Мой побег в Эльдорадо

Поезд тронулся. Вагон был не очень полный. Напротив меня сидела женщина лет пятидесяти, рядом через проход – ещё какой-то парень и женщина. Пока мы выезжали из города, все соблюдали тишину и лишь осторожно изучали друг друга. Но, проехав каких-то 20 минут – полчаса, женщина напротив совершенно раскованно спросила меня, кто я и куда направляюсь. Я завел с ней беседу на итальянском. Рассказал вкратце о себе, куда еду. Узнав, что я всего два месяца изучал итальянский самостоятельно, очень удивилась и восторженно похвалила меня. Потом спросила, думаю ли я остаться в Италии.

Через окно поезда проносились города с их необычными коричневыми многоэтажками, южный ландшафт с несколько непривычной для меня растительностью, в поезде была приятная атмосфера, пронизанная радушием и гостеприимством. «Да! Почему здесь не остаться?!» Люди, сидевшие через проход, тоже присоединились к нашей беседе. Всем было интересно пообщаться с иностранцем из Молдавии с украинскими корнями, который к тому же достаточно хорошо говорил по-итальянски. На промежуточных станциях подсело больше пассажиров, только немного людей вышло. Но атмосфера оставалась такой же гостеприимной и раскованной. Спрашивали, где я собираюсь останавливаться. Сказал, что, видимо, в гостинице. Мне посоветовали искать ostello della gioventù, я прислушался к полезному совету. Сначала думал, что это название отеля в Пизе, но, как оказалось, это особый вид отелей по всей Европе с определенным стилем и философией, а самое главное, очень доступной ценой. Когда я расставался со своими попутчиками, все были невероятно приветливы и прощались со мной как со старым знакомым. Желали удачи, успехов и приятного путешествия. Когда выходил в Пизе, уже под вечер, один парень, что сидел рядом в поезде и до этого не особо принимал участие в коллективном общении, вышел со мной и вдруг сунул мне визитку и сказал: «Если нужна работа, позвони мне». Меня как-то даже отпугнула такая открытость. Почему-то это напомнило сектантов, которые лезут к тебе со своими брошюрами с описанием «истинного» смысла жизни. Но визитку я с благодарностью взял и обещал позвонить, хотя ещё не был уверен, воспользуюсь ли я этой карточкой. Этот парень показал мне, какой автобус едет в ostello della gioventù, и пошел своей дорогой.

Я сел в нужный автобус, купив билет у водителя, и, не отходя от него, ждал, когда мы приедем на место. Хоть спросил лишь водителя и достаточно тихо, где нужная остановка, тем не менее все, кто был рядом и слышал вопрос, чуть ли не хором объясняли мне, где выходить. Когда мы подъехали к этой остановке, то сразу несколько человек, включая водителя, стали показывать мне, куда идти. И один уже пожилой мужчина, выходящий на этой остановке со мной, даже провел меня до нужного поворота, чтобы убедиться, что я не заблужусь. Хоть гостиница и располагалась недалеко от остановки, но была скрыта за домами, деревьями, высокими заборами, так что новичку с остановки её было не увидеть и не найти. Меня приятно удивило такое коллективное гостеприимство и естественное желание помочь.

Когда очутился в холле гостиницы, стало понятно, почему она считается недорогой. Она была с общими удобствами, в номере с двухъярусными кроватями могли разместиться сразу несколько человек, причем еще обоих полов. И таким образом она больше напоминала общежитие. А ввиду превосходящего количества молодежи – студенческое общежитие. Когда я заселился, меня дружелюбно провели в номер, в котором на тот момент никого не было. Цена оказалась для меня вполне приемлемой – что-то в районе 20 тысяч лир за сутки. Пока распаковывался и присматривался к новому месту, ещё не успев толком понять, что к чему, с улицы вдруг раздался страшный звук торможения, завершившийся глухим, но в то же время каким-то жутким хлопком. Я вышел на улицу. Со мной последовали ещё несколько человек, чтобы понять, что там произошло. Оказавшись во дворе, что располагался с тыльной стороны гостиницы, я вышел на дорогу, и моим глазам предстало ужасное зрелище: на дороге – сбитый мотоциклист (лежащий ничком, не подавая признаков сознания), помятый автомобиль, очень суетящийся виновник происшествия и лежащий недалеко от него мотороллер. К этому моменту собралось с два десятка людей. Кто-то подошёл к сбитому водителю мотороллера, было непонятно, что с ним: он лежал лицом вниз и не шевелился. Кто-то осматривал ситуацию со стороны. Нарушивший правило невнимательный водитель автомобиля был в состоянии шока: размахивал руками и что-то отчаянно выкрикивал. Кто-то перекрыл дорогу и останавливал проезжающий транспорт. А где-то вдалеке послышался звук сирены – приближающиеся полиция со скорой помощью. Впечатление было не из приятных. Один из жителей хостела заявил, что уже неделю в Италии и наблюдал или слышал подобное чуть ли не несколько раз в день с последствиями подобной степени тяжести. Когда приехали скорая с полицией, я не стал более смотреть на всё это и отправился обратно в гостиницу. Буквально за полдня Италия смогла произвести на меня впечатления как с положительной, так и с негативной стороны.

