Лисий остров

– Надеюсь, он пройдёт также гладко, как и сегодняшний вечер… Вроде бы Соня сменила гнев на милость. Хотелось бы, чтоб завтра, в твоём присутствии, ничего не изменилось… – сказала я и положила голову Роме на плечо.

– Всё будет хорошо. Всё уже хорошо. Все нереально хорошо. Ты вообще понимаешь, насколько я счастлив? – Рома нежно поцеловал меня в висок.

– Я понимаю. Я тоже очень счастлива с тобой…

– Наслаждайся, Ритуль… Ведь совсем скоро период твоего безоблачного счастья закончится…

– Ты о чём?

– Ну не может же наш конфетно-букетный период длиться вечно? Мне уже, честно говоря, хочется познакомить тебя с истинным Ромой – пукающим и неряшливым. Именно таким я и буду, когда мы начнём жить в месте.

– Если это все скелеты, что есть в твоём шкафу – поверь, они меня не пугают.

– Может проверим?

– Да легко!

– То есть ты хоть завтра готова к нам переехать?!!!

– Я же сказала – легко…

– Чёрт… – Рома сделал испуганное лицо.

– Что «чёрт»?

– Вообще-то, я думала, ты откажешься…

– Вот гад! Ну что же ты за гад! Всё, ты меня разозлил! – я схватила подушку, прижала к его лицу и начала душить.

Глава 4

1

Когда мы сообщили Соне о том, что собираемся съехаться, она, на удивление, была не против. Мне даже показалось, что эта новость стала для неё радостной.

– А ты будешь каждый день читать мне книжки? – спросила она меня.

– Буду. Обещаю. Я сама с детства люблю это дело. И книг у меня целая коллекция. Я давно уже собираюсь их перечитать. Так что заберём всё с собой, и каждый вечер я буду читать тебе понемножку. Как Шахерезада царю Шахрияру.

– Кто это? – Сонин ротик умилительно приоткрылся.

– А об этом ты узнаешь из сегодняшней сказки… – я ласково потрепала Соню по макушке и продолжила собирать вещи.

Не могу сказать, что всё было идеально. Да и нужно ли оно?

Соня была очень импульсивной, ранимой и довольно избалованной. Роман понимал, что его дочь рано лишилась матери, и всячески старался это компенсировать: и вниманием, и развлечениями, и игрушками. Я же сразу заняла стороннюю позицию, подумав, что не имею права критиковать его действия. Тем более, что сама до конца не могла ответить себе на вопрос: а так ли уж он и не прав?

Я решила стать Соне другом. Я никогда не пыталась воспитывать её, даже если она вела себя более чем ужасно, потому что понимала: с моей стороны это будет воспринято слишком болезненно. Но тем не менее, если Соня спрашивала моего мнения – я всегда его озвучивала, даже если считала, что она не права. Просто озвучивала – обычным тоном, без нравоучений и упрёков. И Соня воспринимала его спокойно. Конечно, всякое бывало. Несколько раз, закатывая отцу скандал, Соня и в мой адрес кидала не самые приятные эпитеты…

– Вот и иди к своей вонючей Риточке! Ты похоже любишь её больше, чем меня! – выкрикнула она однажды в порыве злости и гордо ушла свою комнату, не забыв при этом громко хлопнуть дверью.

Я в это время находилась в другой комнате и заканчивала одну из иллюстраций. Спустя несколько минут, уже спокойная Соня, видимо, решив, что я ничего не слышала, как ни в чём не бывало подошла ко мне.

– Красиво получилось… – ласково сказала мне маленькая лисичка.

– Спасибо.

– Ты уже закончила?

– Да.

– Тогда… почитай мне, пожалуйста… – с улыбочкой попросила Соня и сунула мне в руку толстую книжку про «Незнайку».

– Нет, Сонь, прости. У меня другие планы.

– Какие? – девочка удивлённо подняла брови, явно не ожидая такого ответа.

– Хочу помыться… А то одна маленькая девочка почему-то считает меня вонючкой… – по-доброму, но слегка обиженно ответила я.

– Я… Я… – Соня не нашла, что ответить и снова убежала в свою комнату.

А через полчаса на своём письменном столе я нашла кусочек красной цветной бумаги с кривенькой, но очень трогательной надписью: «ПРАСТИ МИНR», что означало: Соня раскаивается.

2

В общем, не считая мелких инцидентов, между мной и Соней всё было мирно. Со временем мы попрощались с няней, и я сама стала забирать её из детского сада, что совсем меня не тяготило: со мной Соня не капризничала, кушала всё, что дают, и была довольно самостоятельной.

