Демоны Юга

– Судя по тому, что видел и слышал, вам повезло. Маги – серьезная сила, чудо, что вы сумели вырваться.

– Мы еще никуда не вырвались. Я вот думаю, так и сгинем здесь все. Хорошо, если еще кто уцелел вроде нас, надеюсь, им повезет больше. А что до чуда, так нет никакого чуда. У стражей свои секреты, и пусть Дома взахлеб хвалятся, что сильнее их в мире нет, мы кое-что выставить против можем.

– Не надо нас хоронить раньше времени, как-нибудь выкарабкаемся.

– Я, Леон, не только душу металла понимаю, я еще кое-что могу. Вот, посмотри, – Дамус снял с пояса топор с белым лезвием и чуть изогнутой рукоятью из материала, похожего на пожелтевшую слоновую кость. – Это особым образом обработанное серебро, и в него добавлены крошки от особым образом обработанного белого камня. Кто-то считает, что лишь мастер артефактов может раскрыть его душу, а я вот не мастер, но кое-что могу. Этот топор убивает то, против чего бессильна самая лучшая сталь. И, хотя никто не определит в нем ни следа магии, она все же есть. Мой топор волнуется, Леон. Он обжигает мне бок. Чувствует, что скоро ему придется как следует поработать.

– Поработать?

– Да, Леон. Нас прикончит не голод. И не холод. К нам что-то подбирается. Не знаю что, но топор знает. Он готовится. И ты будь начеку. Не веришь мне?

– Я понятия не имею, как вы сюда добрались, другим тем более не добраться.

– Да, тропу занесло так, что назад дороги нет, но мир непрост, всегда можно найти другие пути.

– Но вы же не нашли. Так и сидите в горах.

– Мы еще живы, что-то, может, и найдем.

– Ты бы остальных предупредил. О своих предчувствиях.

– Никто не верит бредням Дамуса, все думают, что после всего пережитого, кроме металла, я ни на что не годен. Может, и так, но мой металл – особый, в нем есть душа, она умеет шептать нужные слова, и я умею их слышать. Так что готовься и ты, что-то обязательно будет, мой топор врать не станет. Ну что ты так на меня смотришь? Что-то не то увидел?

– Глаза у тебя какие-то…

– Что? Сумасшедшие? Да на этих самых глазах пещерный демон сожрал моего лучшего друга. Мою любимую женщину досуха высосали кровососы, а я лежал рядом и ничего не почувствовал. Мстили, твари. Ну да, было за что, признаю… Счастье, что в ту ночь рядом не было нашей дочери, ее бы тоже не пощадили. Леон, у меня с тех пор всегда такие глаза, но я куда нормальнее некоторых. Э, куда это ты так косишься? На Кайру, что ли? А почему взгляд такой, будто его маслом залили? Не смотри на нее так, не надо.

– Да на кого хочу, на того и смотрю. Чего пристал?

– А вот на нее не смотри. Так не смотри. Хорошая она и, хоть дерьма навидалась, не пристает оно к ней. И на дочку мою похожа. Не хочу, чтобы такой, как ты, вот так таращился на нее.

– А что со мной не так?

– Ты, Леон, за психа меня держишь, а мне верить надо. По всему получается, что ты тоже дерьма навидался, но к тебе оно как раз прилипло. Так вот: не надо еще и Кайру им мазать. Понял?

– Да ты точно псих…

– Может, и так. Но все же не надо. И это… не забудь про мой топор. Спи одним глазом. А то ночи здесь темные, всякое может быть…

* * *

Айша я нашел в помещении, располагавшемся на полпути к выходу из крепости. Здесь уже было достаточно холодно, чтобы не таяла вода, но не настолько сурово, чтобы под носом вырастали метровые сосульки. Тут хранили оставшиеся съестные припасы и дрова.

Айш был не один, а в компании Местиса – седобородого благообразного старичка, которому Кайра разрешала заходить ко мне в дни болезни. Именно он подзаряжал светящийся шарик и менял уголь в жаровне.

Сейчас Местис занимался тем же самым – освещением. Только на этот раз шарик был какой-то странный: не белый, ласковый, а кроваво-красный и к тому же покрыт темными разводами, выглядевшими весьма зловеще. Они непрерывно двигались, и, если вглядеться, начинало казаться, что смотришь некачественный фильм с крайне пугающим сюжетом.

– Не помешал? – осведомился я, не отрывая глаз от странного светильника.