В мой шестиместный номер набралось пять человек, включая меня. Двое въехали ещё до меня и уже были какое-то время в Пизе, оба американцы, с одной только разницей, что один жил в США, а другой – в Зальцбурге, в Австрии. И ещё двое приехали из Аргентины. Один из них немец, отец которого – зажиточный капиталист, проживающий в Аргентине, а второй – коренной аргентинец, но похоже, что тоже не из бедной семьи. Они были одноклассниками и хорошими друзьями. Под Рождество их потянуло на путешествие по Европе, прежде чем поехать к родственникам немца в Германию, где их уже ожидали его родители. Австрийский американец рассказывал, что с превеликим удовольствием живет в Европе, и если его спрашивают друзья, когда он вернется, то отвечает, что никогда. Он тоже был студентом и, судя по всему, неплохо владел немецким, так как мог общаться с аргентинским немцем. Кстати говоря, и коренной аргентинец говорил по-немецки, так как посещал гимназию в Аргентине частично с немецким языком обучения.

На следующий день я со своими новыми знакомыми посетил достопримечательности Пизы, меня они впечатлили: было всё очень красиво, помпезно и необычно. Но свою главную цель не забыл – это та самая женщина, ради которой я приехал в этот провинциальный тосканский городок. По карте, выданной в отеле, я смог разыскать адрес и с нетерпением отправился туда в надежде понять, как мне действовать дальше. Моя цель была попросить в Италии политическое убежище. Но как это сделать, не имел ни малейшего представления. Просто пойти в ближайший полицейский участок как-то не очень хотелось. В то время у меня всё ещё существовал какой-то особый страх перед стражами порядка. Я думаю, это наследие тоталитарного устройства Советского Союза. Но к этому добавлялось ещё и то, что я сам около трёх лет скитался на просторах бывшего СССР, и для меня было крайне нежелательно контактировать с представителями власти, по причине того, что я уклонялся от службы в вооруженных силах своей новообразованной «родины». Так что правила получения и предоставления политического убежища мне были неизвестны. И вместо того, чтобы спрашивать всех моих новых знакомых, а таковых накопилось за два дня моего путешествия уже очень много, я сконцентрировался на этой загадочной женщине, которую порекомендовала преподаватель итальянского. И это несмотря на то что я свою учительницу видел-то всего три раза в жизни.

Долго блуждая по улицам незнакомого города, я наконец нашёл этот дом, где проживала та самая женщина, которая должна решить мою судьбу. Я подошёл к подъезду, разыскал её в списке жильцов и нажал на кнопочку, расположенную рядом с её фамилией. Долго не было никакой реакции. Я позвонил ещё раз, немного подождав, еще. И уже было собирался уходить, так как ничего не происходило и парадная дверь оставалась запертой. Вдруг раздался какой-то звук наподобие жужжания. Я налег на тяжелую деревянную дверь – она открылась. Зашёл внутрь и оказался в темном подъезде старинного дома с очень крутыми лестницами и высокими потолками. За дверью никого не было, и я начал медленно и не совсем уверенно подниматься по лестнице. Добравшись приблизительно до третьего этажа, увидел приоткрытую дверь.

