bannerbanner
Берег Живых. Буря на горизонте
Берег Живых. Буря на горизонте

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
9 из 9

– Когда баланс в токах энергий нарушен, это отражается и на земном плане. Тогда в Империи настают времена засух и голода, и даже Силы Владык бывает недостаточно, чтобы вернуть жизнь, усилить ток крови земли в главной артерии, – продолжал Хатепер, напоминая Анирет полученные ею знания. – Для всего народа это становится великим горем – скудный разлив или разлив, когда воды Апет возвращаются в русло слишком скоро. Издревле это становилось очевидным знаком того, что Божественный Закон нарушен, гармония утеряна.

– Если так происходит всегда, когда на трон вступает Владыка, по мнению Богов, недостойный… удивительно, что мы ещё живы, – усмехнулась царевна, неотрывно глядя на индиговые воды.

– Это происходит не сразу. Баланс энергий связан не только с самим Владыкой. Все мы помогаем ему по мере сил. И ни одна беда не постигает народ без глубинных на то причин, ведь то, что творится на земле, лишь отражает то, что происходит на более тонких планах бытия. Так тело лишь позже, иной раз не в этой даже жизни, отражает недуги, которыми поражён дух. Бывали времена, когда наша Таур-Дуат была… тяжело больна, – Хатепер вздохнул. – Мы можем теперь лишь гадать о совокупности причин, но всегда так или иначе это было связано с нарушением Закона… Но ты, кажется, думаешь не о том, Анирет, – он усмехнулся и подтолкнул её локтем. – Ты вообще слушаешь меня?

– Разумеется, дядя, – кивнула девушка, задумчиво теребя золотой с инкрустациями из бирюзы и лазурита браслет. – Я даже могу перечислить тебе годы правления Владык, в которые нас постигали беды, и, если постараюсь, то вспомню скудные разливы за последние пару веков… Но всё же эта тема для меня… не самая простая.

– Ты боишься, что не сможешь вызвать разлив, – понимающе кивнул старший рэмеи, понизив голос, чтобы их никто ненароком не услышал.

Анирет вздохнула, медля с ответом, не зная, как облечь в слова сразу все свои страхи.

– Да, очень боюсь, – призналась она наконец, тоже понизив голос. – Владыка на троне по сути заключает своего рода брачный союз с самой землёй. Он – её возлюбленный защитник и хранитель. Это я могу понять, как и всякий Эмхет. Боги! Даже эльфы могут это понять, с каким бы пренебрежением некоторые из них ни относились к нашим традициям! В конце концов, их ритуалы плодородия по Колесу Года имеют много общего с нашим ритуалом разлива. Но как… как Хатши, да хранит её Страж Порога, удалось стать Таур-Дуат заботливым супругом? – спросила она, с отчаянием посмотрев на Хатепера.

«Как это удастся мне?!» – безмолвно вопрошал её разум.

Во взгляде старшего рэмеи отразились сочувствие и глубокое понимание. В тот миг Анирет особенно отчётливо осознала, что он никогда не хотел этой роли для себя, не хотел этого долга, не хотел этой растворяющей личность Силы и всепоглощающего служения, которые накладывало на Императора бремя Двойного Венца. Молчание затягивалось, но уже очень многое было сказано без слов. Потом Хатепер протянул ей раскрытую ладонь, и царевна без колебаний вложила в неё свою руку.

