Будем жить по-новому! Сопротивленец. Книга 1

Ежедневно Жуков собирал штабы с участием командующих армиями и дивизиями вплоть до командиров полков. Там они совещались, искали тактические ходы, перебрасывая части между участками фронта, где наступление казалось более успешным. Шубин приходил взвинченный, собирал нас, раздавал пистоны, мол, что мы топчемся третий день на одном месте. Сегодня уже 2 сентября, и мы точно хотим встретить зимние морозы под Ельней.

– А как другие части?

– А так же. Дальше двух километров не продвинулись и то на южном участке.

Слушая его, что-то вертелось в памяти. И тут мне вспомнилось, что писал начальник германского Генштаба Гальднер  в своём дневнике: «2 сентября мы сдали противнику дугу фронта у Ельни. Наши войска были выведены, а противник ещё долгое время вёл огонь по оставленным нами позициям, только через сутки осторожно занял их пехотой. Скрытый отвод войск с этой дуги является неплохим достижением нашего командования». То есть сегодня с вечера немцы оставят позиции и начнут отход за Ельню на старый рубеж. При этом они оставят небольшой заслон, изображающий оборону. Всё-таки послезнание – хорошая вещь, помогает дополнительно проявить себя.

«Товарищ подполковник, разрешите обратиться, – я поднимаюсь с табуретки в командирском блиндаже, и начинаю вещать, – наблюдая за послеобеденной интенсивностью ружейной и автоматной стрельбы фрицев, у меня создалось впечатление, что по сравнению с 1 сентября она существенно упала. Создаётся впечатление, что врагов стало меньше. Это может говорить о том, что немцы начали отвод войск. А если они за ночь отведут их, а мы завтра утром начнём обстрел, то изведём по пустым окопам кучу очень нужных нам снарядов. В связи с этим разрешите провести силами нашего взвода ночную разведку боем!»

Когда хочешь совершить что-то хорошее, а это с тебя ещё и требуют, то начинаешь рассматривать любые варианты. Наш подполковник был весьма прагматичным командиром, а здоровый карьеризм никому не мешал. Он посмотрел на меня, посмотрел на присутствующих командиров, и сказал: «А что, мне тоже показалось, что интенсивность спала, хотя из орудий они ого, как отвечали!»

Тут в рассуждения Шубина встрял командир артиллерии полка: «Это нас 105-мм и 150-мм полевые гаубицы обстреливали, а они за 10-13 километров стоять могут».

Шубин согласно кивнул и продолжил: «Все детали операции обговоришь с начштаба, но, думаю, часов в одиннадцать вечера поползёте к противнику. Полк привести в боевую готовность, но вначале я доложу в штаб дивизии – получу санкцию на операцию».

В это же время мы с 29-летним начальником штаба полка майором Вадимом Николаевичем Недогаровым и тремя комбатами определялись: как, кто и что делает. Затем порядка часа согласовывали операцию наверху, когда нам перезванивали из штаба дивизии. В итоге проведение разведки боем утвердили, причём, на нескольких участках одновременно.

Придя во взвод, рассказал диспозицию, объяснил порядок движения и захвата позиций. Бойцы взяли фонарики, необходимые для подачи условных сигналов нашим основным частям, если все пойдёт удачно, а неудачно – итак услышат. Так же взяли сухпаек на пару дней, двухсотграммовых толовых шашек, лимонок, а радист нёс свою радиостанцию.

Наступила ночь. Над позициями со стороны немцев периодически  взлетали осветительные ракеты, правда, «фонарей» значительно меньше, чем в предыдущую ночь. Взвод выдвинулся на исходную позицию, и короткими перебежками, припадая к земле, прячась за буграми или в воронках, когда взлетала ракета, побежали к окопам противника. Отмахав таким способом метров 500, залегли и поползли по–пластунски. Хе-хе, никогда не задумывался о том, что название способа скрытного передвижения от наших казаков-пластунов образовалось.

