Русский характер

– Стоит ли? – уже который раз за день задавался вопросом дед. – Опять же, и ноги худые стали, и сердце пошаливат, и одышка, черт бы ее побрал. Да и худо стало одному сутки коротать. У всех свои заботы, до меня и дела нет никому. Не ровен час, чё случится, а ты и бойси. Помрешь, не покаявшись, слова не промолвив. Нехорошо, не по-божески.

Проснувшись спозаранку, дед Максим все же окончательно утвердился в мысли, что жениться необходимо. Седни с Афоней конкретно надо решить, на ком. Хватит сумлеватьси. Жениться – и баста!

Проделав все домашние дела, дед решительно зашагал к другу Афоне. Проходя мимо магазина, который все называли «дежуркой», потому что он функционировал круглосуточно, старик увидел небольшую толпу в количестве трех человек. Они весело и громко о чем-то шумели. «Толпа», увидев его, враз замолчала и с любопытством уставилась на старика, как на диковинку какую.

– Чего шумитя? – бодро спросил дед.

– Максим Матвеич, ты взаправду решил жениться? – хихикнула продавщица Любка. – Во даешь! Молодец, дед!

– А ты откель знаешь? – удивился старик.

– Вона буквы знакомые, вот и расшифровали, – весело отозвался Володя, Любкин хахаль. – Прочитали как-нибудь!

– Об чем ты? Не пойму.

– Дед Максим, ты, оказывается, мужик современный, объявления пишешь, никого не стыдишься. Молодец! – рассмеялась Верка-почтальонша. – Давай подсоблю тебе, дело-то деликатное. Переписки твои буду таскать, скажи только, кого выберешь!

– Так тебе и сообщил! Одно не пойму: откель вы про то узнали?

– А вот это что? Разве не ты написал? – указала Любка на большой белый листок, висящий возле двери магазина. – Тут все подробно отписано!

Старик подошел поближе:

– А ну-ка, прочти, чего там накалякано, без очков не вижу!

– «Объявление. Внимание! Ищу добрую женщину пожилого возраста, без вредных привычек. Хочу жениться!!! Три восклицательных знака, – громко прочитала Любка. – Хозяйство мое крепкое. Вредные привычки есть: курю, по праздникам выпиваю немного с дедом Афанасием. Кто заинтересовался, прошу написать по адресу: улица Заречная, дом два. Теплякову Максиму Матвеевичу». Все верно, адрес твой!

– Это кто же такой добродетельный постаралси? – возмутился дед.

– А кто же, если не ты? – продолжала веселиться толпа.

– За кого вы меня принимаете?! – рассердился старик. – Разве ж я на старости лет могу себя компроментировать? Мозги в башке ишо копошатся мало-мало. С ума-то не свихнулся вовсе.

– Погоди, дед, не возмущайся. Давай прикинем, с кем ты делился мыслью-то своей, – перестав смеяться, спросил Володя.

– С кем, с кем! С Афоней, с кем же ишо!

– Может, дед Афанасий подшутил? – округлила глаза Любка.

– Не должон вроде… Он мне друг. Сто лет его знаю, чего бы меня на посмешище выставил? – не согласился старик. – Ну и Дарье в шутку сказал. Но она женщина сурьезная, таким безобразием заниматься не будеть. Чует сердце, кто-то другой постарался.

– Дед, если есть у тебя такое намерение, пусть объявление висит. Может, какая-нибудь бабка захочет с тобой судьбу связать, – жарко зашептала Любка.

– Убери бумагу, пока никто не увидал! Нечего меня позорить, – заворчал старик.

Любка нехотя сорвала объявление и, скомкав, бросила в урну.

– Дед Максим, а все же я подмогну тебе с женитьбой-то, а? Устное объявление буду давать, согласен? – участливо спросила Верка-почтальонша.

– Забыли! Все! – сурово отчеканил старик и пошел своей дорогой.

«Кто же учудил такое? – мучительно соображал дед. – Не Афоня же! Чего он меня будет срамить? Дружок все же…»

Афоня Христом Богом клялся, что к этому безобразию никакого отношения не имеет. Серьезного разговора у них не получилось, и Максим в расстроенных чувствах направился домой, решив, что после такого публичного позора не стоит начинать новую жизнь. Ему стало легче на душе, будто камень какой с плеча свалился. Большой такой булыжник!

