Будем жить по-новому! Сопротивленец. Книга 1

К охранникам бронетехники подбирались через очередной двор. Была опасность наткнуться на какого-нибудь мальца, вышедшего ночью пописать из сарая или скотника, куда хозяева домов наверняка были выселены. Охранник стоял, облокотившись на такой же редкий забор. Подождав, пока ходячий часовой зайдёт за бронетранспортёр, Бурят подобрался к нему вплотную со спины, зажав рот рукой, полоснул его ножом по шее. Я контролировал ситуацию из-за забора. Тут из-за машины вышел второй фриц и сразу получил от Бурята удар ножом в шею. Он постоял, засипел и упал. В это время я перемахнул через забор и лёгким движением руки продолжил шейные тренировки. Забросив убитых солдат в кузов одного из грузовиков, мы просемафорили общий сбор.

Ещё в лесу выяснили, что среди нас оказалось вместе со мной три водителя: один был профессиональным водилой тридцати пяти лет отроду по имени Ломов Кондрат Маркович, и второй подменял отца на трактор в деревне – танкист, однако. Это определило количество техники, которую решили захватить. Мы сняли с двух оставшихся БТРов пулемёты, забрав запас патронов, засыпали им в бензобаки песок и землю, порезав все шланги и трубки под капотом. На грузовик «по имени» «Krupp L3H163» сел водила, а мы с трактористом уселись в БТРы. Обговорив правильный порядок запуска «Ганомага», распределили бойцов по машинам. К пулемётам встали стрелки, контролируя дом, где расположились офицеры, а остальные смотрели во все стороны, чтобы вовремя расстрелять поднявших тревогу немцев. Завелись мы с шумом на всю деревню, прогрелись несколько минут и медленно, привыкая к управлению, начали движение на выезд. Первым ехал я, за мной шёл грузовик, а замыкал колонну второй бронетранспортёр.

Читая о ВОВ, я знал, что основным БТРом вермахта в конце 30-х – начала 40-х годов являлся производимый фирмой «Hanomag» модели «251». И то, что писали о нём, оказалось правдой – имея для управления машиной поворотные передние колеса и гусеницы сзади, обеспечивающие высокую проходимость, он оказался довольно удобным в управлении. Главное, не делать резких движений и не газовать, будто ты гонщик «Формулы-1». Выскочивший из избы вестовой начал что-то кричать. В ответ громко прозвучал выстрел из винтовки Бурята.

Ехали мы по этой просёлочной дороге не более 20 километров в час, а то и медленнее, всё время, ожидая преследования, из-за чего пулемёт на втором БТРе был перенести на вертлюг задней части кузова. Так мы и пёрли к Орше на трофейной технике. С трудом разбирая в свете фар петляющую дорогу, в голову пришла светлая мысль.

– Приготовьте белый флаг, который мы выбросим, подъезжая к нашим позициям. Сейчас как таковой линии фронта нет – бьются участками, так что очень может быть, что удастся проскочить без боя. Что значит «нема флага», а рубашки на что или кальсоны? Будешь своим детям рассказывать, как при помощи твоих подштанников, мы немецкую технику пригнали.

Проплутав по деревенским дорогам, за несколько часов отмахали ещё километров тридцать. По пути мелькали таблички деревень «Червино», «Барань», а затем появились улочки пригородов Орша. Светало, наш боец держал в руке белую рубашку, периодически размахивая ею. Нас тормознули на ощетинившемся винтовочными стволами контрольно-пропускном пункте (КПП). За постом подъезды к городу, включая дорогу, прикрывала спрятавшаяся за реданом батарея 76-мм полковых пушек. Нас остановили, проверили документы, после чего дали в сопровождение красноармейца, и поехали в комендатуру к центру города.

На улицах были собраны баррикады, постоянно перемещались подразделения бойцов РККА, в общем, было видно, что город готовится к боям. Как я узнал у приданного нам бойца, вчера здесь был бой. Городские укрепления с трассы на Минск атаковала немецкая танковая колонна, которая была разгромлена и позорно бежала. Передовая часть армии Гудериана не смогла ворваться в город «с ходу», что уже было очень хорошо.

