Мой побег в Эльдорадо

Поэтому однажды мы все дружно пошли к коммунистам, офис которых находился совсем рядом с нашим нынешним местом временного проживания. Там нашим куратором была назначена одна молодая рыжеволосая девушка: открытая, жизнерадостная, дружелюбная, с невероятным запасом энтузиазма и желанием помочь. Она безо всяких бюрократических проволочек и проверок, с полным доверием и пониманием отнеслась к тому, что мы нуждаемся в новом месте жительства, и уже буквально на следующей встрече радостно сообщила, что у нас будет жилье! Так как нас было четверо, то ей удалось довольно легко найти для нас комнату в одной квартире, которая снималась специально и исключительно для беженцев. Необходимым условием было легальное нахождение в Италии, то бишь действующий вид на жительство.

Квартира находилась рядом с Термини, тоже в центре, прямо на площади Витторио Эмануэле, напротив парка. По его периметру росли высоченные пальмы, которые навсегда остались запечатленными в моей памяти. Их листья на вершине были немного бледными, а четверть из них – вовсе высохшими. В этом парке также действовал строгий запрет ходить по газону или находиться на нем. Трава в Риме – для красоты, ее мять нельзя. Стоило только попробовать встать на траву, как тут же из ниоткуда появлялась группа карабинеров, которые мило, но уверенно просили перебраться на асфальт. Квартира, куда мы переехали буквально за считаные дни после того, как переступили порог офиса коммунистической партии, превзошла все наши ожидания!

Во-первых, месторасположение – в центре, совсем рядом с базарчиком, где все продукты в несколько раз дешевле, чем в прилегающих к вокзалу Термини супермаркетах. Бананы, которые слегка начинали чернеть, можно было просто забирать бесплатно. Но и зрелые обходились ненамного дороже, чем бесплатные. Помидоры, цитрусовые, большие зеленые оливки, рыба, сыр, вяленое мясо – всё было в изобилии! Единственное, чего нам не хватало, это хорошего вкусного хлеба (хлеб в Риме продавался только белый и только с сухой коркой). Во-вторых, сама квартира была огромной! Точно даже не помню, сколько там было комнат, так как ни разу не обошёл всю квартиру. Наша – приблизительно 20 квадратных метров – располагалась прямо у выхода. Чуть правее находилась общая кухня, а ещё немного дальше – ванная и туалет. Нас проживало четверо в комнате. В каждом углу по кровати. Места было предостаточно, так что мы друг другу практически не мешали. За обитателями этой жилплощади присматривал итальянский студент, которому приходилось жить с нами. Но у него была отдельная комната для одного человека. По всей видимости, он, кроме жилья, ещё получал какую-то зарплату. Звали его Мануэле, внешне он мне очень сильно напоминал Квентина Тарантино. Был довольно забавным. Бывало, сидим в комнате, а тут чья-то ладонь ныряет в проём открытой двери. Потом полностью рука, нос и постепенно вся голова: «Ciao ragazzi, andiamo a caccia!»[22]

Мне было интересно с ним общаться с целью интеграции и лучшего понимания местного населения. Мы, бывало, выходили вместе погулять на улице, он хотел, чтобы я для него знакомился с девушками. Правда, ничего путного из этого не выходило. Мы общались ещё на разные философские темы. Но эта относительная дружба не давала нам никаких поблажек. Из квартиры нужно было уходить самое позднее к десяти утра. Если только не наша очередь дежурить, т. е. убирать квартиру. Убирать свою комнату, кухню и ванную, что были в общем пользовании. Тогда можно было уйти и ближе к обеду. Но потом, к пяти-шести вечера, можно было возвращаться. То есть тем самым мотивировали чем-то заняться.

