Иллюзия

– Но мы же сможем вернуться обратно в любой момент? – я решил что необходимо вмешаться в дискуссию.

– Я не знаю. Для того чтобы вернуться в эту Вселенную, вам опять придется менять облик, и совсем не факт, что даже изменившись, вы сможете найти подходящую черную дыру, которая приведет вас назад, в этот Мир.

– То есть просто сделать шаг назад и выйти в ту же самую дверь не получится?

– Повторяю еще раз, – Артак говорил четко и ясно, – сейчас вблизи нас есть только одна черная дыра, – он указал лапой в направлении центра японского зонта, – только одна, – повторил он мысленно, – и что находится по ту сторону неизвестно никому в этом Мире, в том числе и мне. Мы можем гадать и предполагать все что угодно, но там, – он еще раз направил свой коготь в центр нашей Вселенной, – то, что окажется там может превзойти все, даже самые смелые ваши ожидания.

– Может быть такое, что там нет Жизни?

– Чушь, – дракон засмеялся, – чушь, Жизнь есть везде. Везде, где есть Энергия. Жизнь по сути и есть Энергия.

– Тогда нам нечего бояться?

– Бояться – это вообще лишнее, тут я с тобой согласен, – Артак посмотрел на меня внимательно, – страх – всего лишь эмоция, часто сопровождающая неизвестность. А в данном случае именно неизвестность вы и хотите развеять, ведь так?

– Мы хотим просто узнать.

– И зачем оно вам надо? Если мудрая Природа установила где-то двери, то это совсем не значит, что их надо взламывать, – дракон вздохнул.

– Что вы, что вы, – Агафья Тихоновна встрепенулась от раздумий, как ото сна, – открывать, а не взламывать. Двери ведь на то и двери, чтобы их открывали и закрывали.

– Ха-ха-ха, – голос засмеялся в полной мысленной тишине, и от этого этот смех приобрел оттенки зловещего, – что-то мне подсказывает, что черная дыра – скорее стена, чем дверь. И именно эту стену вы пытаетесь прошибить лбом.

– А мы уже у стены?

– Ты пока что в непосредственной близости к стене, – голос благодушно обратился лично ко мне, – достаточно далеко, чтобы находиться в безопасности, и достаточно близко, чтобы понять насколько быстро эта безопасность может улетучиться.

– А стена – это сингулярность?

– Можно сказать и так, – Артак кивнул головой, – сингулярность, о которую легко расшибить лоб. Ну или еще что-то, если останется что расшибать.

– Я понимаю, – сделав глубокий вдох и заручившись, в виде обмена взглядами, поддержкой Агафьи Тихоновны, я решился, – и все-таки, Артак, помоги нам. Мы должны попасть туда, – я неопределенно махнул рукой, – туда…

– Ну хорошо, – дракон согласился, – но тогда вам придется трансформироваться в нечто объективно существующее, а это, конечно, не ваши физические тела. И это объективное нечто должно быть еще и невесомое. Невесомое – это нечто, не имеющее массы в вашем Мире, – на всякий случай добавил дракон.

– Но что это может быть?

– Вы можете превратиться, скажем в Любовь, – Артак подмигнул нам желтым глазом, – или в человеческое внимание, в сосредоточенность, в ваши личные впечатления, в свои, накопленные за жизнь Знания, да во что угодно. В конце концов, вы можете превратиться в мысли. У вас огромный выбор, – он усмехнулся, – но он жестко ограничен.

– Ограничен чем?

– Ничто, обладающее массой, не сможет пройти сквозь портал.

– Оно будет уничтожено?

– Нет, что ты, – теперь Артак обращался лично ко мне, – что ты, конечно нет. Ничто в Природе не уничтожается. Оно лишь переходит из одной формы в другую.

– То есть трансформация произойдет сама собой, именно в момент прохода сквозь дыру? И нам не надо ничего предпринимать?

– Ну насколько я понял, – Артак приподнялся на передних лапах и потянулся всем телом, – насколько я понял, – голос засмеялся, повторив эти слова, – насколько я понял, – он смаковал слово «понял», – вы хотели сохранить свою нынешнюю форму неизменной?

– Свои тела?

– Да, да, свои оболочки.

– Хотели. А это разве невозможно?

