Поверженный Король

«Четыре на четыре, – подумал Пухов, вспомнив, что в его пистолете осталось всего четыре патрона.– Посмотрим, кто кого!»

Он вскочил на ноги и бросился к спасительным кустам. Он не бежал, а летел, словно на крыльях. Однако, выстрел снайпера остановил его за полметра от кустов. Он упал, завалившись на спину. Пуля попала ему в бедро и, похоже, повредила кость. Острая боль пронзила его мозг, он на какой-то миг потерял сознание. Он очнулся от голосов, которые раздавались из ближайших кустов. Подняв пистолет, Пухов трижды выстрелил по кустам. До него донесся стон, и он обрадовался, что попал еще в одного работника милиции. Он, попытался подняться, но сильная боль в бедре, сковала его движения.

–Ох! – вскрикнул Пух и уткнулся лицом в землю.

Даже в этой непростой для него ситуации, он еще надеялся на положительный исход в этой стычке.

В глазах Пухова поплыли разноцветные круги. Теряя последние силы, он снова выстрелил по кустам, откуда послышался шум. Отбросив в сторону уже не нужный ему пистолет, Пухов схватился окровавленной рукой за ствол орешника и, собрав все свои последние силы, стал подниматься с земли. Снова раздался выстрел и он, ломая кусты, упал в спасительный кустарник. Работники милиции еще тридцать минут наблюдали за неподвижным телом, и лишь убедившись, в том, что он уже не двигается, осторожно направились в его сторону.

– Давай, Леша, быстро связывайся с нашими командирами. Скажи им, что срочно нужны две машины скорой помощи. Одну, мол, для нашего Семенова, а другую, для преступника.

Машины прибыли на место стычки, минут через сорок. Врачи приступили к оказанию помощи раненным сотрудникам. Сотрудник милиции Семенов получил проникающее ранение грудной клетки и по утверждению медиков, нуждался в срочной госпитализации. Второй сотрудник милиции получил ранение правой руки. Пуля, пробила навылет его руку и он, потерял много крови. Второй врач, осматривавший тело Пухова, констатировал смерть. Второй выстрел снайпера оказался роковым для него. Пуля угодила ему в паховую артерию и он скончался от потери крови.

Погрузив в машины раненных сотрудников милиции и безжизненное тело Пухова, машины покинули место стычки.

***

Гаранин, оставшись один, снял с себя милицейский китель и забросил его в овраг. Пройдя, километров пять, он наткнулся на небольшую деревню. Пробравшись в старый заброшенный сарай, он спрятался там. Он боялся, что по его следу, милиция бросит сотрудников с собаками, но этого почему-то не произошло.

Вечером, когда стемнело, он вышел из своего укрытия и побрел обратно в лес. Двигаясь по лесу, он наткнулся на старый УАЗ, около которого мужчина и женщина, занимались любовью. Они были так увлечены этим, что не заметили, как к ним тихо подобрался мужчина, который стащил мужскую одежду.

С этой одеждой Гаранин, пробежал с километр, пока не упал от усталости. Сняв с себя все милицейское, он переоделся в гражданскую одежду. Брюки оказались ему по размеру, однако рубашка, была явно маленькой и едва сходилась на его широкой груди. Сунув за ремень брюк пистолет, он побрел дальше, ориентируясь по звездам. Вскоре, ему удалось выйти сначала на проселочную дорогу, а затем и на трассу. Увидев, мчавшийся по дороге КамАЗ, Гаранин вышел на трассу и поднял руку. Машина остановилась. Он подбежал к машине и открыв дверь водителя.

– Привет! Не подкинешь, браток, до города? Скажу сразу, денег у меня нет.

Водитель с интересом посмотрел на ночного пассажира и молча, кивнул ему головой. Гаранин залез в машину, и они помчались по ночной дороге. Вскоре, Константин узнал, что водитель автомашины, направляется в командировку в Москву. Это было, то, что нужно ему. Они быстро договорились и Гаранин уже на другой день к вечеру, оказался в столице.

***

Лобов утром приехал к себе на работу и, попросив у секретаря черного чая, присел в кресло. Он чувствовал себя не совсем хорошо. Всю ночь он практически не спал, думая об акции. Ему не давала покоя одна мысль, правильно ли он поступил, привлекая к этому делу своих людей. Он уже не сомневался, что допустил роковую для себя ошибку. Нельзя было поручать это дело близким ему людям. Не дождавшись чая, он вышел из кабинета и направился в администрацию города. На входе в здание администрации его остановил сотрудник милиции.