Лёжа недалеко от окопов врага, засекли двух постовых, которые, перемещаясь по окопу, выстреливали ракеты с разных мест. Где-то должна быть и дежурная смена с офицером. В общем, когда немецкий солдат пошёл вдоль окопа, к нему со спины подкрался сержант Сергей Ледков. Он был включён во взвод в центре переформирования, был физически сильным и жёстким человеком, к тому же фанатом оружия и спорта. Парень подкрался к немцу сзади и аккуратно «уложил» его на дно окопа. Вскоре был убран и второй часовой. Накинув немецкую шинель и каску на себя, Сергей, а следом группа ребят, которую во взводе шутливо называли «птичьей стаей», двинулись зачищать блиндаж. В полумраке дежурный фриц не опознал Ледкова, и впустил внутрь, отчего устранение резервной группы стало делом техники. Он был зарезан, обер-офицер был оглушён и связан, а четверо рядовых так и остались навсегда спящими. Бойцы пробежались вдоль окопа метров на 100 в разные стороны, но никого не обнаружили.

У лейтенанта я узнал пароль и отзыв, почему никого нет, а так же получил представление о втором рубеже. Оказывается, все части отошли, а оставшиеся пехотные отделения должны были изображать деятельность до рассвета, а потом также отступить. Переодевшись в форму обер-лейтенанта Манфреда Шульца, взял его документы и ознакомился с ними. Также нацепив сверху немецкие шинели и каски, двое бойцов рядом со мной открыто и четверо скрытно, двинулись ко второй линии обороны. В это время Филиппов оговорённым образом просемафорил фонариком в сторону наших окопов, что явилось сигналом взятия первой линии. Красноармейцы пехотного батальона прорыва под командованием моего ровесника капитана Валеры Донникова, лихого донского казака и юмориста, небольшими группами побежали вперёд. Два моих разведчика потащили обер-лейтенанта в наш штаб полка.

Мы шли спокойно, хотя внутри нервы у всех были напряжены. Кто его знает, как оно будет там. Тем более многое зависело от количества человек, оставленных на втором рубеже. Мы не скрывались, идя так, как ходят по своей территории. Радовало то, что сейчас была ночь. Днём сослуживцы могли издалека опознать, что я не Шульц. Мы подошли ко второй линии окопов, когда нас окликнул часовой. Я назвал пароль и, прикрывая рукой лицо, будто чешу щеку, спустился в окоп, приближаясь к часовому. В это время очень некстати раздались автоматные очереди, правда, где-то южнее нашего участка.

«Нарвались парни, – подумал я, – значит, необходимо форсировать события».

Часовой отвлёкся на выстрелы, а я зажал ему рукой рот и ножом перерезал сонную артерию, завалив на землю. В это время Орлов и Чайкин соскочили в окоп и разбежались в обе стороны: один к местному блиндажу, а второй вдоль окопа. Быстро подошла остальная четвёрка, и мы окружили блиндаж, а двое побежали догонять Чайкина. Дверь в блиндаж оказалась закрытой. Что делать: ждать смену постов или запереть их в блиндаже и все дела, а когда окопы станут нашими, будет все равно, тихо мы вскроем блиндаж или нет. Посовещавшись с сержантами, решил оставить двух бойцов, которым приказал действовать по обстоятельствам, а дождавшись пехоту капитана Донникова, сдать ему эту проблемку и догонять нас. Пленный обер-лейтенант Шульц рассказал, что за второй линией окопов чуть правее блиндажа стоят два грузовика, которые утром должны были забрать порядка 40 солдат и офицеров, и отвезти их к старым рубежам.