Дежурный комендантской роты по телефону кому-то звонил, докладывая, что отступающее подразделение РККА пригнало трофейную технику и имеет желание её сдать. В итоге, в холл здания вышел начальник комендатуры вместе с интендантом и воентехником. Представившись, мы вышли во двор осматривать трофеи. Перед зданием красовались два БТРа и тяжёлый грузовик. Я построил своих бойцов, а комендант поблагодарил нас от лица командования. Интендант и технарь стали осматривать технику, залезая внутрь, обходя вокруг неё, которую наш водитель по очереди заводил. В общем, приёмка прошла успешно. После этого всех нас завели в комендатуру, и мы около полутора часов писали объяснительные о своих подвигах, с особыми подробностями расписывая захват техники.

В дальнейшем нам выдали новый продаттестат и направление на склад имущества, ибо наш потрёпанный внешний вид вызывал лишь чувство стыда за РККА. Затем нам предписывалось прибыть на железнодорожный вокзал, где такие же разрозненные подразделения отступающих бойцов формировались по составам. Этими эшелонами из города вывозились документы, ценности, местные жители и красноармейцы, убывающие на переформирование. Все нами было успешно выполнено: получили новую форму, продовольствие, прибыли на станцию, доложились начальнику вокзала и уже в ночь поезд уносил нас в город Можайск.

Глава 3. Командир взвода разведки

Через трое суток, отстаиваясь на перегонах, побывав под бомбёжкой и просто медленно пыхтя, паровоз прибыл в Можайск, и отряд отправился к военному коменданту. Тот перенаправил нас в недавно созданный центр формирования новых подразделений. В моей голове зрел план, но вначале я переговорил с бойцами: «Мы стали сплочённым и проверенным в боях коллективом. В связи с этим предлагаю и дальше держаться вместе. Я буду просить командира центра направить меня в подразделение полковой разведки. Кто из вас желает получать ордена и медали, стать элитой пехотных частей, давайте вместе со мной. Прошу всех высказать своё решение сейчас. Если кто-то имеет другую специальность, как наш лейтенант-артиллерист, или по каким-то причинам не хочет в разведку, не стесняйтесь, всё высказывайте сразу, чтобы я подал рапортом готовый состав».

Попытаться попасть в разведподразделение изъявили желание 25 человек. Эх, молодёжь, мысль о медалях, подвигах, видать, хорошо засела у них в голове. Смертность у них большая, но в пехоте ещё больше. К тому же я думал о том, что раз попал в это время, то нужно ярче прожить подаренную мне жизнь. Не последнюю роль сыграли соображения о большей независимости действий и возможности сбора трофейных материальных благ, которые очень пригодятся мне в будущем. Но главное, что мной двигало – это желание создать боевую единицу разносторонне подготовленных рисковых парней, которые научатся ходить на грани фола и, которые в будущем очень могут помочь мне в решение различных ситуаций. Сейчас они молодые ребята, ещё не зашоренные догмами, готовые впитывать нужное мне отношение к порядку и ситуациям. Так что грамотно поданная информация с личным примером сейчас дадут мне команду единомышленников в будущем.

Подойдя к КПП военной части, куда нам следовало явиться, мы предстали перед командиром центра пехотным майором Астаховым Андреем Ивановичем, который прочитал нам вводную лекцию о том, куда мы попали, после чего «передал» нас старшине Степанычу: «Товарищ старшина доведёт до вас распорядок дня, определит на постой, а в будущем все хозяйственные вопросы будете решать с ним».

После вводной я подошёл к майору и озвучил свою просьбу попасть в подразделение разведки, пройти наиболее полную в рамках возможностей центра разведывательно-диверсионную подготовку самому и солдатам, указанным в списке. После этого вручил ему лист из блокнота с нашими фамилиями и званиями. Он ознакомился со списком и «специальностями» красноармейцев, посмотрел на меня: «Ну что же, товарищ старший лейтенант, вы сами выбрали. Здесь формируется стрелковый полк, в котором по штату есть разведвзвод. Вас двадцать шесть человек, поэтому на базе вашей группы его и сформируем. Тем более что вы прибыли одними из первых. Полк формируется из числа вышедших из окружения бойцов, все командиры кадровые военные или бойцы срочной службы, поэтому базовую военную подготовку получили до войны. В связи с этим уже через месяц полк будет сформирован и отправлен на фронт. Враг наступает, его надо остановить!»