– Мне нужен Шигапов, – произнес Лобов. – Я хотел бы с ним встретиться и поговорить.

– Извините, товарища Шигапова сейчас нет, – ответил милиционер. – Сегодня его с утра еще не было.

Лобов повернулся и вышел на улицу. Остановившись, он увидел пробегавшего мимо него начальника уголовного розыска.

– Привет! Это ты куда бежишь? – спросил его Лобов.

– Да, у нас ЧП, – ответил тот. – Тяжело ранили водителя Шигапова, а его, похоже, взяли в заложники.

– Как так в заложники! – удивленно произнес Лобов. – Разве такое возможно? Слушай, а преступников задержали?

– Нет. Они на машине скрылись. В Менделеевске они полностью уничтожили весь личный состав КПМ. Четверых положили на повал, а одного тяжело ранили.

– Вот, дают, ребятишки, – произнес Лобов. – Сейчас, наверное, их уже живыми брать не будут?

– Это как получится, – ответил сотрудник милиции и побежал дальше.

Такого развития события Лобов явно не ожидал.

«Что они творят! – подумал он. – Все же было так хорошо спланировано. Почему остался жив водитель, почему убиты сотрудники милиции, ведь это не входило в их план!».

Анатолий не на шутку испугался не только за них, сколько за себя лично. Теперь он уже пожалел того таджика, которого застрелил тогда в лесу. Лучше бы он заплатил ему и теперь бы вообще не думал бы об исходе этого дела. Он подошел к офису и, увидев стоявшего около машины Батона, приказал ему готовиться в рейс.

– Фомич, а куда поедим? – поинтересовался он у Лобова.

– Куда надо, туда и поедим! – со злостью произнес Лобов.

Он вошел в офис и, поднявшись к себе в кабинет, позвонил супруге.

– Валюша! Ты прости меня, но мне срочно нужно уехать из города. Куда и насколько, я пока сказать тебе не могу. Как только получится, я свяжусь с тобой.

Он положил трубку и вышел на улицу. Оглядевшись по сторонам, он направился к своему «Мерседесу». Машина, резко тронулась и, подняв облако пыли, полетела по городу.

– Давай, Батон, гони на заимку! – приказал ему Лобов. – Заночуем там, а завтра видно будет, что делать дальше.

Машина летела по трассе словно птица. Вскоре, город скрылся в серой дымке пыли.

***

Лобов открыл дверь и вошел в дом. Он быстро переоделся и вышел на двор. Около машины стоял Батон и протирал жидкостью зеркала машины.

– Батон! Сгоняй в деревню, купи хлеба, водки, ну, короче, что-нибудь поесть, – произнес Лобов.

Водитель с недовольным лицом сел в автомашину и поехал в деревню. Анатолий вернулся в дом и сел в кресло. Пейджер, лежавший на столе, мелко завибрировал. Он взял его в руки и стал читать бегущую по экрану строчку:

– У нас дома, обыск, много милиции, все спрашивают о тебе.

«Быстро они примчались, – подумал он. – Неужели, Пух и Гаранин задержаны милицией?»

Ему не хотелось верить в это, но по-другому он не мог объяснить, почему у него дома проводит обыск милиция.

Он пошарил по ящикам стола и вдруг случайно наткнулся на бутылку с водкой. Водка была старой и, видимо, принадлежала еще старому хозяину дома, но это лишь, обрадовало Лобова.

Он достал стакан и налил в него жидкость. Открыв холодильник, он нашел там банку икры из баклажан. Открыв ее, он выпил водку и закусил икрой.

Лобов взял в руки подаренный Ефимовым пистолет «Макарова» и взвел его. Он еще утром вспомнил свой странный сон, который ему растолковала, старуха.

«Вот она правда старухи, – подумал он. – Все когда-то заканчивается».

Он поднял пистолет и поднес его к виску. Ощутив холод металла, он вздрогнул и положил пистолет на стол. Перед глазами Лобова всплыло лицо жены и маленького ребенка. Чем больше он вглядывался в знакомые ему лица, тем больше и больше ему хотелось жить. Через минуту он понял, что застрелиться у него не хватит мужества, и, сунув пистолет за пояс брюк, направился во двор.

«Мерседес» остановился около дома. Открыв багажник автомашины, Батон начал разгружать автомашину. Они занесли продукты домой и стали готовить себе обед.

– Фомич, что-то произошло? Почему в спешном порядке смотались из города? Ты, знаешь, все дороги перекрыты нарядами милиции с автоматами. Ты, случайно, не знаешь, с чем это связано?

