Иллюзия

Я подвинул к себе рюкзак с красками, которые собирал всю свою жизнь, и которые Агафья Тихоновна так лихо поместила в бутылочки в столовой зоопарка. Может быть содержимое этих бутылочек, гораздо ближе к тому абсолютному осознанию себя, к осознанию того настоящего, действительного и реального Я, который сможет пройти сквозь центр нашей выдуманной, но от этого не менее реальной Вселенной?

Тело – это скорее, автомобиль, специально сконструированный и отлично справляющийся со своей основной задачей – с комфортом везти меня по нашему родному и пока еще единственному трехмерному Пространству. Но автомобилю никогда не удастся неповрежденным пересечь горизонт событий черной дыры. Гравитация разорвет его в клочья. А значит – и не удастся выйти на новый уровень существования. Телу – не удастся. А мне, настоящему мне – легко. И что очень важно – неотвратимо. Неизбежно придется. В свое Время.

25

– Итак? – Агафья Тихоновна и Артак были готовы двигаться дальше и, казалось, ждали только меня.

– Мне в голову пришла одна мысль, – я встал на ноги и повернулся к своим спутникам, – если исходить из того что из нас троих сквозь горизонт событий сможет пройти только один Артак…

– Только Артак? – Агафья Тихоновна встрепенулась, подняла голову и посмотрела на меня внимательно, – почему только Артак? Почему вы так решили?

– Ну вы же сами говорили, – я усмехнулся, – что ему нигде и ничто не угрожает, правильно?

– Так-то оно так, – акула замялась, – но…

– Значит и черная дыра не повредит? Или я что-то не так понял?

Агафья Тихоновна молча посмотрела на меня, не подтверждая и не опровергая мои догадки, она словно ждала чего-то.

– Есть еще одна причина, – я думал как бы поточнее выразить свою мысль, – понимаете, Артак единственный среди нас, как бы это выразиться, эээ, настоящий. А одно из необходимых условий для того чтобы пройти дыру насквозь – быть им. Настоящим. Понимаете?

– Понимаю, – Агафья Тихоновна наконец вышла из молчания и утвердительно кивнула головой, – еще бы я не понимала. Да, вы правы, Артак настоящий и сможет пройти где угодно, если только сам захочет этого…

– Пройду, пройду, – голос в моей голове опять прозвучал сам собой. Судя по тому, что одновременно с этими словами Агафья Тихоновна повернулась к Артаку, она его тоже слышала, – пройду, где и когда угодно, – Артак кивнул в подтверждение.

– Но каким образом? – акула смотрела на дракона в ожидании ответа.

– Есть несколько вариантов. Первый из них самый простой – сидя прямо здесь, рядом с вами, я могу закрыть глаза, – Артак улыбнулся, а точнее оскалился, – а могу и не закрывать, – он осмотрелся вокруг, и хитро прищурившись, добавил:

– И мгновенно окажусь в любой другой точке любого из существующих Миров, – дракон скалил зубы, словно получал удовольствие от обладания такими возможностями, – не забывайте, что я все-таки мысль, кстати, ваша собственная мысль, и мне нет необходимости перемещаться, преодолевая сопротивление материи. Ее для меня вроде как и не существует.

– То есть прямо отсюда, – я обвел окружающее пространство взглядом, – и куда угодно?

– Именно, – голос в мой голове зачаровывал и пленял своим тембром, – как бы тебе это объяснить? Чтобы было понятнее можешь считать меня сном. И я, словно твой сон, который появляется как бы из ниоткуда и обволакивает тебя плотным одеялом реалистичности, в одно-единственное мгновение, могу перенестись в любую существующую реальность, – Артак заплющил глаза, – точно таким же образом ты, а если быть до конца откровенным, то и я, путешествуешь во сне. Все отличие моего путешествия от твоего сна в том что я осознанно выбираю место и Время, где бы хотел оказаться, а ты – нет. Сны просто случаются с тобой. Они вне твоей воли. Но я-то могу выбирать, он усмехнулся, – однако этот способ все таки имеет один недостаток, – дракон открыл глаза, – мне необходимо четко представить себе это самое место. Место, где бы я хотел очутиться.

– Как это?