В проеме стояла женщина лет сорока, на вид немного странная и, в отличие от других итальянцев, которых мне довелось встречать до сих пор, совершенно не приветливая. Она была очень удивлена, завидев меня: «Вам кого?» Я назвал ее фамилию и спросил, она ли это. Женщина ответила утвердительно. Тогда я объяснил ей, кто дал мне её адрес и что мне нужна помощь. Дал ей мое письмо, переведенное на итальянский язык моей учительницей. Там я на одном листе пытался вкратце описать свою безвыходную ситуацию, в которую попал в собственной стране. Что должен скрываться от официальных властей, что не могу больше получить паспорт. И всё из-за того, что оправданно отказываюсь служить в армии, опасаясь за свою жизнь и здоровье. Мало того, что я отношусь к этнической группе, против которой мое государство воевало во время приднестровского конфликта, так ещё и в армии царят дедовщина и национализм.

Что такое национализм, я уже успел испытать на себе, когда был избит на улице только за то, что ответил на русском какой-то банде проходимцев. Одним словом, меня в той армии ничего хорошего не ждёт. А за то, что я так долго скрывался, мне, возможно, грозит тюремный срок за уклонение от службы. Вся эта история была в целом правдивой. Хотя избивали меня, а случалось это дважды, не на национальной почве. Два раза меня били в собственной квартире. И в одном случае это был действительно этнический молдаванин, но его национальность не имела к теме нашего конфликта никакого отношения. Разве что его поступок. Когда мы повздорили и подрались, а потом успокоились, он неожиданно схватил пустую бутылку от игристого вина и разбил ее об мою голову. В той культурной среде, в которой я находился, такой поступок был бы воспринят как нечестный, и после этого даже могло последовать жестокое наказание. Может быть, для него это была норма и в его среде победивших не судили. Но, возможно, просто попался такой индивидуум. В другом случае это было ограбление, и, насколько я успел заметить, в этой банде были люди разных национальностей. Однако мне надо было подчеркнуть всю трагичность моего положения, тем более знаю от знакомых и друзей, что попасть под кулак на улице на этнической почве вполне реалистично. Особенно это касалось начала 90-х годов. Один раз такое чуть не случилось и со мной. Мне тогда просто повезло, потому что шёл со своим товарищем, который в совершенстве владел румынским. Даже если, оглядываясь назад, я понимаю, что это было больше хулиганством, чем проявлением национализма, а тема национализма – всего лишь поводом, на тот момент это так не воспринималось.

Внимательно, а может, лишь сделав вид, что внимательно, прочитав врученное ей письмо, она протянула мне его обратно и в недоумении спросила меня, что же я хочу от нее. Я сказал, что от нее я ничего не хочу, но надеюсь только, что она может подсказать мне, какова процедура прошения политического убежища. На что, к моему величайшему разочарованию, поступил отрицательный ответ: «Извините, но я не знаю, чем вам помочь». Я попытался настоять, но встретил жесткое сопротивление и нежелание дальнейшего со мной общения. Хоть она и не хлопнула передо мной дверьми, но осадок у меня остался именно такой. Вот и приехали…

Трудно описать уровень моего морального состояния на тот момент. Но надо было поднимать голову и двигаться дальше. Я не из тех, кто будет совать её в песок и чего-то ждать. Положительным в этой истории было то, что я освободился от каких-то навязчивых идей о несуществующих спасительных соломинках. А когда вернулся в отель, был полностью освобожден от каких бы то ни было обязательств и планов, начерченных на белоснежном песке перед штормящим морем. Что делать дальше? Мои аргентинские соседи собирались на следующий день в Рим и предложили мне ехать с ними. Я подумал, что это было бы хорошим развитием событий. Рим – столица. Я обязательно найду там то, что искал. Тем более вдруг осенило: я смогу попробовать свое счастье в канадском посольстве! Приду туда и попрошу убежище. Почему бы и нет? Сказано – сделано. На следующий день я с ребятами отправился в Рим.

