Будем жить по-новому! Сопротивленец. Книга 1

– Есть, товарищ старший лейтенант.

Парни убежали, а я командую дальше.

– Любов бери ещё 10 человек, окажите всем первую помощь… Стоп. Оказывайте тем, кому можно её оказать. Тяжёлых не кантуйте – пусть спокойно лежат – не довезём. Всех, кто уцелел или легкораненый, направляй сюда. Оружие, что найдёте, патроны убитых – всё тащите на наш фланг. Позицию будем держать справа от моста.

Затем подумал, как определить сразу – тяжёлый или нет? Кричу вдогонку: «Любов, всем оказывай». Затем обращаюсь к артиллеристу.

– Лейтенант, пушка цела, снаряды есть, наводить сможешь?

– Цела, снаряды вон в ящиках лежат, наводить смогу, но пушку, желательно, перетащить.

– Согласен, бери бойцов, командуй.

Тут мне на глаза попался красноармеец из заслона. Гномов в кино видел – этакие квадраты. Вот такой квадрат, только под 180 сантиметров росту, я и увидел.

– Фамилия?

– Рядовой Лосев… Тимофей.

– Лосев, говоришь. Оправдываешь ты свою фамилию – здоровый бугай!

– Кузнец я и всё наше семейство – потомственные кузнецы. Сибиряки мы, товарищ старший лейтенант.

– Значит, впрягайся в пушку и тащи её, куда лейтенант определит.

Реально сам потащил, но вшестером её быстренько перетянули метров на тридцать вправо от моста.

«Если танки попрут, то вся надежда на противотанковые ружья. Хорошо, что все они целыми остались, да пушка своё слово ещё скажет», – подумал я. Все-таки для успокоения себя и защиты левого фланга я отправил на другую сторону дороги человек двадцать с ПТРом и пулемётом, а мы снова залегли на наши позиции под деревья. В строю была сотня бойцов, и человек сто имели ранения разной степени тяжести.

И немцы попёрли. Стали считать один, два, три… На нас выкатилось 14 танков «Pz-III» – рота. За ними поднялась и двинулась цепь пехотинцев.

Кричу: «Снайпера, отстреливайте унтеров и офицеров. Расчёты ружей, по танкам стрелять по готовности. Старайтесь в бок попасть или по гусеницам», – хотя бронебойщики лучше меня знают, куда надо стрелять. Вот так, командуя громким голосом, уверенность и появляется. Поорал, кипиш навёл, вроде вжился в роль.

Начали бахать противотанковые ружья.

«Мимо бьют, что ли?» – подумал и сам дал несколько коротких очередей из пулемёта. Пехота прилегла. А то уж, как-то быстро они бегут. Со всех сторон слышится ружейный бой – наши бойцы стреляют и немцы. Что же, кто-то из немцев уже не встанет. Танки стреляют, в основном, по старой позиции пушки – сыплются сучья деревьев, и разлетается земля из новых воронок. Получается, что не увидели немцы, как мы пушку перетащили. Тут «сорокопятка» разродилась выстрелом. Встал, задымился немец, полезли из башни чёрные фигурки. А мы их из винтовочки постреляем! Того, кто вылез сверху, снял наш бурят, а остальные, возможно, под танком залегли.

Танки нас расстреливают, хотя снаряды улетают дальше в лес. А я лежу и мыслю: «Это же хорошо, что речка илистая. Танки точно увязнут, если станут её форсировать. Однако слишком быстро едут, а мы мажем. Ёлки-палки, как же страшно-то, когда на тебя танки прут!» Но, когда танки подкатились метров на 300, наши наводчики пристрелялись или, просто цели ближе подкатились, но мы начали попадать. В общем, остановилось на поле ещё три танка, а «сорокапятка» четвёртый подбила.

Пехота врага короткими перебежками, периодически залегая, уверенно приближалась к нам. Но всё-таки 100 ружей, это тоже не шутка. Настреляли мы порядка сотни солдат. Ещё два танка остановились, закрутившись на месте, выписывая сложные эллипсы из-за соскочивших с катков гусениц. Народ кричит.

– Все, братцы, похоже, выдохлись фрицы!

Танки стали пятиться, сдавая задним ходом и постоянно стреляя, пехота тоже побежала назад. Немцы вошли под прикрытие леса, оставив на поле боя три лёгких танка и семь посерьёзнее. У леса они стали выстраиваться в линию.

