Мой побег в Эльдорадо

Квартирант, к моему удивлению, довольно быстро согласился. И сделка всё-таки состоялась. Но самое неожиданное и неприятное выяснилось позже. Я оставил у Валеры паспорт! Пока приглядывался и отвлекался, он убрал его со стола, и, уходя, я просто забыл о нём. Вот какая случилась глупость! Когда позвонил хитрецу и высказал желание зайти к нему за паспортом, то, как и ожидалось, кредитор-любитель пообещал вернуть мне документ, как только снова увидит свои деньги. Ничего другого не оставалось, как молиться за успех Ашота и о его быстром возвращении из Новосибирска. Но, как говорится, если не можешь дождаться удачи, то неприятность не заставит себя долго ждать. Ашот вернулся на две недели позже, чем планировал, разбитый, разочарованный, с абсолютно провальным результатом поездки. Часть цветов испортилась в дороге, а постоянный скупщик то ли брать их по договорной цене отказался, то ли вообще уехал куда-то. Но факт таков, что продавать свои гвоздики Ашоту пришлось самому, в розницу, а город дорогой, как-то нужно было там проживать. И в итоге Ашот вернулся, можно сказать, ни с чем. О возвращении кредита не могло быть и речи. По крайней мере, в ближайшее время. А что же делать мне? Теперь о преждевременном выезде квартирантов из моей квартиры разговор не шел, ведь я остался без паспорта! Его восстановить с моим положением было практически невозможно. Стал думать о возможном выходе из этой ситуации. Валера, как я уже говорил, был очень искушенным человеком, и было трудно, почти невозможно, перехитрить его. Надо было знать его слабости, чтобы понять, как заполучить своё.

По комплекции он был высоким и тяжеловесным, физически его не одолеть. Что я, что Ашот – в два раза меньше Валеры. Нас бы он не испугался, единственное, что бы помогло, это оружие. Я понимал, что придется использовать либо какой-то макет, либо настоящее. Например, газовый пистолет. Легальное и распространенное оружие в то время. Но если бы я угрожал Валере пистолетом, это выглядело бы по меньшей мере неубедительно. Вряд ли он бы поверил в мои очевидно наигранные намерения стрелять, чего я и вправду никогда бы не сделал. Надо было подключать к этому делу Ашота, который хоть и был небольшого роста, худощавым мужчиной лет пятидесяти, но из них, как оказалось, двадцать пять провёл в тюрьме. Сидел он дважды, и каждый раз – за нанесение ножевых ранений. Мой квартиросъемщик даже испытывал какую-то скрытую гордость, когда рассказывал об этом.

Эту историю, конечно, я узнал уже после того, как сдал ему квартиру. На уголовника он не был похож. Собственно, он им и не был. Он не занимался ничем нелегальным, а просидел половину жизни из-за своего неудержимого темперамента и отсутствия самоконтроля. Но Ашот, хоть и не выглядел очень опасным типом, мог бы произвести на Валеру, угрожая ему пистолетом, убедительное впечатление. В первую очередь потому, что они хорошо друг друга не знали. Но так как мы не намеревались стрелять, нужно было ещё как-то выманить паспорт, который тот наверняка не вытащит, пока не увидит своих денег.