Roma

Дорога пролетела быстро благодаря тому, что мы всё время разговаривали на всевозможные темы, насколько позволял нам это язык общения – конечно же, английский – практически единственный язык, на котором общались молодежные отели Италии. Такой себе параллельный мир. В Рим мы прибыли к вечеру. Мне очень повезло, что поехал с сопровождением. Сам бы там попросту заблудился. Рим оказался огромным городом. Недалеко от железнодорожного вокзала Те́рмини располагалась молодежная гостиница, куда мы и направились пешком. Все улицы и дома мне казались настолько одинаковыми, что было совершенно невозможно их отличить. И первое, что бросилось в глаза, – это необычная субтропическая растительность. По парку напротив вокзала ходили люди с мегафонами, которые они направляли в небо, проигрывая через них птичьи звуки, предупреждающие, по всей видимости, об опасности. В небе летало такое количество птиц, что их можно было перепутать с грозовыми тучами. Из-за шума мегафонов птицы не решались садиться на деревья в парке. Однако находились и некоторые исключения – отчаянные смельчаки или те, кто оказывался в безвыходном положении. В парке уже намечались последствия того относительно небольшого исключения, но по численности – огромного количества птиц. Это помёт, который кое-где хрустел под ногами подобно первому выпавшему за ночь снегу где-то в наших северных широтах. Такой себе снег с душком.

Ребята шли очень уверенно дальше, а я следовал за ними, и где-то через 500 метров мы добрались до гостиницы. Правда, узнать с улицы, что это гостиница, было почти невозможно: она располагалась в одном подъезде с другими квартирами. И лишь маленькая табличка с названием подсказывала, что мы в нужном месте. В фойе нас встретил немец лет тридцати, который сделал регистрацию и очень любезно всё объяснил. Я с аргентинцами поселился снова в одной комнате. Но на следующий день они собирались уезжать в Германию на поезде, чтобы поспеть к Рождеству. «И вы не хотите встретить Рождество в Риме? С Папой Римским?» – удивлялся я. Но они не поддавались уговорам. Для них Рождество было исключительно семейным праздником. По крайней мере, мы ещё прошлись на прощанье по ночному Риму, по самым известным местам старого города: Колизей, площадь Венеции, Руины, центральные парки и фонтаны. Я был ошеломлен красотой и величием, которые излучали все эти монументы! Я ходил и только и повторял: «Oh my God! Oh my God!»[16] Ночное освещение исторических памятников к тому же значительно усиливало эффект: всё казалось гораздо красивее, величественнее и производило намного больше впечатления, чем при дневном освещении, правда, об этом я узнал лишь в последующие дни. Та прогулка по ночному Риму не только произвела на меня неизгладимое впечатление, но и стала для меня настоящей сенсацией. Я просто влюбился в этот город. Хотя, признаться, в то время был сторонником современной архитектуры. Ближе к ночи я позвонил в Кишинёв сообщить, что на месте, добрался до Рима и всё пока благополучно. Мои очень удивились. Но, как оказалось, вовсе не тому, что я в Риме, а тому, что буквально на днях они прочитали в моём гороскопе на текущую неделю: «Если весы будут праздновать Новый год не в Риме, то по крайней мере точно в каком-то незаурядном месте». Забавное совпадение!

На следующий день мои кратковременные друзья, после традиционного, но скорее обусловленного любезностью обмена адресами и телефонами направились на поезде на север. А мне ничего другого не оставалось, как искать себе новых кратковременных друзей. Но, как выяснилось, это было совершенно просто и естественно. Начала съезжаться большая группа американских студентов, желающих отпраздновать Рождество в Риме. А эти ребята отличались изрядной общительностью.

Самым удачным временем для новых знакомств оказались предстоящие выходные. А пока ещё была пятница, я решил не забывать, зачем приехал в столицу Италии, и испытать счастье в канадском посольстве. А вдруг повезет? Сориентировавшись в общественном транспорте Рима и пользуясь городской картой, которую выдали в нашей гостинице, я с определенным усилием нашел канадское посольство и к тому же попал в приемное время! Пропускали всех без предварительной записи. Я прошел через ворота металлоискателя, и у меня лишь потребовали оставить мой фотоаппарат Fujifilm, который я купил перед поездкой. После чего смог спокойно пройти на прием к консулу. Консул, как и в Бухаресте, сидел за окошком, защитившись от посетителей толстым стеклом. Я поздоровался и протянул ему через круглое отверстие в окошке мою объяснительную, только в английском варианте, которую переводил самостоятельно. Ознакомившись с содержанием, консул переспросил меня: «Do you want to apply for a political asylum in Canada?» – «Yes, I do», – ответил я. «But we are not in Canada. This is just an embassy. Unfortunately, you cannot apply for a political asylum in the embassy!»[17] Я был разочарован, но не настолько, чтобы отчаиваться. Консул был в высшей мере вежлив и учтив. Другими словами, я почувствовал при общении значительную разницу с посольством в Бухаресте. Здесь тебя воспринимали на равных, как человека, без лишней и никому не нужной надменности. Несмотря на отказ, консул не отпустил меня ни с чем, а дал адрес организации, которая помогает людям с эмиграцией в Канаду. Я с благодарностью взял у него адрес и отправился обратно, в центр Рима, в свой отель.

