатый. Ну, после твоей истории про отца мне стало не по себе. Еще встретил своего друга по выпивке, мы с ним любим проводить турниры: кто кого перепьет, кто быстрее выпьет восемь рюмок водки или бурбона. Может, мы еще что-то делали, но я не помню.

Альфред. Вы любите выпить?

Вожатый. Да я не знаю, чтобы я делал без этого. Меня отец с детства приучал пить. Друзей у него не было, а выпить с кем-то он хотел. Как можно догадаться – детство я плохо помню. Меня даже друзья называли будущим собутыльником всех людей на свете, – длинное название, знаю, но они любили поболтать. Мне нравилось то время, только так я был близок с отцом. Он был постоянно занят, совсем времени на других не было. Зато теперь я настоящий ценитель. Дома бутылок больше чем предметов на столе. Там можно гигантов на облаках споить. Бывает, приезжаю к отцу с двумя бутылочками чего-нибудь и обсуждаю с ним всякое.

Альфред. А как же мама? Она вам разрешала таким заниматься?

Вожатый (Коварно улыбается). Хе-хе, нет, меня пьяного от себя трезвого почти не отличить. Все отражается потом – когда я посплю. Мы делали это втайне от нее, проблем у нас не было. Хотя вначале я отторгал алкоголь и отец запирал меня у себя, говоря, что я помогаю ему по работе. Мама редко задавала вопросы по поводу работы. Знаю, мне не стать человеком, на которого стоит равняться, но я особо и не стараюсь таким становиться.

Альфред. Получается, что вы алкоголик.

Вожатый. “Ценитель”, так я себя называю и тебе советую так меня звать.

Альфред. А почему же вы стали вожатым?

Вожатый. Люблю детей. Во мне все еще живет душа ребенка. Не насытился детством я. Вся эта беззаботность и несерьезность уволакивает как мама в одеяло. Взрослые просто скучные. (Пауза.) Как видишь, с Джимом я общаюсь больше всех. Он достаточно взрослый, чтобы мы понимали друг друга и достаточно молодой, как и мои друзья в детстве. У меня, конечно, есть пару взрослых друзей, по типу того сторожа – Криса, с которым я вчера ушел. Если бы я только с детьми общался, было бы странно.

Альфред. Думаете, оставаться ребенком – разумное решение? Окружение заставляет быть взрослым, из-за окружения ты рано или поздно начинаешь смотреть на вещи по-другому… не как дитя. Думаю, чтобы этого не произошло надо изолировать себя от других, но какой тогда смысл? Неужели кто-то захочет быть изолированным ото всех ребенком? А может ли дитя даже в изоляции оставаться самим собой? Я – ребенок, но похож ли я на него? Я веду себя как ребенок или как взрослый?

Вожатый. Изоляция мало кому поможет, Альфред, это просто приходит само собой. Будь ты хоть закопан в горе игрушек, попивая газировку из трубочки, время идет, и мысли приходят под стать ему. Дети улыбаются каждому дню, потому что сегодня можно сделать что-то новое и интересное, то, что они не успели сделать днем ранее. Нет той лжи, которую нужно повторять постоянно, они улыбаются тому, кто нравится, и показывают язык тому, кто не нравится. Их мир проще, а мы свой только усложняем. Я смотрю на вещи по взрослому, но я не обязан поступать также. (Пауза.) Думаю, ты ведешь себя как взрослый, Альфред.

Альфред. А как становятся взрослым?

Вожатый. Что?

Альфред. Как понять, что теперь ты рассуждаешь как взрослый?

Вожатый (Почесывает нос). Ну… ребенок думает, что все проблемы можно решить просто и сразу, пока взрослый же по настоящему все оценивает и взвешивает за и против. Думаю, если ты относишься к какой-либо проблеме серьезно и собираешься ее решать, то ты рассуждаешь как взрослый, а не ребенок.

Альфред. Возможно.

Пауза.

Вы захотели стать вожатым только потому, что любите общаться с детьми?