– Нет, Леон, – ответил Айш, также наблюдая за шариком.

Местис как раз молча поднес к нему ладони, и свечение немного усилилось.

– Мне тут Дамус кое-что рассказал по секрету, я бы хотел, чтобы ты, Айш, это знал.

Главный страж растянул кончики тонких губ в бесстрастной улыбке:

– Дай догадаюсь: мастер металлов заявил, что его серебряный топор нашептал нехорошие новости о неких несчастьях, что вот-вот на нас свалятся.

– В точку.

– Леон, Дамус все время разговаривает со своим топором, и тема бесед у них, как правило, однообразная. Он хороший человек, но слишком много пережил, беды мерещатся ему на каждом шагу. К тому же там, за Срединным хребтом, осталась его дочь – единственный родной человек. Сам понимаешь, каково ему теперь. Мы уже привыкли и прощаем ему все чудачества. Не обращай внимания.

– А что это вы здесь делаете? И светильник какой-то странный…

– Это не светильник. Не совсем светильник. Это… Ну, если кто-то здесь попробует пройти, он его остановит и подаст сигнал.

– Охранник такой, что ли? То есть теперь здесь не пройти?

– Ты пройдешь, я пройду, все мы пройдем, а вот у чужого возникнут проблемы, если заденет сигнальную нить.

Моя профессия обязывала интересоваться всем, что касается охранных систем, и потому с интересом уточнил:

– Что за нить? Не вижу ее.

– Ты ее и не увидишь. Заденешь – не заметишь. Нас она игнорирует, так настроена. Ее может активировать только чужой.

– Я тут чужих никогда не видел. Да сюда и дороги нет. Много ли осталось тех, кто знает про этот форпост?

– Но дорога есть. Когда-то по ней прошли исследователи, могут пройти и другие.

– Она занесена.

– Снег – не такая уж непреодолимая преграда.

Решив, что более говорить не о чем, я развернулся назад. Пора в тепло. А по пути подумал, что к бредням Дамуса все же прислушиваются, раз дело дошло до охранной сигнализации.

Ну и правильно: бредни бреднями, но мы здесь в полном заточении и вынуждены по сто раз обсасывать одни и те же мысли. Варимся в собственном соку. Еще немного такой жизни, и начнем замечать призраков во тьме глубин старого форпоста. Ну, а там и до созерцания сил тьмы недалеко, и прочих зеленых чертей.

Все больше и больше начинаю понимать тех, кто из тюрьмы возвращаются совершенно другими людьми.

Глава 4

Сон – одна из немногих радостей нынешней жизни. А что тут хорошего? Мороз, скученность, люди все собрались мрачные какие-то и на меня поглядывают не то чтобы косо, а как-то не так. Неудивительно, ведь я чужак в спаянном коллективе, который прошел через многое, прежде чем вляпаться в эту западню. Даже по душам здесь не с кем поговорить. Да мне и не надо, мне бы информации побольше, но такие задушевные разговоры, как с Дамусом, больше не повторяются.

Даже с Кайрой не удается словом перекинуться. После перебазирования народа сразу две немолодые женщины заболели, и она почти все время проводит возле них.

Кстати, женщин заметно больше, чем мужчин, и магически одаренных среди них меньшинство. По отдельным обмолвкам понял, что в первую очередь старались спасать слабый пол, в том числе и тех простых людей, кто традиционно поддерживал стражей. А может, сами увязались, подробности мне никто не удосужился рассказать. И вообще, я так понимаю, что, при всем желании, полной картины случившегося могу и не узнать, эти люди прямо-таки обожают секреты.

При такой скученности лишь в часы сна остаешься сам себе предоставленным. Можно спокойно полежать, прикрыв глаза, переварить то, что узнал за день, подумать о дальнейших перспективах.

А вот с ними все очень плохо. Талашай за минуту слопал то, на чем вся наша орава могла продержаться несколько дней, после чего обвел нас печальным взглядом радужных глаз, быстро понял, что больше ничего не обломится, и, печально вздохнув, свернулся в клубок. Холодно ему здесь, спячка для него – спасение.

На мой взгляд, сил у него не прибавилось. Такими темпами муунт оставит нас без единой крошки, но так и не будет готов к дальнему полету.

Завтра он получит последнюю, такую же скромную пайку, после чего я опять залезу ему на спину и мы помчимся на север. Если повезет, доберемся до моря, если нет, мою заледеневшую мумию через много-много лет отыщут здешние горнолыжники или альпинисты.