– Нет, конечно. Ни один грамм материи этого Мира не сможет пройти сквозь портал в том же виде. Черная дыра, являясь связующим звеном между различными Вселенными, разорвет на части не только ваши тела, но даже атомы, из которых вы состоите. Да что там атомы, она разорвет даже ядра этих атомов и электроны на их орбите. Черная дыра изменит все, имеющее даже самый незначительный вес.

– Но почему?

– Материи из разных Миров не могут смешиваться. Когда я говорю – не могут – это значит не могут, – Артак пытался объяснить, – это не то чтобы сложно, как смешать, например, воду с маслом, а попросту невозможно. Материи разных миров обладают разными и абсолютно несовместимыми между собой характеристиками. Как, например, если бы вы вдруг захотели смешать в вашей родной Вселенной древесные опилки с одним месяцем Времени или ваше зрение с электричеством, понимаете? Вот поэтому и существуют черные дыры, эти врата, преобразующие это электричество в ваше зрение, чтоб их можно было смешать, то есть преобразуют форму материи одного Мира в форму материи другого.

– То есть любая черная дыра – это такой особенный трансформатор? Только во вселенском масштабе?

– Да, это именно такое место. Место, где все приводится к начальной точке – к сингулярности, а уж потом, сингулярность может преобразоваться во все что угодно. В нашем случае – дракон обвел глазами окружающее нас Пространство, – это трехмерная материя. Но следует осознавать что на самом деле это действительно может быть все что угодно. Вы даже представить не в состоянии, а я, к моему большому сожалению, не смогу объяснить вам это на примерах, ибо существующие земные языки, на которых мы можем общаться, не в состоянии передать нужную информацию. Да и трехмерный мозг, обладателями которого вы являетесь, будет не в состоянии понять. Поэтому просто примите во внимание, что это может быть все что угодно, даже Любовь, скажем, в жидком виде. Или доброта, поедающая электричество. Или вибрации, питающиеся исключительно фруктами. Или электроны и кварки, следящие за модой. Жизнь очень разнообразна.

– И мы должны будем принять ту форму, которая существует за этой сингулярностью?

– Нет. Если вы станете сингулярностью, то навсегда лишитесь привычных вам форм и понятий. Обратного пути уже не будет. Если вы станете сингулярностью, то вы уже не только преобразуетесь в нечто новое, но и станете этим новым. И из этого нового киселя сингулярность вырастит новый Мир. Может быть этот Мир будет внутри самой сингулярности, может быть с той стороны, если она есть, эта сторона. В любом случае, в этом новом виде вам и придется существовать пока вы не пройдете все уровни новой Игры, а уж после, возможно, вам удастся достичь еще одной черной дыры, и вы опять поменяете форму, но совсем не обязательно, что вернете свою бывшую, трехмерную. Это может быть нечто опять новое, понимаете?

– Понимаю, – я посмотрел на Агафью Тихоновну и когда она кивнула, убедился что и она понимает, – а сколько этих форм?

– Сколько форм? – голос немного запнулся, потом начал что – то бормотать про себя, – одна, две, сто пятьдесят, миллион двадцать четыре, миллиард миллионов, а ну да, – он засмеялся, – я забыл вам сказать, что этих форм – целая бесконечность.

– То есть как?

– А вот так, – Артак явно был доволен произведенным эффектом, – именно бесконечность. Это единственно верное количество форм для вечной души, не так ли? – он еще раз засмеялся, – ведь если душа существует вечно, то в конце концов, она пройдет все формы бытия и смысл ее существования исчезнет. Исчезнет тогда и понятие вечность. Мне трудно представить в любом из Миров что-то бессмысленное, – Артак на мгновение задумался, – нет, даже не трудно, скорее невозможно. Во всем есть смысл. Поэтому если мы принимаем вечность души, то обязаны и принять бесконечность вариантов ее существования.

– Что же делать?

– Одно из двух. Или пробивать стену лбом, или нет, – Артак опять задумался, – но я бы все же рекомендовал вам пустить все на самотек, – он усмехнулся, – пройдет ваше Время и стена разрушится сама собой. Дверь откроется и все произойдет естественно, без насилия над существующими формами. Ведь если, как мы только что предположили, душа вечная, то в любом случае со стопроцентной вероятностью, вы пройдете все формы существования, все без исключения. Вечность и бесконечность – в данном случае синонимы, понимаете?