Вожатый. Еще не хочу допустить, чтобы они занимались тем же, чем занимался я с отцом. Думаешь, я поверил, что Бобби с Джессикой просто устали? Я часто видел людей под травкой.

Альфред. А вы ее пробовали?

Вожатый. А я похож на того, кто бы курил травку?

Альфред. Ну… да.

Вожатый. Думаю, рассуждаешь ты правильно, но я ее не пробовал. Не доводилось.

Альфред. И что вы с ними сделали?

Вожатый. С кем?

Альфред. С Джессикой и Бобби.

Вожатый. А! Прости, плохо соображаю. Ничего, я их обшарил и траву не нашел. Тут два варианта: либо они все скурили, либо вы оставили остальное там. Надеюсь на второе.

Альфред. Вы правы.

Вожатый. Это хорошо.

Пауза. Вожатый смеется.

Альфред. Что смешного?

Вожатый. Я сейчас понял, что мне же скоро снова надо ложиться. Смотри на небо. (Показывает на небо.) Вечер. (Пауза.) и как же он так быстро наступил. (Пауза.) Чем ты занимался с Джессикой?

Альфред. Что?

Вожатый. Ну, Джим сказал мне, что вы с ней как бы уходили. Как видишь, Джим пришел раньше вас, хотя ушли вы до него.

Альфред. Она меня отводила к озеру.

Вожатый. К озеру? У нас тут есть озеро? Ты обязан меня туда проводить как-нибудь.

Альфред. Я… я плохо запомнил дорогу, простите.

Вожатый. Печально. (Пауза.) А где, собственно говоря, сама Джессика? Что вы там делали у озера?

Альфред. Это сложно объяснить… я ее бросил и не знаю где она.

Вожатый. Как это бросил?

Альфред. Ну, я ушел от нее, оставил там.

Вожатый. Это я понял, почему ты ее там оставил?

Альфред. Я больше не нуждался в ее компании. Она – очень плохой человек.

Вожатый (Взбодрился). Что? Что она сделала?

Альфред. Предложила встречаться. Просила ее полюбить.

Вожатый. О боже… она не меняется. Ты же отказал ей?

Альфред. Да. (Пауза.) Считает меня идеалом для нее. У нее какие-то проблемы с доверием.

Вожатый. Верно, она называет всех “Предателями”.

Альфред. В смысле?

Вожатый. Она думает, что не сможет полностью удовлетворить человека. Считает, что близкий ей человек обязательно бросит ее ради чего-то другого, что она не сможет дать. Поэтому она бросает всех первой, думая, что так она избежит всего плохого.

Альфред. Откуда вы это знаете? Если она не доверяет людям, то почему же рассказала это?

Вожатый. Джиму доверяла вначале. Она ему это и сказала, а он мне.

Альфред. То есть она так же боится боли, как и я.

Вожатый. Она выбирает причинять вместо того чтобы принимать. Ты же просто избегаешь ее. Она не знает, что такое чужая жизнь, для нее есть только ее жизнь и больше ничего. Я предпочитаю людей как ты. Ты не хочешь, чтобы другим вредили как тебе. Ты ценишь чужую жизнь и принимаешь как свою.

Альфред. И что же вы с ней будете делать?

Вожатый. Ничего, думаю, ты с ней уже поговорил. Остается ждать реакцию Бобби на решение Джессики. (Пауза.) Тебе бы пора идти в свою палатку, думаю, ты устал.

Альфред. Да, силы у меня на исходе. День потребовал множества усилий.

Вожатый. Ты бы не мог сказать Робу, чтобы он ко мне пришел? Он мне нужен.

Альфред. Хорошо.

VII

Недостроенный домик на дереве. Повсюду валяются доски с гвоздями. Мартин весит верх ногами на веревке, зацепившей его ногу. Возле Мартина стоит Бобби и размышляет.

Джим, Мартин, Бобби.