Других вариантов нет, дорогу на спасительный север преграждают неприступные кручи. Никакого намека на тропу среди них в свое время строители последнего форпоста не нашли. Попытки взобраться ни к чему хорошему не привели: слишком холодно, слишком разреженный воздух, люди не выдерживали. Путь назад, на юг, очень непрост, на нем стражи потеряли несколько человек. И это с учетом того, что в основном работал Талашай, перетаскивая людей и грузы. Теперь он недееспособен, и к тому же сезонная смена ветров замела тропу исследователей. Там сейчас куда ни плюнь – попадешь в лавиноопасный склон, где все висит на честном слове. В общем, не вариант.

О том, что будет, если мы все же доберемся до побережья, я пока что всерьез не размышлял. Не та сейчас ситуация, чтобы далеко загадывать. Да и не знаю я ту местность, трудно планировать какие-либо действия.

С такими мыслями непросто засыпать, но в какой-то момент я все же впал в недолгое забытье. А может, и долгое, трудно сказать. Однако до утра сопящим телом не провалялся, пришлось пробудиться. Причем не по своей воле.

Ритмичное подергивание на груди, и разливающаяся там же неприятная теплота. Будто что-то чужеродное присосалось и пьет жизненные соки. Почему-то сразу вспомнилась история с подругой Дамуса, которую высосали досуха какие-то неведомые кровососы. К счастью, почти сразу понял, что в моем случае они ни при чем. Таинственный амулет, который я носил на груди по настоятельному совету Кайры, будто ожил. Именно он меня разбудил и, что самое интересное, после этого почти мгновенно успокоился.

Ни назойливой вибрации, ни липкой теплоты. Кусок золота с заточенным в нем камнем, и более ничего.

Нет, кое-что все же есть. Несмотря на ночное время, спали мы не в полной темноте. В помещении, что разделяло женские и мужские комнаты, оставался магический светильник. Его отблески пробирались к нам через пустой дверной проем, его мы не закрывали, иначе от духоты взвоем.

Вот в этих отблесках было видно, что в объятия Морфея здесь отправились не все. Какие-то темные ссутулившиеся фигуры скользили меж жердевых лежанок, то и дело наклоняясь к спящим. Движения их были быстры, не по-человечески прерывисты и совершенно бесшумны.

Несмотря на странность происходящего, я с трудом удерживался от того, чтобы плюнуть на все, закрыть глаза и досмотреть весьма приятный сон, из которого был вырван некогда украденной золотой безделушкой.

Не спать, Леон, не спать! Тут явно что-то не так.

Одна из фигур, бесшумно проскользнув мимо в трех шагах, на ходу повернула голову, продемонстрировав заостренные уши и красноватый отблеск глаз, отразивших луч светильника.

Нет, это точно не наши. Гости пожаловали. Незваные.

Понятия не имею, кто они и как нас нашли, но одно не вызывает сомнений: ничего хорошего с собой не принесли. Им нужны стражи, ну, а я, так, мелкая песчинка, прилипшая к чужому ботинку. Прикончат вместе со всеми, и хорошо, если сделают это быстро.

Чем они вообще занимаются сейчас? Убивают стражей одного за другим? Нет, больше похоже на какой-то гротескный балет бесшумных танцоров. Они будто принюхиваются к одному за другим. И вот-вот очередь дойдет до меня.

Почему все спят? Неужели никто этого не видит? Здесь же полтора десятка лбов валяется, должен же хоть кто-нибудь проснуться от такого представления?

Впрочем, один уже проснулся. И ему пора что-то решать. «Танцоры» все ближе и ближе, не удивлюсь, если «принюхиваются» они не просто так, а выискивая бодрствующего.

Бурная воровская жизнь научила меня простой вещи: береги свое добро, если не хочешь, чтобы оно поменяло хозяина без твоего разрешения. Вот и сейчас ценный рюкзак под головой служил подушкой. Жестковато, конечно, и мешают выпирающие углы содержимого, но для меня такое неудобство не проблема.

Проблема в другом – те самые выпирающие штуковины быстро не вытащить. И уж незаметно – тем более, придется пошевелиться. Бросаться с голыми руками на противников, возможности которых неизвестны, – глупейший пример суицида. При таких раскладах хоть бери и поднимай руки для малопочетной сдачи в плен, но оставалось еще кое-что – винтовка, некогда наглым образом выклянченная у Надара. Такое ценное оружие по-хорошему надо бы держать все время в холоде. Иначе, если попадет в тепло, выступит конденсат, а там и коррозия пойдет бурными темпами. Но Дамус, немного поколдовав над моим оружием, не стал изменять огнестрельное, сделав лишь одно исключение: влага металлу теперь не страшна, ржаветь не будет.