– Понимаем, – мы с Агафьей Тихоновной кивнули одновременно, – понимаем.

– Вот и не надо форсировать события, – Артак перевернулся на другой бок, подставив его теплу, исходящему от звезды, – все случится само собой и обязательно вовремя.

Мы все замолчали, обдумывая сказанное. Я чувствовал что где-то есть лазейка, где-то есть проход, который избавит нас от преждевременного изменения сущности своего бытия, но одновременно удовлетворит наше любопытство, позволит нам хотя бы одним глазком заглянуть по ту сторону черной дыры. Но где же он, этот проход?

Я взял в руки рюкзак с красками и наугад достал одну из бутылочек. Не особо задумываясь что с ней делать, я открутил крышку и вылил яркое содержимое прямо в разлом звезды, на котором некоторое время назад мы кипятили чайник. Светящаяся жидкость уходила в глубину звезды, и видимо, нагреваясь там до температуры своего испарения, возвращалась обратно, но уже в виде пара. Пар, как дым от костра, клубился и растворялся в Пространстве, не оставляя за собой ни малейшего следа.

– Подождите, – внезапная мысль пронзила мое сознание, – можно ли пройти через сингулярность, не становясь ей? Есть ли что-то во Вселенной, свободно путешествующее между Мирами?

Артак повернул голову ко мне и с интересом посмотрел прямо мне в глаза.

– Есть, – голос возник в моей голове, как обычно, ниоткуда.

– И что это за вещество такое?

– Энергия, чувства, эмоции, Знания и мысли смогут пройти сквозь дыру беспрепятственно. Информация, одним словом, – Артак усмехнулся.

– А почему ты сразу нам не сказал об этом?

– Ответ всегда бродит рядом с вопросом, – дракон смотрел на меня не отрываясь, – пока вопрос не сформулирован, ответа на него просто не существует, – Артак улыбнулся, – я не мог ответить на несуществующий вопрос.

– Вы говорите, информация? – акула включилась в мысленную беседу, – а как же наблюдатель? Он – тоже всего лишь информация?

– А вы его себе представляли как старца, сидящего в позе лотоса под вечно зеленым и цветущим деревом? – голос Артака рассмеялся, – конечно, информация, ведь любой объективный, а не субъективный предмет может существовать только в информационном поле. Информация – сама по себе объективна и беспристрастна, и несет в себе только себя. А восприятие этой информации уже может попахивать субъективизмом, ибо субъект, который ее наблюдает, всегда заметит, да и в состоянии заметить только то, что есть в нем самом, в субъекте, а мимо остального пройдет мимо, привнеся таким образом именно то, чего мы пытаемся избежать – субъективизм, – Артак продолжал смеяться, – так что наблюдатель – это не старец с клюкой, а только информация, информация сама по себе и никак иначе.

– Ну я… – Агафья Тихоновна смущенно замолчала, не найдя слов для ответа.

– Любой объект, созданный даже из одного атома любой существующей материи, тут же приобретает субъективные, личные характеристики. Для кого-то он будет большим, для кого-то маленьким, для кого-то сухим, для кого-то мокрым, для кого-то значительным, а для кого-то бесполезным.

– А чувства?

– Чувства же, наоборот, всегда объективны, потому как находятся исключительно внутри объекта, их переживающего.

– Но они выражаются каким-то образом, не так ли?

– Вот выражение чувств уже субъективно, – Артак старался объяснить все доступными словами, – тогда как сами чувства абсолютны и безотносительны. В этом и есть смысл вашего Мира, – дракон на мгновение замолчал, – люди ищут Абсолют снаружи, тогда как найти его можно только внутри. И любое его выражение, материальное или духовное, тут же трансформируется в какую-либо материю, которая сама по себе, по своему определению, субъективна.

– Получается что Любовь истинна, лишь когда она переживается внутри?

– Получается так, – Артак довольно хмыкнул, – любое внешнее выражение даже Любви – субъективно и является искажением настоящего, вашего внутреннего чувства. Ведь невозможно передать не то что предметами, но и словами, как это – любить, правильно?

– Правильно, – я хмуро кивнул головой.