Мартин (Кричит). Что ты стоишь?! Я тут уже минуты две вешу, Бобби, а ты ничего не делаешь!

Бобби. Я думаю. (Пауза, смеется.) Кажется, я придумал.

Мартин. Только сейчас?! Что ты смеешься?!

Джим проходит мимо досок. Спотыкается об одну из них.

Бобби. Кто там?

Джим (Держится за коленку). Ай-ай-ай, парни, вы бы хоть убрали бы это все.

Они пожимают плечами.

Бобби. Джим, это ты, где ты был? Тут у Мартина пришла идея построить домик на дереве. Сначала я не хотел… но этот кадр… ха-ха! Это того стоило, ха-ха-ха!

Джим замечает, висящего на дереве Мартина, и начинает хохотать.

Мартин. Да хватит ржать! У меня уже голова кружится от такого положения. Кровь к мозгам приливает. Снимите меня!

Бобби. Ах да. (Берет нож, срезает веревку, Мартин падает на землю.) Видишь? Я все продумал.

Мартин. Идиот! Я мог так и шею сломать. Мог хотя бы придержать меня и положить на землю.

Бобби. Почти все. (Джиму.) Так, где ты был?

Мартин. Ой, да пошел ты.

Джим. Ну, у водопада.

Бобби. Без нас? Почему ты нас не взял? (Пауза.) Кто еще был?

Джим. Роб, Альфред и Джессика. Я просил Роба позвать всех, но он привел только Джессику.

Бобби. Вот же…Что Джессика делала с этими клоунами?

Джим. Друг, я понимаю, тебе они не нравятся, но при мне, пожалуйста, так их не называй.

Бобби. Да твой дружок вчера ножом мне угрожал. Почему ты их защищаешь?

Джим. Альфред, правда, это сделал? (Пауза.) Не важно, уверен, этому есть оправдание…

Мартин. Технически, Альфред защищался от угроз Бобби.

Бобби (Мартину). Ты за кого вообще? Я его всего на всего припугнул, сказал, чтобы он не спал с Джессикой.

Мартин. И пригрозил, что если он будет с ней спать (просто спать, ничего больше) ты его побьешь.

Бобби. Но я же не собирался его бить.

Мартин. А он откуда знал? Он же псих и воспринял это всерьез.

Джим (Бобби). Как там твоя мама? Все также пристает к тебе со своей любовью?

Бобби. Ну… да.

Джим. А отец? Он тебе никогда не отказывает. Сделает ради тебя все что угодно, верно?

Бобби. К чему это?

Джим. А какой твой самый плохой поступок?

Бобби. Да что тебе надо?

Джим. Просто ответь.

Бобби (Вспоминает). Наверное, как я украл у отца очень дорогой виски и выпил его.

Джим. Он тебя поймал?

Бобби. Да.

Джим. И что он сделал?

Бобби. Сказал, что купит мне такой же, когда я вырасту.

Мартин. Серьезно? Да меня бы убили за такое.

Джим. Тебя кто-нибудь потом упрекал за это? Тебе это припоминали?

Бобби. Нет.

Джим. И ты, конечно же, всегда был популярным для других?

Бобби. Сам не понимаю почему.

Джим. А будь все наоборот, как бы ты себя чувствовал?

Бобби. Я понял твою мысль, Альфреду тяжело живется, Робу не лучше. Но я не буду рисковать своей жизнью, потому что кому-то очень плохо. Он мог меня зарезать тогда, в палатке. Я держусь подальше от таких людей. С ним надо быть осторожным, но зачем мне сдерживаться? Лучше я найду другого – получше.

Джим. Это стоит риска. Если хочешь узнать цену жизни, нужно иногда ею рисковать, как говорится. Ведь если все будут избегать людей, которым очень тяжело, тех, кому нужна помощь то, что станет с теми беднягами?

Бобби. Ты предлагаешь мне наладить отношения с Альфредом?

Джим. Достаточно нормального обращения.

Бобби. Ладно, убедил. Я буду добрее с ним.