Мы многое делали вместе – убирались по дому, создавали в нём уют. Квартира была новой, Рома приобрёл её меньше года назад. Ремонт был качественным, мебель – добротной, а домработница регулярно поддерживала необходимую чистоту. Но тем не менее, как мне казалось, в квартире не было души – деталей, создающих ощущение уюта: скатерти, диванных подушек, ковриков, картин… Соня с энтузиазмом поддерживала моё желание улучшить обстановку. А когда я предложила переделать балкон в уголок для чтения, её счастью не было предела. Вытащив весь хлам, мы поставили туда мягкую софу, постелили коврик и повесили гамак, в котором Соня в последующем частенько укладывалась спать.

Рома тоже радовался, как ребёнок: и нашей с Соней дружбе, и появившемуся в доме уюту. И радость эта была лучшей наградой за мои старания.

Однажды мне захотелось украсить интерьер Сониной комнаты фотографиями, напечатанными на холсте.

– Слушай. У тебя ведь должны быть красивые Сонины фото в хорошем качестве? Возможно, с праздников или фотосессий? – спросила я Рому.

– Ты имеешь ввиду те самые фотосессии, где люди сидят в непривычной одежде в чужих интерьерах и натягивают на себя эмоции, которых в данный момент не испытывают? – усмехнулся тот.

– Ну… совсем не обязательно… – растерялась я.

– У меня есть кое-что получше. – Рома взял ноутбук и плюхнулся на диван.

Я села рядом, положив подбородок ему на плечо.

– Когда-то фотография была моим увлечением. Я таскал свой любительский зеркальный «кэнон» всюду, пытаясь ловить интересные моменты. И даже, не взирая на периодически возникающее сопротивление, накопил приличное количество забавных компроматов на своих друзей.

– Ммм… Как интересно.

– Да, это была золотая коллекция. Я уже представлял, как буду вручать эти шедевры им на пятидесятилетия, но к моему великому сожалению и чьей-то радости, мой компьютер подхватил вирус и всё уничтожилось. Но зато привычка ловить моменты объективом камеры осталась со мной еще на какое-то время.

– Давай уже, не томи…

– Сейчас. – сказал Рома, открывая папку. – На, листай.

Фотографии действительно были завораживающими.

Пожилая пара, танцующая под аккордеон уличного музыканта. В его глазах – нежность, в её – радостное смущение.

Молодая женщина у дороги, обрызганная с ног до головы проезжающим мимо авто. На бежевом пальто – грязь, по безупречно накрашенному лицу стекают серые капли. Она – в недоумении и судя по всему через секунду будет очень зла.

"Синий берет", стоящий в фонтане в попытке поймать прыгающую к нему на руки подругу. Её юбка бесстыдно задрана, а волосы промокли, но очевидно, что героев снимка такие мелочи мало волнуют – им хорошо…

Среди Роминых работ присутствовали и пейзажи, и натюрморты, но больше всего внимания он уделял именно людям – живущим в своём застывшем мгновении.

Я рассматривала фотографии и погружалась в них, слыша звуки аккордеона, шум мотора, крик, смех, плеск воды…

Снимки из папки под названием «Соня» тоже были полны жизни: где-то она кормила вафлями козу; где-то шла по зимней тропе из бани, закутанная, как капуста; где-то сидела, нахмурившись, с воздушным шариком в руке…

Для её комнаты я выбрала яркий портрет, где она ещё совсем малышкой, вся перепачканная, уплетает мороженное, сидя на фиолетовом пледе.

Глава 5

Мы никогда не разговаривали с Ромой о его жене. Я знала лишь то, что она покончила жизнь самоубийством, утопившись в реке, когда Соне было два с половиной года. Я никогда не была любопытной, и сама особо о ней не расспрашивала, тем более, что эта тема была не из лёгких… Но тем не менее я не могла справиться с мучавшим меня вопросом: ПОЧЕМУ она это сделала? И в один из вечеров, дождавшись пока Соня уснёт, я собралась с духом и всё-таки задала его. Спустя несколько секунд молчания, которые показались мне вечностью, Рома наконец-то ответил:

– Я не знаю точно… В записке ничего об этом не было. Я могу лишь предполагать…

– Я почувствовала в его голосе еле уловимую дрожь…

– И… каковы твои предположения?

– Мне кажется, она сделала это по моей вине.