– Ну вот, – Артак удовлетворенно хмыкнул.

– А вера?

– Вера – настоящая вера – абсолютна и объективна, тогда как ее выражение – церкви или свечи, статуи и иконы, празднества и торжества – всегда лишь искажение истинной веры, ее проекция через призму человеческого восприятия.

– И что получается? Через черную дыру может пройти только нечто объективное?

– Да.

– Нечто абсолютное?

– Да.

– Нечто настоящее?

– Именно так. Только кто-то настоящий сможет пройти сквозь врата неизмененным и неповрежденным. Только кто-то настоящий.

– И что для этого надо сделать?

– Стать настоящим. Стать самым что ни на есть настоящим. И тогда ты автоматически пройдешь сквозь портал, даже не заметив его существования. Это случится само собой. То о чем я вам уже говорил тысячу раз. Само собой. И вот ты уже на новом уровне. Согласно, а не вопреки законам Природы. Поэтому не надо форсировать события. Все случится тогда когда ты достигнешь определенного уровня. Уровня, необходимого для новой Игры.

– Стать настоящим, – я автоматически повторял одну и ту же фразу, – стать настоящим, стать настоящим… Но получается, что переходя на новый уровень ты берешь с собой…

– Нет, – Артак отрицательно покачал головой, – нет, – повторил он еще раз.

– Что – нет? – я непонимающе посмотрел на него.

– Ты ничего не берешь с собой. Ты больше не существуешь. Тебя нет.

– Как это?

– Сквозь черную дыру пройдут только твои чувства, твои нравственные достижения, твоя карма.

– А я сам?

– А тебя самого нет. Есть тело – это машина, которая довезла тебя до пункта назначения. Есть ты, или то, что ты считаешь собой – это твое эго, твоя мнимая, не существующая реально сущность. Это мнимость, плод твоего воображения, возникший в твоем Сознании и наделенный этим же Сознанием и всеми качествами реально существующего живого существа.

– Мое эго?

Да. Именно потому, что твое Сознание, которое само придумало псевдотебя, придумало твое эго, оно же и наделяет и наполняет это эго всеми качествами реально существующего живого существа и поэтому твое эго воспринимается живым и реально существующим. Потому и создается впечатление что оно действительно что-то хочет, что-то может, что-то чувствует и чего-то боится, к чему-то стремится и от чего-то уходит, чего-то достигает или что-то получает. Но это лишь иллюзия, игра воображения, возникающая в твоем сознании подобно сну. И если сон еще можно назвать реальностью, то в твоем эго ничего реального нет. Твое эго – это плод твоего отдельно взятого, и поэтому абсолютно иллюзорного Сознания. Его нет на самом деле. Ни отдельно взятого Сознания, ни его детища – эго. Его нет и никогда не было. Но ты упорно считаешь это собой. Так вот, – Артак кивнул в сторону черной дыры, – иллюзия не сможет пройти насквозь. Все иллюзии остаются здесь, то есть именно там, где они были созданы. Только здесь им и место.

– Она, иллюзия, будет уничтожена в черной дыре?

– Разве можно уничтожить то, чего нет? Черная дыра работает с Энергией и ее различными видами, куда, конечно, входит и материя. Она трансформирует материю этого Мира и адаптирует ее к новому существованию. Но твое эго не обладает ничем что могло бы ее заинтересовать в качестве еды, оно так же не обладает ничем что могло бы пройти насквозь, – Артак опять кивнул в сторону центра зонта, – оно по своему определению не может ничем обладать, так как это иллюзорный представитель иллюзорного тебя.

– Но кто тогда я сам?

– А вот на этот вопрос ответить сможешь только ты, – дракон улыбнулся, – когда узнаешь кто ты есть, конечно.

– Но как? Когда?

– Этот момент тебе не удастся ни пропустить, ни забыть, не переживай об этом, – голос дракона был спокоен и полон уверенности.

– Спасибо тебе, Артак.

– Благодари себя, – Артак закрыл глаза и добавил, – и если твоя благодарность искренняя, то эту благодарность ты тоже сможешь взять с собой, туда, куда мы все и направляемся. В свое Время, конечно.

– Можно еще один вопрос?