* * *

Выходные я провел в кругу новых друзей. В основном это были американцы: кто с Аляски, кто с Гавайев, кто из Техаса. С ними я обошел все достопримечательности Рима. Эти знакомства были мне очень на руку, потому что эти люди были подготовлены и заранее знали, куда надо ехать, что посмотреть. Часто мы ходили небольшими группами по 4–5 человек, иногда группа увеличивалась до 8–10, как, например, накануне Рождества, 24 декабря. Мы все вместе отправились в Ватикан, в собор Святого Петра, встретить Рождество вместе с Папой Римским. Людей в соборе было очень много. Посреди храма располагались сидячие места, ограниченные красной лентой. По периметру были места стоячие для всех желающих. Сидеть могли только отдельно приглашенные гости, а также персоны с ограниченными возможностями, для которых выделялись самые удобные места в первых рядах. Мы, к счастью, пришли достаточно рано и смогли занять стоячие места с очень хорошим обзором. Все с нетерпением ожидали Папу Иоанна Павла II, который действительно появился. Я сделал несколько фотографий, но Папа Римский получился на них гораздо дальше, чем я видел его вживую. На следующий день на площади храма традиционно собрались люди в ожидании появления Папы в своем окне. Я тоже был на этой площади в 1995 году, 25 декабря. И хоть сам не был фанатом Папы, тем не менее заразился эйфорией от толпы. И тоже ликовал вместе с другими, когда он появился в окне. Этот момент я запечатлел фотоаппаратом. К сожалению, и в этот раз фотография не передала ту картинку, которая предстала моему взору, как это было и в предыдущую ночь в храме. Но с фотографией так или иначе не передать всех ощущений.

Всю предновогоднюю неделю я посещал достопримечательности и знакомился с новыми людьми. В эти дни стали съезжаться австралийцы. Они сильно отличались от воспитанных и иногда педантичных американцев. Австралийцы имели достаточно хулиганистую натуру, и казалось, что воспринимали жизнь как-то легче, не концентрируясь на общепринятых правилах. Отличало их ещё и то, что они терпеть не могли американцев. Я никак не мог понять, откуда у них такая неприязнь. И американцы в свою очередь очень чувствовали эту неприязнь, но из-за своей воспитанности делали какие-то глупости, чем ещё больше раздражали австралийцев. Когда я спросил их, за что они так не любят американцев, мне отвечали, что они якобы тупые. Однако, пообщавшись с некоторыми из них, я не мог согласиться с австралийцами: американцы мне показались вполне адекватными ребятами. Одному типу с Аляски, помню, сказал, что он счастливый человек. Он спросил почему. Я ответил: потому что тот – гражданин Америки. В ответ же он сказал мне, что это я счастливый человек. Я недоумевал почему. Оказывается, потому что знаю русский язык. Но при достаточной воле язык-то можно выучить. А вот получить американское гражданство не такое простое дело и зависит не только от твоего желания, парировал я.

Гавайцы из Гонолулу мечтали заняться бизнесом, когда закончат учебу в университете. С ними я, помнится, ходил в ресторан. После еды, правда, педантичный подсчет каждой лиры и каждого съеденного кусочка хлеба у меня оставил неприятный осадок. Но это часть их культуры и вряд ли является поводом для ненависти, даже если эта ненависть не была глубокой и искренней. В остальном всё же, надо признаться, австралийцы не были такими чересчур серьезными, как американцы, и, в отличие от них, имели прекрасное чувство юмора. Причем юмор этот был в основном черным и достаточно жестоким, но часто таким же смешным, как и его добродушный собрат. И я не жалею, что мне привелось встретить новый 1996 год в Риме, на Пьяцца-дель-Пополо, именно в компании трех австралийцев: с двумя парнями и одной девушкой. А также с невиданным количеством туземцев и приезжих людей, стоявших вплотную друг к другу ввиду особого дефицита пространства.