– Знаю, – коротко ответил ему Лобов. – Потому что я впервые в своей жизни понадеялся на своих товарищей, пожалел деньги.

– Я что-то тебя не понял? Какие деньги, какие товарищи?

– Ничего, скоро поймешь, – ответил Лобов. – Сейчас у меня дома проходит обыск, что ищут, я еще не знаю, но все равно, мне это неприятно.

– А кому бы, это понравилось? – произнес Батон. – Мне тоже бы, не понравилось? Что они могут искать у тебя дома, шеф? Я, не думаю, что ты хранишь оружие у себя?

– Где я храню оружие, знают лишь трое, кроме меня. Ты – один из них. Поэтому мне не понятно, что они могут искать у меня дома.

Они поели и стали смотреть телевизор, однако, это им вскоре наскучило.

– Батон! Ты помнишь, Сухареву Татьяну? Сгоняй к ней в Челны, скажи, что я на заимке, если захочет, пусть приезжает.

Водитель, молча, поднялся с дивана и, надев на себя свитер, направился во двор.

***

Батон вернулся около восьми часов вечера. Вслед за его «Мерседесом» двигалась автомашина Сухаревой. Машины остановились около дома, на пороге которого в одной футболке и шортах, стоял Лобов. Увидев, выходящую из автомашины Татьяну, Анатолий, направился к ней навстречу. Он нежно поцеловал ее и, обняв за плечи, повел в дом.

– По-честному, я не думал Татьяна, что ты бросишь все и поедешь сюда ко мне, на заимку, – произнес Лобов.

– Да, я за тобой, Толя, как жена декабриста, готова даже поехать в Сибирь, а не то, что к тебе, на заимку.

– Таня, давай не будем, об этом. Я уже говорил тебе, что семья для меня, дело святое.

– Хорошо, хорошо, Толя. Если не хочешь, я больше не буду касаться этой темы. Я и так, счастлива, что хоть иногда видеться с тобой, разговаривать с тобой.

Она быстро замариновала мясо, и пока Батон готовил на огне шашлыки, она накрыла стол. Они сели за стол и стали ужинать. Водитель положил в тарелку мясо, зелень и молча, вышел на двор. Он сел около костра и стал в одиночку поедать вкусное мясо молодого поросенка. Вскоре свет в доме погас, Батон поднялся с земли и, стараясь не шуметь, прошел в сени, где обнаружил постеленную ему постель.

Утром Батон проснулся, от легких женских шагов. Батон приоткрыл дверь рукой и столу. Татьяну. Приготовив завтрак, она подняла мужчин и пригласила их к столу.

Они, молча, позавтракали, и Татьяна стала собираться обратно в Челны. Она вышла из дома и направилась к Лобову, который сидел около костра. Увидев женщину, он поднялся с земли и крепко обнял ее. Он поцеловал ее в губы и, словно ища какой-то важный для себя ответ, заглянул в ее большие зеленые глаза.

– До свидания, Толя. Увидимся ли еще? – произнес она.

– Прощай, – тихо ответил он.

Она медленно побрела к своей автомашине. Лобов долго смотрел в след удаляющейся автомашины. Неприятное предчувствие надвигающейся на него беды заставило его вернуться в дом. Он отодвинул шкаф в комнате и засунул свою руку между стеной и шкафом. Нащупав тайник, он положил в него свой пистолет и задвинул шкаф.

В дом, влетел Батон и прямо с порога, закричал Лобову:

– Шеф, валим! В лесу менты, их много!

– Далеко? – спросил его Лобов.

– Метров пятьсот до них, – произнес Батон. – Что будем делать?

– Быстро садись в машину и гони отсюда! Им нужен я, а не ты!

Батон выскочил из дома и бросился к машине. Через секунду, другую, машина рванула с места и словно стрела, помчалась в обратную от милиции сторону. Лобов остался один в доме. Он набросил на себя куртку и вышел во двор. Минут через пять он увидел металлические каски сотрудников милиции, которые дугой окружали его дом. Анатолий поднял руки и вышел на средину двора. Он не сразу узнал в сотруднике милиции, командовавшим отрядом, начальника городского отдела милиции Хромова. На его голове поблескивала металлическая каска, а на груди болтался явно большой для него бронежилет.

– На колени! – закричал Хромов. На колени, иначе буду стрелять!