– Вы ещё не раз поговорите об этом с твоим отцом. Он покажет тебе лучше, чем могу я… и всё же…

Она почувствовала ток энергии, усилившийся, как только пальцы старшего рэмеи сомкнулись вокруг её кисти, – тёплой энергии, родной и защищающей. Через мгновение поток стал интенсивнее, как будто их кровь слилась вдруг в единую систему. Подобно тому, как Анирет чувствовала себя в ходе некоторых ритуалов, она ощутила себя собой и не собой одновременно, просто теперь это другое присутствие было не божественным, а вполне личностным. Могучий поток чужой Силы завораживал и захлёстывал, и вместе с ним пришёл целый сонм иных чувств, вспышек мыслей, иное преломление взгляда, которое она не смогла бы описать. Самое близкое, с чем она могла сопоставить это, – совместный любовный ритуал, когда границы между сознаниями обоих участников стираются…

– Ты будешь чувствовать всю нашу землю, – тихо сказал Хатепер, хотя она не столько слышала его, сколько чувствовала то, что он собирался сказать, в мерной поступи его мыслей. Она вбирала дыхание его грудью, ощущала переплетение их рук его ладонью… ощущала стук его сердца и ток его крови, и ветер на его лице, и все те мельчайшие аспекты, что составляли его жизнь в эти минуты. – Ты будешь становиться ею, каждым из нас. Вот, что означает быть наследницей Ваэссира… Любой сможет стать инструментом твоей воли, если ты того пожелаешь, – его тело станет твоим так, как будет нужно для целей ритуала, и все токи его энергий будут тебе подвластны. Но не забывай о том, что жизнь на земле можно сотворить только с Любовью. И не забывай, что сильнее всего оказываются те ритуалы, в которые участники осознанно вкладывают свою собственную волю. Лишь тогда наступает единство помыслов и деяний.

С этими словами он отнял руку. Анирет стояла ошеломлённая, не в силах осознать, что только что буквально на несколько мгновений он дал ей почувствовать связь, которая объединяла Хатши и Сенастара, связь, которая объединяла десятки союзов Императоров и цариц, но в несколько ином преломлении. Она могла стать тем, с кем была… и осознание этой власти пугало её. Мысленно она возблагодарила Богов, что тайны Эмхет были известны лишь избранным. Иначе так легко было бы кому-то распорядиться знанием неразумно, потакая случайному порыву или эгоистичной прихоти!

Осознала она и то, какое немыслимое доверие потребуется от Нэбмераи.

«Чтобы стать всем этим для Владычицы, я должен любить её».

Нет, он не считал её достаточно мудрой, чтобы обладать такой великой властью. Пока ещё нет. И доверия между ними не было – его лишь предстояло выстроить. Но была Любовь, дарованная Ваэссиром и Хэру-Хаэйат, озарявшая ритуалы разливов. Этой Силой благословлены все потомки божественного Владыки. Именно она размыкала пределы и наполняла жизнью землю. Нужно было лишь настроить себя, подобно музыкальному инструменту, в резонанс со звучанием этой Силы.

Что до той любви, которая соединяла некоторых Императоров и цариц вне ритуалов… Все Эмхет, похоже, слишком дорого платили за неё.

О матери любимого брата Анирет знала достаточно хотя бы потому, что и сама вместе с Хэфером не прочь была послушать рассказы дядюшки об этой удивительной женщине. И Владыка, и царица – по разным причинам – отказывались говорить о ней. Негласно эта тема во дворце была запретной с появлением новой Владычицы, хотя старые слуги вспоминали прежнюю царицу с теплом – просто не при Амахисат. Каис, дочь ремесленников, могущественная и прекрасная жрица, излучавшая свет Золотой… Говорили, что во многом именно благодаря ей Секенэф решился на то, что казалось поначалу невозможным – на мирный договор с Данваэнноном. Служители Золотой не воевали. Даже посвящённые воины Богини были совсем не похожи на посвящённых воинов других рэмейских Божеств. Они не носили при себе кинжалов и мечей – только посохи. И при этом их тайное боевое искусство не уступало искусству имперских солдат, потому что они умели обращать силу и агрессию противника против него самого. Как в бою, так и в словах и в поступках они производили обманчивое впечатление мягкости и уступчивости. Поэты говорили, что Любовь бывает слепа. Жрецы Золотой говорили, что Она никогда не бывает глупа.

Анирет помнила и трагическое завершение удивительной истории о том, как Владыка всё же обрёл счастье любви. Царица была предательски убита. И после гибели Хэфера Анирет увидела это событие в совершенно новом свете.

