Веллер-квартет. Повести и рассказы

– Чё привёз, домой хочу. Понял? На хрен мне эта больница не встала! Щас башку тебе оторву, придурок зачморённый, и на задницу тебе натяну, фуцин сраный! Я вам тут всем щас бошки поотрываю! – и дальше, обращаясь к шепчущей особе: – Я жить не буду с такой шалавой, как ты, сука! Лучше зарежусь или повешусь! Смотри сюда, я уже зарезался! – он задрал грязный рукав куртки, размотал бинт и сунул под нос подруге измазанное кровью предплечье.

Фельдшер с деланно равнодушным лицом молча вошёл в приёмный покой и, как бы не слыша продолжающегося в его адрес словесного поноса, изрыгаемого вонючим и на две трети беззубым ртом набухавшегося клиента-правообладателя, отдал сопроводительные документы дежурной медсестре. Устремив на неё наглые поросячьи глаза, клиент-правоматюгатель уже открыл было рот, чтобы продолжить своё красноречие, и развязно произнёс:

– У меня дядя работает в… ик… – но вдруг икнул и осёкся, так как подошла медсестра и сочувственно взглянула на него.

– Рука… Ты такой бледный!.. Голова сильнее кружится, когда стоишь на ходу или говоришь? – голос медсестры был негромким, сожалеющим, но уверенным и твёрдым. Фраза «стоишь на ходу или говоришь?», применённая к силе головокружения, вызвала внутреннюю неуверенность и замешательство. В тоне её голоса и серых глазах бузотёр прочёл такой, как ему казалось, искренний страх за его жизнь, что почувствовал начинающуюся видимую дрожь в пальцах. Куртку дал с себя снять беспрекословно. Санитарка по телефону вызвала хирурга.

– Кровь… пальцы дрожат… и я не знаю… голова кружится сильнее, когда смотришь на кровь или когда усиливается дрожь?.. И тебе плохо! – развивала успешную работу медсестра, глядя на два свежих линейных неглубоких поперечных пореза на предплечье, медленно сочившихся темной кровью. Клиент, повинуясь её взгляду, тоже посмотрел на своё предплечье.

– Плохо, – эхом отозвался он. Порезанная рука непроизвольно сползла с колена на кушетку. Пьяный бузотёр уже не мог отвести взгляда от раненой руки. И этим сразу воспользовалась медсестра:

– Рука упала… И слабость… нарастает… дрожь… от пальцев… по всему телу… значит, давление снижено… 120 на 70… у здоровых мужиков давление лучше… и сколько уже вытекло… на коже грязь… заражение крови может… и как спасти жизнь?.. Нужно срочно обработать и шить в перевязочной! Быстрей пошли, иначе подохнешь!

Его под руки отвели на дрожащих ногах в перевязочную, и дальнейшая работа дежурного хирурга прошла успешно, при полной покорности и молчании бухого клиента.

Двое больных из терапевтического отделения, неторопливо прогуливавшихся на улице под окнами приёмного покоя и пронаблюдавших эту сцену, проводили долгим взглядом всех её участников. Через приоткрытое для выветривания клиентских запахов окно до их слуха донеслось всё, что происходило внутри. Затем старший и грузный больной, раздавив окурок о столб и метко бросив его в урну, посмотрел на своего молодого напарника и, вздохнув, произнёс:

– Вот и думай, Серый, стоит ли получать медицинское образование, чтобы терпеть эту спившуюся мразь с мохнатой дядиной лапой? Ты бы в фельдшера пошёл?

– Я что, больной на голову? Я пошёл бы в медсёстры! – сострил Серый, длинно сплюнул и пошёл за напарником в отделение.