В общем, я набросал план. Согласовал его с Ашотом, а ему некуда было деваться, так как то, что я остался без паспорта, в большей степени висело на его плечах. План выглядел следующим образом: я попрошу Валеру вернуть паспорт, несмотря на то что всех денег Ашот отдать не может в связи с неудачной поездкой. Якобы возвращаемая сумма, которую мы назовем, должна быть внушительной – не меньше половины кредита. Это прозвучит правдоподобно, да и Валера наверняка будет рад вернуть хотя бы это. Чтобы выманить паспорт, скажу, что мы не отдадим денег, пока я не увижу документ собственными глазами: «Один раз ты меня перехитрил, теперь я тебе не доверяю». Чтобы он поверил, что деньги у нас есть и мы не блефуем, свернем рулончик из бумаги, сверху приукрашенный настоящей купюрой в 50 долларов. Как бы невзначай нужно засветить этот рулончик, чтобы Валера загорелся. Была у него одна слабость – какая-то неземная любовь к деньгам. Когда он видел золото или купюры, то немножко терял голову. Эмоции будто ширмой заслоняли ему мозг и лишали способности действовать рационально. В его рискованном бизнесе не раз Валеру обманывали, не раз приходилось ему сталкиваться с опасными личностями. Если бы ему удавалось до конца оставаться хладнокровным, многих неприятностей удалось бы избежать. Но просыпающаяся вдруг неудержимая жадность при виде денег или драгоценных металлов импульсивно заставляла его идти на неоправданные риски.

Мне удалось одолжить газовый пистолет, теперь оставалось назначить дату встречи. В ночь перед этой встречей я возвращался на свою съемную квартиру и вдруг вспомнил, что квартирный хозяин уже давно просил меня посмотреть счетчик электроэнергии. Как минимум недели две прошло, а я вспомнил только в тот поздний вечер. Как это часто бывало в то время, лампочки в подъезде все были выкручены, и в коридоре царила полная темень. Электросчетчики встроены перед входной дверью. Я включил зажигалку и направил свет пламени на свой счетчик. Передо мной, не считая первых нулей, предстали три цифры: 666… По спине прошли мурашки. Несмотря на это, я не стал изменять планы. На следующий день мы договорились с Валерой о встрече у него дома. Перед этим я передал Ашоту газовый пистолет, который внешне мало чем отличался от настоящего, и объяснил ему (точно так же, как до этого объяснили и мне), что пистолет имеет незначительный дефект. И если вдруг надо выстрелить, то его следует держать немного в стороне от корпуса, потому что иначе гильза вылетит прямо в голову стреляющему…

И вот настал этот вечер, мы пришли к Валере. Он нас пригласил вовнутрь, в большую комнату. Мы устроились за журнальным столиком на креслах. Перед этим мы, как и было принято, сняли в коридоре свою обувь. Всё шло более-менее по плану, с той только разницей, что убеждать вытащить паспорт пришлось намного дольше. Приходилось приводить гораздо больше аргументов. Он явно боялся его принести. Мой последний аргумент, что я ему больше не доверяю, потому что он перехитрил меня в прошлый раз, не очень убеждал его. Тогда я сказал ему, что таким образом хочу его наказать, чтобы он знал в следующий раз, как обманывать, и с нынешнего момента буду общаться с ним только так: никакого больше доверия. Интуиция ему подсказывала, что тут какой-то подвох. В конце концов, когда мы засветили наш «долларовый» сверток, как и ожидалось, у Валеры в ответ засветились глаза – он, видимо, как всегда, отключил свои мозги. Повременив совсем немного, он, ничего не сказав, вышел в другую комнату. Мы замерли в ожидании. Вернулся он с папкой, в которой, кроме моего паспорта, находился ещё и наш договор о кредите. У меня начало учащенно биться сердце: половина дела сделана. Валера ещё раз попытался уговорить меня дать ему сначала деньги. Но после моего однозначного и эмоционального отказа всё же вернул паспорт. Я держал его в руках! Трудно было в это поверить! Я сразу спрятал его во внутренний карман своей джинсовой куртки. Ашот действовал строго по плану, и он даже на секунду дольше не собирался задерживаться: «Ладно, потом вернем сразу всё, пойдём!» – и стремительно направился в коридор, где быстро обулся и занял выжидательную позицию возле выхода. Я поспешил следом.