«Легко вложить оружие в руки старого врага и представить дело соответствующим образом. Куда как сложнее – разобраться в том, что в действительности произошло».

Каис, первая любовь её отца… нет, даже не так – любовь всей его жизни. Невозможно было не влюбиться в жреца или жрицу, проводившего энергии Богини для того, чтобы раскрыть потенциал юного сердца, разума и тела. Пропуская Силу своей прекрасной покровительницы в ходе совместных медитаций и ритуальных практик, они отчасти становились Ею. Анирет и сама одно время была влюблена без памяти в жреца, который несколько лет назад здесь же, в Тамере, помог раскрыть её женскую силу. Но когда обучение закончилось, он, как это традиционно и делалось, умело и бережно рассёк связь, очертил границы между тем, что она познала о себе самой, тем, что она познала о Золотой, и его собственной личностью. Это отрезвляло. Это защищало сердце не только обучающегося, но и учителя.

Но Секенэф полюбил не только Каис-жрицу, воплотившую для него часть Силы Хэру-Хаэйат. Он полюбил женщину, полюбил настолько, что не просто сделал её своей фавориткой, но связал с ней свою жизнь как с царицей. Такое в истории Империи случалось чрезвычайно редко. При всей величайшей власти Владыки, носителя Силы Ваэссира, в своей собственной жизни Император мог решать не так много. Живой бог для народа, он был инструментом и оружием Богов на земле – даже более, чем жрец, он был инструментом и оружием своего избранного Божества. Недаром Владыки носили титул Верховных Жрецов Ваэссира.

Дядюшка рассказывал, что Каис имела особую власть над Секенэфом в самом благостном смысле этого слова. Она умела напоминать ему, кем он был помимо множества всех своих титулов и задач. Вот что имел в виду и Джети Таэху, когда сказал, что ей нужен кто-то, кто напомнит ей, какой она хотела и должна была быть.

Со временем Анирет начала понимать, почему её мать так ревновала. Амахисат, привыкшая властвовать над любыми обстоятельствами, власти над своим супругом не имела. Даже Хэфер, живое воплощение любви Секенэфа и Каис, не обладал этим умением в полной мере. А со смертью их обоих… так ли много осталось от личности отца?

От этой мысли царевна содрогнулась. Думая о Каис, она думала и о запретном союзе Хатши и Сенастара, и о таинственной истории Хатепера, которой он так и не поделился. Если дыхание Любви было в каждом творении Амна, то почему же Эмхет было отказано в этом Её аспекте? Почему те из них, кто получал этот Дар Золотой, проходили через испытания подчас непосильные? Не лучше ли было и вовсе не знать этого Дара, чем обрести его и потерять?

– Мой отец… – тихо проговорила царевна. – Он хоть раз пожалел о своём выборе? Уже после…

Хатепер вздохнул, понимая, о ком и о чём говорила Анирет.

– Ты видела и разделяла его горе тогда, когда мы потеряли Хэфера. День смерти его царицы я не сумею тебе описать – мне просто не хватит слов. Но нет… Он никогда не жалел, что возвёл её на трон.

«Он во много раз сильнее, чем я, – подумала царевна, отводя взгляд. – И Хэфер тоже ни за что не отказался бы от дара. Но я… Нет, я не смогу так! О, Благословенная Владычица сверкающего дыхания жизни, будь милосердна ко мне. Если часть милостей Твоих и даров не для меня и не по силам мне, пусть я никогда не познаю их».

Беззвучно произнеся свою горячую молитву, Анирет убоялась вдруг, что Богиня прогневается. Прибыть в Обитель Хэру-Хаэйат надлежало с открытым сердцем. А впрочем, даже к тем сердцам, что были закрыты, Она одна умела подбирать ключи.