Великий реформатор попытался вникнуть в суть происходящего, понять, соответствует ли обслуживание клиента правилам «Оптимизатора», но не смог ответить себе ни в положительном, ни в отрицательном смысле. Тогда он устремил взор на спокойное и даже несколько сонное выражение лица распространяющей перегар личности, покорно кивающей в знак согласия явиться на перевязку к хирургу в поликлинику. Несостоявшийся симулянт-самоубийца кивал головой, пряча два героически нанесённых самому себе и обработанных хирургом мелких пореза. «Здесь всё нормально, – решил Свинцов. – Бывают же такие никчёмные личности! Две царапины, и это всё, на что он оказался способным! Слабак!»

Вениамин Николаевич потерял к пьяному клиенту всякий интерес и решил перенести своё внимание на работу дежурного терапевта. Некоторое время наблюдал за его деяниями и сделал весьма раздражившее его открытие. Несмотря на все старания ОМРа и контролировавшего его Свинцова, навязанная сверху программа «Недомед» работала крайне медленно. На секундомер великого реформатора внимания не обращала. При попытке набирать текст даже со средней скоростью откровенно печатала половину первого слова и дальше тормозила, с непринуждённым изяществом выбрасывая сообщение о сохранении данных. Курсор при этом таинственно исчезал. Благодаря этому ОМР шлёпал по клавишам вхолостую, делая зверское лицо, матерился сквозь зубы, искал пропавший курсор и начинал сначала.

Тогда Свинцов не поверил своим глазам и, отодвинув ОМРа от клавиш: «Не умеете работать с компьютером, так не мешайте!» – попробовал набирать текст в «Недомеде» и в обычном «Ворде». «Ворд» набирал текст безукоризненно с любой скоростью. Затем он потребовал, чтобы ОМР диктовал ему историю болезни вновь поступающего больного, который, благодаря их совместной борьбе с «Недомедом», ждал госпитализации уже 45 минут. И Свинцов сделал второе прискорбное открытие. При любом щелчке мышью возникало вертящееся колесо ожидания, сопровождающееся разнообразными объявлениями вроде: «БД отсутствует, обратитесь к разработчикам» или «клиент не прошёл проверку двойников» и, наконец: «Пожалуйста, подождите, идёт загрузка формы». С внезапно появляющимися на чистом месте плюсиками, раскрывающимся контекстным меню он так и не свыкся. Наконец в ярости позвонил разработчикам и, подобно Юпитеру, метал в них громы и молнии. Они клятвенно заверили, что всё сделают никак не позже вторника, аккурат как поступит оплата согласно договору. Наконец с историей болезни было покончено, и, получив назначения по лечению, клиент-правообладатель был отправлен в отделение после каких-нибудь полутора часов ожидания.

– Дальше продолжайте сами. Меня не беспокоить! – приказал он дежурному ОМРу и ушёл восвояси, благодаря чему пропустил поступление следующего клиента-правообладателя с почечной коликой и подозрением на наличие камня в мочеточнике. Оказание клиенту экстренной помощи и последующая отправка в областной центр согласно маршрутизации прошли мимо его всевидящего ока.

– Черт знает что! Что за дебилы придумали этот «Недомед»? Выходит, ОМРов макнули и заставили работать в известной пахучей субстанции. Ну, конечно, все мы знали, что программа спущена сырой, но не до такой же степени! – раздражённо бормотал он, открывая дверь процедурного кабинета, где молчаливые дежурные сёстры лихо делали инъекции и ставили всевозможные капельницы. Он посмотрел на рабочий процесс. Клиенты-правообладатели были довольны. Это он установил точно, глядя на выражения лиц капающихся. Но ввиду незнания правил, санпина и специфики сестринской работы в дальнейших экспертных изысканиях не преуспел. Заглянул в холодильник, посмотрел на термометр, показывавший +6℃, глубокомысленно похмыкал, ибо не ведал, соответствует ли данная температура утверждённым требованиям. Потом закрыл холодильник и досадно потопал обратно в палату. И весь оставшийся день выходил только на процедуры.

Телеящик крутил мыльные драмы из полных семейных проблем жизни российских бизнесменов средней руки. Сюжеты фильмов разнообразием не баловали. При жизни жена любила их смотреть, и Свинцову тоже перепало впечатлений, благо времени свободного было больше, чем теперь.