Валера вначале словно окаменел от нашей наглости, но постепенно стал приходить в себя и начал нервно выкрикивать: «Что значит потом? Где мои деньги?! Отдайте мне мои деньги!» Но я уже обувался. Он настиг меня в коридоре и окружил своим огромным корпусом, пока я завязывал шнурки: «Отдай мне мои деньги!» «Я бы с удовольствием, – думал я, – но откуда они у меня возьмутся? А те 50 долларов, завернутые в «куколку», принадлежат Ашоту, и он их пока решил не возвращать». Но я не нашел что ему сказать. Меня начала охватывать паника: что дальше? Почему никакой реакции от Ашота? Он еще здесь вообще?

Я уже завязал шнурки, но не мог подняться, потому что Валера завис надо мной, фактически готовясь к атаке. Так и не имея возможности подняться, всё ещё сидя на корточках, вдруг слышу угрожающий голос Ашота с легким армянским акцентом: «Валера, отойди, бля буду…» Так как Ашот стоял не в поле моего зрения, я мог видеть только Валеру, лицо которого стало вдруг серым. Онемев от страха, он отступил, и я смог встать, сразу направляясь к выходу. Возле двери стоял Ашот с очень серьезной миной и направленным на Валеру пистолетом, который он держал в соответствии с инструкцией: слегка отклонив свою руку в сторону, чтобы гильза не вылетела прямо в голову. У меня пролетела мысль: «Не думает ли он стрелять?!» На всякий случай сделал небольшую дугу вокруг, насколько это позволял узкий коридор, стараясь не попасть под линию огня. Не понимал: зачем бы он сейчас стал стрелять, когда Валера вёл себя совершенно спокойно? Может, он просто был слишком осторожным? В том или ином случае Ашот не хотел меня подвести еще и в этот раз. Так больше ничего и не сказав Валере, мы спокойно вышли из квартиры, не меняя положения пистолета. Как только закрыли дверь, я пустился в уже наступивших сумерках наутёк. Ашот – следом. В полной темноте я споткнулся о камень, который заграждал въезд машинам во двор, и довольно сильно ушибся. Ашота постигла та же участь. Мы встали, корчась от боли, отряхнулись и теперь уже поковыляли домой. Ашот недоумевал: «Зачем побежали, ара, как босяки?» – «А вдруг у него тоже есть оружие? Сейчас бы пустился за нами вдогонку!» – оправдывался я. Через полчаса мы были в моей квартире, но пока всё еще у Ашота дома. Нас встретила его добродушная и беззаботная на вид мама и обратилась к нам со своим типичным армянским акцентом: «Слушайте, Валера звонил, ара, говорит: “Ваш сын на меня пистолет направил”. А я ему: “Так он же игрушечный был”. А он: “Откуда я знал, ара?!”» У меня отошло от сердца, когда я услышал это. Какие всё-таки находчивые эти армяне: за словом в карман не полезут. Хотя бы Валера не будет думать, что ему что-то серьезное угрожало.

Ожидание

Две недели пролетели быстро. За это время я продолжил свой курс итальянского, и мне позвонила знакомая из Канады, которая проживала в Торонто, и сообщила, что, если я хочу, она может прислать мне приглашение на работу. Она наконец-то нашла работодателя, согласившегося на это. Обещали мне, правда, это уже как минимум полгода назад, и я, так и не дождавшись ничего, решил попробовать с интенсивным курсом в Ванкувере. Не хватило терпения. Теперь из-за штампа в паспорте и «засветки» в бухарестском посольстве это было нереально. Я с благодарностью и огромным сожалением отказался. Но теперь у меня другие планы, и некогда грустить об упущенных возможностях.

Через две недели, однако, визы всё ещё не было. И через три… Меня уверяли, что всё в порядке и виза будет, просто посольство Италии в Москве или какой-то там отдел временно не работает. Мне всё это страшно не нравилось. Я завершил свой двухмесячный курс итальянского и прошёл этот самоучитель вдоль и поперек – уже не оставалось что учить. Прошёл ещё месяц, а визы всё ещё не было. Прошло целых три месяца. Я уже начал немного забывать итальянский язык. Стал просматривать английский, у меня тоже был хороший самоучитель для совершенствования языка. А визы всё не было. И если бы не постоянные убедительнейшие уверения турагентства, что всё прекрасно, просто «небольшая задержка», то я бы, наверное, потерял и терпение, и надежду. И наконец только в первой половине декабря мне позвонили и сообщили, что виза открыта и мне нужно заехать в туристическое бюро и забрать паспорт. ДА! YES! SI! Неужели это правда?! Это оказалось правдой. У меня действительно была открыта виза. И наконец-то я снова держал в руках свой паспорт!