– Для того чтобы переместиться в любом направлении, даже для того чтобы просто сделать шаг, ты должен обязательно знать куда тебе нужно, понимать и знать в какую сторону шагать, не так ли? Иначе ты можешь попасть куда попало.

– Понимаю.

– А что находится там, – дракон кивнул в сторону центросплетения зонта, – я не знаю. Ведь мне надо не просто задать координаты места в которое я хочу попасть, а четко и внятно «увидеть» его в своем воображении. А «увидеть» то что я не знаю не получится. Поэтому, представив что-то в своих мыслях, я могу мгновенно перенестись именно в то место, которое представлю, но не факт, что это будет в точности ближайшая к нам черная дыра. Я могу оказаться где угодно. Даже в другом Мире, в другой Вселенной. Но это не очень страшно, – дракон взбрыкнул головой, как лошадь, – ведь всегда можно вернуться в то место откуда я переместился, ведь я точно знаю где вас оставил.

– А наша мысленная связь не прервется во время этих перемещений?

– Нет, – Артак отрицательно помахал головой, – не прервется. Я, как обычно, буду в полной зависимости от того что ты будешь думать, – он немного помолчал, подбирая слова, – так как моя самостоятельность строго ограничена твоими собственными мыслями и пройти куда-нибудь дальше чем твои мысли я просто не смогу. Другими словами, ты тоже должен четко представлять куда и зачем меня отправляешь. Ведь все что у меня есть, можно сказать, все чем я вооружен – это твое воображение.

– И стоит мне только захотеть? И все получится по-моему?

– Только по твоему и получится, – дракон усмехнулся, – только не захотеть. Желания тут ни при чем. Желания формируются тем Миром, в котором ты живешь, и они, как правило, имеют мало общего с настоящими вещами, ведь сам Мир иллюзорен, как и порожденные им желания. А я – настоящий, понимаешь? Я могу все что угодно, но только если оно настоящее. Самое что ни на есть настоящее.

– Не желания, ну хорошо! Но что тогда?

– Намерения. Когда ты намерен что-то сделать – делай.

– Что такое намерение? Как его отличить от желания?

– Ты найдешь отличие в самом слове, – Артак объяснял терпеливо, как будто имел дело с маленьким ребенком, – почувствуй разницу между «я намерен пообедать» и «я хотел бы пообедать». В первом случае присутствует уверенность, во втором ее нет. В первом случае ты полностью ответственен за то, что намерен сделать, а во втором – ты просто высказываешь пожелание, не подкрепленное никакими действиями. В первом случае ты – активный компонент своей Вселенной, иными словами, ты – тот, кто ее создает, а во втором – ты всего лишь апатичный и зависимый от всего вокруг винтик в водовороте событий.

– То есть намерение – это желание плюс действие?

– И уверенность в себе и своих силах, – Артак несколько раз утвердительно покачал головой, – как бы банально это не звучало.

– Мне всегда казалось что для того чтобы быть уверенным в чем бы то ни было, необходимо обладать Знанием!

– Или чтоб Знание обладало тобой.

– Как это?

– Люди говорят что проходит время, но Время говорит – проходят люди, – Артак лежал на спине и смотрел в небо, которое постепенно темнело, становилось насыщеннее, густее, – Это понять проще чем кажется с первого взгляда. В нашей Вселенной нет ничего что бы принадлежало лично тебе. Все что есть – есть друг у друга и ничего не может принадлежать кому-то конкретному. Ничто настоящее, конечно! А Знание – настоящее. Поэтому, если ты им владеешь, то и оно владеет тобой.

– Ничто настоящее?

– Ничто – настоящее. Оно вечное и неизменное.

– А что-то другое?

– Есть и другое, – Артак усмехнулся, – ведь люди так любят жить в окружении множества придуманных, искусственных вещей. И достаточно часто эта искусственность подменяет собой, а иногда даже насильно вытесняет остатки того настоящего, что в них остались.

– Что это – другое?

– Множество вещей. То, о чем мы уже говорили. То, что совсем неважно. Например, деньги. Или то, что на них можно купить. Или какие-то социальные условности. Любые ограничения. Патриотизм, который всегда выстроен на искусственно созданном и всячески поддерживаемом величии или избранности определенного народа, а то и всего лишь одного человека. Искусственно также разделение людей по расам и странам. Искусственны любые, самые всевозможные границы. Как между странами и союзами в общем, так и между людьми в частности. Искусственны любые барьеры и препятствия. Искусственна важность, влиятельность, значительность. Искусственен престиж и хвастовство. Да мало ли что. Ты сам с легкостью найдешь тысячи примеров, если хорошенько подумаешь.