Винтовка в рюкзак поместиться не могла, и приходилось держать ее рядом, под своей лежанкой, чтобы никому не мешала. Там она сейчас и находится, только руку протяни. Легкий спуск, точнейший по местным меркам бой, безотказность, восемь патронов в трубчатом магазине, высокий темп стрельбы, пули такие, что при желании можно поохотиться на слонов. Я над ними лично поработал, без оглядки на всякие там Женевские конвенции.

Вот мы сейчас и поохотимся кое на кого…

Вроде бы в таких случаях положено для начала закричать «руки вверх» и прочее, но этот вариант хорош для тех, кто мечтает умереть, точно зная, что не нарушил важных правил. Так как мне на них плевать, я первым делом лучше выстрелю, ну, а потом, может быть, что-нибудь скажу, если буду уверен, что моей драгоценной шкуре более ничего не угрожает.

Медленно, очень медленно шевельнул рукой, направляя ее вниз. И тут же увидел, что танец прекратился, как и всякое движение: неведомые гости замерли, и, похоже, все как один уставились в мою сторону.

Вот же неприятность какая… Ну да ладно, раз не получилось незаметно, сделаем хотя бы быстро.

Рывок всем телом, щеку холодит каменная поверхность пола, рука ныряет под лежанку, ладонь обхватывает шейку приклада. Есть! А теперь поработать ногой, да посильнее. Неказистая койка сделана из ремней и кожаных полос, вес у нее невелик и от пинка взмывает в воздух. С ее траектории стремительно уклоняется ближайшая темная фигура, а я, вскинув винтовку, жму на спусковой крючок.

С такой дистанции не промахнуться, но из-за выхлопа порохового пламени я ослеп на несколько мгновений. Да и ошеломило слегка: приклад поднять к плечу не успел, и отдачей мне едва скулу не свернуло.

В глазах развиднелось, первый противник, получивший в бедро разрывную пулю, исчез. Похоже, рухнул в проход между лежанками и ждет доктора. Пусть валяется, на очереди остальные.

Кстати, где они? Вон что-то шевельнулось в углу. Или мне мерещится? Свету бы побольше.

Тьма над головой сгустилась, из нее пауком с растопыренными лапами вылетела человеческая фигура. Я, конечно, попытался поднять винтовку, но куда там, все произошло слишком быстро. Миг, и оружие вывернуло из рук, а на шее сомкнулись тиски, причем не слесарные, а с массивными ногтями, скорее даже когтями, глубоко впивающимися в кожу.

Нечего и думать вывернуться из захвата противника, обладающего такой дикой силой. И вообще, я в паре секунд от перелома шеи. Другой бы впал в панику, но это не мой случай. Нож на поясе – полезная вещь. Вот уже ладонь сжимает рукоять, а вот лезвие снизу вверх заходит в податливую брюшину и идет все выше и выше, оставляя за собой зияющий разрез.

Впервые за все время схватки источником звуков стали противники. Мой заклекотал, будто рассерженный орел, рванулся в сторону, намереваясь резким движением сломать мне шею. Так бы и произошло, сопротивляйся я его действиям. Но нет, в таких случаях лучше делать все наоборот, ему же будет хуже.

Рывок был силен, но ушел вхолостую. Мало того, душитель потерял равновесие и, чтобы не завалиться, был вынужден отпустить добычу. А вот я удержаться не сумел, упал на пол и, не останавливаясь ни на миг, закатился под ближайшую койку.

Увы, но отсидеться под ней мне не позволили. Кто-то почти сразу ухватил за ступню, потащил с такой силой, что сопротивляться было невозможно. Я, правда, попытался хвататься за жерди, но лишь рассадил пальцы впустую.

Последний рывок, и я увидел противника. Нового или все того же – не понять. Темная фигура на фоне слабо мерцающего дверного проема, сгусток мрака с человеческим силуэтом. Странно, но лицо Дамуса, поднимавшегося за спиной незваного гостя, я почему-то вижу прекрасно. Как и опускающийся топор с белым лезвием. Противный хруст, такой же неприятный хлюпающий звук, и моя нога освободилась. Поверженный враг еще падает, не по-человечески дергаясь, а мастер по металлу уже нападает на следующего, сонным голосом крича:

– Подохни! Тварь!