– Хоть тысячу…

– А если нам удастся достичь состояния наблюдателя, стать настоящими, вот прямо сейчас, прямо здесь и в это самое мгновение, а черной дыры, чтобы завершить переход, рядом еще нет, то что тогда?

– Хахаха, – Артак засмеялся громко и протяжно, – то есть как это черной дыры рядом нет? В вашем Мире все находится в одном и том же месте. И место это называется – здесь и сейчас. Других мест попросту нет, да и быть не может. Поэтому, где бы вас не настигла настоящесть – она будет вовремя и именно там где нужно. За это не стоит беспокоиться.

– И тогда, когда я стану настоящим, мне необходимо будет умереть? – я немного замялся, подыскивая нужное слово, – ну не умереть, а сменить оболочку, ведь так? В любом случае, мне придется покинуть мое трехмерное человеческое тело?

– Это уж как вам будет угодно, – голос Артака стал удивленным, но он не добавил более ни слова.

– Но ведь…

– Вам придется умереть или просто напросто стать Буддой, – наконец-то добавил дракон, – как видите выбор есть всегда.

24

После разговора с драконом мне было о чем подумать. Я лег на поверхность звезды, устроился поудобнее и отвернулся от всех, тем самым давая понять Агафье Тихоновне и Артаку что хотел бы ненадолго остаться один. Мне не пришлось ничего объяснять словами, оба моих спутника легко умели читать не только мои мысли, но даже мечты. О чем я думал? Не знаю. После того как дракон так подробно описал иллюзорность и мнимость нашего бытия, эту тюрьму космического Сознания, мое захватывающее приключение вдруг показалось мне каким-то искусственным, наигранным и несерьезным. Сомнение закравшееся внутрь, грызло меня изнутри, как червяк яблоко, оно громко задавало неудобные вопросы, и иногда само же на них отвечало, правда, выбирая ответы попроще и полегче. И я не знал, не мог понять, принимать эти, уже готовые, простые ответы или искать другой путь, посложнее? Но самое главное чего я не знал – это как отделить настоящее от мнимого, как отделить живые, полные энергии чувства и переживания настоящего меня от пустых и мертвых вожделений моего эго.

Чьего – моего?

Кто этот я такой?

Да и могу ли я, или любой другой, отдельно взятый человек использовать местоимение «мое»? Вправе ли?

Не будет ли это автоматически перебрасывать меня в зону ответственности моего эго, моей искусственно созданной части?

Если я говорю – мое эго, то что конкретно я имею в виду? Кто это такой, обладающий этим самым эго? Тело? Мозг?

А если я говорю – мое Сознание? То какое Сознание я подразумеваю? То, которое когда-то создало мое эго и каждую минуту продолжает меня убеждать в том что это и есть я? Или то общее Сознание, частью которого являюсь я сам?

Можно ли говорить «мое», если я сам всего лишь часть чего-то? Имеют ли люди право дробить общий Разум на осколки и пытаться присвоить лично себе каждый отдельно взятый осколок? Да и каким образом этот осколок может быть твоим, если он – всего лишь часть чего-то целого и цельного? Он может быть твоим только в том случае, если ты – это целое и есть, не так ли?

И если это целое и неделимое Сознание и есть ты, то может ли оно принадлежать еще кому-то? Нет, ибо тогда оно не целое и не неделимое.

Или, наоборот, может ли у тебя быть что-то еще, кроме того что у тебя уже есть? Другими словами, можешь ли ты, и так владеющий всем, владеть еще чем-то? Если да, то ты изначально не владеешь всем, а это противоречит условиям задачи.

А если нет, то ты един и владеешь всем, и значит присвоить что-то еще не получится, потому что и так все – твое. И отнять у тебя ничего не получится, ибо некем. Все что есть вокруг – ты сам. Только ты и больше никого и ничего. Вот и выходит что красть мы можем только сами у себя.

Но каким образом? Как можно что-то своровать у себя самого? Как отнять себя у себя? Да очень просто. Надо создать иллюзию. Надо разделить целое на части. Разделить себя на части. Разделить и забыть о своей цельности и целостности. И разделив, поверить что ты сам – лишь отдельная часть целого. А поверив – начать бороться за то, что осталось в других частях. Перемещать. Двигать между частями. Воевать за то, что и так всегда было твоим. Было твоим, пока было целым.