Взвод быстро выдвинулся к месту стоянки, окружив грузовики. Ледков метнул нож, смертельно ранив часового, который захрипел, попытался крикнуть и упал. Спящие в кабинах водители и фельдфебель, озираясь спросонья, быстро подняли руки. Тут раздался выстрел из карабина, затем следующий. В результате на землю упал раненый солдат. Потом выстрелил Чайкин, попав немцу между плечом и шеей. Он не подходил близко к машинам и имел возможность охватить картину в целом, заметив огненные вспышки при выстрелах. Андрей закричал: «Вон он, гад!»

Мы подошли к раненому немцу, и кто-то сказал: «Видать, до ветру отошёл, да, увидев нас, залёг за деревом. Молодой ещё, идейный. Другой бы спрятался, а этот стрелять начал».

Водители и фельдфебель сжались, будто уменьшившись в размерах.

«Если бы я был в командирской форме, он точно выстрел бы в меня. Андрей, добей фрица, – отдал я команду, – а этих сдайте пехоте. Боголюбов, осмотри Семушкина, что можно сделать – делай. Ивашов, возьми бойца и доставь Семушкина в полк к нашим фельдшерам, потому что Боголюбов поедет с нами».

Боголюбов разрезал гимнастёрку, пуля вошла в спину и, похоже, застряла в лопатке, Сделав перевязку, фельдшер вместе с двумя разведчиками уложили раненого на плащ палатку, чтобы отнести его в лазарет полка.

«Бойцы, какие должны мы сделать выводы из сегодняшней ситуации? – задал я вопрос личному составу, – мы проявили беспечность, имея подавляющее численное превосходство, мы умудрились потерять трёх бойцов. Один наш товарищ тяжело ранен, будем надеяться, что выживет, и двух, которые его понесли. А если бы там был фриц с пулемётом – полегли бы все. Значит, в будущем не выходим на открытые пространства как стадо баранов, а обязательно вокруг контрольного места организуем разведку и огневое прикрытие».

Захватив два тентованных грузовика, бойцы взвода распределились по кузовам. С краю уселись солдаты в немецкой форме, водители тоже переоделись в немецкую униформу.

Я собрал сержантский состав и объявил: «Товарищи младшие командиры, сейчас Ельня пустая. Немцы отходят на старые рубежи, занимая позиции по реке Десне до деревни Садки, а может быть, и дальше. Наши пехотные части будут планомерно занимать территорию, наступая на Ельню. В тоже время во исполнение приказа командования о проведении диверсионных действий с целью нанесения большего ущерба врагу, приказываю. Ночью на немецкой технике мы совершим боевой рейд вглубь немецких позиций. В местах, где будет наблюдаться скопление фашистских солдат или техники, проведём разведку и определим, какой урон врагу мы сможем нанести. У немцев «оrdnung muss sein», что в переводе означает «порядок должен быть», организован на высоком уровне, но из-за ночной перегруппировки частей, определённая неразбериха будет. Этим мы постараемся воспользоваться».

Бойцы понесли раненого Семушкина в медсанбат, после чего должны были сообщить Недогарову о принятом мной решении.

Мы же проехали по грунтовым дорогам порядка тридцати километров, а я пытался вычислить наше местоположение по карте, доставшейся от убитого мной командира танка. Наткнувшись на колонну из шести грузовиков, буксируемых гаубицы, пристроились к ней в хвост и поехали следом. Прошли Дубовежье. Здесь должен проходить один из рубежей немецкой обороны, который тоже не будет особо удерживаться. Колонна остановилась. Судя по всему, впереди стоял пост, который тормознул её. Влево и вправо от дороги тянулись окопы немецких позиций. Встали и мы, потому что, если убегать сейчас, так нас сразу и расстреляют из пулемётов, прошив навылет наши грузовики и тенты. Как оказалось, дорогу контролировали два отделения солдат, имеющих два станковых пулемёт. Значит, примерно столько же фрицев отдыхают. Рядом стояли два уставших фельджандарма, одетые в характерную форму с блестящими бляхами – горжетом на толстых, чисто «новорусских» по размеру цепях, разговаривающие с офицером из первой машины. Машины тронулись, проезжая мимо. Выглянув в окно, я козырнул офицеру, а он махнул в ответ. Проехав посёлок, грузовики повернули налево, а мы за ними.