Отъезд

Моё стремление уехать, начиная ещё с 1992 года, было настолько порывисто, настолько безудержно, что я не видел ничего другого перед собой. Любое моё действие, удачи и неудачи, большие и маленькие заработки, приглашения в Киев, Москву или Петербург, включая мои любовные романы и приключения, – всё носило временный характер и всё было постольку-поскольку. Я, можно сказать, не видел, не ощущал и не наслаждался всем тем, что у меня было, до конца, потому что все мое стремления, все мои мысли были направлены вперед, туда, где, как говорится, молочные реки и кисельные берега. Будучи ещё подростком, я мечтал стать инженером и поехать работать в Канаду. Однако я собирался вернуться и не хотел уезжать навсегда. Но моя голова уже работала в этом направлении. В том же возрасте мне приснился очень яркий сон, который я долгое время не мог забыть, о том, что получаю гражданство какой-то маленькой европейской страны, то ли Бельгии, то ли Люксембурга. В 16 лет я написал стихотворение, которое пришло ко мне само по себе, словно неожиданное теплое солнце, что внезапно рассеивает грозовые тучи. Писал я о том, что уйду и больше сюда не вернусь:

На небе звёзды и луна,Их свет мне падает в глаза.Вокруг ночная тишина,Я ухожу, и навсегда.Уйду туда, где нет тревог,Где каждый индивидуал.Как жаль, но всё же я не смогПрожить там, на ноги где встал.И хоть умру в чужой земле,Но буду в том уверен,Что жизнь прожил я для людей,Что был я людям верен.А вот сюда – я вам клянусь —Сюда я больше не вернусь.

В начале 1995 года мне приснилось, что я нахожусь в эпицентре войны, похожей на Вторую мировую. Вокруг танки, грузовые военные машины, солдаты в зеленой форме. Стрельба, движения, суета. И я стою перед высоким забором. Каким-то образом мне удалось этот забор преодолеть. С чувством огромного облегчения я шел по тихой и мирной тропинке и наблюдал, как за стеной, по ту сторону, продолжалась война. Незадолго же перед самым вылетом в Италию мне вдруг снова приснился странный сон. Я увидел кладбище. Но совершенно необычное кладбище. Очень ухоженное, могилки – маленькие, ровненькие, огорожено оно было аккуратно подстриженными кустиками. Ничего подобного я не видел в своей жизни раньше, ни во сне, ни наяву! Этот сон сопровождало очень хорошее чувство. Чувство спокойствия и умиротворения.

Я никому до этого, кроме своих домашних, не говорил о своих планах. В самую первую очередь поехал покупать билет на самолет. Намеревался я лететь в Милан, в один конец. Но в офисе Air Moldova молодая сотрудница мне объяснила, что они не продают билеты в один конец. «Но как же так?! – возмутился я. – А если я хочу обратно приехать на купленном автомобиле?!» Но никакие уговоры не помогали. Пришлось покупать билет в обе стороны. Немного остыв от эмоций, я вдруг подумал, что не так уж и плохо, что взял билет в обратную сторону ровно через четыре недели, насколько была годна виза. А вдруг придется возвращаться?! Но подобные мысли я отгонял от себя. Потратив на билеты приличную сумму денег, поехал в город, в родной район, чтобы посетить ещё своих друзей и родственников и сообщить им о скором отъезде. На тот момент два моих самых близких друга, тот же Виктор, с которым я ездил в Румынию, и Игорь, который уже спустя лет пять уедет в Израиль, встретили эту новость с огромным удивлением. «Как же так, до сих пор ничего не говорил?!» – недоумевали они. А до отлёта мне оставались буквально считаные дни. Мои родители предлагали мне ещё встретить Новый год вместе, до него-то всего дней десять. Но я не поддавался на уговоры. Слишком долго пришлось бы ждать, и я уже просто хотел как можно быстрее улететь отсюда.