– Ну что это за сюжеты, такие и я написать смогу! – высказывал жене своё возмущение будущий реформатор. – В начале сериала, как правило, начинающие преуспевать сыновья-бизнесмены скоропостижно по залёту женятся. Их родители либо способствуют, либо всячески мешают браку в зависимости от наличия или отсутствия угрозы для бизнеса. Затем новобрачного или новобрачную кто-нибудь от семейного теремка отбивает. Особенно часто преуспевает бывшая любовница. Далее сцена с родителями с неизменной групповой истерией. Видимо, современные режиссёры считают истерику приёмом универсальным для удержания зрителя у экрана. Дальше по обыкновению следует пьянка главного героя на фоне сверкающего убранства зала собственного особняка, попытки брошенной жены любой ценой вернуть богатого да любимого, и у любовницы тоже кто-то да заводился на стороне. Это приводит к тому, что главный герой душой мечется, как буриданов осёл, между двумя, а то и тремя пассиями. Градус истерии фильма нарастает. И, наконец, через много лет попытки возвращения на круги своя… Чего на эту встречающуюся на каждом шагу банальную скучную пошлятину смотреть? – заканчивал аналитический разбор фильма Свинцов.

На других каналах демонстрировалась в огромном количестве бесконечная ментовская беготня с пистолетами. «Тоже бред!» – решил Свинцов и выключил телевизор. Включил радиоприёмник, но и он разочаровал, передавая нескончаемое чествование некой эстрадной знаменитости. Новое поколение артистов преподносило в её честь исполнение когда-то спетых ею самой песен. Великолепный слух и музыкальная память Свинцова выявили, что песни эти новое поколение безбожно испортило и темпом, и фразировкой, и дикцией. По окончании концерта приёмник начал испытывать терпение великого реформатора передачей, где ведущая и приглашённый эксперт в течение доброго часа настоятельно советовали купить и принимать некие чудодейственные капли от простатита, одновременно расхваливая препарат и запугивая грозными последствиями в случае отказа от его применения. Он переключился на другую волну и прослушал примерно таким же способом созданную рекламу корма для декоративных собачек. Наступившее затем чтение бесконечного романа Н. Лейкина «Наши за границей» отдавало, по мнению Свинцова, некоторой занудностью автора, а последующая трансляция футбольного матча, в очередной раз проигранного нашими, вынудила его выключить приёмник. «Не буду хаять наш футбол, он и так охаянный», – выплыли из прошлого слова школьного учителя астрономии, и Свинцов выключил свет и проспал сном праведника до утра.

Рано утром задребезжала государственным гимном мобила. Высокопоставленный реформатор взял трубку, но спросонья начало разговора провёл на автопилоте.

– …нет, спасибо, не нужно, всё в порядке. Вылечат, куда денутся! Уже чувствую себя получше! Нет, этого не надо… Да… Спасибо. До свидания, – резиновым, с хрипотцой голосом попрощался Свинцов с разбудившим его представителем высоких сфер. Раздался осторожный стук в дверь, и в палату вплыла менеджер сестринского дела.

– Я не разбудила? Как ваше самочувствие? Подать вам завтрак в палату? – она спросила с такой очаровательной и интригующей улыбкой, как будто предлагала не больничную манную кашу с круто сваренным яйцом да чаем, а гастрономические шедевры из продвинутого ресторана.

– Да, спасибо, организуй! Раз я в больнице, то и питаться должен соответственно, – важно ответил творец модернизации. Затем, когда за менеджером закрылась дверь, он встал и с чувством навёл утренний марафет. Стал обмозговывать сегодняшний план мероприятий. В этот момент в палате снова появилась давешняя медсестра-менеджер и, будто по подиуму, прошествовала к столу, неся поднос с завтраком, затем, изящно изогнувшись нижней частью тела, насколько позволяла вторая степень ожирения, поставила поднос на стол, присовокупив вазочку с салфетками. Халат на ней вроде был тот же, но как будто покороче.