В следующий миг рощи справа и слева расступились, открывая вид на огромный город, раскинувшийся по обоим берегам Апет. В окружении аккуратных двухэтажных домиков и богатых имений с садами возвышался один из древнейших храмов Таур-Дуат, переливавшийся многообразием красок. Широкая дорога от него традиционно спускалась к самой воде. И, в отличие от многих городов, здесь же находилась основная пристань, к которой приходили ладьи. Тамер был городом-храмом, и именно на пороге храма Богине было угодно приветствовать гостей в Своём жилище.


Среди всех Божеств Таур-Дуат, великих в своей Силе, не было у народа Божества более трепетно и нежно любимого, чем Золотая Хэру-Хаэйат, Госпожа Бирюзы, чьё сладостное дыхание освящало собой жизнь всего сущего. Была Она вечной, как сам Амн, Отец-и-Мать Мира, и присутствием Её было озарено каждое из творений. Но, согласно легендам, лишь когда Аусетаар и Ануи осознали и познали друг друга, Амн раскрыл Любовь для других, позволил познать Её и поклоняться Ей. Именно тогда ступила в мир Хэру-Хаэйат такой, какой теперь знали и чтили Её живущие. Песни Её озарили все планы бытия, и равно преклонились перед сиятельной Её красотой все создания Амна.

Песнью, запечатлённой в камне, был и Её храм. Своды пронизанных солнечным светом открытых залов поддерживались огромными колоннами, испещрёнными священными символами. Каждую колонну по четырём сторонам света венчал лик Богини в драгоценном уборе. Её мудрый ласковый взгляд созерцал вечность и вместе с тем был обращён к тайне каждого сердца, к каждому гостю, что пришёл соприкоснуться с теплом Её Силы. Потолки храма была расписаны созвездиями и Божествами, изображениями движения небесных светил и течения времени. Потолок центрального святилища Золотой – Анирет помнила его почти во всех деталях – был украшен огромным кругом созвездий, единственным в своём роде – уникальным творением мастеров и звездочётов. Мудрецы со всех уголков известных земель старались хотя бы однажды побывать в Тамере, в этой Песни Творению, чтобы соприкоснуться с чудом. В отличие от служителей других культов, жрецы Хэру-Хаэйат на несколько дней в году открывали святилище для всех желающих. Они считали, что таинства Золотой принадлежат всем. «Что ты увидишь в таинстве, зависит лишь от глубины твоей личности. Никто не увидит, не познает, не унесёт с собой больше, чем способен, а значит, и утаивать не имеет смысла», – объяснил когда-то царевне жрец, обучавший её.

Его звали Икер. Он был одним из самых красивых мужчин, которые встречались Анирет, но свет Золотой, наполнявший его в ходе ритуалов, делал молодого жреца поистине прекрасным. Своим мягким глубоким голосом он чем-то напоминал Хэфера, а также и тем, как он терпеливо и доходчиво всё объяснял, с какой нежностью и пониманием помогал раскрыться своей царственной ученице. А ещё у Икера были удивительные руки, танец которых по струнам арфы зачаровывал не меньше, чем их танец по сокровенным струнам тела.

Анирет не знала, где сейчас был её друг, в каком именно храме служил Золотой. Писем от него она давно не получала. В последнем он выражал своё сочувствие к её потере, буквально парой строк, но так бесконечно искренне. Для общины жрецов Тамера Хэфер был не просто наследником трона. Из этой общины была родом его мать Каис…

Возможно, Икер покинул Тамер. Возможно даже, служение теперь проходило в иной сфере Её искусств. Но, по крайней мере, когда-то они расстались друзьями – уже после того как Икер объяснил и показал ей, где лежала грань между любовью к Божеству и любовью к другому смертному, энергии этого Божества пропускавшему. Её сознание и сердце сохранили тепло и нежность тех дней. Пред ликом Богини не могло быть смущения. Хэру-Хаэйат заставляла петь потоки энергий в теле и сознании, пробуждая искру творения и тот потенциал, что помогал воплощать намерение в жизнь на земном плане. Теперь-то Анирет и сама смогла бы пробудить потенциал другого, но своего первого проводника она не забыла.