Все, кому я рассказывал о своем отъезде, реагировали, с одной стороны, изумленно, а с другой стороны, радовались за меня. Некоторые всё еще не могли осознать, что это реальность и я уезжаю навсегда. Многие удивлялись и не могли поверить, что я так рискую, еду куда-то, не зная куда, не имея никаких ориентиров. Например, для Игоря было важно, чтобы все риски были сведены к нулю, подготовлена почва, не растрачено ни одной лишней копейки. Но тут наши взгляды диаметрально расходились. И теперь настало время, когда каждый из нас шел своим путем, действовал по своим убеждениям. Виктор и Игорь были единственными друзьями, кто провожал меня в аэропорт. Собственно, только они и были моими друзьями. Мои опекуны повезли меня в аэропорт рано утром, ещё даже не рассвело, а по дороге, заехав в другой район города, где раньше находилась моя квартира, мы забрали моих верных товарищей, которые не поленились встать в такую рань и поехать со мной, за что я был им в тот момент премного благодарен.

Прибыв в аэропорт Кишинева во вторник, 19 декабря 1995 года, после оформления полёта и сдачи багажа я отправился на таможенный контроль. Аэропорт был в то время небольшой, приблизительно как автовокзал большого города. Поэтому процедуру прохождения таможни можно было наблюдать провожающим. Таможенник, проверив мой паспорт и наличие визы, вежливо спросил, сколько я везу с собой валюты. Я ответил, что 1 000 американских долларов. «И это всё? – удивился он. – А вы знаете, что недавно был принят закон об увеличении вывозной суммы?» Я ни о чём подобном не слышал. «Так сколько вы везете все-таки?» – не отпускал меня таможенник. И тогда я признался, что у меня всего 1 020 долларов. Он улыбнулся и пропустил меня.

Я обернулся. Мои сопровождающие неотрывно смотрели на меня. Виктор показал мне большой палец, повернутый кверху: мол, всё будет отлично. Я почему-то очень ясно запомнил этот момент. Помахав провожающим, я скрылся из вида, уже больше не оборачиваясь. Небольшое помещение без окон, в которое вошел после пограничного контроля, постепенно заполнялось пассажирами самолета, летевшего рейсом Кишинев – Будапешт – Милан. Ожидание было немного томительным. Я наблюдал за своими будущими попутчиками, пытаясь угадать, кто куда летит. Потом пришло время, и мы все направились к автобусу, который нас подвез к небольшому реактивному самолету Як-40. Когда я прощался с одним из знакомых, он меня спросил, не знаю ли я, на каком самолете лечу. Я ответил, что на билете написано Як-40. Тут он спохватился, то ли в шутку, то ли всерьез:

– О, это в принципе безопасные самолеты, но есть одна проблема. Они при взлете иногда взрываются! В общем, если через три минуты не взорвется, то в полете уже все будет хорошо.