«Бойцы, фрицы сейчас нас расстреливать будут, поэтому скрытно все отходим метров на триста вглубь леса!» – скомандовал я.

Точно. Изготовившись, танки начали артподготовку, а мы ушли на восток. Перепахали немцы наши позиции, да кучу дров наломали, так что от окопов наших ничего и не осталось, зато появились воронки и засеки из стволов упавших деревьев. Плохо было то, что от попадания вражеского снаряда сдетонировал ящик наших. В общем, после взрыва, пушки у нас не стало. Снова командую.

– Сержант Птицын, пробегись по позициям и узнай, что с потерями! Все, что есть из патронов в телегах и у убитых собрать и выдать личному составу.

Нас выручил боезапас, который был оставлен заслону. Пулемётные диски, патроны к винтовкам и гранаты. Всё это имущество было перераспределено между бойцами.

Солнце только перешло зенит, и день казался бесконечным. Далеко в стороне слышался гул самолётов, летящих подавлять очаги сопротивления, а потом возвращающихся назад. Прискакали два кавалериста – рядовой и капитан, а за ними на четырёх подводах с сеном подтянулись колхозники. К подводам была привязана пара свободных лошадок.

«Военные лошадки, непривычны к телегам, – заметил Филиппов, – ну да, какие есть».

Я вышел встречать начальство. Доложил по форме, обрисовав ситуацию. Скомандовал грузить на подводы раненых, пока немцы снова обстреливать не начали, при этом, переписывая фамилии, звания и номер части наших бойцов.

«Капитан Нефедов Валерий Васильевич, – представился кавалерист, – вижу ваши дела, десяток танков и самолёт умудрились сбить. Как сбили-то?»

«Расстрелял из пулемёта лётчика, когда он заходил на бомбометание», – ответил я.

«Молодцы! Доложу командованию. Сейчас должна полуторка подъехать – ремонтируют её. Полдня продержались, но ещё, братцы, надо», – проговорил капитан.

– Какая ситуация с погрузкой?

– Прислали паровоз с теплушками, грузим туда раненых. Некоторых врачи оперируют и тут же грузят. Не быстрое это дело, поэтому и прошу держаться, сколько можно.

– Ясно, товарищ капитан, на противотанковые ружья «ПТР» патронов совсем мало, всего лишь по десятку на ружье.

Запрягли лошадок в наши телеги, куда загрузили лежачих раненых. Те, кто мог идти, держась за подводы, отправились пешком, а кто был легко ранен, встали в строй. Капитан с солдатиком ускакали. Пока затишье переписал личный состав, надеясь, подать список начальству для возможного поощрения.

Снова налетели самолёты, часть из которых ушла на станцию. Там была слышна стрельба и взрывы бомб, а другая часть отбомбилась по нам. Немцы сообразили, что мы можем отходить вглубь леса, так что метров на сто в глубину лес накрыли. Хорошо, что мы уходили на триста метров, оставляя спрятавшихся в воронках наблюдателей.

До конца дня немцы провели ещё одну атаку и разок отбомбились. Наступала пехота численностью до батальона и танки, однако оставив на поле боя три танка и человек 30 пехотинцев, отошли. Не главное мы направление удара – второстепенное, иначе смяли бы нас и не поморщились. Однако гибли наши ребята, много гибло.

Приближалась ночь. Наш повар уцелел – на передовой я его не видел, но дело своё он знал. На ужин приготовил из перловки кашу, сдобренную несколькими банками тушёнки.

Я провёл перекличку, в строю было семьдесят восемь человек. Даю вводную: «Бойцы, ночью делаем вылазку. Пойдут пятьдесят человек, с собой взять гранаты, ножи и винтовки. Всем понятно, что трофеить: еду, патроны, оружие, и что понравится. Кому надо обувь сменить – меняйте на офицерские и унтеровские сапоги. Основная масса убитых немцев как раз лежит посередине поля – до немцев пятьсот и до нас пятьсот метров, так что в темноте немцы не попадут по вам. Два десятка идут со мной. Мы подберёмся к дороге возле леса, наверняка, там будут наблюдатели немецкие, и постараемся их уничтожить. Есть у нас охотники или хотя бы те, кто знаком с лесом?»

Вышло два парня: «Мы не охотники, но с подмосковных деревень, вокруг леса, кое-что умеем».