С нами жили, в отличие от других мест, в основном индусы и пакистанцы. В этой квартире разрешалось проживать до трёх месяцев. Кому-то удавалось и больше, но надо было иметь хорошие аргументы или железные нервы, как у одного из индусов, «проживавших» с нами. Он безо всяких аргументов, но точно с хорошими нервами, просто внаглую решил остаться в квартире. Никто не мог его выгнать. Он ещё долго, после того как мы уже заселились, лежал в коридоре на кровати, оказывая таким образом своего рода мирное сопротивление. Я всего один раз видел, когда он с нее поднялся. Он постоянно там лежал. И его никто не мог оттуда прогнать. Даже днем в виде исключения оставался. Просто как мебель. Но даже самые терпеливые когда-то теряют терпение. И через две недели после нашего заселения (а поговаривали, что этот человек так уже чуть ли не три месяца «живет») его силой выставили на улицу. Просто вынесли вместе с кроватью. Он так и пролежал ещё какое-то время на улице, но к вечеру его уже там не было. И в нашей квартире воцарилась более спокойная атмосфера, то есть снялось напряжение и восстановился порядок.

Как-то мои соседи по комнате познакомили меня ещё с одним парнем из Молдавии. Он был из той же деревни, что и Валера с Ваней, звали его Гена. Ментально, однако, он больше напоминал мне жителя Кишинева. И, как оказалось, он жил в Кишиневе одно время. Парень был тоже высоким и чернявым, добродушным, постоянно улыбался, чем и выдавал запущенное состояние своих почерневших зубов, пораженных кариесом. Жил он где-то в городе с ещё несколькими румынами на съемной квартире. В отличие от нас, он чаще работал, хоть и тоже не постоянно. Но, живя в Риме уже достаточно долго, знал разных работодателей, у которых периодически появлялась работа. Поэтому у него была определенная денежная стабильность. Мы стали часто видеться, он навещал нас или же мы выходили куда-нибудь в город. В этом случае обычная программа – это пиво с крупными «малосольными» ярко-зелеными оливками, которые продавались на развес за прилавком прямо на выходе из супермаркета.

В центре для беженцев при англосакской церкви я также познакомился с одним таджиком. Он был очень маленького роста, как говорится, метр с кепкой, а если точно, метр пятьдесят. Звали его Джав. Он был очень отзывчивым и добрым человеком. Очень дисциплинированным. По утрам бегал по 15 километров. Любил марафоны. Как-то даже участвовал в Римском забеге. Но, видимо, ввиду отсутствия надлежащих документов ему разрешили бежать только половину пути. И победил тогда, как всегда, какой-то эфиоп, Moges Taye. А мог ведь и Джав… Я тогда верил, что он был способен если не на победу, то по крайней мере на достойное место. Кстати, причины побега из Таджикистана были идентичные моим – уклонение от армии. Но в отличие от моих проблем в его стране всё было намного напряженнее и опаснее: во-первых, местные исламисты, во-вторых, граница с Афганистаном. Шансы у него удачно выйти из положения на родине были гораздо меньшими. Мы с ним как-то быстро нашли общий язык и подружились. После неудачных ожиданий на бирже труда совместно направлялись в центр для беженцев, где основное время проводили за игрой в настольный теннис.

Оказалось, что у таджиков и курдов очень похожи языки. Общались они без особых проблем. Таким образом, география общения расширялась. Хотя по большому счёту разные языки не являлись преградой для общения: практически все знали итальянский или английский. Но знакомства через друзей были, есть и будут гораздо эффективнее. В центре для беженцев преподавали английский. Готовили к выезду из Италии. Я редко встречал какого-то беженца, который собирался оставаться в этой стране. Все собирались ехать дальше. Мечта номер один – Канада, реальная цель номер один – Англия. Потом следовали Голландия и Германия. Причем Голландия казалась более привлекательной. Я и Джав тоже как-то решили совместно продолжить наше путешествие, искать счастья в другой стране. На кону оказалось три страны на выбор – Англия, Голландия и Швейцария. Последняя была самая загадочная и не часто обсуждаемая среди беженцев.

Единственное, что я раз услышал, так это то, что беженцы в Швейцарии живут как вареники в масле. Один камерунец на полном серьезе утверждал, что после того, как ты приезжаешь в Швейцарию, тебя поселяют в пятизвездочный отель до рассмотрения твоего дела. Но отказывают почти всем, разве только если ты не приехал из страны, где идет война. Непонятна была также ситуация с языком. На каком языке говорят в Швейцарии? Ходили слухи, что это какой-то свой язык, который невозможно выучить. Таким образом они отличают своих от чужих. И всё же Швейцария имела одно большое преимущество – реалистичность попадания в эту страну.