– Почему ты так считаешь?

– Потому что я не любил её.

Снова повисла давящая тишина, и мне показалось, что я слышу стук собственного сердца… Я не нарушала молчания.

– Я понял это вскоре после свадьбы, но продолжал плыть по течению. Большую часть своего времени я проводил с друзьями, а Олина любовь стала меня тяготить… Конечно, она всё чувствовала…

– А почему вы не развелись?

– Сам не знаю. Я четыре года бежал от этой правды, боясь её ранить… А когда наконец-то решился, она сообщила мне о том, что беременна. И я остался…

– Но, конечно же, появление ребёнка ничего не изменило…

– В наших отношениях – нет. Во время Олиной беременности я старался уделять ей внимание. Но это было не то внимание, какое хотела бы женщина получать от своего мужа. Оно было скорее родственным, снисходительным и… вынужденным что ли… А когда родилась Соня, я полностью погрузился в роль отца.

Роман говорил медленно, словно подбирая слова. Я видела, насколько тяжело ему даётся этот разговор. Но в то же время мы оба понимали: он должен состояться.

– Оля тоже очень любила Соню. – продолжал Роман. – Поначалу я даже увидел какой-то новый блеск в её глазах. Но потом мне начало казаться, что она стала ревновать – то ли меня к дочери, то ли дочь ко мне. Но я в очередной раз пустил всё на самотёк…

– А что ты мог сделать?

– Я мог уйти. Дать ей возможность переболеть и начать новую жизнь. Но я не хотел оставлять дочь. Жить с ребёнком и видеться с ребёнком – это абсолютно разные вещи. В этом плане я поступил как эгоист.

– А если бы ты ушёл? Где гарантия того, что не случилось бы того же самого?

– Конечно, гарантии не было. И это, в какой-то степени, служит мне утешением.

Роман говорил со мной, но смотрел невидящим взглядом, будто снова погружался в то время, о котором шла речь.

– Ты даже представить себе не можешь, сколько я копался в себе, чтобы найти лазейку… Чтобы наконец избавиться от этого гнетущего чувства вины…

– Тебе это удалось?

– Сейчас, спустя время, я вроде бы расставил всё по полочкам. И понял: в чём я реально виноват, так это в том, что оставил её в тот день одну. Я видел, что с ней что-то не так. Видел, что она еле сдерживает слёзы, словно прощается… Но я забрал Соню и уехал.

Я почувствовала, что Рому бьёт мелкая дрожь и аккуратно взяла его за руку.

– То, что я увидел на опознании, уже, наверное, никогда не исчезнет из моей памяти. Я понимал, что передо мной Оля, хотя в действительности от Оли там не осталось практически ничего… Река изуродовала её до неузнаваемости… А ведь она всегда боялась воды. И потому совсем не умела плавать. Если бы не записка, я никогда бы не поверил в то, что она способна пойти на такое… Хотя может быть это и есть объяснение – шансы на выживание были минимальными…

– А что было в записке? Там был хоть какой-то намёк на причину?

– Она попросила у нас прощения. У Сони за то, что оставила её так рано. У меня – за то, что держала. И пожелала нам счастья.

– Так может быть причина все-таки не в тебе? Она не была больна?

– Точно сказать не могу. Судмедэксперт установил, что причиной смерти было так называемое «мокрое» утопление – в лёгких была вода. Следов борьбы не было, присутствовала предсмертная записка. В целом всё было ясно, да и я на тот момент был слишком шокирован и растерян, чтобы нормально мыслить. И лишь спустя некоторое время мне пришло в голову, что возможно была какая-то болезнь, и вскрытие могло это показать… Но было уже поздно – Оля была в земле…

– Ром… Мне жаль, что тебе и твоей семье пришлось всё это пережить… Правда…

Рома молча кивнул.

– После Олиного ухода я закрылся дома, пил каждый день и всё время думал о том, что она пережила, умирая… В попытке понять это, я набирал ванну, выдыхал из лёгких весь воздух, погружался под воду и лежал там до тех пор, пока панический ужас не выталкивал меня обратно… Но эти глупые и опасные опыты только ухудшали положение. Жалость и невообразимое чувство вины буквально съедали меня… Хотя сейчас я понимаю, что должен был всё это прочувствовать именно в той мере. Иначе произошедшее бы меня не отпустило…

– А где была Соня?