– Приятного аппетита! Если я нужна, обращайтесь по любому поводу! Я сделаю для вас абсолютно всё! – улыбнувшись ещё обворожительнее и загадочно подёрнув наращенными ресницами, прикрыла за собой дверь.

– Вот и ублажай теперь этого маринованного индюка-переспелка, он и так, видно, не мужик уже лет десять! Небось, с женой только и мог! Спасибо тебе за поручение, главОМРушка, – тихо и ядовито пробормотала она, выйдя из палаты. – Тоже старый, ни на что не годный стал, а ведь раньше меня к таким классным орлам на разведку направлял, закачаешься!

«Это что за модель мягкого асфальтоукладчика? – провожая до двери менеджера сестринского дела брезгливым взглядом, подумал Свинцов. – Что за волны колыхались под медицинским подолом? А то, что выше сквозь халат просвечивает, требует, как в „Ну, погоди!“ трёх лифчиков, не меньше. И тушь марки „Мой папа трубочист“. Они что, думают, кого попало отправят меня ублажать, а я не побрезгую? Что, во всей больнице не нашлось высокой длинноногой и со всем набором? Придурки! Прошёл вчера по всему корпусу – ни одной приличной не встретил. Ну да ладно. Надо обдумать, где я ещё не был, кого не посетил? Как там дела у лечащих ОМРов в отделении? Сделаю два в одном: и примусь у врача, как на обходе, и заодно проверю, как осваивают „Оптимизатор“», – он неторопливо поднялся из-за стола, бросил скатанную в шарик использованную салфетку в тарелку и направился в ординаторскую.

X

В ординаторской, благо утренний обход уже давно закончился, находились три ОМРа. Лечащий непосредственно высокопоставленного клиента-правообладателя заведующий отделением располагался за столом и стучал по клавишам. Он, строго соблюдая закон о медицинской тайне, вносил в «Недомед» некую информацию о состоянии очередного больного и одновременно поглядывал на экран телевизора, где уже шли очередные бесполезные теледебаты на тему: «Смогут ли беседы главного гинеколога вкупе с главами администраций помочь беременным отказаться от аборта, дабы улучшить статистическую отчётность по рождаемости в масштабах страны?». Было видно, что делать несколько дел одновременно он умел в совершенстве. Заведующий был спокоен и нетороплив, лишь когда «Недомед» выбрасывал колесо ожидания, отпускал критические реплики в телевизор по адресу выступающих либо вставлял замечания в дискуссию, происходившую между двумя другими ОМРами и касающуюся оценки эффективности лечения проблемного больного с пневмонией и дальнейшей тактики ведения. В этот момент дверь ординаторской открылась и впустила великого реформатора.

– Ну, что поделываете, господа эскулапы? Видите, «ОМРами» вас не называю, ибо лечите вы меня. Не тяжело работать, особенно даме? – он заигрывающе посмотрел на докторшу. Справедливости ради надо заметить, что Вениамин Николаевич принял решение не называть врачей отделения «ОМРами» не без внутренней борьбы. Он отдавал себе отчёт, что от них существенно зависит успех лечения, претензий к качеству их работы не было, и поэтому надо называть их врачами. Но слово «врач» вставало комом в горле, порождая воспоминания о жене. А в голове всё же временами шевелилась подлая мыслишка, что все врачи того же поля ягоды, что и злосчастный стоматолог. Нужно было какое-нибудь компромиссное название, и, порывшись в памяти, Свинцов его нашёл – решил пока называть врачей эскулапами.

– Спасибо, не тяжело, всех лечим по стандартам, – доброжелательно ответила докторша.

– Спасибо, нормально! Стараемся! – отозвался лечащий реформатора завотделением. – Проводим совещание по поводу проблемного больного, – он кивнул в сторону двух других докторов, рассматривающих рентгеновские снимки в негатоскопе. – Ваше-то как самочувствие? Слабость и утомляемость поменьше? Тяжести в правом или левом подреберьях нет? – наработанно участливым тоном спросил заведующий.