Канада оставалась мечтой номер один практически для всех, с кем бы я ни общался. Но попасть туда было почти нереально. Я всё ещё стоял в очереди в конторе, которая организовывала эмиграцию в Канаду, но не был уверен, что смогу дождаться когда-нибудь этого счастливого дня. Кроме того, хоть надежда и тлела, но шансы, что ожидаемый вскоре ответ от итальянского правительства окажется положительным, стремились к нулю. И тогда мне придется покидать пределы страны и я не смогу дождаться счастливой повестки о разрешении уехать на постоянное место жительства в Канаду. Так что решение надо было принимать уже сейчас. Как-то с Джавом мы кинули жребий, куда же предстоит наш дальнейший путь. Решение после многодневного анализа принималось между двумя странами: Швейцария или Англия. Жребий выпал на Швейцарию. Мы переглянулись… Потом скептически скривились и решили, что нет, мы всё же поедем в Англию…

Незадолго до получения решения от итальянских властей, которое я должен был забрать из окружного суда, вышел закон, позволяющий остаться нелегальным и относительно легальным мигрантам типа нас. Для этого нужно в течение ограниченного времени найти работодателя, который бы гарантировал принятие иностранца на работу. После чего правительство выдавало вид на жительство на два года. Это был реальный шанс. Подобные амнистии проходили в Италии не раз. Однажды уже такое было, и один мой знакомый из православной церкви рассказывал об этом. Когда-то он тоже жил на птичьих правах в качестве просящего убежище и ночевал где попало. В основном в поездном депо, в стоящих поездах. Как-то раз проводилась облава карабинеров, и всех, кто ночевал в ту ночь в депо, арестовали и привезли в участок. С ним были люди разных национальностей, и из этой группы ни у кого не имелось вида на жительства. Его выдали всем в штемпельном режиме с правом работы на два года. Когда дошла очередь до моего знакомого, то выяснилось, что у него уже есть вид на жительство. И неважно, что он был никчемным и срок его действия истекал через пару месяцев. Вот же кусал он себе потом локти, что показал этот документ!

Мне тоже не особо повезло с этой амнистией. Найти работодателя, который бы за меня поручился, я не мог, как ни старался. Постоянная работа была очень редким явлением. И даже итальянцы считали себя очень счастливыми, если находили постоянное место. Появиться в обществе в грязной робе строителя или маляра было престижно: у тебя есть работа, а значит, ты счастливчик, у которого ещё и водятся какие-то деньги. Джав в каком-то смысле тоже оказался в этой компании. Он нашел себе работодателя. Поработал у кого-то садовником, и вдруг ему сделали предложение: жить в маленьком садовом домике и охранять территорию загородного дома. Заодно и наводил порядок в саду. Зарплата была очень низкой. Итальянец мог заработать столько за 2–3 дня, а Джаву для этого нужен был целый месяц. Но зато он жил и питался бесплатно. Даже одежду ему какую-то бесплатно привозили. Но самое главное – он получил вид на жительство на два года и теперь был свободным человеком. Относительно свободным.

Видеться мы стали очень редко. Его отпускали на выходные, и то не на каждые. Должен заметить, что телефонами, тем более мобильными, мы не пользовались, и поэтому местом встречи был всегда центр для беженцев при англосакской церкви. Целью Джава теперь стало скопить за два-три месяца какие-то деньги и отправиться в Англию. С его видом на жительство можно было сделать это без особых преград. И этот день наступил: он купил билет, успел попрощаться с нами и отправился в Англию. После этого я больше ничего о нём не слышал.

Негативное решение

Как я уже упоминал, в определенный срок мне нужно было забрать решение итальянских властей о моем прошении об убежище. Когда пришел в претуру, то бишь окружной суд, меня уже ждало решение, за него я, получив его в руки, расписался. В решении, которое бегло прочитал, было написано, что в предоставлении убежища мне отказано, а причина отказа в том, что я сам себе противоречу. Утверждаю, что не могу получить паспорт, тем не менее паспорт у меня есть, и с ним я даже приехал. Слово в слово то, что было на так называемом интервью. Я ожидал отказа, но представить себе не мог, что его причины будут настолько примитивны и безрассудны и что протесты, которые высказал на интервью, совершенно не примут во внимание. Меня сопроводили в здание полиции, находящееся напротив, и, ещё раз проверив паспорт, который мне теперь возвратили, выписали бумажку под названием Via, где было написано, что я обязуюсь покинуть территорию Италии в течение десяти дней. Другими словами, через десять дней я становился нелегалом.