Вот откуда появились местоимения «мое», «твое», «его». Язык на котором общаются люди, как единый живой организм, эволюционирует вместе с человечеством, зеркально отражает все его устремления и крены, и изучая развитие всего лишь одного языка, на котором говорит цивилизация, им пользующаяся, можно точно диагностировать все ее болезни. Наверное, тогда же возникли и общественные классы, а вместе с ними и классовая борьба. Тогда же возникли и религии, в большинстве своем говорящие об одних и тех же вещах, правильных, но ложно истолкованных самими людьми, вещах. Тогда же, в уже осколочном, разорванном Сознании людей и произошло разделение всего на правильное и неправильное. На правильных и неправильных. На белых и желтых, на красных и черных. Тогда возникла стадность, тогда появилось желание уничтожить всех «не таких». Религии, к тому времени укрепившиеся в своих позициях и напрочь забывшие о своих первоначальных идеалах, приказали своим последователям убивать за бога единого. Вдумайтесь! За Бога Единого! То есть убивать самого себя ради себя самого своими же руками. Большего парадокса в существовании человеческой цивилизации, наверное, и не найти. Потом уже, вместе с разделением и стадностью, вместе с религиозной враждой, появились войны. Они являлись вполне логичным продолжением развития человечества и никому уже не казались нелепыми. А что такое война? Это когда один человек, с какой-то остервенелой радостью, уничтожает другого, точно такого же человека. Не такой цвет кожи или разрез глаз? Уничтожить! Не то вероисповедание или вообще атеизм? Как можно? Уничтожить, уничтожить, уничтожить! Уничтожить все что не такое как я! И забывает отдельно взятый человек, что уничтожить он может только то, чем владеет, а это всегда одно и тоже – ты сам. Нет в этом Мире ничего чужого. Нет и никогда не было. И никогда не будет. И любые слезы текут из наших общих глаз. И каждый поступок отдельного человека может изменить и обязательно изменяет общую оценку человечеству. Человечеству, как цельной и единой цивилизации.

Правда, несколько сильных голосов против насилия, таких как, например, Будда, или Иисус, были, к их счастью и нашему сожалению, услышаны этим самым человечеством.

Будде повезло больше, если верить легенде, он умер своей смертью, хоть и отравился или был отравлен, мясом или грибами, до конца не ясно. Но последние слова Гаутамы Сиддхартхи говорят сами за себя: “Даже если Будде дают яд – из него должна выйти Любовь”.

Тогда как Иисус, менее везучий из этих двух цельных людей, был зверски уничтожен своими соплеменниками из остервенелой и ограниченной толпы. Да, да, Иисус был убит каждым из нас, каждым, кто до сих пор в толпе, ведь если палач и занес копье над телом, то только с разрешения всего народа. Народа, который предпочитает быть быдлом. И по сей день ничего не поменялось.

Каждый из нас несет полную ответственность за преждевременную смерть любого живого существа, и никакое Время не сможет никого и никогда оправдать.

У человека можно забрать еду, одежду, машину, дом, жизнь, в конце концов, в ее узком, телесном понимании. Можно забрать все это искусственное, неживое, все то, что для большинства недалеких, неглубоких людей стало смыслом существования. Искусственный, недвижимый смысл пустой, искусственной жизни. Не пора ли задуматься? Не пора ли понять что этот смысл мертв? Не пора ли прекратить разделять и собрать все осколки воедино? Не пора ли отыскать то настоящее, что в состоянии пройти сквозь три измерения нашей Вселенной и выйти с другой стороны портала? Не пора ли заняться поисками того, что я могу взять в руки, приблизить к глазам, и с уверенностью сказать – это я. Настоящий Я. Цельный. Целый. Неделимый и единственный. Без эго.

Может быть настоящим является только то, что нельзя отнять? А все остальное – только пыль в глаза? Ведь невозможно присвоить действительно важные вещи – твои переживания и чувства, твои Знания, твои размышления и идеи, твой разум. Твой – а значит и всего человечества. Может быть то, что нельзя отнять ни при каких обстоятельствах и есть ты? Может быть это и есть то, к чему надо стремиться? Может это и надо копить – сострадание и Любовь, нежность и привязанность, доброту и благодушие, искренность и честность?