Джим (Мартину). А ты что думаешь?

Мартин. А? Меня он особо и не заботит, хоть мысли у него и странные. Я в принципе к людям равнодушен, своих забот достаточно.

Бобби. Ага, домики там строить, например.

Мартин. Признаю, идея не из лучших, но какой же был потенциал! Могли бы убегать сюда от Вожатого… так, что-нибудь еще мы могли бы делать… только что. (Задумался.)

Бобби (Джиму). Где сейчас Джессика?

Джим. Не знаю, она ушла с Альфредом до нас. Альфреда я встретил у палатки Вожатого, но Джессики с ним не было.

Бобби. Что же ты не спросил его про нее?

Джим. Не успел, меня Вожатый за вами послал. Так грозно говорил мне, будто стал настоящим вожатым – ответственным.

Мартин (Тихо, самому себе). Нет, нет! Все это мы могли делать и в кустах. (Стучит по голове.) Думай, думай, идиот!

Джим. Он не успокоится, верно?

Бобби. Да. Ему нужно быть уверенным, что он придумал что-то гениальное.

Джим. И зачем это ему?

Бобби. Его упрекали часто, что он ничего не делает, что он бесполезный. Теперь он хочет доказать, что что-то может. Выбрал интеллектуальную сферу и хочет в ней пробиться.

Джим. Что, например?

Бобби. Шахматы, тактика, стратегия, ведения боя – все, где нужно просчитывать и продумывать. Как видишь, он сейчас думает, для чего здесь можно построить домик на дереве.

Джим. Если домик построить на высоком дереве, то будет отличный вид сверху. Я бы ради этого только построил. Если построить его у водопада, то можно там сделать блок со шкафчиками, куда можно складывать свою одежду. Всяко лучше, чем просто на землю бросать. Да и там можно всякие запасы с едой и напитками оставлять. Мини база у водопада считай.

Мартин замолкает. Бьет себя по лбу. Смеется.

Мартин (Разочарованно). Совсем не напрягаясь… Может, мне таким же нужно стать, чтобы так легко придумывать.

Джим. Каким?

Мартин. Добрым, веселым… тобой.

Джим. Не всякий выдержит.

Мартин. Знаю.

Бобби (Обоим). Все, пошли отсюда. Мне еще Джессику нужно найти.

Джим. Верно, это ведь и было моей задачей – найти вас и вернуть. Джессика в порядке, я уверен.

Мартин. Согласен, ничего с ней не могло произойти.

Бобби. Вы правы, но мне нужно удостовериться.

VIII

Развилка в лесу.

Джим, Бобби на одной стороне, Мартин на другой.

Бобби. Так, мы шли по этой дороге. Возвращаться нужно по этой же.

Мартин. Я уверен, что если мы пойдем по этой, то придем быстрее.

Джим. Я согласен с Бобби, неизвестно куда приведет твоя дорога, Мартин.

Мартин. Да говорю же вам, идти стоит по этой.

Бобби. Почему ты так уверен насчет этой дороги?

Мартин. А ты посмотри на нее. (Проводит рукой слева на право.) Тут же опаснее чем на вашей дороге.

Джим. Не понимаю.

Мартин. Ты фильмы не смотрел? Опасная и страшная дорога всегда короче безопасной.

Бобби. Это так не работает, мы даже не знаем, куда она ведет. Заблудиться легче простого. К тому же ты сам сказал, что она опасная, к чему этот риск?

Мартин. Я понял, вы боитесь. Тогда идите своей дорогой, а я своей и посмотрим, кто придет раньше.

Джим. Да постой же ты, одному там еще опаснее. Иди с нами.

Мартин. Нет, я вам докажу, что прав. (Уходит.)

Джим. Пойдем за ним?

Бобби. Пусть идет один, раз он уверен.

Джим с Бобби пошли своим путем, Мартин своим. Проходит пару минут.

Бобби. Ты еще не помирился со своими родителями?