По большому счету, меня никто ни разу не проверял за всё время пребывания в Италии. Но опасность проверки всё же существовала. При всём том, что в своих широтах я выглядел скорее южанином из-за темного цвета волос, в Италии до такового явно не дотягивал. А если ты не выглядишь как местный, то у тебя всегда есть шансы попасться. Вдобавок ко всему, я успел наслушаться страшилок от разных людей. Например, один индус из нашей квартиры утверждал, что уже успел отсидеть в тюрьме из-за нелегального пребывания и что там жизнь – далеко не сахар. Бывают и унижения, и избиения, и даже сексуальные домогательства, вплоть до изнасилования. Что в итальянских тюрьмах правит закон джунглей, и лучше бы любым способом их избежать. Кроме того, он утверждал, что итальянские полицейские очень скрупулезные и бессердечные и могут засадить в тюрьму совершенно невинного человека, навесив на него всех собак (особенно если он нелегальный эмигрант, которого и так никто не будет искать), только ради того, чтобы закрыть дело. В общем, напугали меня изрядно, и я не хотел это просто так оставлять, решил что-то обязательно предпринять.

Я пробежался по благотворительным адвокатским конторам, но, судя по всему, они брались исключительно за избранные страны. Моя в этом списке не числилась. Все говорили одно и то же: «У вас мало шансов». И это несмотря на то что причина отказа была просто смешная, хоть мне было не до смеха. Если бы я нашел кого-то, кто написал жалобу на это решение, то без особых проблем мог бы ещё совершенно легально остаться в Италии как минимум года на три, а то и пять. Единственное, мне было непонятно, на каких правах. Слышал, что по истечении определенного срока мне бы и так выдали нормальный вид на жительство. Но главная задача была остаться как можно дольше легально в стране, чтобы спокойно дождаться возможности выезда в Канаду. А этот отказ и дальнейшая невозможность найти юридическую поддержку подталкивали меня к тому, чтобы я выезжал из страны. Вопрос лишь – куда?

Поймав меня на чемоданном настроении (и, кстати сказать, Василий тоже ожидал в скором времени ответ, понятно какой), Гена рассказал историю своих приключений во Франции. Пообщавшись с румынами, а они были большие мастера путешествий по Европе, научился у них ездить без билета и документов. Надо было отыскать нужный поезд в депо, зайти туда, соответственно, за пару часов до его отправления. Найти и открыть специальным ключом люк в одном из тамбуров и таким образом, в крыше поезда, доехать практически до любого города в Европе.

Сам он, пользуясь этим знанием, оказался во Франции. Попав туда, хотел найти офис приема в Иностранный легион. Завидев ротозея, один полицейский попросил Гену показать паспорт, но, узнав, что тот ищет Иностранный легион, очень любезно объяснил ему, как туда добраться, не упоминая более ни про какой паспорт. Офис для приема оказался в Обане, недалеко от Марселя, попал он туда уже на скоростном поезде из Парижа, куда приехал по-черному. Его приняли с распростертыми объятиями, и там он прошел проверку. Если не ошибаюсь, пробыл там одну или две недели. В конце концов ему отказали. Он не прошел медкомиссию. Сказали, когда сделаешь зубы, с удовольствием примем. Так он снова оказался в Риме, тем же путем. Очень красочно рассказывал о легионе, повеяло романтикой. Немного настораживало, что тренировали всегда до края возможного, например, могли утопить в бассейне, чтобы потом снова вернуть к жизни. Таскали по больницам и знакомили с покалеченными солдатами или в аэропорт, где давали возможность увидеть, как прибывают гробы из разных стран. В общем, делали всё, чтобы ты был абсолютно уверен, на что идешь, и не передумал в последний момент, когда уже потратили кучу денег на твою подготовку. Заодно проверяли, насколько ты готов ко всему, насколько крепки твои нервы и насколько тебе нечего больше в этой жизни терять.