Как рассказывали в своих воспоминаниях многие красноармейцы фронтовой разведки, а также исследователи этого вопроса, в 1941 вплоть до начала 1943 года отмечался невысокий уровень организации разведки. Одна из причин – отсутствие до 1943 года документов, которые регламентировали бы совокупность разведывательных мероприятий в тактическом и оперативном звеньях управления. Уставы и наставления содержали лишь общие положения по разведке, потому что опыт значительной части офицеров, которых в настоящее время называли командирами, занимающихся организацией тактической разведкой, был примитивным. Ряд действующих приказов, директив и указаний отразил факты их низкой квалификации, недопонимания командующими и их штабов роли и значения разведки в подготовке боевых операции.

Если обратиться к истории, то в 1939 году Разведывательное управление РККА трансформировалось в 5-е управление Народного комиссариата обороны СССР. В 1940-ом оно было переподчинено Генштабу и, соответственно, получило название Разведывательного управления Генштаба РККА. А 16 февраля 1942 году родилась всемирно известная аббревиатура «ГРУ». В составе ГРУ было создано два управления: Первое – это агентурное, созданное для проведения диверсий, использования оперативной техники и радиоразведки; Второе – информационное, занимающееся редакционно-издательской войсковой информацией и дешифровкой. Кроме того, был ряд самостоятельных отделов, не входивших эти управления.

Учитывая факт, что «тот, кто владеет информацией, владеет миром», Иосиф Сталин сделал соответствующие выводы и ещё больше повысил статус военной разведки. В октябре 1942 года был издан приказ, согласно которому ГРУ подчинялось исключительно наркому обороны. В функциональных обязанностях ГРУ была организация агентурной и разведывательно-диверсионной работы, как на территории других стран, так и на оккупированных территориях Советского Союза.

Таким образом, даваемая нам программа, была примитивной программой подготовки диверсантов-однодневок. Вместе с тем её дополняли собственные методики конкретных преподавателей, основанные на личном опыте. Несмотря на это, ведущие у нас преподаватели оказались грамотными энтузиастами своего дела.

Нашу группу довели по численности до взвода, я был назначен его командиром, а Филиппов де-факто стал моим «начштаба взвода». После чего начались занятия, которые продлятся месяц. Менялись темы, но перечень предметов оставалась неизменным. На построении перед бойцами командир центра сказал: «Наши специалисты дадут вам объём знаний, которые вы сможете усвоить за месяц, а ваша задача – впитать их и применять в жизни, чтобы выжить на этой войне».

На занятиях по физической подготовке мы бегали, отжимались, подтягивались, преодолевали препятствие, представляющее собой сбитый из досок двухметровый деревянный щит. Здоровый инструктор посмотрел на наши результаты, разбил на группы по физической готовности, по-разному нагружая нас. Он сразу сказал, что у него все отстающие за месяц таковыми быть перестанут.

Потом был час психологии. Курс читал мужик, напоминающий по своему виду врача-психиатра. Мы шутили, что он, наверное, до нас работал в дурдоме с убийцами. Он рассказывал нам случаи о непредсказуемом и неосознанном поведении людей, плавно подводя нас к вопросу умения контролировать свои эмоции. Тестов никаких не было, может, их ещё американцы не разработали, не знаю. Вроде бы в США активно всевозможные психологические тесты стали появляться в 1960-х годах.

Зато на занятиях он рассказывал нам о внешних признаках поведения человека в разных ситуациях. Потом давал информацию о случаях зверских убийств обычных людей бандитами и анархистами в Гражданскую войну, и современными уголовниками, провоцируя слушателей на обсуждение, как надо с таким садистом поступить. После таких случаев у молодых парней глаза загорались праведным гневом, возникало одно желание – убить такого гада. А тут наш психолог и продолжал, мол, раз надо такого недочеловека убить, как лучше это сделать: выбрать пути подхода-отхода к нему, место и способ возмездия, и на что при этом обращать внимание. Таким методом в парнях воспитывали злость, чтобы они не сомневались в том, что враг должен быть убит. Тем более мы являлись бойцами ближнего боя, где не до раздумий «убить или не убить». Несколько его занятий было посвящено методам проведения полевого допроса.