Джим. К сожалению – нет. Они все еще заняты братишкой Клэем.

Бобби. А что они конкретно делают?

Джим. Сейчас он проходит курс реабилитации для наркоманов, они ему помогают завязать.

Бобби. Как же?

Джим. Всячески ограждают его от всего. Окружают его своей заботой.

Бобби. Но он же их ненавидит. Наверное, для него это целый ад, да?

Джим. Ага.

Бобби. А как они его терпят? Он еще в шестнадцать лет от них ушел, говоря какие они ужасные.

Джим. Думаю, они готовы сделать все что угодно, лишь бы меня не растить.

Бобби. Мне жаль.

Джим. Мне тоже.

Пауза.

Бобби. Ты винишь в этом Джессику?

Джим. По началу – нет, я был все еще в нее влюблен и не мог даже думать об этом.

Бобби. А сейчас винишь?

Джим. Скорее, воспринимаю ее как вспомогательный элемент. В первую очередь виноват я, слишком сильно ей отдался. Джессика же только причина моего бунтарства. Я был паинькой и хорошим сынком для них слишком долго. Мне хотелось чего-то нового, и Джессика попала в этот период. Я виню ее за то, что она меня не остановила. Я не мог остановиться сам, она единственная могла это сделать. Джессика сбежала, когда было слишком поздно.

Бобби. Слушай, надо было давно это сказать…

Джим. Что сказать?

Бобби. Я знал про все это, когда предлагал Джессике встречаться.

Джим. Знал? (Сжимает кулак, лицо остается веселым.) Ты же сказал, что узнал позже. Говорил, что не мог бросить Джессику по своим нравам.

Бобби. Да… прости. Знаю, ты не мог видеть ее с кем-то еще, но я не мог сдержаться.

Джим. Да меня выворачивало, когда я думал о том, что ты уже ее третий, а ты просто не мог сдержаться?

Бобби. Понимаю… можешь меня ударить. Вот, прямо сюда. (Показывает на лицо.) Я никому не скажу об этом.

Джим. Конечно не скажешь. (Поднимает руку.)

Вдалеке раздался крик Мартина.

Бобби. Стой. Ты слышал?

Джим. Ты, похоже, родился в бронежилете. (Пауза.) Пошли за ним.

Джим и Бобби вернулись к той развилке, и пошли по дороге за Мартином. Мартин валяется в яме.

Мартин. Парни! Я, кажется, ногу сломал.

Бобби. Какой же ты идиот, Мартин. Мы ведь тебе говорили.

Мартин. Отвали! У меня все было прекрасно, но я оступился и упал в это чертову яму! Гребанная гравитация.

Бобби. Раз у тебя все прекрасно, ты и сам сможешь выбраться отсюда.

Мартин. Полегче, я погорячился. Вытащите меня отсюда, пожалуйста. (Пауза.) А почему Джим такой тихий?

Бобби. Не будем об этом. Встать сможешь?

Мартин. Наверное. (Пытается встать, падает.) Не получается.

Бобби. Я вижу. Так, веревки нет… лиан тут нет… палка, нам нужна большая палка. Пойду найду ее. (Ушел.)

Пауза. Мартин кряхтит от боли.

Джим. Тебе больно?

Мартин посмотрел ему в глаза, ожидая смеха.

Я серьезно. Насколько тебе больно?

Мартин. Мне так больно, будто я сломал ногу… ах да.

Джим. Понял, понял. Каждой боли отведены роли, верно?

Мартин. Ты себе ломал что-нибудь?

Джим. Нет.

Мартин. Совсем ничего не ломал?

Джим. Не припомню.

Мартин. Сейчас скажу тебе очень тайный секрет, слушай внимательно… я не очень нравлюсь людям, а они мне.

Джим. Удивил.

Мартин. Да, так вот, из-за моего характера я часто попадал в передряги. Костей мне ломали много. В общем, я тебе ни разу не завидовал до сегодняшнего дня.