Он открыл калитку, и первое, что увидел на крыльце, – дремлющую Нюрку Гороховскую. От скрипа старуха проснулась и сварливо проворчала:

– Где тебя черти носят?! Два часа сижу, дожидаючи! Устала, мочи нет!

– Здорово, Нюрка! Чего приперлася? Случилось что?

– Это у тебя случилось! Зови в дом, не на крыльце же женихаться!

– Чего?!

– Зараз ко мне пришел бы да и обсказал, что хочешь на мне жениться, чего бумаги-то марашь? Постыдился бы людев, смутьян ты этакий! Мозги набекрень!

– Ты об чем? Солнце твою бошку напекло ли, чё ли? Али во сне приснилося?

– А кто на моем заборе бумажку повесил, мол, хочу жениться? От меня не отвертисся. Согласная я, чего уж! Будем вместе горе мыкать на старости. Я к тебе перееду. У меня хата похужей твоей будет, да и хозяйства – кот наплакал. Живности у меня, кроме пустобреха Шавки, ничаго нет. Самовар возьму да зараз и перееду!

– Нюрка, погоди! Послухай!

– Пойдем, подмогнешь мне! Где у тебя тележка навозная? Тащи ее сюды! Сподручнее будет скарб мой переть! Ну, чего стоишь, как истукан?!

– Не нукай, не запрягла ишо! Вали отседова, старуха! Никаких бумаг я не писал!

– А это что?! – Нюрка вытащила из необъятного кармана выцветшего фартука клочок бумаги и грозно потрясла перед опешившим дедом. – А?! Не бреши, меня не одманешь! Тута и твой адрес есть, и твое имя есть, понял? Это дукумент! Не отвертисся от меня, козел лысый! Ташши тележку!

– Нюрка! Уйди от греха подальше! Уйди! Не дай на старости лет на убивство пойтить. Я сейчас на все способный! Через минуту нервы у меня кончатся!

– Окстись! Старый таракан! Сам меня позвал, теперя раздавить хочешь? Да я на тебя милицию натравлю! – бабка резво выскочила за калитку. – Чисто бандюган! Так просто не сдамся! Я из тебя все жилы вытяну! Ишь, убить меня хочет! Сам дурак! Жених поганый! Женилка в курагу усохла, а туды же! Сексу захотел? Смехота! – крича всяческие витиеватые ругательства, Нюрка скрылась за оградой. Шибко расстроенный дед в сердцах пнул петуха, неосторожно оказавшегося рядом, исключительно сочувствуя хозяину. Птица, возмущенно отскочив, удалилась презрительной походкой.

«Что же получается? Значит, не одно объявление распространил по деревне доброжелатель гадкий. Если все бабы начнут ходить и требовать женихательства, организм даст сбой, не выдержит, – сокрушенно думал Максим. – Однако надо шустро действовать. Ладно, деревню обойду, силенок хватит, а ежели на дачах ишо бумаги понавешаны, тут одним днем не обойдесси. Ой, дурная голова! Не было печали, так черти накачали. Какого хрена вдруг надумал жениться? Жил себе и жил. Никого не трогал…»

Его мысли прервал окрик Евдокеи.

– Эй, старый хрыч! Ты чего меня срамить надумал? Я те покажу жениховство! – Евдокея, размахивая в одной руке бумагой, в другой – палкой, грозно ворвалась во двор.

– Погоди, погоди! Я тебе сейчас все обскажу! – дед опасливо привстал с крыльца.

– Ну! Обсказывай! Мозги помутилися? Я те враз этой палкой просветлю их.

– Евдокея! Не горячись! Моей вины тута нету, запомни! Не я писал. Вот теперича мучаюсь, понять хочу, кто мне таку свинью подложил.

– Да неужто? – подозрительно вскинула брови старуха.

– Дуська, ты меня сто лет знаешь, с чего ли врать-то буду? – дед горестно вздохнул.