На востоке небо уже серело, через час-полтора рассветёт. На следующем посту жандармы ещё и разглядят, что в кузовах находятся не немцы. Въехав в посёлок Лысовка, в его центре колонна стала притормаживать, подъезжая к самому большому дому – бывшему сельсовету, у дверей которого стоял часовой. Мы объехали съезжающие с дороги машины и продолжили свой путь. Отмахав на машинах ещё километров пять, я, ориентируясь по карте, дал вводную водителю: «Впереди должно быть Леонидово. Пока лес закрывает нас от деревни, ищем съезд, загоняем машины вглубь и дальше идём пешком».

Проехав метров двести, Ломов свернул на узкую лесную дорогу, а вторая машина повторила этот манёвр. Углубившись в лес метров на триста, машины остановились и все вышли на природу.

– Птицын, выстави секреты!

Бойцы парами разбежались в охранение. Собрав оставшихся и подсвечивая карту фонариком, обрисовал диспозицию, после чего прикинули план действий.

– До Леонидово примерно километра два. Порядок продвижения следующий: впереди Бурят – это наша разведка, за ним на расстоянии ещё шесть человек в немецкой форме, а следом через 30 метров идут остальные.

Подобравшись к деревне, мы спокойно осмотрелись. Леонидово было небольшим, дворов на сто, населённым пунктом. Мы сразу увидели стоящие под деревьями танки. С нашей стороны я насчитал 14 танков «Panzer.III». Расставлены они были грамотно, практически полная готовность к бою при нападении с любой стороны деревни. Для ведения боя экипажу оставалось только занять свои места.

– Ледков, Лосев, нужно взять «языка». Бурят, прогуляйся по лесу вокруг деревни. Начни от въезда. Там наверняка сидит «секрет», отслеживая всех, кто появляется на дороге».

Через полчаса появился Ледков: «Есть «язык», командир. Во втором доме от края вышел оправиться, а заодно решил покурить. Тут мы его и «спеленали». Сейчас Лосев его притащит, а Бурят за домом присматривает. С той стороны насчитали ещё 17 танков, только более мощных. Там же у въезда под деревьями стоят три машины, у которых вместо кузова цистерны и шланги, уложенные вдоль ёмкости.

– Бензовозы.

– Точно. А вот узнавать полные они или нет, мы не рискнули».

Тут зашелестели кусты, и появился Лосев, таща на плече оглушённого немца. С Лосевым, Боголюбовым и пленным фрицем отошли подальше от деревни, а то вдруг заорёт, когда очнётся, и его услышат.

Водичкой и лёгкими пощёчинами привели солдата в чувство. Пленным оказался командир танка молодой лейтенант Гюнтер Флоэ. Я объяснил ему ситуацию, как солдат солдату, что оставлять его живым я не буду, но либо он умрёт легко, либо придётся помучиться. Он рассказал, что в деревне дислоцируется первый танковый батальон в количестве 31 танка «Panzer.III» и «Panzer.IV». Это остатки полка после боев под Смоленском, а так же три бензовоза с полными цистернами, отделение связи и штабная рота. Самым важным в его рассказе оказалось то, что в деревне размещается командование 10-й танковой дивизии вермахта, командиром которой являлся генерал-майор Вольфганг Фишер. В реальной истории он ещё воевал под Вязьмой, а погиб в январе 1943 года в Тунисе, сражаясь в африканском корпусе генерала Роммеля. Естественно, что генерал ночевал в лучшей избе деревни, где он, лейтенант Флоэ, не был. Но парень указал, что в ней так же квартировал начальник оперативного отдела, то есть, фактически начштаба дивизии. Сегодня в два часа ночи 40 танков второго танкового батальона, являющегося резервным, и пехотный полк убыли к линии фронта на юг в сторону села Поповка. Километрах в трёх южнее Леонидово в лесу оборудованы позиции батальона 706-го полка тяжёлых орудий и находится пехотная рота прикрытия батареи. Я сверился с картой, показал её офицеру, он ткнул пальцем в примерное место расположения батареи.