Ещё один инструктор учил, как и куда правильно бить ножом и сапёрной лопаткой. На занятиях он рассказывал: «Вы должны убивать всем, что может оказаться под рукой. А если ничего не окажется, то и самими руками или пальцами. Ведь при соответствующей психологической подготовке и наработанным практическим навыкам пальцами можно разделать тело человека не хуже, чем ножом или топором. Но в ваш курс входит получение вами навыков работы с ножом, то есть с главным оружием разведчика-диверсанта. Помните, ваша задача либо убить врага, либо оглушить. Вы должны нанести только один удар – смертельный или оглушающий до полной потери сознания. Все остальные удары будут граничить с провалом – противник может успеть закричать, выстрелить или даже оказать полноценное сопротивление. Поэтому вы должны научиться наносить удар в тяжёлые точки на теле человека, а их, поверьте, достаточно».

А дальше шли уже практические знания, которые мы отрабатывали на тренировках. А инструктор вещал: «Рассмотрим основные  части тела человека и удары в них:

1. В голову – череп является достаточно прочной защитой и нож, скорее всего, просто соскользнёт. Если бить, то только в глаз, хотя в глаз вы можете ударить и выпрямленным пальцем. Подумайте, чем вам не оружие? Надо только «поставить» палец, то есть, научиться бить так же, как вы «тыкаете» ножом или палкой. Подготовленные люди используют удар в глаз – в этом месте кость очень тонкая и без труда разрушается. И сам по себе глаз – очень мягкий и нежный орган, через него нож свободно достанет до мозга.

2. В шею – это самое уязвимое место! Это будет ваша «рабочая» часть тела. В шее проходят сонная артерия и ярёмная вена, повреждение которых приводят к смерти мозга в течение нескольких секунд. Остановить кровотечение из сонной артерии в полевых условиях невозможно! Обычно вы будете подбираться к часовому сзади. В связи с этим есть два основных удара. В первом случае вы, зажимая рот, резко поднимаете подбородок вверх, одновременно нанося огибающий режущий удар вдоль шей под челюстью, как говорят, «от уха до уха». Правда, вид у трупа будет очень неприятный, и вы можете сильно испачкаться. Во втором случае наносите резкий режущий удар в боковую поверхность шеи.

3. В сердце просто так не попадёшь – защищают ребра. Для постановки чёткого удара между рёбер у вас просто не хватит времени на тренировки. Но, если придётся сойтись в рукопашной, то лучше бейте под ребра со стороны живота в сердце или в печень – человек умрёт от кровопотери за несколько минут».

В таком же духе нас инструктировали о других частях тела с дальнейшей отработкой эмитирующих ударов друг на друге. Основное время нас гоняли по отработке навыков владения ножом: перекидывания из руки в руку, смена хвата, чтобы получить так называемое «чувство ножа». Потом были тренировки по типу "бой с тенью", где отрабатывали движение руки с ножом при нанесении ударов по разным частям тела. Затем следовало закрепление полученных знаний на практике – отработка снятия часовых деревянными ножами. Так же были упражнения на метание ножей. Мы ещё попросили показать, как работать в узком окопе сапёрной лопаткой – показали.

Прослушали занятия по теме того, что можно предпринять, чтобы сбить собаку со следа и, как отбиваться от собак, если она вас догнала. Скажу, что в будущем мы всегда в наших вещмешках таскали кисеты с так называемой «кайенской смесью» – пополам на пополам или в пропорции «сколько смогли достать» мелко перетёртой махорки с молотым чёрным перцем.

Были занятия, посвящённые изучению немецкого языка. В итоге, бойцы выучили, как пишутся и произносятся штук пятьдесят слов, изучили транскрипцию букв, то есть, могли хотя бы прочитать написанное на вывесках или в документах.

Были занятия по минированию, которые вёл профессиональный сапёр. От него мы узнали, какие есть наши и немецкие мины, как их ставить и находить. Ползая по грунту и тыкая щупом перед собой, учились находить муляжи мин на краю полигона, перерыв его, словно кроты. Ставили на растяжки гранаты, разбирали на затёртых дореволюционных чертежах мостов и зданий, где надо установить заряд тола, чтобы подорвать мост или здание. В первом приближении учились рассчитывать необходимый заряд.