Хэру-Хаэйат даровала миру целый сонм прекрасных искусств, с помощью которых все живущие теперь могли выражать и воплощать свои чувства. Музыка, танец, живопись, стихосложение – всему этому покровительствовала Золотая, даровавшая вдохновение, позволявшая прозревать красоту Мира во всей множественности его граней и аспектов. И одним из самых удивительных, упоительных искусств, дарованных Той, что есть сама Любовь, было искусство брачных покоев. Немало было сложено стихов и трактатов об этом, и всё же познание этого пути Богини было бесконечным в своей глубине – настолько же бесконечным, как путь к одухотворению материи и само стремление к Золотой. Примитивные умы, не видевшие в физическом выражении желания и единения ничего, кроме животной страсти или, в лучшем случае, необходимого действа для продолжения рода, подчас низводили роль некоторых служителей Золотой до храмовой проституции. Истины же в их словах было не больше, чем в нарекании праздников Богини оргиями, а святилищ Её – рассадниками разврата и греховности. Знание, касавшееся единения, было не менее сакральным, чем иные таинства, к которым не допускались непосвящённые. Часть этого Знания жрецы и жрицы Золотой передавали наследникам древнейших родов Таур-Дуат в ходе их обязательного обучения при храмах.

Согласно преданиям, именно Хэру-Хаэйат даровала смертным и само понятие празднеств. Её присутствие наполняло радостью всякий аспект жизни. В рэмейском календаре Ей было посвящено больше всего праздников, и зарождались они и начинались именно здесь, в Тамере. Сама земля этого города и всей Тантиры пела Её Силой.


Ладьи причалили к берегу. Управительница сепата Тантира со свитой и жрецы Золотой встречали дорогих гостей с музыкой, как было принято здесь. Атмосфера всеобщего ликования, казалось, царила тут даже вне праздников, впитавшись в землю и воздух.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

Как и древние египтяне, жители Таур-Дуат начинают отсчет лет с начала правления каждого нового императора. Год включает три сезона: сезон Половодья, сезон Всходов, сезон Жары. В каждом сезоне – по четыре месяца, в каждом месяце по три декады, итого 360 дней. Последние пять дней года и несколько часов не относятся ни к одному из сезонов и посвящены богам.

2

Игра Дворов – эльфийский термин, изначально относившийся к противоборству Дворов Фэйри. Согласно древнему закону «что на небе, то и на земле», это противостояние перешло и на наследников фэйри, эльфов. Неофициально, но общепринято в Данваэнноне Игрой Дворов зовутся политические интриги и многовековое противостояние между Высокими Родами, в которое так или иначе вовлечены все жители королевства.

3

Термы – бани в античности.

4

Изразец – плитка из обожжённой глины, покрытая с лицевой стороны глазурью.

5

Бумажный тростник, или бумажная осока, – папирус.

6

Калазирис – слово греческого происхождения, относящееся к традиционной женской одежде Древнего Египта. Используется чаще в научно-популярной литературе, в научной называется просто платьем или одеянием. В ранние периоды был распространён более простой вид этого одеяния – платье с широкими бретелями, прикрывавшими (а иногда и не до конца прикрывавшими) груди. В более поздние периоды наряды стали усложняться накладками, драпировками и плиссировками.

7

Наос – этот термин греческого происхождения имеет несколько значений: алтарная часть храма, либо небольшое святилище, либо деревянный ящик, в котором хранились освящённые реликвии или статуэтки. В данном случае имеется в виду закрывающаяся ниша для статуи Божества.

8

Схенти – опоясание, традиционная одежда мужчин Древнего Египта, характерная своей драпировкой разной степени сложности. Ткань оборачивалась вокруг бёдер и украшалась поясом. Схенти были разной длины – до середины бедра, до колен или даже до щиколоток.