Затем парень растерянно посмотрел на меня и произнёс: «Herr Officer, ich habe 3 kleine Kinder und bitte meine Frau um ein paar zeilen…»

Потом вздрогнул, как будто осознал то, что его жизнь закончится не просто в бою, где «пуля пролетела и ага…», а сейчас. Он понимал это, как понимают осуждённые в последние минуты своей жизни перед казнью. Потом осознав, что сказал что-то не то, встал, одёрнул серый китель, посмотрел на меня и, извинился: «Еntschuldigen sie bitte».

«Что он там сказал про киндеров?» – спросил Лосев.

«Сказал, что у него трое детей, и просит передать им несколько строк, которые он напишет.

Не знаю, что на меня нашло, оставляя жизнь врагу, рассмотревшему нас в лицо, и находящемуся в непосредственной близости от немецких частей, но я сказал Лосеву: «Только оглуши фрица, затем свяжи руки и заткни рот. Пусть парень живёт. Скоро у фрицев побудка и нам надо спешить».

Семеро одетых в немецкую форму разведчиков двинулись выполнять свою задачу. К нам подобрался ожидающий в деревне Бурят: «В доме тихо. Пока вас ждал, пошуршал по дворам и немного осмотрелся. На улице никого нет, возле бензовозов сидит часовой, возле тоже штаба стоит часовой, может, в самом дворе, где спит генерал, ещё кто есть. Я никого больше не увидел, хотя, кто его знает, как у них генералов охраняют».

Мы решили в наглую не идти, а тихо пройти к нужному дому дворами. В каждом дворике был сад, а дальше в сторону леса тянулись засаженные овощами или картошкой огороды.

– А чего скотину не слышно–то, её же давно пора обихаживать?

– Так откуда ей взяться-то, когда в округе стояла пара тысяч солдат – сожрали всё.

– Ну и славно, а то даже не знаю, как подобраться к нужной избе.

Грачев, одетый в форму обер-лейтенанта танкиста с гранатами Ф-1, которые в народе назывались «лимонками», уложенными в вещмешке и заготовленными в полку бечёвками для растяжек, засел во дворе дома напротив бензовозов. В его задачу входило заминировать бензовозы так, чтобы при начале движения верёвка намоталась на ось, выдернула чеку и граната взорвала бензобак.

Пробравшись через дворы к нужному, как повелось, вперёд запустили самого наблюдательного разведчика. Проскочив последний двор, Бурят долго, как нам казалось, осматривал двор, потом раздвинул жердины и, ввинтился между ними. Появившись, подал нам знак, и снова исчез. Прячась за деревьями, колодцем и хозпостройками, мы подобрались ближе и стали решать, как лучше проникнуть в дом.

«Командир, один часовой стоит у входа в дом, второй у забора на улице, расстояние между ними метра три. Вдоль забора растут приличные кусты. Когда часовой ходит вдоль дома, он не увидит, как мы заменим немецкого часового на Орлова. А проникнуть в дом можно через окно сеней. Сейчас вынем стекло из половинки окна, я туда залезу, осмотрюсь, и подам знак», – предложил Бурят.

– Ледков, нет – ты слишком мощный, Лосев…Лосев только вместе со стеной пролезет. Чайкин следующим за Бурятом полезешь ты, а третьим буду я. Орлов, как только Ледков уберёт часового, встанешь на его место. В это время я и Лосев быстро оттаскиваем труп за угол дома. Расстояние в метр, значит, секунд пять нам должно хватить поднять и унести его, а Орлу встать на пост. Боголюбов, ты контролируешь выход из хлева, там наверняка спят хозяева. Ледков, прячешься за куст и наблюдаешь за вторым часовым. Если что, вали его и затаскивай во двор.