Ему так стало жалко себя. Полдня – коту под хвост. Чем он занимается, вместо того чтобы в огороде копаться? Вон грядку морковки прополоть надо, огурцы не мешало бы с утра полить. Куры уже проголодалися, укоризненно поглядывают на него.

– Веришь, нет, Евдокея? Измучился вконец. Поймать бы этого шкодника.

– Ладно, Максим! Вот теперь верю. Вижу, шибко смурной ты и выглядишь, будто горькой редьки объелся. Думаю, что найти проказника можно. Поспрашаю у соседей, кто-то все равно видел. Ты не скисай! А можа, чай пить ко мне пойдешь? Вчера пирог испекла рыбный, – участливо спросила Евдокея.

У Максима от такой ласки даже что-то в грудях ёкнуло, но он зараз подавил эту непонятную тепловатую волну и не дал развиться радости:

– Благодарствую, конешно, за приглашение, но мне некады по гостям шастать. Видишь, куры не кормлены, огород вянет.

А найдешь того, кто мне напакостил, – буду очень даже рад. Самосуд над ним учиню. Мучения кончатся, можно и про пироги подумать. В данный момент я нахожусь в глубоком переживании, – старик, повернувшись, гордо удалился в сени.

Ошарашенная пышной речью деда Евдокея в задумчивости вышла за ворота. Тем временем друг Афанасий времени зря не терял. Он решил во что бы то ни стало найти этого борзописца. Подозрение пало на внука Саньку. Шибко прытко с утра по дому носился. В глаза не глядел, норовил мимо невидимкой прошмыгнуть. Это неспроста. Чего-то нашалил. Одно дело – догадаться, другое – поймать внука. Битый час пытался дозваться. В самый нужный момент исчезал с горизонта. А время не терпело. Нужно было срочно узнать насчет количества объявлений. А то набегут на Максима, на смех поднимут, у него сердце и не выдержит, получит «инфракт», и капец. Паралич шибанет его, кто за ним будет ходить? Жениться-то не успел! Афанасий обошел всех дружков Саньки, на берег озера ходил, где обычно ребятня купается, даже в пустую школу заглянул, а когда уставший вернулся домой, Санькина лохматая голова торчала в дверях сарая. Старик, забыв про усталость, проворно подскочил к сараю и закрыл дверь.

– Так, попался, поганец! Ну-ка обскажи про свои проделки!

– Чего? – притворно удивился Санька. – Дед, о чем спрашиваешь? Я не понял.

– Счас сыму ремень, враз поймешь! Ответь как на духу! Это ты, сорванец, объявления про женитьбу накалякал?

– Я же из хороших соображений… Деду Максиму помочь хотел, – захныкал Санька. – Нынче все так делают.

– Тебя, шалунишку, просили? Ты чего не спросивши инцативу проявляшь, а? Старика опозорил на всю округу! Быстро ответь: скоко бумаг развесил и где? – грозно постучал по двери Афанасий. – Скажешь – выпущу!

– Пять!

– От удружил, так удружил! А ну выходи оттель!

Санька, с опаской поглядывая на деда, вышел из сарая. Увидев, что его ягодицам ничто не грозит, обрадовался:

– Дед, сейчас все так женятся. Даже в газету объявления пишут. Я ж только по деревне развесил. Старался…

– И где ж ты повесил их? – крепко схватив внука за ворот рубахи, спросил Афанасий. – Немедля сознайси!

– На магазине, на заборе бабки Нюрки второе повесил, третье – бабке Евдокее повесил на еёшной калитке, четвертое объявление хотел на двери Нины Ивановны приклеить, но побоялся. Она, знаешь, какая строгая?

– Дальше перечисляй! Куды остальные девал?!

– Думал, думал, куда остальные приклеить, вдруг увидел дядю Митяя. Он ехал на своем тракторе с тележкой. Вот я на тележку сзади и прицепил, будет ехать и все прочитают. Это лучше, чем на заборе недвижно висеть, охват не тот, – важно изрек Санька.

– Ох ты боже ж мой! Вот наделал делов! – дал подзатыльничек дед. – Пятую бумагу где подвесил, окаянный?

– К дачам пошел. Там ведь тоже могут быть одинокие бабушки. Объявление я повесил на киоске с продуктами возле автобусной остановки. Самое место, – бодро заметил Санька, удивляясь своей смекалке.