– А настоящее?

– Настоящее – это все остальное. И оно безгранично. Безмерно. Кстати, настоящее, как правило, не может быть выраженно никакими цифрами.

– Цифрами?

– Я имею в виду, – Артак приблизил свою морду к моему уху, и хоть за весь разговор он не произнес ни слова, а текст сам всплывал в моей голове, но сейчас я стал слышать четче и яснее, – что если ты где-то прочитаешь «пять гектар земли», то настоящим будет только земля, и совсем неважно – пять гектар или пять песчинок.

– А если я прочитаю на ценнике в супермаркете «100 долларов»?

– Хороший пример. В нем вообще нет ничего настоящего.

– А если эти сто долларов стоит настоящее, живое и цветущее растение в горшке?

– Тогда оно бесценно, как и любая Жизнь.

– Значит настоящее только то, что нельзя выразить деньгами?

– Настоящее только то что можно выразить чувствами. Все что можно купить – по определению дешево. И никому не нужно.

– Но люди думают что нужно.

– Люди как раз не думают. Если бы думали, результат был бы другой.

– Я понимаю. Но почему настоящее так легко уходит от людей?

– Настоящее – это пустота. Она не может уйти. Это абсолютное приятие. Это – Ничто, которое с радостью и готовностью обретает любую форму. Это вода, в которой можно растворить все что угодно – от Любви до ненависти. И Ничто примет любое наполнение, – Артак грустно покачал головой, и вроде ни к чему добавил: – правда ведь, трудно сохранить угол в квартире пустым, если накоплено много и некуда складывать. Но надо. А наше настоящее, как правило, завалено грудами никому не нужного хлама, и чтобы его увидеть, чтобы до него добраться, нужно хорошо потрудиться, – дракон вздохнул, – но люди не любят трудиться. Точнее, люди думают что трудиться – это грузить вагоны на вокзале или строить дома. Это не труд. Это работа. А труд может быть только над собой. Трудиться и родиться – всего две буквы разницы, не замечал? Труд и род – слова трудные, родственные. И труд, как и роды, как правило, очень тяжел. Много тяжелее расчистить завалы внутри себя, освободив тем самым себя настоящего, чем вырыть яму. Вот вырыть яму – это работа. От слова – раб, – Артак подмигнул мне желтым, змеиным глазом с вертикальным зрачком, – однако большинство людей предпочитают копить и складывать, складывать и копить.

– Люди хотят жить комфортно, – я попытался возразить, но вышло как-то робко, боязливо, неуверенно.

– Для того чтобы жить комфортно достаточно всего лишь избавиться от ненужного хлама в своем личном углу, и поддерживать чистоту в доме, – Артак многозначительно вздохнул, – и многие пытаются это делать. Но еще важнее и много труднее поддерживать чистоту в Сознании. Вот на это способны лишь единицы.

– Кстати, «труднее» – от слова «труд», а не от слова «работа», – я подмигнул дракону. Атрак усмехнулся, обнажив ровные, как с картинки, белые зубы и произнес вслух:

– Ничто – то настоящее, что есть в каждом из вас – невесомо и незаметно глазу, и на его место можно с легкостью положить что-либо с твердо установленной в обществе ценой. Весь окружающий социум будет поддерживать тебя в этом. Здесь мало кто устоит. Ничто не будет против, оно лишь примет твои новые идеалы, примет как данность, но при этом оно потеряет свою волшебную суть.

– И что надо делать чтоб устоять перед соблазном?

– Чтобы устоять перед соблазном, как ни странно, надо просто устоять перед соблазном, – Артак рассмеялся. Он снова перешел на общение мыслями, и его смех звучал только в моей голове, – если человек и не всегда в состоянии управлять своими желаниями, то уж поступками управлять каждый может. И чтобы что-то не делать, надо просто это не делать. Включить волю. Включить понимание.

– Но как?

– Сначала будет трудно. Трудно, от слова «труд». Но действительно трудно будет только в том случае, если ты именно трудишься.

– А если работаешь, разве не трудно?