Banano

Если быть точным, то сам новый год я уже встретил лишь с одним австралийцем – Джеймсом. Его друзья, парень с девушкой, к сожалению, праздник отмечали в больнице, потому что девушка ещё за пару часов до наступления нового года успела выпить столько алкогольных напитков, что упала без сознания. Пришлось вызывать скорую, и парень, конечно же, поехал её сопровождать. Так и пришлось бедолагам встречать новый год. Я их видел уже после праздника, и вроде всё было с ними нормально. Они сильно не расстроились, а о примете «как встретишь Новый год, так его и проведёшь» они, возможно, ничего не слышали. Мне же и моему новому коллеге, согласно примете, светил очень яркий и полный событий наступающий год, включая элементы нарушения правопорядка. Австралийцы, как я уже говорил, оказались врожденными шутниками-хулиганами. Сначала мы высмеивали итальянцев за их потешное пожелание «Buon anno!», что в переводе означает «С Новым годом!», выкрикивая вместо «буон анно» «банано». Итальянцы же, конечно, не слышали разницы и весело отвечали на наш «банан» – «С Новым годом!». Между делом соплеменник известного киногероя Майкла Данди заприметил то ли индуса, то ли шриланкийца, который шел на другой стороне улицы и нес огромный букет цветов на продажу. На мое немалое удивление, совершенно искренне обрадовавшись цветам, австралиец выкрикнул на всю улицу так, чтобы его услышал индус: «Oh! Flowers!!!»[18] И, к моему ещё большему удивлению, стремительно направился к нему навстречу через дорогу на другую сторону тротуара. Я недоумевал: «Зачем ему понадобились цветы?» Подойдя вплотную к уже было обрадовавшемуся флористу, который с широкой искренней улыбкой протянул австралийцу огромный букет красных роз на выбор, австралиец сменил милость на гнев, показав отчаянно изумившемуся индусу прямо перед носом средний палец и грозно прорычав: «Fuck you!!!»[19] Я, мягко говоря, не нашел эту шутку особо смешной, тут черный юмор уже проходил по нейтральным водам, граничащим со злобным издевательством. В конце концов всё обошлось мирно, и онемевший от такой выходки продавец цветов ошеломленно пошагал дальше.

Мы уже были достаточно подвыпившими, но какой Новый год без итальянского просекко? Оно продавалось перед самой площадью повсюду. Джеймс попросил у меня половину суммы, чтобы купить и для нас одну бутылку. Причем совершенно непонятно, зачем начал задираться и пытаться что-то выторговывать, создавая никому не нужный стресс во время праздника и хорошего общего настроения. В конце концов Джеймс отступил и купил просекко за начальную цену. Отойдя чуть в сторону, он открыл мне свою куртку и показал ещё одну бутылку, которая ему досталась бесплатно. Стало ясно, зачем был нужен весь этот показательный торг. Но свистнул он вино не из-за жадности, а исключительно ради спортивного интереса и желания повеселиться. Теперь у нас было по одной бутылке просекко на каждого. Всё это происходило по дороге на Пьяцца-дель-Пополо. Когда же мы дошли до своей цели, то обнаружили огромное, выходящее за рамки воображаемого количество народа. Площадь к тому же была по периметру с фронтовой части обнесена забором. Когда мы дошли туда и просто перешагнули его – ведь там было гораздо больше пространства для маневров, – к нам тут же подбежал блюститель порядка и сопроводил обратно за перегородку, прямиком в толпищу. В тесноте, да не в обиде! Мы заняли предоставившиеся нам места и замерли в ожидании наступления нового года. Ждать пришлось совсем недолго, так как мы, собственно говоря, уже чуть не опоздали. Мы, всматриваясь, следили за часами на башне напротив площади, но можно было просто дождаться реакции вокруг стоящих людей.