Я и Василий очень загорелись этой идеей. Во-первых, мне хотелось побыть в настоящей армии да ещё и получить хорошую тренировку и школу жизни. Во-вторых, после пятилетнего контракта скапливались кое-какие деньги на счету и выдавался постоянный вид на жительство во Франции. Василий уже служил в армии, и он тоже видел свои плюсы. Смущало лишь, конечно, оказаться в какой-то точке этой планеты просто пушечным мясом. Погибнуть на учениях или тренировках, в пасти удава или от крохотной ядовитой лягушки где-то в латиноамериканских джунглях. Еще смущало то, что в течение определенного времени нельзя контактировать с родиной. Но привлекающих моментов было больше. И мы не на шутку начали обдумывать нашу поездку во Францию. В мыслях я даже смирился с тем, что буду изучать мой не самый любимый язык. Звучит он, конечно, красиво, но как эту красоту произносить самому? Мне казался он слишком сложным.

В течение последующих двух-трех недель мы продолжали планировать и собирать информацию о легионе. Всё начинало выглядеть серьезно, мы готовы были «идти в бой», так сказать, в прямом и переносном смысле. Но в какой-то момент негативная информация начала превалировать над позитивной. Мы чаще стали слышать негативные отзывы. Становилось жутковато, когда представлял себе, чем на самом деле могут закончиться эти приключения. И в то же время вдруг всё чаще стали сталкиваться, причем независимо друг от друга, с отзывами о Швейцарии. Много позитивных и интересных рассказов. Вспомнился мне и тот фантастический пейзаж в кишиневском турбюро.

Немаловажную роль в принятии решения сыграла надвигающаяся жара. Уже в конце апреля – начале мая становилось просто жарко. В Марселе или в любом ином уголке земного шара, где обычно находились легионеры, как правило, тоже было жарко. Я просто думал, насколько это некомфортно. Василий служил в Африке и в принципе знал, что такое жара, может быть, его это не сильно беспокоило. Однако я постепенно, но решительно начал отходить от феерического желания стать легионером и стал чаще задумываться: действительно ли это хорошая затея? Однозначно было одно: нужно уезжать! И в один прекрасный день, когда идея посвящения своей жизни каким-то сомнительным военным приключениям стала заметно угасать, я вспомнил тот самый жребий, который кидал с Джавом. И это воспоминание поймало меня на крючок: я вдруг осознал, что хочу ехать в Швейцарию. Василия долго упрашивать не пришлось.

Подготовка к поездке

Василий в конце концов тоже получил негативный ответ от итальянских властей. Я, правда, так ни разу и не спросил его, почему он бежал или что сказал итальянским властям. Но что бы там ни было, ответ и вся процедура рассмотрения дела были не менее фарсовыми, чем у меня. Наши коллеги по общежитию скоро собирались возвращаться на родину, т. е. комната освобождалась. А долго пустовать она бы не стала, и жить с кем-то чужим не очень хотелось. С нас не спрашивали документы, но рано или поздно могли, и тогда сразу бы выставили за дверь, как того индуса. Стало понятно, что скоро надо уезжать и нам. Мы получили наши положенные за месяц деньги от государства, и не знаю, каким чудом это удалось сделать. Далеко не каждый получал эти деньги. Итальянские власти создавали много ухищрений, чтобы не заплатить пособия. И как только я получил свой миллион лир, обменял его на тысячу американских долларов и отдал Ване с Валерой. Вместе со своим заграничным паспортом. С надеждой, что они, проезжая мимо Кишинева, заедут и передадут это моим родителям-опекунам. Но, к большому сожалению, этого не случилось. Где-то, видимо, искушение всё же преодолело, и они «ушли на дно». Благодаря Гене, который знал, где они живут, я отправил к ним своих близких, которые нашли их, и те как ни в чём не бывало передали всё как положено. Оправдывались тем, что ждали удобного случая, пока поедут в Кишинев. Надеюсь, что так оно и было. А тем временем мы продолжали ходить на «депозит», на нашу привычную биржу. Должен признаться, что долго там стоять было нельзя. Потому что мимо проезжало несметное число машин, и такое количество выхлопных газов приносило большой вред здоровью. Часто после трех-четырехчасового стояния на краю дороги весь последующий день не прекращалась головная боль.