– Соня была у родителей. Её не было на похоронах. Как я уже говорил, Олю было не узнать, и я решил, что не к чему ребёнку это видеть. В её памяти мама должна остаться красивой, светлой, нежной… И, самое главное, живой. Интересно, что когда родители попытались сообщить Соне о том, что её мамы больше нет, она спокойно ответила: "Да, я знаю. Мама вон там.", и показала пальчиком на небо…

– Оля могла предупредить её?

– Могла. Это единственное объяснение…

Роман встал, открыл окошко и несколько секунд стоял, вдыхая влажный ночной воздух. Потом закрыл окно и сел за стол напротив меня.

– В какой-то момент я понял: Соне нужен спокойный, сильный и, желательно, счастливый отец, а не параноик с вечным чувством вины. Пытаясь выйти из этого состояния, я стал задавать себе вопросы о том, чтобы я изменил, была б у меня возможность повернуть время вспять.

– Какие вопросы?

– Ушёл бы я раньше – до Олиной беременности? Нет. Возможно, это положительным образом повлияло бы на наши с Олей жизни… Но тогда не было б и Сони… А значит об я жалеть не могу. Сделал бы я Олю счастливее, живя с ней? Вряд ли. Я всегда относился к ней с уважением, благодарностью и теплом, но большего у меня просто не было. Ушёл бы я после рождения Сони? Не знаю. Я безумно люблю дочь. И очень дорожу возможностью смотреть, как она засыпает и просыпается… Но в то же время чётко понимаю: так жить, как жили мы – нельзя. Хотя, ты правильно заметила: гарантий, что всё сложилось бы иначе нет. Поэтому не знаю. Единственное, что бы изменил, не сомневаясь ни мгновения, – это свой отъезд в тот день. Я чувствовал, что с ней что-то не так. Я должен был остаться с ней и поговорить. И возможно тогда она была бы жива…

– Ты правда считаешь, что мог предотвратить случившееся?

– Вполне возможно. Я мужчина. И чувствую себя во ответе за всё, что мною сделано и НЕ сделано. Да, я виноват. Но я научился жить с этой мыслью. Я признаю её, но она уже меня не гложет. Знаешь почему?

– Почему?

– Потому что это бессмысленно. Кому станет легче от моего самобичевания? Оле – вряд ли. Она хотела, чтоб я был счастлив. Мне? Нет. Я получил свой урок. И понял, что хочу жить дальше. Хочу радоваться, а не страдать. Хочу любить, а не терзаться. Но для этого мне необходимо было простить себя. И я себя простил.

Глава 6

1

– Блин! Как ты это делаешь, как?! – фальшиво возмутилась я, по-детски сдвинув брови. – Я же была чемпионом по «Дураку» в своём дворе! Почему тебе так везёт?!

– То есть ты на полном серьёзе думаешь, что мне везёт? – сказал Рома, по-доброму усмехнувшись, и по бокам его глаз появилась небольшая россыпь мимических морщинок.

Я невольно залюбовалась – его морщинками, его манере поднимать брови, его мужественному голому торсу (у Ромы была забавная привычка щеголять по дому без футболки), и по моему телу прошла приятная дрожь.

– Конечно везет! Вообще-то, это игра на везение, это же тебе не «Покер» и не «Преферанс», в конце концов…

– Вообще-то, надо просто запоминать карты. И те, которые выбывают, и те, которые забирает соперник, если не отбивается. Не пробовала? Чемпионка двора… – Роман снова засмеялся и взлохматил мне волосы на макушке.

– Ах ты, гад! – воскликнула я и ущипнула его за сосок. – Давай раздавай. Сейчас я тебя накажу!

– Давай уж тогда на желание…

– Загадывай!

– А ты отчаянная девчонка… Таааак… Что бы тебе задать…? – Рома хитро прищурился, помешивая карты. – Придумал!

– Мочи. – со всей серьезностью сказала я, скрестив руки на груди.

– Ты, кажется, планировала на завтра генеральную уборку?

– Планировала. И…?

– Ты будешь убираться в одних трусах. Это моё желание.

– А как же Соня?

– По Соне бабушка соскучилась. Я отвезу её с утра.

– Хорошо, без проблем. – я посмотрела на Рому с вызовом.

– Молодец, Антошка. Уважаю. Теперь твоё желание.

– Если я выиграю, ты женишься на мне. В шортах. В этих. – я указала пальцем на его ярко-синие шорты с Чипом и Дейлом и почувствовала, что мои щеки горят. Что я несу?

После нескольких секунд молчания Рома наконец-то сказал.

– Без проблем.