Искать винтовку некогда, но моя койка – за спиной, а на ней рюкзак. Наверное, никогда в жизни я не раскрывал его так быстро, не сводя при этом взгляда с Дамуса. Только теперь понял, почему его видно, несмотря на почти полный мрак. Мастера обволакивала пелена из полупрозрачного колышущегося студня, испускавшего синеватое сияние, вот оно-то и давало разглядеть многое, скрывая при этом мелкие детали. И, к сожалению, совершенно не освещало врагов. Те так и остались сгустками тьмы, летящими на Дамуса из углов, с проходов меж лежанок, с потолка. Некоторых он успевал встретить ударами топора, другие, не дотянувшись до его тела, с тем же клекотом отскакивали, отчаянно тряся дымящимися конечностями.

Ноздри уловили смрад горелого мяса. А глаза еще одну фигуру, заходящую Дамусу со спины. Не знаю, насколько его защищает сияние с этой стороны, но знаю, что будет, если оно не спасет. Стража прикончат, а затем плотно займутся моей драгоценной персоной, ведь, несмотря на весь этот шум, сражались лишь мы двое, остальные и не думали подниматься.

Револьвер – первое, что подвернулось под руку. Вскинув, дважды выстрелил в спину подбирающемуся к Дамусу противнику. Гад, заклекотав, прыгнул кузнечиком, исчезнув на потолке. Да уж, странные дела, ведь калибр у этой армейской игрушки примерно равен нашему сорок пятому. После такого попадания доктор помогает далеко не всегда, а уж чтобы так быстро улепетывали – невозможно представить.

Мне это снится?!

– Леон, сюда! Бегом сюда!

Вряд ли Дамус будет советовать в такой ситуации что-то плохое, так что я бросился к нему, не задумываясь. Мастер металла взмахами топора остудил острое желание парочки темных фигур познакомиться со мной поближе, так что я добрался до пустого дверного проема без помех.

– Держи! – Дамус, топором смахнув на пол руку опрометчиво приблизившегося неприятеля, сунул мне какой-то крохотный пузырек. – Пусть Ойя выпьет, или хотя бы брызни ей на лицо! Да быстрее, долго я их не удержу! И бей им в голову, это хоть на чуток задержит!

Пули в голову останавливают всего лишь на чуток?! Вот ведь странно, а я-то, недоумок, всегда думал, что они отправляют в морг с гарантией, близкой к ста процентам.

Господи, да что я забыл в такой заварухе, быстрее забери меня отсюда!

Голова начинала паниковать, а ноги между тем несли меня через освещенное помещение к проему, ведущему в женские покои. С Ойей я не общался, но ее, как и других, мне представляли. Женщина лет тридцати с простецким лицом потомственной доярки. Не знаю, сведущая она в магии или нет, и не представляю, зачем в такой ситуации брызгать ей на лицо какой-то сомнительной гадостью, но Дамус, надеюсь, понимает побольше и не такой уж псих, как можно предположить по его глазам.

В женских покоях меня ждали: сгусток тьмы рванулся навстречу с такой скоростью, что я даже не стал стрелять, на спуск толком нажать не успеешь. Просто отпрыгнул назад. Противник по инерции вылетел через порог и заклекотал, присел, вскинул руки, заслоняясь от магического светильника. Только тут я впервые сумел как следует разглядеть хоть кого-то из нападающих, и увиденное очень не понравилось.

Лысая башка, обтянутая морщинистой бледной кожей, огромные кроваво-красные глаза, мясистые треугольники морщинистых ушей, неестественно длинные пальцы, на которых, по-моему, число фаланг побольше, чем у меня.

Да это, похоже, вообще не человек. Тварь, на него похожая. И свет ей не нравится. Только вот может ли он ее остановить?

Отвечать мне никто не торопился. Да и не надо, ведь кое-чему научить успели даже в горячке боя. Две пули в упор, прямо в бледное лицо. Во все стороны разлетаются кровавые ошметки, тварь заваливается. С трудом удерживаю себя, чтобы не потратить оставшиеся патроны. Дальше могут встретиться еще, а револьвер быстро не перезарядить. Да и чем, если патроны остались в рюкзаке?