Были занятия по маскировке, где мы неподвижно лежали в кустах, скрытно ползали, то есть медленно, не поднимая попы, используя рельеф местности. Каждый поездил на древней полуторке, получив хоть какое-то представление о том, что такое сидеть за рулём. Из вновь влившихся в наш коллектив бойцов, оказалось несколько человек, с довоенной жизни умевших водить автомобиль или трактор. Конечно, была стрелковая подготовка и занятия по оказанию первой медицинской помощи. Четверо красноармейцев обучались работе с рациями.

Частенько по вечерам перед отбоем мы разговаривали о жизни и об учёбе. Я узнавал своих бойцов, об их детстве, о том, кто и чем занимался во взрослой жизни, как рассуждает, как ведёт себя: молчит или, наоборот, любит пошуметь. Одним словом, смотрел, слушал, запоминая для себя, кто есть кто.

Потом рассказывал сам о разведке и разведчиках, беря за основу некоторые известные эпизоды из жизни разведчиков 20 века, адаптируя их под свои рассуждения о советско-финской войне. Пусть ребята свыкаются с мыслью о правильности своего выбора, отбросив все сомнения, поскольку неуверенный в себе боец может сорваться в самый неподходящий момент и подвести товарищей.

«Парни, работа разведчика сложна и опасна. Пожалуй, более опасно быть только сапёром, который ошибается один раз, или пехоте. Не улыбайтесь! Сколько живёт пехотинец вы и сами видели. Скажу, что примерно три боя, точнее, три атаки. После этого он либо навсегда остался лежать на поле боя, либо получает ранение или увечье. В разведке дожить до победы проще. Подумайте, насколько от добытых вами разведданных зависит успех атаки или обороны. Вы глаза и уши, а где-то и карающие руки армии. За линией фронта нам придётся брать «языков» из офицерья, добывать важные документы и проводить диверсии. Поэтому всё, чем мы занимаемся здесь, поможет нам выжить там: физическая подготовка, искусство маскировки, владение холодным оружием, рукопашный бой, знание минимального набора слов на немецком языке. Так что, товарищи красноармейцы, дело вы выбрали сложное, но геройское и очень нужное для Победы».

Делал я это для того, чтобы парни прониклись ответственностью своего дела, а для этого осознанно старались впитывать знания, которые нам давали на занятиях. Со второй недели после основных занятий я решил припрячь Бурята дополнительно выходить на небольшой полигон и учиться лесным премудростям: «лесной походке», чтобы идти и не шуметь ветками, приметам лесным, а также увеличить занятия по метанию в цель ножей, сапёрных лопаток и разных подручных предметов типа камней или палок.

Через несколько дней, втянувшись в ритм учёбы, все стали выходить на полигон для дополнительных тренировок по планируемой мной программе: ходили, двигали ветки кустов и деревьев, маскировались, метали ножи, лопатки и камни. В общем, извращались друг на друге и на имеющемся инвентаре, как могли.

Иногда подходили инструктора, советовали, что надо улучшить или на что обратить внимание. А на занятиях по «хождению в лесу» брали на вооружение некоторые приёмы, обсуждая с Бурятом тот или иной аспект тренировки.

Основной же состав формируемого пехотного полка занимался физподготовкой, немного шагистикой, умением обращаться и обслуживать личное оружие, политинформационной накачкой. Иногда виделись с лейтенантом Смирновым, который стал командиром артиллерийской роты полка, и остальными ребятами, отдавшими предпочтение службе в пехоте.

Конечно, познакомился и общался с командиром нашего полка подполковником Шубиным Виктором Николаевичем, волевым мужиком лет 30, воевавшим в испанскую войну, а также штабистами, командирами батальонов и ротными, периодически собираясь вечерами в общежитии центра. Правда, чаще сидели «на сухую», а бывало, что получалось у местного населения достать закусь и согревающую жидкость.

Месяц пролетел физически и морально изматывающе, но с большой пользой. Я и бойцы получили нужные знания и хорошие базовые навыки. Теперь требовалось их осмыслить и грамотно применять.