– Начал было хорошо, по «Оптимизатору», спросил про основную жалобу и два составляющих её компонента. А дальше зачем про тяжесть в подреберьях? Ведь этой жалобы при начале заболевания не было, – менторским тоном спросил Свинцов. – Рассуждайте логически. Вот поступил, бог с вами, назову по-старому, больной. У него были какие-то жалобы. Вы ему по стандартам назначили лечение. Лечение по стандартам истинно и эффективно, потому что оно верно! Так или нет, я вас спрашиваю?

– Так, – отозвался лечащий эскулап, кивнул головой и мысленно состроил в кармане фигу: «Выскочка-юрист! Думает, он гений, сам ни черта в медицине не шарит, а лезет. Пусть говорит что хочет, любую тавтологию, всё равно, лишь бы побыстрее отвалил!»

– А раз лечение верно, то составляющие жалобу компоненты будут постепенно уменьшаться. Я что-то заумное говорю? Человеку станет лучше. Как же смогут появиться другие жалобы в рамках данного рассматриваемого заболевания? – строго поинтересовался Свинцов.

– Если в заданных вами контекстных рамках, то не могут, – рассудительно ответил третий эскулап, разглядывая замысловатые тени рентгеновского снимка.

– Поясни, что хотел сказать, – подозрительно прищурился Свинцов. – Ты что-то имеешь против «Оптимизатора»?

– Ну что вы, как можно. Интенсификация и ускорение врачебного мышления необходимы, потому что экономически выгодны! – верноподданным тоном продолжал третий эскулап, выключил негатоскоп и пояснил: – Как вы верно сказали, и мы согласились, в рамках рассматриваемого случая стандартизированного эффективного лечения, когда человеку стало лучше, другие жалобы появиться никак не могут.

– Никак? – спросил творец «Оптимизатора», немного озадаченный новой речевой конструкцией, где львиная доля слов были его собственными, только что произнесёнными. Он потянулся рукой почесать тыковку.

– Совершенно верно, никак! – уверенным эхом отозвался эскулап, пытаясь расписать непишущую ручку и внимательно следя из-за полуопущенных век за Свинцовым. Затем, медленно понижая громкость голоса, закончил: – Они могут стихать и постепенно уменьшаться вплоть до полного исчезновения!

– А если, скажем, на обходе больной предъявил жалобу, которой раньше не было, что тогда? – после некоторой паузы уже раскованнее и доброжелательнее спросил Свинцов.

– Тогда мы начнём работу с этой жалобой согласно первому разделу «Оптимизатора», – с готовностью ответила докторша.

– Молодцы! Вы, похоже, освоили новый материал! – похвалил собравшихся изобретатель «Оптимизатора». – Кстати, а как вы будете оценивать эффективность лечения?

– По субъективной бальной и объективной процентной шкалам, – не моргнув глазом ответил лечащий Свинцова заведующий.

– Поподробнее, пожалуйста, – впервые со дня появления в больнице из уст Свинцова сорвалось «волшебное слово».

– По субъективной шкале мы просим больного оценить остаточную выраженность компонентов жалобы, беря за основу 10 баллов как исходную величину.

– А по объективной? – подзадоривал Свинцов, глядя на третьего эскулапа. Ответ не заставил долго ждать.

– По объективной процентной шкале мы сами оцениваем, в процентах от исходных, изменения объективных данных по вектору, обращённому к нормальным показателям. Вот как это представлено на рисунке №14 «Оптимизатора». Затем вводим данные обеих шкал и в раскрывающемся поле получаем гармонизирующую сумму. Например, при остаточной выраженности компонентов жалобы «ноль» и не менее 95% изменений по объективной шкале гармонизирующей суммой, то есть исходом заболевания по-старому, будет выздоровление. Клиента-правообладателя, достигшего таких показателей, просят поблагодарить себя улыбкой за достигнутый уровень гармонии. А при…