Часовой потоптался на месте и снова начал медленное движение по своему маршруту вдоль фасада дома. Выждав секунд пять, Ледков вышел из-за угла дома. Часовой, стоящий возле двери, начал поворачивать голову в сторону движения. Резко приблизившись, Сергей зажал ему рот и свернул шею. Первый часовой подошёл к дальнему углу дома, но возвращаться не спешил.

Мы же дальше действовали по плану, только вместо окна, Бурят и Чайкин проскользнули в дверь. Следом в дом зашли я и Лосев. В нём было три комнаты, кухня-столовая и сени. Двигаясь прямо по коридору, увидели спящего человека, похоже, что адъютант. На вбитом в стену гвозде висела форма лейтенанта. Он был зарезан, так и не проснувшись. Далее я и Чайкин просочились, отодвинув занавеску в одну комнату, а Бурят и Лосев в другую.

Упаковали немцев быстро, правда, пришлось оглушить ударом по голове проснувшегося генерала, после чего вытащили их тела в сад через окно. Я осмотрел комнаты и забрал стоящие там портфели. Попутно забрали портфель, стоящий под формой в комнате, где спал адъютант.

Первый часовой стал возвращаться к углу, где был вход в дом и стоял его напарник. Орлов отошёл к углу дома, присел, как будто, что-то рассматривая у основания стены, и стал откидывать землю рукой. Не оглядываясь, помахал напарнику, подзывая его. Часовой осмотрелся по сторонам, открыл калитку и вошёл во двор. Он успел сделать лишь несколько шагов, как сзади на него напал наш сержант. Оттащив второй труп в глубину двора, бойцы побежали догонять нас.

Времени на часах было полшестого утра. Уже достаточно рассвело, хотя небо хмурилось тучами. Резкий рывок через огороды и мы под прикрытием лесных деревьев. Бойцы радостно улыбаются, похлопывая «спецназ» по плечам. Подхватив пленных и выслав передовой дозор, мы двинулись к нашим автомашинам.

Воевала эта дивизия хорошо, громя наши войска под Белостоком и Смоленском, поэтому проведение нашей диверсии, так сказать, уколовшей фрицев в самое сердце дивизии, лишив её командования, будет им хорошим подарком. Нас уже ждал Грачев, доложивший об исполнении своей задачи. Часовой у бензовозов так же «пропал», а, точнее говоря, его труп был спрятан в лесочке.

Вдалеке грохотала канонада. Похоже, что за ночь наши части подошли к Ельне, заняли её и приблизились к очередному временному рубежу обороны гитлеровцев, проходящей по линии Садки – Поповка.

Я размышлял, что лучше сделать – выдвинуться обратным путём в сторону нашего полка, или наоборот, углубиться на запад в сторону основного рубежа обороны немцев, и отсидеться в лесу. Все же решили выдвигаться домой разведанным маршрутом. Я составил донесение о том, что нами захвачен командующий 10-й танковой армией с начальником штаба и документами, а также указал координаты ставшего известным нам места дислокации немецких танков и пушек. Радист отстучал шифровку.

Начался наш прорыв домой. Вспомнилось название советского фильма «Мерседес» уходит от погони». Вообще, какие ставили фильмы о войне в советское время. Были, конечно, и слабые фильмы, примитивные, но многие явились настоящими шедеврами, которые мы смотрели десятки раз, и всё равно было интересно смотреть снова. Настоящие мастера своего дела: режиссёры, сценаристы и актёры, создавали великолепную реалистичность того времени. Фильмы показывали не знавшим той войны людям всю её тяжесть: условия жизни, горе от потерь близких, героизм и самоотверженность обычных людей – бойцов и работников тыла, которые в лютые морозы, недоедая, недосыпая, поднимали корпуса эвакуированных на Урал заводов и давали продукцию фронту. Это военные фильмы Быкова, «Щит и меч» Басова, «17 мгновений весны», «В августе 44-го», «Жаворонок», «А зори здесь тихие», «На войне, как на войне» и многие другие. Реальные войны, что прошедшие, что сегодняшние – это не компьютерная игрушка, играя в которую дети, в силу «детского» понимания мира, теряют чувство страха, перенося компьютерные разборки в реальность, не осознавая возможные последствия. Ведь в игре можно «уйти на респаун», возродясь целым и здоровым. В жизни, если погиб, то это навсегда.