Конец августа под Москвой – ещё тепло, но уже нет жары. Каждый день мы слушаем из висящего на столбе репродуктора сводки Совинформбюро, извещающие нас об обстановке на фронтах. К концу июля 1941 года в район Смоленска к врагу подошли свежие армейские корпуса, что позволило немецким войскам значительно уменьшить размеры Смоленского «котла» и рассечь его.

В начале августа небольшой части окружённых советских войск при содействии ударной группы генерал-майора Рокоссовского, направленного Ставкой для их деблокирования, удалось переправиться через Днепр и выйти из окружения. Но сражение за Смоленск 1941 годы наша армия разгромно проиграла.

Справедливости ради необходимо отметить, что в период с 19 июля по 21 августа в планах Германии произошли события, сказавшиеся на ходе всей войны в целом.

В немецкой Ставке говорил фюрер: «Господа генштабисты, наши фланги очень медленно наступают, отстав от группы «Центр». Это плохо. Чтобы подстегнуть медленно развивающееся наступление фланговых армий Юга и Севера, приказываю:

– направить из группы армий «Центр» 1-ю танковую армию из ударной группы Гудериана и 2-ю пехотную армию генерала фон Вейхса поддержать группу армий «Юг» в направлении Киева;

– третью танковую группу под командованием генерал-полковника Гота, бросить на поддержку  группы армий «Север». Вот мой приказ!»

«Мой фюрер, но таким образом, ударный кулак группы «Центр», наступающий на столицу России, окажется ослаблен. Это сыграет на руку Советам!» – высказал свою точку зрения начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник  Франц Гальдер.

– Гальднер, я ничего не хочу больше слушать. Мы громим Советы, как хотим. Ваша задача обеспечить выполнение моего видения этой кампании!

– Слушаюсь, мой фюрер, хотя считаю это чрезвычайной ошибкой.

Внешне Гальднер напоминал обычного школьного учителя, но будучи высокоэрудированным человеком и от природы обладающим стратегическим мышлением, он реально был на своём месте. Именно Гальдер разработал планы большинства успешных операций, проведённых Вермахтом в Европе и в первый год войны в СССР. Он работал в тесном взаимодействии с командующим сухопутными войсками генералом Браухичем. В высших военных кругах Третьего рейха говорили по этому поводу: «Что Гальдер придумал, то Браухич доложил Гитлеру».

Глава 4. Наступление под Ельней

В период с 30 августа по 8 сентября 1941 года силами Резервного фронта под командованием  генерала армии Жукова была проведена Ельнинская операция – первая боевая операция РККА, где немцы отступили. Наш полк вошёл в состав Резервного фронта, поэтому в захвате города Ельня я принял непосредственное участие. Позиции нашему полку были определены северо-западнее Ельни, как раз по направлению главного удара немцев на Москву, идущему вдоль Смоленского тракта. Несколько дней шли массированные артиллерийские дуэли вдоль всей дуги выступа. Восемьсот единиц артиллерии, включая пушки, миномёты и дивизионы «Катюш»» пытались развалить немецкую оборону, а немцы гасили наш наступательный порыв. В перерывах между обстрелами, мы с энтузиазмом рыли окопы. Когда вокруг рвутся снаряды сидеть в нём все-таки лучше, чем лежать на земле за каким-нибудь бугорком. Делали это мы с шутками и подначками, пытаясь весельем прикрыть человеческий страх.

«Товарищ старший лейтенант, – нудит Боголюбов, – мы же разведка, а сидим и носа не высовываем из окопов». Приходится отвечать: «И куда ты собрался разведывать? Ты же конопатый, поэтому немцы сразу вычислят в тебе красноармейца, и ничего разведать ты не успеешь. Тут нужен свой человек, непохожий на русского, как говорится, истинный ариец. Погляди на Бурята. Если его послать, за русского точно не примут?»

Как-то так посмеёмся и копать легче. Процесс противостояния был однообразным и монотонным. Вначале гремела канонада артобстрела, затем пехота шла в атаку, которую легко отбивали, потом снова стреляли из пушек, но теперь нас атаковала немецкая пехота. И так повторялось несколько раз в день. Прощупали нас немцы и танками, хотя как-то вяло, они больше в обороне предпочитали отсиживаться, мол, вам надо, вы и атакуйте.