– Нет, – Артак криво усмехнулся, – работа утомляет тело, а труд – возвышает, поднимает душу. Чувствуешь разницу? Тело может отдохнуть, оно имеет пределы, и больше чем может сделать – не сделает. Душа же не отдыхает никогда. И никогда ничего не пропускает мимо себя.

– Как ей помочь?

– Трудиться. Каждое мгновение. Труд, в отличии от работы, облегчает состояние.

– Но как?

– Для начала надо позволить себе подпитываться от высшего, от материнского, космического разума. И если запустить этот процесс, то с каждым новым днем ты сам начнешь понимать все больше и больше. И сам будешь знать что делать. В этом случае твое Ничто окрепнет и с легкостью может стать твердым, каменным фундаментом. Фундаментом всей твоей, человеческой жизни.

– Космический разум? Как его услышать?

– Для того чтобы услышать, надо просто слушать, не так ли? – Артак улыбнулся, – слушать и молчать. Понимание приходит само, оно не может не прийти, если его ждут.

– И человеческий разум – лишь часть космического? Они неразрывно связаны?

– Связаны, – Артак кивнул головой и добавил:

– Неразрывно.

– Но тогда получается что для людей все предопределено?

– Почему же?

– Если ум человека – лишь часть общего, космического Сознания, то эта часть всегда и при любых обстоятельствах зависит от целого. И если целое решит что данная часть не нужна, что бы эта часть не делала – ничего уже не изменить, ведь так?

– И так и не так, – дракон немного помолчал, словно ожидал что я продолжу.

– Ну, допустим, человек, являющийся целым, решает постричься, тогда волосы, являющиеся его частью, уже ничего не смогут сделать, если бы даже и могли, и им придется быть отстриженными, то есть погибнуть, правильно?

– Правильно.

– Значит часть, какой бы она себе не казалась самостоятельной, всегда будет зависеть от решений целого? Но другими словами, это значит что все предопределено?

– Почти.

– Объясни что значит почти, – наш мысленный диалог уже давно вышел за рамки первоначально обсуждаемого вопроса о том, как нам пробраться неповрежденными сквозь черную дыру, но мне было настолько интересно, что я не мог, да и не хотел, остановить свои мысли.

– Если космический, он же – вселенский Разум, как живая и постоянно развивающаяся структура подчиняется законам мироздания, а наверняка это так и есть, то все предопределено в любом случае, – Артак опять улыбался, точнее скалился, – подумай сам, ведь что такое законы физики или законы существования?

– Ну, – я немного замялся, – это такие правила, которым следует все что есть в Мире.

– А может что-то или кто-то взбунтоваться и не следовать этим правилам?

– Нет, конечно, – я рассмеялся, – это же не человеческие законы, а законы Природы. Они нерушимы, и судя по всему существовали с самого начала бытия. Ведь это благодаря им все такое какое есть, правильно?

– Да, да, – Артак согласно покивал головой, – да, но не благодаря им, а в соответствии с ними. Это правила этого Мира, некоторые из которых уже открыты человеком, а некоторые – еще нет. Исходя из этого мы вполне можем заявить что открытые законы физики являются лишь частью целого – всех законов, так ведь?

– Да, – я закрыл глаза и внимательно слушал, боясь пропустить хотя бы даже одно слово.

– И эти законы не зависят ни от места их применения, ни от Времени, правильно? Более того, они неизменны на протяжении всего существования этого Мира, ведь так?

– Да, да, все верно. Все работает всегда и везде. Без разницы, уронить яблоко сейчас или тысячу лет назад – оно будет притягиваться к Земле все с той же силой.

– Согласен. Теперь давай разберемся с действиями человека, как части Вселенной. Любой его поступок обусловлен чем-то, так уж устроен его мозг и, например, прикоснувшись к горячей поверхности – человек автоматически отдергивает руку. Зададимся вопросом – а почему он прикоснулся к горячей плите? И, рассуждая и предполагая, сами же ответим – потому что хотел разогреть еду. Идем дальше. А почему он был голоден? Потому что клетки его организма уже расщепили и израсходовали весь сахар и простаивают без дела. А зачем клеткам сахар? Потому что им необходима Энергия. А почему клеткам нужна Энергия? Потому что таковы законы Жизни, которые никто не в состоянии нарушить, – Артак говорил медленно, давая мне возможность все обдумать.