На его лице нарисовалась помятая улыбка. До сих пор гадаю, шутил ли он или говорил серьезно. А я еще целую вечность не летал на самолетах. Пришлось лишний раз поволноваться, пока набирали высоту. Самолет был маленький, но очень уютный. Со мной сели две девушки. Одна летела до Будапешта, другая – со мной, до Милана. Первые три минуты, хоть вроде и не очень верил своему шутнику-знакомому, я переволновался так, что даже девушки заметили. Хорошо, не совсем потерял самообладание. Но потом, обнаружив, что уже прошло пять минут, а самолет продолжает полет как ни в чем не бывало, я успокоился. И страх летать если не полностью, то значительно поубавился. Девушки оказались хорошими попутчицами. Мы много болтали и шутили, так что вовсе не заметили, что уже очутились в Будапеште, после чего бо́льшая часть пассажиров вышла, в том числе и одна из попутчиц. С оставшейся я разговорился о делах насущных: о жизни в Италии, кто к кому едет, какие цели преследует. Алина, так звали мою соседку, летела в гости к своей подруге, которая уже два или три года жила в Болонье. Была очень всем довольна. От женихов у нее, по словам Алины, не было отбоя. Итальянцы ценили наших женщин за их женственность и верность. Также и с работой не было никаких проблем. Мне же особо не было о чем рассказать. Лишь то, что моя следующая цель – это Пиза, там есть какая-то знакомая, которая подскажет мне, как и где можно устроиться и что предпринять. Алина только пожала плечами: ей трудно было представить, что так вот, наобум, можно куда-то ехать.

В Будапеште к нам подсело несколько итальянцев. Незадолго до приземления я разговорился с одним из них на его родном языке. Стоя в самолете, мы наблюдали в иллюминаторе заснеженные горы, и он гордо рассказывал мне, что это Альпы. Я первый раз в жизни видел такую красоту! Это была бесчисленная сеть высоченных вершин в снегу. Нигде даже намека не было на растительность, в отличие, скажем, от Карпат – единственного, что я видел своими глазами. Он мне рассказывал, что по эту сторону Альп находится Италия, а по другую – Австрия и Швейцария. Потом нас попросили занять свои места и пристегнуться – самолёт заходил на посадку.

Глава 4

Декабрь 1995 г. – май 1996 г.

Прибытие

Из самолета я вышел вместе с Алиной с трапа прямо на улицу, где нас ждал автобус. Нас встретили теплое итальянское солнце и высокие экзотические пальмы. И это в разгаре декабря! На улице стояла в буквальном смысле слова жара. Пришлось снимать кожаную куртку, купленную в Стамбуле. Хорошо, что догадался купить куртку со съемным мехом. Становилось очевидным, что в Италии он мне вряд ли пригодится. После того как нас подвезли в аэропорт, мы очень быстро забрали свои чемоданы и сумки и направились к пограничному контролю. Было несколько пропускных пунктов. Образовалось сразу несколько очередей. Мы метались из одной в другую, пока наконец не решили остаться в какой-то. Я оставался всё время с Алиной, и мы живо о чем-то беседовали и стремительно приближались к пограничному окошку в нашем ряду. Потом вдруг очередь остановилась: поменялись пограничники. Пришла какая-то женщина на место покинувшего рабочее место мужчины. Я и Алина были на виду у этой только что приступившей к работе служащей. Я помогал своей спутнице с ее тяжелым чемоданом. И, видимо, создавалось впечатление, что это наше совместное путешествие.

Наконец подошла наша очередь. Как это присуще истинному джентльмену, я пропустил даму вперед. Алина прошла сразу, у нее была гостевая виза, и поэтому у пограничников вряд ли могли возникнуть какие-то вопросы. Подошла моя очередь. Служащая взяла мой паспорт и стала искать визу. Когда она ее обнаружила, мне показалось, охранница госграницы чему-то удивилась. Она обернулась в сторону только что отошедшей Алины – та, к счастью, всё ещё стояла сразу за кабинкой и ждала меня. Служащая заговорила со мной на итальянском, я отвечал на итальянском и английском. В итоге у нас получилась беседа на смешанных языках:

– У вас бизнес-виза, какова цель вашей поездки в Италию?

Холодок прошелся по моей спине.

– Я направляюсь в Триест, хочу присмотреть себе подержанную машину, если понравится, куплю.

В моей визе стоял местом пребывания Триест.

– А сколько у вас с собой денег? – допытывалась итальянка.

Мой ответ, что у меня 1 000 долларов, её явно не удовлетворил.