Его голос прозвучал довольно уверенно, но всё же я смогла уловить с нём лёгкую нотку растерянности.

– Это шутка, расслабься… – я нервно усмехнулась и легонько хлопнула Рому по плечу.

– Что, не хочешь выходить замуж за придурка в шортах с мультяшками? – Рома посмотрел на меня в упор.

– Почему, хочу… – тихо сказала я.

– Значит, играем.

Карт я не запоминала. Ни тех, что выбывали, ни тех, что Рома забирал себе. Цифры и масти плыли у меня перед глазами.

Но тем не менее я выиграла.

2

Мы сидели около озера, умиротворенно наблюдая, как красные лучи закатного солнца разливаются по водной глади.

– Сонь… Подойди, пожалуйста, мы с Ритой хотим кое-что тебе сказать. – ласково позвал Рома дочь.

– Подожди. Я еще Снежку не накормила. – сказала Соня, деловито размешивая мокрый песок в пластиковой миске. – На, Снежанночка… Кушай… Чтоб быть сильной и здоровой… Вкусно?

Соня еще несколько раз ткнула ложкой с песком в рот своей кукле и подошла к нам.

– Что, пап? – спросила Соня, вытирая ручонки о шорты.

– У нас для тебя есть новость.

– Какая?

– Мы с Ритой хотим пожениться.

Я с напряжением ждала Сониной реакции, но её лицо осталось невозмутимым.

– И Рита станет моей мамой? – непринужденно спросила она.

Вопрос был неожиданным.

– А ты бы хотела этого, Сонь? – стараясь не выдать своё волнение, спросила я.

– Ну если ты будешь женой моего папы, значит я стану твоей дочкой. Разве нет? – Соня уставилась на нас своими большущими голубыми глазами.

– Да, все верно… – еле дыша сказала я.

– Ну тогда я пойду? – как ни в чем не бывало спросила Соня. – Мне еще какао Снежанне варить. Любит она какао у меня.

3

Мы поженились в середине августа. Поставили подписи, обменялись кольцами и пошли гулять по городу, попивая шампанское и целуясь, когда вздумается.

Оба решили, что не хотим ни гостей, ни ресторанов, ни дорогих машин, ни измученных голубей и прочих атрибутов. И дело было не в модном протесте, и ни в том, что свадьбы у нас уже были… Просто мне почему-то совсем не хотелось кричать о своём счастье. Хотелось скрыть его ото всех и насладится им безраздельно, как ребенок наслаждается конфетой, спрятавшись с головой под одеяло. Как оказалось, мои будущий муж испытывал те же чувства. И осознавать это было волшебно.

На мне было летящее белое платье со стрекозами. На нем – белая футболка и, как полагалось, шорты с "Чипом и Дейлом". Мы были красивые и счастливые. Мы не смотрели вперед, не смотрели в одном направлении – мы смотрели лишь друг на друга, тонули друг в друге, и я абсолютно чётко понимала, что нет на свете чище и нежнее торжества, чем наше.

4

– Доброе утро, любимая жена… – услышала я сквозь сон.

Почувствовав прикосновение колючей щетины к своей шее и легкий укус в ухо, я сладко поёжилась и окончательно проснулась.

– Доброе утро… – ответила я и повернулась лицом к своему новоиспеченному мужу.

Рома потянулся, чтоб поцеловать меня в губы, но я мягко его отстранила:

– У меня вообще-то зубы не чищены…

– Для меня это слабый аргумент…

– И всё же я почищу их, с вашего позволения… – я поцеловала Рому куда-то в область ключицы и попыталась выбраться, но сильная рука мне не позволила.

– Нет, Ритуль… Не уходи…

– Я вернусь через минуту…

– Ты такая тёпленькая, сонная, родная… И вообще, если ты настаиваешь, мы можем обойтись без поцелуев. По крайней мере в губы… – сказал Рома и медленно провёл рукой по моей спине от шеи до поясницы, оставляя за собой россыпь суетливых мурашек.

Тут зазвонил телефон, и я, воспользовавшись ситуацией, упорхнула в ванную. А вернувшись, заметила, что от романтичного настроя моего мужа не осталось и следа.

– Что-то случилось? – спросила я.

– Да нет, все нормально…

– Слушай, я же вижу, что ты чем-то озадачен. Это из-за звонка?

– Ничего от тебя не скроешь, моя рыжая мисс Марпл… – Рома пытался улыбнуться, но улыбка получилась натянутой.

– Да что случилось, чёрт возьми?! Ты меня пугаешь! Кто тебе звонил?