– Причинно– следственная связь.

– Можно и так сказать, – Артак ухмыльнулся, – и так же можно разложить любой процесс во Вселенной… Но давай пойдем дальше и копнем глубже. Мог ли человек в данном случае не поставить чайник на плиту, а съесть, например, шоколадку?

– Мог, конечно мог. И шоколадку, и бутерброд, и запить не чаем, а водой. Да все что угодно.

– И что заставило его принять то или иное решение?

– Ну, наверное, все зависит от его желания?

– То есть ты хочешь сказать, что решение, которое примет человек, зависит от его желания, то есть от свободного проявления его воли, так?

– А разве нет?

– Не знаю. Давай рассуждать, – Артак лежал на красной звезде с закрытыми глазами и последовательно, шаг за шагом, вел наш мысленный диалог, – что есть желание?

– Эээээ, – я пытался подобрать слова, – ну… Желание – это хотение, что ли. Точнее – нечто среднее между простым хотением и обдуманным решением или выбором.

– Хорошо, – Артак согласился, – думаю ты не будешь спорить, если я скажу, что желание человека, скорее всего, есть результат каких-то химических процессов в его мозге?

– Да, думаю, это вполне верно, – я кивнул.

– А химические процессы, впрочем как и физические, строго подчиняются законам Природы, правда?

– Да.

– То есть то, что человечество называет свободой воли, по сути является просто результатом действия причинно-следственной связи, а именно, химических реакций внутри человеческого тела, да?

– Думаю, да. Если мы говорим о человеке, как о самостоятельном организме.

– Значит результатом каких-то химических реакций в мозге человека стало то, что он протянул руку и поставил именно чайник, а не взял из холодильника пакет сока, так?

– Да.

– Значит ли это что решение человека было единственно возможным при том раскладе химических реакций в его теле, который имел место в данном случае?

– Думаю, да. Ведь человек поступил каким-то определенным образом, а не по-другому. Значит процессы в его теле и Сознании привели человека к именно этому, единственному и однозначному решению.

– Вот именно. Любое действие или мысль тут же влечет за собой цепочку определенных последствий, а значит, как бы люди не пыжились, все будет так как должно быть и в точности так, как предопределено заранее.

– А если человек – лишь часть космического Разума?

– Тогда, тем более, для человека, все предрешено. Но уже не химическими процессами в его личном мозге, а какими-то нам неизвестными, но процессами в мозге космическом.

– Значит все предписано заранее? Значит все можно предсказать?

– Можно, если человечество научится просчитывать сложные системы.

– Что ты имеешь в виду?

– Если Разум следует законам Природы, а по-другому и быть не может, то все четко и однозначно предопределено, ибо законы Природы – это нечто, работающее без сбоев и независимо от места их применения, – Артак продолжал лежать с закрытыми глазами, – можно ли их предсказать? Вполне, когда речь идет о простой системе, такой, например, как одна клетка. Тогда человек в состоянии предсказать как она себя поведет в том или ином случае. Но если речь идет о системе сложной – тут человечество бессильно в предсказаниях. Не получится. Пока что не получится. На данном этапе развития невозможно. Но это не отменяет того, что зная все исходные данные при наличии определенных технологий предсказание будущего не составит труда и будет безошибочно и одновариантно.

– А в чем тогда смысл?

– Смысл может существовать только в пределах человеческого разума, а значит и искать его надо не где-то, а между своих ушей, – Артак перевернулся на другой бок, – остальной смысл, если и есть, человеку не доступен. По крайней мере на этом уровне, – он зевнул.

– Понятно, – я замолчал и посмотрел на Агафью Тихоновну.

Акула лежала, опираясь на грудные плавники, как если бы человек лежал на животе, опершись на локти и подставив кулаки под нижнюю челюсть, и с интересом прислушивалась к нашей беседе.

– Мы обсуждали варианты прохождения черной дыры, – вдруг произнесла Агафья Тихоновна, напоминая нам о том, ради чего, собственно, мы здесь собрались.

– Да, действительно, – я с благодарностью посмотрел на акулу.

– И насколько я поняла, мы обсудили только первый вариант, ведь так?

– Так, – мысленно подтвердил дракон, – именно так.

– Значит ли это, что кроме первого варианта есть и второй? А может и третий?