– Значит, так! Слухай внимательно, постреленок! Ты сей же час мухой помчишься по тем местам и сорвешь все бумаги, понял? Мухой! Одна нога здеся, другая – тама! Мазню свою всю до единой принесешь и отчитаешься передо мной! Марш отседова! – подтолкнул его Афанасий.

– Дед, а трактор где найду? Может, он на поле уехал? – ухмыльнулся внук.

– И такое могёт быть… – почесал затылок дед, – но к нему во двор загляни.

– Ладно. Ну что, я почесал?

– Чеши! Пулей! Чтоб через пятнадцать минут был у Макси!

Санька сорвался так шустро, что на месте, где он стоял, осталась лишь легкая круговерть пыли. Дед даже глаза протер от изумления. Был только что, вдруг – раз, и нету. «Чертенок, – ласково выругался про себя Афанасий, – теперича нужно до Максима топать. Успокоить его надо, поди, весь на помет извелся от переживаний. Хорошо, что моей старухи нет дома. К дочке с утра пораньше утопала. А то бы не дала для друга постараться, изворчалась бы да дело какое неотложное придумала для него, чтоб дома сидел». Афанасий, закрыв на щеколду калитку, бодро зашагал к дому Максима.

Прошел целый час. Максим с Афоней успели чаю напиться, поговорить, покурить, а Санька все не прибегал.

– Три штуки аннулированы, – задумчиво изрек дед Максим. – Остальные две, видать, не удается обнаружить, не то давно бы объявился Санька-то.

– Он за трактором Митяя гонится, наверно. На дачах, думаю, изничтожил. Это труда не требуеть. Сорвал, и все. А вот тележка на колесах – это промблема! Додумался же, егоза!

– Нонешняя молодежь шибко ушлая. До всего додумаетси. У их мозги как-то витиевато устроены. Это ж надо догадаться: на бумажках мою мыслю отписать. Знаешь, Афанасий, я окончательно отказался от женитьбы. Бес меня попутал. На черта мне старуха вредная к концу жизни, а? Сколь жен Богом допущено, надо на энто согласиться и не рыпаться. Как ты думаешь?

– Не, не согласный я с твоим раскладом. Это когда же тебе Бог успел шепнуть, что, окромя одной супружницы, более не надо? Выходит, ежели женка твоя померла или ушла к другому, так всю жизнь и сиди бобылем, так, што ли? Ты сам посуди, тогда уж на земле жили бы одни вдовцы и вдовы. А кто детей рожать будеть? Думай, прежде чем балаболить-то!

– Больно умный ты! Бабка моя Наталья, царствие ей небесное, хорошая была женщина. К старости все об ей думаю.

Ничего, доживу один, мало уж осталося. И не тащи меня женихаться. Будя! Поженихалися курям на смех!

– Чё-то не понял тебя, Максим. Кто жениться заставлят? Я, што ли? Кого упреками закидывашь? Сам приперси, мол, помоги, жениться хочу, мочи нет. Теперича в твоих переживаниях я виноват остался. Вот те раз! Хорошо-то как! Два дня с тобой маюся, ни хрена дома не делаю. За эти дни все дрова поколол бы да в дровяник стаскал! А я тут гоношуся из-за тебя!

– Ну и дуй колоть свои дрова. Я ж тебя не звал!

– Приспичит тебе в следующий раз женихаться, ко мне дорогу забудь! Зараз на попятную пошел! По всем другим вопросам подмогну, а со сватовством не суйся больше! – Афанасий обиженно засопел и поднялся с крыльца, намереваясь уйти.

– Ладно, ладно, не боись, не сунусь, тоже мне, друг называтси. Дрова колоть ему мешаю! Подумаешь!

Слово за слово, старики прицелились уже всерьез поругаться, но тут с шумом открылась калитка, и камнем влетел Санька. Деды от неожиданности матюгнулись даже.

– Напужал, постреленок! Говори зараз, какие результаты? – Афанасий грозно сдвинул брови.

– Деда, еле трактор нашел. Уж я бежал! Знаешь, где догнал? – запыхавшись, выпалил Санька.

– Ну?!