Лобов послушно опустился на колени и протянул в его сторону руки. Он почувствовал, как на его руках щелкнули наручники. Тут же сильный удар в лицо опрокинул его на землю. Рука Хромова моментально опухла от удара, а из разбитых костяшек кисти засочилась кровь. Лобов поднялся на ноги и, улыбаясь, посмотрел на него.

– Ты только видно и можешь бить связанных людей, – презрительно произнес Анатолий. – Сука ментовская.

Хромов вновь поднял руку, намереваясь ударить Лобова, но увидев на себе удивленные взгляды сотрудников милиции, опустил ее.

– Давай, шагай, мы еще с тобой поговорим в отделе, – произнес он и, сняв с себя каску, направился в сторону подъехавшей к дому автомашине. Лобова затолкали в машину, которая направилась в сторону Елабуги.

***

Лобов сидел на заднем сиденье в милицейской автомашине, сжатый, массивными телами сотрудников милиции. Машину, то и дело мотало из стороны в сторону и эти тела милиционеров, периодически наваливались на него, вызывая боль в пояснице. Он попытался, каким-то образом, расширить свое жизненное пространство в машине, но получив сильный удар локтем в живот, смерился со столь незавидным своим положением.

«Интересно, куда меня везут и, что мне будут предъявлять?», – подумал он.

Наконец, машина скрепя тормозами, остановилась около здания городского отдела милиции. Сотрудники милиции, вооруженные автоматами, вывели Лобова из автомашины, и повели его по уже знакомому ему коридору. Он вошел в камеру и, остановившись у порога, поприветствовал сидельцев.

– Ты, откуда здесь, такой сладкий? – произнес один из арестантов и шаркающей походкой направился в его сторону. – Мне, кажется, что тебе уже не к чему такая модная куртка. Снимай, я ее потаскаю….

Он схватил Лобова за рукав куртки и стал предпринимать попытку снять ее с него. Анатолий коротким ударом правой руки ударил его в кончик носа. Мужчина, взмахнув руками, упал на бетонный пол камеры. Из разбитого носа ручьями хлынула кровь.

– Кто еще хочет поносить мою куртку? – спросил он, окинув недобрым взглядом сидевших за столом арестантов. – Давай, давай, подходи. Я быстро одену вас в деревянные макинтоши. Я думаю, для вас будет достаточно, если я вам скажу, что моя фамилия Лобов.

Все с любопытством посмотрели на него. Наверное, в Елабуге не было ни одного человека, который не слышал этой фамилии. Он подошел к «шконке» и скинул с нее чьи-то носильные вещи. Сняв с себя куртку, он лег.

– Слушай, Анатолий Фомич! Тебя-то за что закрыли эти гады, – спросил его один из арестантов. – Ты же козырной человек в городе!

– Я здесь на экскурсии, – улыбаясь, ответил он. – Скоро поеду, наверное, в Казань, посмотрю, как живут арестанты.

Всем понравилась его шутка и многие из арестантов заулыбались. Дверь камеры открылась. Дежурный по ИВС вызвал Лобова на допрос.

***

Лобов вошел в кабинет, подталкиваемый сзади, работником милиции. В помещении сидел за столом следователь городской прокуратуры Гришин. Увидев Анатолия, он заулыбался, словно старому и доброму другу.

– Проходите, Лобов, проходите, – произнес он, с радостью. – Давно, мы с вами не беседовали?

– Вы, правы, Евгений Иванович, давно не виделись. Если мне память не изменяет, около двух лет, наверное.

Анатолий присел на предложенный следователем стул и внимательно посмотрел на Гришина.

– Что скажешь, Лобов? Молчишь, тогда приступим к делу, – произнес он.

Гришин придвинул к себе чистый бланк протокола допроса и начал его заполнять. Он задал несколько формальных вопросов, а затем, отложив шариковую ручку, спросил Лобова напрямую.

– Скажите, Анатолий Фомич, это вы дали команду на уничтожение депутата Государственного Совета республики Шигапова?

Лобов усмехнулся. Он вскинул на Гришина глаза и спокойно произнес:

– У меня с Шигаповым были довольно простые взаимоотношения, он не любил меня, а, я – его. Раньше я работал с этим человеком и сделал достаточно много для процветания его предприятий. Ему не нравилось, что я поднялся без его помощи. Скажу, не скрывая, что он мне неоднократно угрожал, что сделает все, чтобы ликвидировать мой бизнес в городе. Однако, эти разногласия, не могли сильно отразиться на моем бизнесе и поэтому, у меня не было никаких оснований, убивать его.