– Всё-всё, достаточно! Браво, справились! – просветлённый взор придавал лицу Вениамина Николаевича иконописный оттенок. – Обратите внимание, в «Оптимизаторе» после обсуждения с психологами введено понятие гармонизирующей суммы. Это чтобы пролечился человек и пребывал в гармонии выздоровления или улучшения. Даже в самом неблагоприятном исходе есть своя гармония, пусть трагичная. Понятию «пребывание в гармонии» соответствует «улыбка судьбы». Когда вы, достигнув гармонии выздоровления, представляете себе, будто находитесь на прекрасном берегу моря, то голубые волны, синева неба, лучи солнца, согревающая теплота устлавших берег камешков, звуки плещущихся волн, крики чаек, шум освежающего ветра вместе и есть «Улыбка судьбы». То есть состояние достигнутой гармонии, описанной через функции репрезентативных систем. «Улыбка судьбы», по мнению психологов, необходима для лучшего закрепления положительных изменений в бессознательном клиента. Да, у судьбы есть много гармоний или улыбок! Их надо только постичь, прочувствовать, услышать!

Он с минуту помолчал в задумчивости, затем продолжил.

– Да-да, услышать… Знаете, в первый вечер моего пребывания по радио передавали квартет струнных инструментов си минор из цикла «Русских квартетов». Вот, скажу я вам, гармония такая светлая и ненавязчивая. Автора, правда, не назвали, я не сначала включил приёмник. Вы не слышали этой передачи? Исполнял «Веллер-квартет». Веллер – не тот, что всё охаивает, а другой, он играет первую скрипку в этом квартете. Завтра вечером будет продолжение передачи, и исполнят другой квартет.

– Тут и без передачи всё ясно, – безапелляционно заявил третий эскулап. – Кроме Йозефа Гайдна цикл «Русские квартеты», насколько мне известно, больше ни у кого из композиторов не встречается.

– Мне это имя неизвестно, – несколько раздражённо сказал Свинцов. – Кто это?

– Знаменитый композитор, подлинный музыкальный реформатор. Моцарт писал в письмах, что именно у Гайдна он научился писать струнные квартеты. Кроме того, он создал симфонию как жанр в современном понимании. Невероятно, но факт, что многие считали его своим спасителем. Известен такой случай. Однажды, во время гастролей в Лондоне, газеты написали, что Гайдн якобы умер. Но люди всё равно пошли на премьеру очередной симфонии. И были потрясены, увидев выходящего на сцену совершенно живого Гайдна. Они вскочили с мест и ринулись к сцене, чтобы убедиться, что это не обман зрения. В этот момент огромная люстра оторвалась и упала в партер. Но так как все были у сцены, партер был пуст, и поэтому никто не пострадал. Вроде реформатор-то от музыки, а людей уберёг, спас, выходит. Поэтому симфонию, исполнявшуюся в этот день, слушатели назвали «Чудо».

– Не забывайте, моя реформа тоже для спасения людей! – больной реформатор испытывал странную смешанность чувств. – Кстати, мне ваше лицо знакомо. Это вы ещё в первый день, не дав себе труда освоить толком «Оптимизатор», доставали меня лишними, не входящими в утверждённый перечень мыслями? Про цвет ампул, которыми я кололся до поступления в эту больницу?

– Да, это был я, – скромно согласился третий эскулап.

– Вот и запомните, никаких, слышите, никаких лишних, неутверждённых вопросов. Все вопросы придуманы и продуманы до вас! – отчеканил Свинцов. – Вам надлежит навсегда выкинуть этот дурацкий вопрос из головы. Ясно?

– Всё сделаю как скажете, – смиренно ответил эскулап и, окинув Свинцова как бы сожалеющим взглядом, вновь сосредоточил своё внимание на изучении остальной документации того самого больного, обсуждение которого было так некстати прервано появлением реформатора. Потом вновь обратился к Свинцову: – Простите, что прерываю ваши размышления, но я не вполне понял, как и за что клиент-правообладатель будет благодарить себя улыбкой, если ему лучше не стало и он пребывает в «трагической гармонии»?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.