– Помнишь журналистку, которая приходила к нам брать интервью к двадцатилетию издательства?

– Виктория? Помню… Звонила она?

– Да.

– Зачем?

– Да в двух словах и не расскажешь. У этого звонка достаточно долгая предыстория…

– Мне торопиться некуда… – сказала я и села рядом.

Рома вздохнул.

– Рит, я расскажу. Но предупреждаю сразу: возможно, что-то из услышанного будет тебе неприятно…

– Ну что ж. Я готова.

– У нас с Викторией была связь. Я бы не назвал это отношениями в классическом понимании… Мы встречались с ней периодически. Но вскоре я прекратил эти встречи.

– Вот как? И почему?

– Сейчас расскажу. Мы познакомились в мотеле, в день, когда я узнал, что Оля беременна… – начал Рома. – Да, звучит гадко, но это факт. Можешь меня осуждать – твоё право.

– Да я и не собираюсь. Я не была на твоём месте…

– В общем, я излил ей душу, и мы переспали. Она ясно дала понять, что ни на что не претендует, что мы просто хорошо проведём время – не более. Я был потерян, нетрезв, а она – красива и убедительна… И всё случилось…

– А где-то месяца через два она появилась в издательстве в качестве журналистки – пришла взять у меня интервью. Я, конечно, был ошарашен, увидев её… Но она даже виду не подала, что мы знакомы, и только, прощаясь, подмигнула. А через неделю позвонила и предложила встретиться…

– Ты, соответственно, согласился.

– Представь себе, не согласился.

– И когда же началась ваша связь?

– Уже после смерти Оли… Где-то через несколько месяцев после её смерти…

– Она позвонила сама?

– Нет. Мы встретились случайно, в баре. Я был один. Она – с подругами. Увидела, подошла. И после недолгих предисловий затащила меня в туалет… Ну и… сама понимаешь…

– Понимаю. Прям так и затащила? По полу волокла? – саркастично спросила я.

– Рит, не язви. Я хотел сказать, что инициатива исходила от неё. Ну а я не отказал. Мне хотелось снять стресс. Забыться, отвлечься…

– И вы начали встречаться?

– Поначалу Вика вела себя независимо, даже слишком, никогда не оставалась до утра – уезжала ночью на такси, не попрощавшись. Так продолжалось около полугода.

– Но как-то раз она приехала ко мне пьяная в хлам и устроила цирк. Сбивчиво говорила что-то про каких-то кошек и собак… Ползала на корточках, лаяла… Говорила: "Ром, возьми щеночка… Он будет приносить тебе тапочки". Истерически смеялась, потом плакала… Песни пела…

– Какие песни?

– Ну знаешь, может… из мульфильма… "Собака несчастная очень опасна, ведь ей не везё-от в этой жизни ужасно…" – сказал Роман нараспев.

Я не удержалась и хмыкнула.

– Мне тогда было не до смеха…

– Да я понимаю… А ты что?

– А что я? Девочка была пьяна и уязвима… Уложил её спать. Утром она извинилась и уехала. А я понял, что её чувства намного сильнее, чем она хочет показать. И поэтому нужно заканчивать…

– А почему ты не захотел… "взять щеночка"? – снова не удержалась от сарказма я.

– Потому что ничего к ней не чувствовал. Красивая, неглупая… Но… Я даже не знаю, как выразиться, чтоб ты меня поняла… Она какая-то ненастоящая. И где-то глубоко внутри очень несчастная. Представь себе, я ни разу не видел, как она смеётся. Не обольстительно, не кокетливо, а по-настоящему, по-детски…

– Что было дальше?

– После «собачьего» монолога мы не общались около месяца. Я уже выдохнул, подумал, всё, слилась… Но она позвонила. Предложила увидеться как ни в чём не бывало. На встречу я согласился, но лишь для того, чтобы окончательно с ней порвать. Приехал ресторан и как можно мягче объяснил ей, что встреч "без обязательств" больше не будет.

– Поначалу она отреагировала спокойно. Сказала, что ей жаль, но, если я так хочу – она не станет меня уговаривать. Предложила еще немного посидеть, поболтать. Я чувствовал перед ней некоторую вину и согласился… Где-то час мы вели пустые разговоры, и за этот час она успела хорошенько накидаться. А потом попросила проводить её. Мы шли вдоль набережной, и вдруг в какой-то момент она перелезла через перила и начала кричать, что если я не пообещаю её не бросать – она прыгнет…