9

Систр – ритуальный музыкальный инструмент, звучание которого создаётся некоторым количеством небольших тонких металлических дисков, закреплённых на прутьях или деревянной основе. При потряхивании диски, соприкасаясь, издают характерное звучание – не вполне звенящее, а, скорее, немного шелестящее.

10

Сепат – область государства в Древнем Египте. Более поздний греческий аналог – номос, ном, означавший «округ» или «область».

11

Клафт – полосатый головной плат. Сине-золотой клафт, украшенный змеёй-уреем, в Древнем Египте был одним из символов власти египетских фараонов.

12

В понимании рэмеи, династия в Империи одна – Эмхет. О древних вельможных родах так может быть сказано только фигурально.

13

Время Первых Договоров – Эпоха легенд, к которой рэмеи и эльфы относят появление своих рас на земном плане бытия.

14

Здесь стоит пояснить, что термин «побочная ветвь» не подразумевает целый дополнительный род Эмхет. Это означает лишь, что кто-то из этого рода когда-то женился на дочери или вышел замуж за сына Императора, которые не наследовали трон, и, соответственно, кровь Эмхет проявилась в ком-то из потомков. Разумеется, проявление крови через поколения считалось большой удачей. Но вместе с тем остальные роды начинали смотреть на такого рэмеи с опаской, а кто-то и с некоторой завистью – за потенциальную возможность возвыситься.

15

От Эмхет рождаются Эмхет только внутри прямой ветви. При выходе из рода через поколение кровь обычно «размывается», и случаи унаследования Дара Ваэссира уже чрезвычайно редки. При вхождении обратно в род и принятии Силы Ваэссира наследники снова рождаются с чертами Эмхет. Вот почему Тхатимес Завоеватель, сын мужчины из побочной ветви, влившегося обратно в династию, и женщины из другого рода, всё же нёс в себе печать и Дар Ваэссира.

16

По традиции Империи, во избежание смуты и недопониманий, те рэмеи из побочных ветвей, в ком проявлялись фамильные черты Эмхет, в детстве, когда у них только прорезались рога, проходили через ритуал в храме Ваэссира: край рога спиливался и заключался в золотой медальон. Таким образом для общества они отделяли себя от правящей семьи. Это касалось не только бастардов, но и представителей знатных родов, в числе предков которых был кто-то из рода Ваэссира. В случаях, когда представитель побочной ветви должен был занять трон, проводился другой ритуал – край рога надставлялся освящённым золотом. Здесь Анирет подчёркивает необычность ситуации – Тхатимеса (Завоевателя) не провели через этот ритуал, стало быть, его действительно изначально рассматривали как наследника.

17

Мастаба – вид гробницы, распространённый в Древнем Египте в период Раннего и Древнего Царств. По форме мастабы напоминали усечённые пирамиды с наземной и подземной частью. В подземной располагалась усыпальница и несколько помещений, украшенных рельефами, в наземной – молельня.

18

Базальт – вулканическая горная порода чёрного или чёрно-серого цвета.

19

Берилл – минерал, разновидностями которого, в частности, являются аквамарин и изумруд. Здесь имеется в виду распространённый светло-бирюзовый оттенок берилла.

20

По мотивам The Song of Set авторства Judith Page.

21

Зверь ша – чудовище из древнеегипетской мифологии с условно собачьей головой и раздвоенным хвостом. Иероглиф зверя ша был связан с понятиями «свирепый», «злой».

22

Гламур (от шотл. glamour – ускользающая привлекательность, колдовское очарование) – здесь: волшебное искусство изменения облика. Термин берет своё начало в средневековых сказаниях о дивном народе, в которых это слово означало волшебные чары, применяемые для отвода людских глаз, зрительный обман, наведённый с помощью магии. Фэйри, чья форма была текучей и непостоянной, пользовались гламуром, чтобы обретать невиданную красоту или, напротив, вызывать страх, или же придавать иной облик какой-либо местности.

Конец ознакомительного фрагмента
Купить и скачать всю книгу
На страницу:
9 из 9