– Конечно, – Артак опять зевнул, – всегда есть несколько возможностей.

– Ага, – воскликнул я, – раз есть несколько возможностей, то и свобода выбора есть!

– Возможностей есть несколько, – дракон лениво улыбался, кося на меня желтым глазом, – но поступишь ты в полном соответствии с законами химических реакций в твоей голове, и более того, тебе, лично тебе будет казаться что это твое собственное, свободное от всех внутренних и внешних процессов, решение.

– И даже, если я…

– И даже, если ты в самый последний момент решишь изменить Мир и сделаешь то, что делать не собирался, например, поступить вопреки своему, принятому тобой лично, решению, – Артак оскалился в улыбке, – это и будет именно то, что должно было произойти.

– Ээээ…

– Вот тебе и ээээ.

– Но ведь это значит что все происходящее бессмысленно, – я вздохнул и отвел глаза, посмотрев в сторону, не в силах более выдерживать драконий взгляд, – просто-напросто бессмысленно, – я опять посмотрел на дракона, – но давай еще вернемся к этому вопросу позже, а сейчас нам надо торопиться. Надо двигаться дальше.

Вместо ответа дракон прикрыл веки и пробормотал про себя:

– Нет никакой срочности. Зима не спешит превратиться в весну. Лето не спешит к осени. Одно дерево не пытается расти быстрее другого. Звезды и планеты не торопятся быстрее завершить свой круг. Никто и Ничто во Вселенной никуда не спешит. И нам не следует.

Проговаривая свою тираду дракон так и не сдвинулся с места, а лишь устроился поудобнее на теплой поверхности приютившей нас звезды.

– Хорошо, с этим разобрались, – я кивнул, давая понять что с первым вариантом все понятно.

– Второй вариант, – Артак взглядом прикинул расстояние до черной дыры, которая с нашего места хорошо просматривалась, – это просто лететь. Лететь, используя лишь крылья. Лететь, как самый обыкновенный дракон.

– Что нам мешает?

– Для того чтобы физически, то есть нашими телами, пересечь горизонт событий, нам будет необходимо преодолеть сопротивление Времени, потому как по мере приближения к черной дыре, Время, как и любая материя, сжимается, становится более плотным, густым, и соответственно, пробраться сквозь него будет сложнее, чем, например, здесь или на Земле.

– Плотным? Густым? Мы сейчас говорим о Времени?

– Да, конечно. О нем самом. О Времени.

– Через него надо будет пробираться как через кустарник?

– Можно и так сказать.

– Из чего же оно состоит?

Мимика Артака говорила о его крайнем изумлении.

– Из человеческого воображения, из чего же еще.

– Ого! А человеческое воображение из чего состоит?

– Из пикселей, как фотография.

– И они сжимаются?

– Пиксели воображения? – Артак засмеялся, – нет, нет, что ты. Твое тело не будет испытывать дискомфорт, пробираясь сквозь кустарник Времени, – он продолжал смеяться, – а вот твое воображение, твои мысли – да.

– Мне будет трудно представить что-то? Будут трудности со способностью мыслить?

– Смотря что ты называешь способностью мыслить. Если мыслить – это перебирать фотокарточки Времени со статичным, вечным и неизменным изображением – то да, наверное, ты будешь испытывать затруднения со своими мыслями. Скажи, ты мог бы подумать или представить что-либо в отрыве от Времени? Мог бы?

– Как это?

Артак с интересом смотрел на меня.

– Ну вот так. Еще раз представь что Времени не существует. Вообще не существует. И вся Вселенная – это, скажем, большой шар, в котором собраны не только все прошлые и существующие, но и будущие снимки. И ты сам, заключен внутри этого шара, и каждый снимок, то есть каждый момент того, что ты называешь временем, пронизывает тебя насквозь. Каждый, заметь! Каждый снимок. Все что существует во Вселенной – все это всегда рядом. И давно ушедшие моменты, которые, как тебе кажется, уже не вернуть, и будущие, до которых, опять-таки, как тебе кажется – еще далеко… Что бы ни происходило внутри этого шара – не имеет возможности вырваться наружу и изменить что-то вне его, понимаешь? Тогда, так ли уж важно то, что происходит внутри, если это не оказывает никакого влияния на то, что снаружи?