– Ножами убивали немцев?

– Никак нет, не приходилось, товарищ старший лейтенант.

– Ладно, вместе с Ивановым Арданом, то есть с Бурятом, прогуляетесь по лесочку. Наткнётесь на «секрет», постарайтесь их обезвредить, и к дороге продвигайтесь.

Тут встряли охотники.

– А как лучше убить врага?

«Я ножи хорошо метаю, – влезает Бурят, – двоих уложу».

Я же продолжил.

– Наша задача следующая. Немцы будут танки свои утаскивать, чтобы их отремонтировать. Это значит, что прибудет рембригада и охрана. Наши действия будут зависеть от количества фашистов, поэтому либо берём в ножи, либо закидываем гранатами и атакуем. Может быть, удастся транспорт угнать. Как стемнеет от слова «совсем» – выдвигаемся!

Примерно в час ночи тенями мы перешли на тот берег и рассыпались по полю собирать трофеи: кто шмонал убитых, а кто полез к танкам. Определённая мной группа выдвинулась к лесу. Метрах в ста от него залегли и красиво, не спеша, к верху попой поползли к нему поближе.

Смотрю на часы. Пока лазили по полям, прошло около двух часов, а никого нет. Даю команду отступать. По пути, собирая народ, короткими перебежками, гремя винтовками, карабинами и непонятно чем ещё, мы скрытно вернулись на свою позицию. Как новогодняя ёлка бойцы были обвешаны двумя-тремя карабинами, пистолет-пулемётами «МР-40», который в наших фильмах называли «автомат Шмайссер», ранцами со всяким добром и едой, кто-то тащил ручной пулемёт с патронными лентами в сумках.

Разобрав трофеи, раздали бойцам сухпай и стрелковое оружие. Мы усилились парой ручных пулемётов «MG-34» с запасными лентами, десятком «Шмайссеров» с запасными магазинами и десятком пистолетов «Парабеллум Р-38», взятыми у убитых унтеров и лейтенантов, а так же почти  сотней винтовок «Karabiner 98k».

«Хорошо, что ещё не вышло постановление ГОКО СССР от 3 марта 1942 года, согласно которому необходимо было сдавать все трофейное оружие, иначе солдата могли передать в суд военного трибунала», – не к месту вспомнилось такое отношение нашей власти к трофеям.

Под утром меня разбудил гул. Оказывается, немцы решили таскать свою технику рано утром. А часам к восьми немцы «вышли на работу». Снова налетело звено бомбардировщиков, от которого мы дружно отстреливались из автоматов и пулемётов, после чего убегали вглубь леса. Вот только самолёты уже не совершали «бреющий полет», а подлетали и бомбили наши позиции с высоты. После бомбёжки из леса выкатился десяток танков и прямой наводкой принялся обстреливать нас. Потом побежала пехота. Хорошо, что мы отбегали метров на триста, успевая вернуться, прежде чем они пробегут свой километр. Мы снова заставляли залечь пехоту противника огнём из винтовок и пулемётов. При этом нас обстреливали из танков. Ребята гибли, но мы не давали немцам прорваться через этот мост. Снова двинулись танки, в ответ заговорили наши противотанковые ружья.

«Товарищ старший военврач, доложите, как идёт погрузка раненых в теплушки. Когда закончите? Механики, что там с паровозом, восстановили, сможет он ехать? Как там мост? Слышу, что с утра снова канонада, – командующий  1-й стрелковым корпусом генерал-майор Рубцов проводил совещание, – докладывайте по очереди».

– Прооперировали или обработали всех, кто был в наличие. Всего 340 человек. Лежачие загружены в теплушки, ходячие ждут команды к погрузке.. Врачи и медперсонал валятся с ног за эти двое суток.

– Всем тяжело. Хорошо, дальше.

Бригадир ремонтной бригады доложил о готовности обоих паровозов отправляться – бункера загружены углём, неисправности устранены.

Поднялся начальник штаба: «Фёдор Дмитриевич, докладываю, что нами организована круговая оборона вокруг посёлка с целью оказания противодействия возможному появлению немецких частей. С воздуха станцию прикрывает зенитная рота. Мост удерживает старший лейтенант Кольцов силами до роты. Вчера в 14.00 часов там был капитан Нефедов, проверивший заслон у моста. Я вам вчера докладывал».