Гришин записал показания Лобова:

– Скажите, кому из своих сотрудников вы поручили совершить убийство Шигапова?

– Евгений Иванович! Вы словно не слышите меня! Я никогда и никого не просил убивать Шигапова. Пусть человек, совершивший это, скажет мне это прямо в лицо, что он это сделал по моей просьбе. Я хочу посмотреть в его глаза.

– Погодите, Лобов! Придет время, и мы проведем с вами очную ставку. Сейчас, вы мне скажите, где ваш сотрудник Пухов?

– Вы знаете, Пухов последнее время стал увлекаться наркотиками, и я его уволил еще на той неделе.

– Погодите, погодите, Анатолий Фомич. Вы говорите, что уволили его? Однако, ваши сослуживцы говорили, что он каждый день приходил на работу.

– И что, Евгений Иванович? У Пухова, все друзья работали у меня в офисе и ничего удивительного в этом нет. Не выгонять же мне его было?

– Вот, вы сейчас, мне сказали, что он каждый день приходил к вам в офис. Вы, же не будете отрицать, что вы встречались с ним, разговаривали.

– Зачем, же мне отрицать очевидные события. Да, я с ним встречался и разговаривал. Разве это преступление?

Следователь еще, что хотел спросить, но в это время дверь открылась, и в кабинет вошел начальник милиции Хромов.

– Что, Фомич, «приплыл»? – произнес Хромов. – Ели бы не приказ министра, то я бы тебя здесь просто растоптал.

Он что-то сказал следователю, и снова взглянув на Лобова.

– Сейчас, поедешь в Казань, на «Черное озеро». Там тебя быстро поставят на место. Жалко, что смертную казнь отменили. Я бы сам привел приговор в исполнение.

– Это хорошо, что Бог с таких быков, как ты, рога посшибал. Тебе Хромов сложно было бы проходить в двери, рога бы мешали.

– Что ты сказал? – с угрозой в голосе произнес Хромов и схватил Анатолия за грудки. – Ты, на что намекаешь, падаль?

Лобов улыбнулся и, освободив ворот куртки от цепких рук Хромова, сел на стул. Через полчаса Лобов уже трясся в УАЗе, который мчался в Казань.

***

Георгий Разрывин, по кличке Хирург, был знаком с заместителем начальника Управления уголовного розыска Абрамовым. Раньше, лет двадцать назад, они проживали в одном доме в Адмиралтейской Слободе и учились в одной школе. Однако, вскоре их дороги разошлись, Абрамов поступил в институт, а Хирург, залетел на краже телевизоров из магазина «Экран». Дальше, понеслось, один срок сменялся новым. Как-то, отбывая очередной срок во Владимирском централе, он от сокамерников услышал о своем старом знакомом, товарище по детству Абрамове. От них он узнал, о том, что Абрамов работает в уголовном розыске. Вскоре, их дороги, вновь пересеклись.

Два года назад Разрывина перевели из Владимирского централа в следственный изолятор номер один города Казани. Хирург столкнулся с Абрамовым, когда его вели с прогулки в камеру. Он был приятно удивлен, что, несмотря, на прошедшие двадцать лет, первым его признал Абрамов, а не он его. Через час Хирург сидел в кабинете главного «кума» и пил крепкий чифирь, который заварил для него Абрамов. Они разговаривали довольно долго, вспоминая детство. Хирурга интересовало буквально все, а особенно, то, что стало с их общими знакомыми. Он, радовался словно малое дитя, узнавая о том, кем стали его знакомые, печалился, когда узнавал об их смерти.

– Слушай, Виктор! Я полжизни сейчас бы отдал, чтобы хоть еще раз увидеть наш старый двор, эти сараи и свою голубятню. Я тебя очень прошу, свози меня туда?

Абрамов посмотрел на него.

– Гера! Я готов тебе показать наш старый двор, но при одном условии. Ты должен будешь помочь мне в одном не простом для меня деле. Что думаешь?

– Ты предлагаешь мне стать сукой? «Стучать» на своих товарищей, честных воров? – произнес он и вскочил со стула.

– Ты что, Гера? Я тебя не призываю «стучать», а тем более сдавать своих друзей. Ты мне нужен, как консультант. Завтра, в Казань привезут одного крутого мужика из Елабуги. Он крупный бизнесмен и лидер местной преступной группировки. Его бойцы на днях застрелили несколько сотрудников милиции. Мне, необходимо его сломать, но сломать не физически, как ты, наверное, уже догадался, а морально. Я хочу, чтобы этот человек, сам покаялся в организации этой группировки и сознался в организации целого ряда убийств. Сам он, чист, он не стрелял и не убивал. Однако, именно, по его команде люди убивали ни в чем неповинных людей.