– Для деловой визы нужно иметь с собой минимум 5 000 долларов.

Меня бросило в холод. Приехали. Алина стояла в ожидании и не понимала, что там у нас происходит. По мне было, наверное, ясно, что я начинаю серьезно расстраиваться. Неужели придется лететь назад?! Я не хотел допускать этой мысли! Почему турфирма меня не предупредила насчет пяти тысяч долларов?! Служащая ещё раз глянула на мой паспорт, на меня, потом снова обернулась на Алину, которая уже нетерпеливо топталась на месте, но всё ещё ждала меня. Я жалобно взглянул на представителя закона. Она вздохнула.

– А у вас есть обратный билет?

– Да, есть! – с проблеском надежды ответил я.

Она потребовала показать. К счастью, это не составляло труда: я вытащил обратный билет из внутреннего кармана куртки, которую держал в руках. Сотрудница посмотрела внимательно на билет.

– Va bene[14], – немного с натяжкой произнесла она и стукнула в мой паспорт печатью, уведомляющей о въезде в Италию.

Yes, I am in![15]

Алину встретила её подруга в сопровождении немолодого итальянца. Я представлял себе итальянских женихов несколько по-иному. Подруга, в отличие от блондинки Алины, была брюнеткой и очень загоревшей. Если бы она не заговорила на русском, я бы вряд ли её отличил от итальянки. Нас представили. Мила спросила меня, куда я еду и не надо ли меня куда-то подбросить. Даже и не знал, что ей ответить. Не хотелось резко менять планы. Хоть и не был ни к чему привязан, но всё ещё мысленно держался за свою соломинку в Пизе. Поэтому вежливо отказался, хотя понимал, что, скорее всего, буду потом жалеть. Да и подруга Алины была очень даже симпатичной. Хотя вряд ли это имело бы ко мне какое-то отношение. У неё итальянские ухажеры, от которых «нет отбоя». По крайней мере, она объяснила, как попасть на вокзал в Милан, и даже побежала в киоск купить мне билет. От моих денег она категорически отказалась. Тогда я поблагодарил и Алину, и Милу, а сам отправился на экспресс-автобус.

Я сел в очень комфортный автобус, наподобие тех, которые курсировали из Бухареста в Стамбул. Направлялся он до центрального железнодорожного вокзала в Милане. Когда мы выехали из аэропорта, я был очень впечатлен окружающим меня миром. Это было похоже на самый настоящий капитализм, процветающую экономику, о которой я так много читал, слышал от людей, побывавших на Западе, которую видел по телевидению. Стамбул меня тоже впечатлял, но Милан превосходил его во много раз. Передо мной возвышались индустриальные строения, огромное количество уличной рекламы, множество автомобилей – истинное лицо капитализма, которое я себе где-то так и представлял. Но другое дело – увидеть это всё воочию! Даже было немного жутковато от того, что я оказался тут один, вдали от дома, родных и близких, никого нет рядом, и никому нет до тебя никакого дела! Но любопытство и желание достичь своей цели преобладали над неуверенностью. Оказавшись на вокзале, я, обменяв пару сотен долларов на местные лиры, направился к кассам, достаточно быстро сориентировался и попросил билет до Пизы на ближайший поезд. Успев перекусить, пошёл на перрон и, убедившись в том, что стоявший там поезд идет в нужном направлении, зашел внутрь и занял первое свободное место по направлению движения состава. Это был непривычный для меня поезд. Такие я видел ещё в Польше, когда ехал из Перемышля в Жешув. Такие же были и в Румынии, но к тому времени я ещё ими не пользовался, а только видел со стороны. Ездили мы в Бухарест на привычных «советских» поездах, с купе и плацкартом вместо первого и второго класса, как это типично для Запада, с располагающимися друг против друга креслами. Меня мучил лишь один вопрос: как люди выдерживают долго ехать сидя? У нас хоть можно прилечь.