Василий неожиданно нашел себе подработку, мне везло меньше. Но однажды стоял рано утром один на «депозите». Потом вижу – мне украдчиво так машет Борис на другой стороне дороги, как раз там, где расположен офис карабинеров: мол, иди сюда. Я махнул рукой! Какой смысл? Там никто не остановится. Но он, смотрю, весь очень серьезный и взволнованный немного. Ладно, думаю, раз так настойчиво зовет, подойду. Приблизился, и он меня тут же упрекнул, что не подхожу сразу, когда зовёт. Оказывается, к нему подошли ребята, они первый раз на этой бирже и очень не хотели подъезжать к толпе. Поэтому стали на другой стороне и решили понаблюдать. Тут проходил мимо Борис, они, судя по его виду, догадались, что он тоже, должно быть, на бирже стоит, и спросили, не ищет ли тот случайно подработку. Потом объяснили, что им нужны двое на две недели. А тут вдруг Борис увидел меня. Вот так мы и попали на работу.

Сперва нам обещали мало денег. Но потом, видимо, мы им понравились, да и самих совесть заела, решили платить нам по 90 тысяч в день. Это в два раза меньше, чем итальянцам, но, с другой стороны, почти в два раза больше, чем получало большинство румын на тот момент. Работа в каком-то смысле интересная. Коллектив очень дружный. Наша задача была подготовить к ремонту шикарную квартиру с видом на Колизей. Полностью разобрать пол, стены и занести материал для проведения капитального ремонта. Квартира располагалась на седьмом этаже. Нам было строго запрещено пользоваться лифтом для грузовых перевозок. Ну, выносить мешки с отходами не так тяжело, а вот поднимать мешки с цементом по 25 кг на седьмой этаж не очень приятное занятие. Так наши коллеги-итальянцы, пока никто не видел, застилали лифт бумагой и тряпками, потом загружали его мешками с цементом или другим тяжелым материалом и таким образом перевозили. После чего убирали все улики из лифта и сидели в квартире, жгли анекдоты столько времени, сколько бы заняло, если бы мы носили эти мешки пешком. Ну, плюс-минус, разумеется.

Наши коллеги мне нравились с каждым днем всё больше. С ними время не замечалось, хоть труд и был физически тяжелым. Мне больше припоминается общение с ними, чем сама работа. Как-то пришлось потаскать несколько 25-килограммовых мешков с цементом на седьмой этаж. Вот это запомнилось. Однажды, общаясь с нашим начальником, рассказал ему про свои планы уехать в Швейцарию. Тот оценил жизнь в этой стране, он был там. Сказал, что живут они, конечно, прекрасно, но швейцарцы – мудаки, «Anche svizzeri italiani sono stronzi»[23]. Меня это немного смутило, но из-за этого я не собирался отказываться от своих планов. Просто мнение человека, даже если оно звучало очень правдоподобно.

В конце концов, после оговоренного срока, с нами рассчитались и отпустили восвояси. Борис был чрезвычайно доволен результатом. Теперь у него было достаточно денег, чтобы добраться до Бари, а оттуда на корабле – до Израиля. Мы распрощались и больше уже никогда не виделись. А вскоре подошел и мой черед покидать пределы этой прекрасной солнечной страны.

Vaffanculo Italia!

В назначенный день мы собрались, практически со всеми попрощались, в том числе и с нашим наблюдателем-студентом Мануэле. А перед этим встретились с Геной и забрали у него ключ от люка в тамбуре. К сожалению, он не мог нас лично проводить в намеченный день, но показал за несколько дней до поездки, где находится депо, как зайти на его территорию (туда надо было перелазить через небольшой забор), где стоит нужный поезд и как попасть на его чердак. Важное условие – одеться в одежду, которую не жалко, потому что она сильно испачкается, взять с собой мешок с чистой одеждой, в нее нужно будет переодеться по прибытии. Ну и, наверное, самое главное – по две ПЭТ-бутылки: одну полную, с питьевой водой, другую пустую. Одну для питья, а другую, соответственно, на случай нужды. Больше ничего особенного не было нужно. Понятно и очевидно лишь, что после прибытия в конечный пункт назначения не стоило сразу выходить из своего убежища, дабы не напугать народ и не привлечь полицейских. Нужно было дождаться, пока поезд последует дальше в депо, где и выйти.