Хирург сидел и молчал. К нему еще ни разу в жизни никто не обращался с подобной просьбой. Он боялся только одного – «ссучится».

– Гера, ты что молчишь? Поможешь мне или нет? – спросил его Абрамов. – Ты же знаешь, я тебя не подведу, это только между тобой и мной?

– Выходит, он «барыга»? Хорошо, Витек, – произнес он. – Только не подставь меня, иначе, мне «вилы».

Утром Разрывина перевели в ИВС МВД республики Татарстан.

***

Лобов осторожно вошел в камеру. В углу, на нижней койке, лежал мужчина средних лет.

– Привет, честным арестантам! – произнес Лобов.

Мужчина, лежавший на койке, даже не шелохнулся. Анатолий бросил свой матрас на верхнюю койку и попытался взобраться наверх. Мужчина поднялся с койки и присел на лавку, наблюдая за тем, как обустраивается новичок. Лобов лег на койку и закрыл глаза. Перед глазами уже в который раз вновь проплыли знакомые ему лица: жены и ребенка. Сердце сжалось от жалости к ним. Он не заметил, как из его глаз потекли слезы.

– Что, братишка, плачешь? – спросил его мужчина. – Себя, жалеешь?

Анатолий смахнул слезу. Лицо его покраснело от стыда, словно его поймали за чем-то не хорошим.

– Да, ты не стесняйся, поплачь, станет легче, – посоветовал ему мужчина. – Лучше плакать здесь, чем на допросах.

– Ты, вообще, кто такой, чтобы учить меня жизни? – спросил его Лобов. – Меня учить не надо. Я сам могу научить этому, кого угодно.

Мужчина усмехнулся.

– Я – Хирург. Так зовут меня друзья, – ответил мужчина. – Я двадцать лет учусь жить за колючей проволокой и многого еще не знаю. Что, ты можешь знать о нашей жизни?

Хирург лег на койку и закрыл глаза. Хорошо зная психологию осужденных, он сразу же определил в Лобове, достаточно уверенного в себе человека. Его манера разговаривать, говорили ему, о том, что Абрамов был абсолютно прав. Лобов действительно представлял серьезного противника, которого, просто, так сломать было довольно сложно. Утром, умывшись и оправившись, они сели за общий стол завтракать. Лобов пододвинул к себе металлическую миску, в которой находилась каша. Не прикасаясь к пище, он отодвинул миску в сторону. Он отломил маленький кусочек хлеба и положил его в рот.

– Что, не нравится? – поинтересовался у него Хирург. – Это скоро пройдет, молодой человек. Скоро будешь метать все это, да еще просить добавки.

– Слушай, Хирург! – с вызовом произнес Лобов. – Я не посмотрю на твой тюремный стаж и отоварю тебя по полной программе.

– Вот этого говорить мне не нужно было. За такие вещи у нас «опускают». Я – смотрящий за положением в первом изоляторе, и, если я шевельну пальцем, тебя, фраерок, порежут на полоски. Ты знаешь, как это больно?

– Ты меня не пугай! Мы не таких крутых видели!

– Где, это ты мог все это видеть, фраерок, в кино или театре? – словно смеясь над ним, спросил его Хирург. – Там, все туфта, не верь этому. Жизнь молодой человек начинаешь любить, только тогда, когда чувствуешь, что ты ее теряешь.

Лобов замолчал и исподлобья посмотрел на Хирурга. Ему вдруг захотелось ударить этого зека по лицу, но он, пересилив себя. Он встал из-за стола и стал шагать по камере, стараясь заглушить в себе раздражение. Хирург с интересом посмотрел на него и, невольно вспомнив то время, когда сам он впервые попал за решетку. Он тоже был таким же «нахрапистым», как этот молодой человек и ему так же, как теперь и этому человеку, казалось, что он все знает и все умеет. Это прошло быстро. Однажды ночью на него навалилось шесть человек и практически без шума, вытащили его в туалет. Он хорошо помнит, как его избивали ногами, уча его уму-разуму. Его хотели прямо там «опустить», но этому помешал старый вор по кличке Могила. С этого момента Хирург стал служить этому авторитетному человеку на зоне.

– Слушай, ты, черт? – произнес Хирург. – Брось здесь изображать из себя партизана. Вот поднимут тебя наверх, там и играй, а здесь рисоваться передо мной, не стоит.