– У дяди Митяя в ограде!

– Не понял. Чего ж тады бежал-то? Кого догонял? – удивился Афанасий.

– Его и догонял! Он кружил огородами, кружил. В один момент я уж из виду потерял, а его и след простыл. Куда-то заехал и заглох. Я туда-сюда! Потом уж догадался, что к себе заехал. Вот, отодрал объявление. Дядя Митяй даже и не учуял. А оно висит себе, трепыхается, – довольный Санька сунул в руки деда грязную бумажку.

– А где ж ишо одна бумажка, которую ты на дачах прицепил? – грозно спросил дед Максим.

– Не нашел, – понурил голову Санька. – Кто-то сорвал и унес… наверно.

– Язви тебя! – расстроился Максим. – Какая-нибудь старушенция опять припретси и будет домогаться меня, принуждать к сожительству. Ужо как устал я от вредных баб, впору слезы лить от злости и жалости к себе.

– Ладно тебе, Максим, – пожалел друга Афанасий, враз забыв про ссору, – не факт, что старуха какая сорвала бумажку, ребятня могёт побаловаться. Ты в мозги-то не бери, шибко башка будет болеть опосля. Считай, почти все объявки-то изничтожены, успокойся и не надрывай сердце. А ты, постреленок, не подумавши, поперек батьки со своими идеями не лезь. Один вред от тебя! Дуй отседова, пока ремня не попробовал!

Санька сорвался с места и радостно исчез за забором.

– Афанасий, ну я пошел до дому. Перекантуешься дальше один, а? Моя скоро возвернется, для ее одобрения мало-мало дров надо наколоть.

– Иди, конечно, домой. Чего больше тута делать? Все ясно как день. И мне по хозяйству подсуетиться надобно. Совсем с утра подворье забросил.

– Ежели чего, крикни, подмогну, – Афанасий бодро затопал домой.

На деда Максима напало блаженное спокойствие.

– И чего суетюся? Жил себе один и дальше поживу, сколь Бог даст. Хвори ишо не одолели. Время придеть, все силы соберу и враз ноги откину, чтоб не мучиться и людей не мучить, – вслух решил старик и пошел в амбар, зерна набрать для курей. Птицы, почуяв обед, с жизнерадостным кудахтаньем последовали за ним.

– Максим! Жив, курилка, али Богу душу уже отдал? – появилась Дарья.

– Тута я, тута. Жив ишо! – бодро ответил дед.

– Я чего пришла-то. Ты ж хотел жениться вроде, вот я и подумала…

– Уже не хочу. Дарья, угомонись!

– Чего так? – удивилась соседка.

– Знаешь, я подумал, ежели наскучит, буду к вам с Гринькой ходить, чаи распивать да о жизни толковать. Когда и вы ко мне заходьте, все веселее. Ты согласная?

– А и то! Не будем колготиться на старости лет. Наталья твоя хорошая была женщина, светлая ей память. А ты один, как сыч, не торчи у окошка. Мы с Гринькой завсегда тебе рады, никак больше полвека по соседству живем.

На том и порешили. Так закончился замысел старика Максима, почти не начавшись. И что характерно, все стороны довольны остались. Привычка, будь она неладна.

Кастинг

День выдался сырым и холодным, Витьке Соловьёву казалось, что он будет тянуться вечно. Уже начало лета, а весна никак не кончится. Да к тому же еще и сон приснился глупый, будто он плывет по морю, почему-то в одежке, и кричит по-птичьи, а сверху огромная чайка грозит ему кулаком и говорит Яшкиным голосом, мол, не ори, а то всех рыб распугаешь, и хочет утопить его в воде. Со страху Витька и проснулся. Вот теперь сидит у окна и мается: «К чему бы этот сон? Надо у бабки моей спросить, может, растолкует. В последнее время дела из рук вон плохо идут, ни одна задумка не получается, полоса черная пошла».

Витька решил пойти к бабушке, хотя совсем не хотелось выходить из дома, но надо: она уже третий день просит подправить дверь в сенях. На улице было промозгло и ни души. Даже собаки и те попрятались во дворах. Проходя мимо магазина, парень увидел большое объявление, приклеенное прямо на двери. Он подошел поближе и прочитал следующее: «Кастинг! Кастинг! Кастинг! 22 июня в 10 часов в офисе “Мимозы”. Возраст от 35 до 45 лет, запойным не напрягаться!» Он ничего не понял, что за кастинг и с чем его едят. Загадочная афиша очень заинтриговала его.