В общем, проскочив Лысовку, мы подтянулись ближе к фронту. Сегодня фрицы его ещё держали, но, скорее всего, этой ночью немцы окончательно отойдут к основному рубежу обороны, и произойдёт спрямление Ельнинского выступа.

И вот тут, продвинувшись в сторону Демшино, где по моим прикидкам должен наступать наш полк, мы съехали в лес, углубившись в него километров на пять. Выставили круговое охранение, которое будет меняться каждые два часа, и расположились на отдых в ожидании ночи. На связь с начальством я побоялся выходить. Может быть ночью, когда будем уходить отсюда, выйдем ещё раз. Генерала точно ищут большими силами.

Не разжигая костров, подкреплялись консервированной свиной тушёнкой и сухарями, накормили «господ» генерала и подполковника. Эти немцы были настоящими фронтовиками. Оба прошли победоносную для них французскую и польскую кампании, поэтому понимали, что бузить в плену чревато для здоровья. В результате они не доставляли нам беспокойства, покушали и спокойно сидели, не показывая генеральского апломба. Я не испытывал к ним классовой ненависти. Это были не идейные эсэсовцы или националисты, поэтому относился к ним, как к обычным солдатам противника, попавшим в плен. Однако расслабляться нам с ними нельзя – это боевые офицеры и при возможности попытаются сбежать. Генерал был где-то пятидесяти лет и достаточно плюгавеньким мужичком. Танкисты все такие, ведь гиганту будет трудно разместиться в танке.

На его лице было написано философское равнодушие, и братской любви ко мне он явно не испытывал. Увы, но я порушил его блестящую до сегодняшнего момента карьеру. Что мне от него надо было узнать, да, по сути, ничего. Я и так знал, что немцы будут рваться к Москве, где получат на «первые орехи», потом будут «вторые орехи», сталинградские, и так далее. Просто захотелось немного поговорить с истинным арийцем. К тому же будет ли у меня вообще возможность в будущем пообщаться с генералами. Я подошёл к ним, сев на свой вещмешок, и завёл разговор. Вокруг немцев располагалось человек 10 моих бойцов.

Похвалил его награды: «Мол, вы настоящий боевой офицер, а не паркетный генерал. А по возрасту вы, герр Вольфганг, вполне могли воевать в 1-й мировой войне. А сейчас в каких военных компаниях участвовали: Польша, Франция, Бельгия?»

Ему, похоже, было приятно чувствовать, что к его наградам я отнёсся с уважением. Боевые награды даются за реальные победы. Вспомнил о большом количестве ссылок в интернете на то, что серьёзные ордена, положенные за личное мужество в бою или великие дела по укреплению обороноспособности государства, раздают непонятно кому: женщинам-генералам, кадровикам и секретарям, чиновникам с артистами, которые, если и прилетали в горячие точки, то дальше бункеров военных баз не показывались. Может быть, сам приезд в зону боевых действий уже есть проявление личного мужества для этих людей? Вот только достойны ли их деяния ордена – не знаю? Объективно говоря, стать генералом уже подвиг, а каким путём – это другое дело. Или вспомнил свою работу, где у сотрудников ряда служб, приближенных к раздаче медалей и знаков поощрения, на кителе за 5-7 лет службы медалей прикреплено больше, чем в иных службах у всех сотрудников вместе взятых.