А Дамус долго не продержится…

Я везучий человек, никто не кинулся навстречу при второй попытке ворваться в женское помещение. Потерял несколько драгоценных секунд, бестолково мечась меж лежанок, пытаясь во мраке найти Ойю. Свет, мне срочно нужен свет! Вроде вот она, но не уверен. Отвел руку в сторону, нажал на спуск. Револьвер бабахнул, выбросив столб пламени. В свете этой кратковременной вспышки я успел заметить, что не ошибся.

Рванул пробку пузырька. Не поддается. Чуть не рыча поднес руку к лицу, стукнул по стеклу револьверным стволом. Еще раз, еще, еще, сильнее! Есть! Печальный звон погибшего флакона, холодные брызги.

Ну и что дальше?

Ойя, поднявшись рывком, деревянным голосом произнесла:

– Леон, в сторону.

В этот же миг медальон кольнул электрическим разрядом, будто подстегивая. Я уже начал движение, одновременно разворачиваясь и вскидывая револьвер с последним патроном в барабане. Тварь, что еще несколько секунд назад валялась у порога, орошая камни пола содержимым раскроенного черепа, летела на меня в затяжном прыжке, уже почти дотянувшись когтями.

И тут же от поднимающейся Ойи ударил ослепительный луч. Тварь понеслась назад, будто мяч, отразившийся от ноги неплохого бомбардира. Только мячи при этом не теряют конечности и прочие части тела. А этот теряет – они в разные стороны разлетаются, дымя при этом, будто комки сырой бумаги. Порыв непонятно откуда взявшегося ветра едва не сбил меня с ног, груда почти остывших углей в жаровне при этом загорелась так, что языки пламени едва не достали до потолка. Причем мгновенно.

Встав, Ойя нетвердой походкой направилась наружу. Замерла на пороге, ударила куда-то еще раз, послабее, шагнула дальше, исчезнув из поля зрения. Почти сразу донесся ее голос, уже куда более бодрый, чем в первый раз:

– Дамус, в сторону.

Это, возможно, не очень по-джентльменски, но я не торопился отправляться за ней. Понятия не имею, что буду делать в схватке с таким противником, имея за душой последний патрон. Застрелиться в мои планы точно не входит.

В общем, траве следует находиться подальше от тех мест, где дерутся слоны. Вот и я не буду лезть, лучше присмотрю за представительницами слабого пола, мало ли что может случиться, да и общество здесь приятное.

Угли, так быстро вспыхнувшие, гасли почти так же быстро. Но в отблесках их пламени я краем глаза уловил, что в одном из углов, несмотря на всю иллюминацию, уцелел сгусток темноты.

Оглянулся. Пригляделся. Тьма шевельнулась, превратилась в тварь. Последние отблески пламени осветили ухмылку тончайших губ и блеск аккуратных острейших клыков.

Один патрон. Всего один. Если попаду точно в голову, у меня будет несколько жалких секунд на то, чтобы убраться. Куда? Да какая разница, об этом можно будет подумать потом.

Тварь прыгнула. Револьвер выстрелил. Я не промахнулся. Но и не попал так, как должен был попасть. Пуля, вместо того чтобы пробить череп, прошла вскользь сбоку, разодрав ухо. Человекоподобный монстр, может, и не был этому рад, но даже не дернулся. Я было рванул в сторону, но куда там… Удар в плечо был такой силы, что на ногах я не удержался, покатился по полу и перевернул чью-то лежанку, приложившись об нее так основательно, что на несколько мгновений потерял возможность следить за обстановкой.

Придя в себя, даже сумел по-настоящему удивиться: никто не душит, не рвет мое мясо когтями и клыками, и вообще игнорируют напрочь. Перед глазами еще летали мириады досаждающих искр, но в их хороводе я разглядел, что тварь занята другим. Замерев на месте, она с ненавистью буравила взглядом поднявшуюся Кайру. Девушка одну руку подняла вверх, наливая силой зарождающийся магический светильник, другую направила на морду монстра, при этом между разведенными пальцами проскакивали еле заметные электрические разряды, а из закушенной губы начинала сочиться кровь. Я еще ни разу в жизни не видел, чтобы человек находился в таком сильнейшем напряжении – у нее будто каждую мышцу свело до одеревенения.

Нетрудно было догадаться, что контроль над тварью дается целительнице непросто. Понятия не имею, сколько она сумеет продержаться, но то, что помощь ей не помешает, – несомненно. Патронов больше нет, но остался нож, каким-то чудом я его не потерял, в суматохе успел сунуть назад в ножны. Хорошо, что кровь еще не засохла, легко вышел обратно.