– Надо выяснить, – решил парень и дернул дверь, намереваясь все узнать у продавщицы Зойки. Но не тут-то было. Магазин оказался закрыт на выходной. От досады плюнув под ноги, он направился к Яшке.

Тот возлежал на диване в таком же смурном настроении.

– Здорово, Яков! – с порога гаркнул Витька.

– Чё орешь, не глухой, – слабо возмутился Яшка.

– Ты орешь, и я в ответ, – осклабился тот.

– Когда это я на тебя кричал?

– А сегодня ночью! Ладно бы просто орал, а то хотел утопить меня в море, арбалет твою в бедро! Шутка ли? – почесал затылок Витька.

– С похмелья, чё ли? Или головой стукнулся о косяк? – вяло отмахнулся Яша.

– Ладно, это я сон свой рассказал, – ухмыльнулся парень. – Яшка, собирайся, пойдем, покажу тебе одну афишу. Поторапливайся!

– Не, никуда седни не пойду, вишь, за окном день небравый. Даже не уговаривай, – зевнул он. – Лучше подремлю, давление, однако, подскакиват, шибко ко сну клонит, да и Надька не отпустит.

Если Витёк решился на что-то, считай, не отстанет ни за что, прямо вцепится, как клещ энцефалитный в подмышку. Яков знал характер своего друга, поэтому, чуток поворчав, нехотя накинул пиджачок на плечи. Процедив про себя непечатные слова в адрес непрошеного гостя, все же вышел из дома. Он был очень недоволен, что его вывели из угнетенного состояния.

Витька росточком на голову меньше Якова, естественно, и шагал в два раза короче него, потому пришлось ему скакать за другом чуть ли не вприпрыжку. Когда они подошли к магазину, возле объявления толпился народ в лице крикливой тетки Варвары, ехидного старика Фадея и его бабки Гликерии. Тут же ошивался и Витькин сосед Лёха. Они бурно обсуждали написанное. Увидев на скорости приближающихся мужиков, толпа расступилась, пропуская их вперед. Яков старательно прочитал афишу и удивленно развел руками.

– Ясно как ночь, да? – угодливо хихикнул Витька, понимая свою вину, что вырвал друга из теплого дома.

– Офис «Мимозы»… Там вроде Валька Галактионова обосновалась на днях, – промолвил задумчиво Яша.

– Да знаем мы, что барыня наша, помешица, – новоявленный класс буржуев недобитых – контору захватила, – прошамкал старик Фадей.

– Ругаисси опять, што ли? – укоризненно посмотрела на него бабка Гликерия. – Чего тебе она изделала, што ты плюесси на нее? Вот магазин открыла, и где б мы с тобой сахару да лапши брали?

– Гусударство должно об нас, стариках, заботиться, а не купчиха! Мало мы их в семнадцатом давили, глянь, опять энта гидра голову подымат. Везде хозяева жизни образовалися, как нарыв в срамном месте, – пробурчал старик, – ужо двадцать первый век подперло.

– И где твое гусударство? Чего такое оно изделало для нас? – прошипела старуха, видимо, продолжая нескончаемый спор с дедом. – И не наговаривай на себя напраслину, в семнадцатом годе тебя ишо в утробе матери не було!

– Короче, дуйте послезавтрева в «Мимозу», – громогласно оборвала стариков тетка Варвара, обращаясь к мужикам, – возраст у вас подходявый! Только вот для чего?

– Как для чаго? Кастинговать их будуть, – ухмыльнулся дед Фадей.

– Как эта? – полюбопытствовала бабка.

– Значение слова узнать бы, тогда все станет понятно, – солидно промолвил Яков.

– В том-то и дело, – заволновался Витёк. – Непонятно же, арбалет твою в бедро!

– А чё ж тута непонятного? – погладил бороденку старик. – Оченно все понятно.

– Поясни тады! – проорала Варвара над ухом старика.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.