– А сейчас там что? Есть, кому и чем удерживать этот мост? Зови Нефедова, пусть едет и оценит обстановку, и отправь туда взвод красноармейцев. Мост надо удержать. Как думаете, часа за три сможем выдвинуться в сторону Орши?»

«Кто-то пылит», – сказал лейтенант, осматривая дорогу к Толочину.

– Главное, чтобы их немцы не подстрелили. Наверно опять Нефедов с инспекцией едет.

Снова показались танки. Я осмотрел поле боя и выдал новое ценное указание: «На паре задних танков немцы с открытыми лючками водителей едут. Тяжело им рулить-то – пыль от земли, да выхлопные газы соседей закрывают обзор. Снайпера, попробуйте попасть в смотровое окно, там есть стеклянная бронешторка, но винтовка должны пробить её. Попадёте, водитель свою пулю поймает или хотя бы испортим ему обзор. Так, глядишь, и остановим танк.

Метров за сто Нефедов, а это был именно он, лихо соскочил с коня и, прячась за деревьями, подбежал к позиции: «Что тут у вас, товарищи, как обстановка?»

«Атакуют. Сейчас подобьем пару танков – они отползут к лесу и начнут нас долбить из пушек. Патронов мало к ПТРу, последнюю атаку отстреляемся, и больше нечем удерживать. Только гранатами забрасывать, когда они реку форсировать станут», – отвечаю.

– Держитесь, скоро взвод солдат подойдёт, поможет.

– Семь километров, это они только через пару часов дотопают.

– Сейчас 11 часов, в 13 можете отступать, если немцы успокоятся. Мост взорвёте?

«Нечем взрывать, – отвечаю и тут же задаю вопрос, – а чего сразу не взорвали-то?»

«Оставили для возможного отхода нашей техники, а её то и нет. Народ из леса небольшими группами выходит, – ответил капитан, – во взводе минёр есть и тол везут».

Радостные крики наших ПТРовцев возвестили о подбитии ещё одного танка. Тут же подхватили эстафету стрелки – один танк стал выписывать зигзаги.

Нефёдов поинтересовался что с танком. Я объяснил.

– Правда, что ли, вывели из строя водителя? Ну, снайпера!

Два особо шустрых танка подкатили к мосту, и тут первому в бок зарядил патрон наш ружейный расчёт. Танк остановился на середине моста, застопорив движение, а второй, поливая по нашим позициям из пулемёта, с разгону влетел в реку, проехав метров пять. Он встал, и вода почти покрыла его башню.

– Хорошо увяз, уже не боец. Будем ждать, когда «интуристы» вылезать станут.

«Ай, молодцы, – закричал Нефедов, – лихо бьёте гадов!»

Остальные танки стали откатываться.

«Похоже, отбились», – произнёс кто-то из бойцов.

Капитан ещё поспрашивал о ходе вчерашнего и сегодняшнего боев и ускакал на станцию.

«Товарищи красноармейцы, молодцы ребята! Как говорил генералиссимус Суворов о вас – «чудо-богатыри». Вы победили свой страх и смогли выполнить боевую задачу, – я толкнул речь, – а сейчас отходим, немцы снова бомбить будут, по пути перекусываем немецкими консервами и, если будет затишье, то в час дня уходим к Толучину».

Было видно, как народ расслабился. Одно дело стоять насмерть, и другое, когда нужно выполнить задачу, но есть возможность манёвра. Немец подёргался в реке, пытаясь выползти задом, но увяз ещё глубже. Похоже, что вода добралась до экипажа. Откинулся люк и из танка вылезли все пятеро танкистов. Дав возможность вылезти всем им на берег и поднять руки, я расстрел их из автомата.

– Орлов, Чайкин, сплавайте к немцам, соберите оружие. Всем понятно, почему я расстрелял сдающихся? Нам с ними нет возможности возиться и содержать согласно Женевской конвенции о военнопленных. Кроме того, когда вы увидите, как приходится нашим людям у них в плену, всё сомневающиеся со мной согласятся. К тому же при обстреле они могут сбежать или ударить нам в спину. Поэтому помните фразу, основанную на вековом опыте: «Лучший враг – мёртвый враг».

Прошёл танковый артобстрел, затем до нас добрался взвод солдат. Немцы не атаковали, поэтому минёры быстро заминировали и взорвали мост. Мы отходили, неся на самодельных носилках, сделанных из тонких стволов деревьев, и поддерживая под руки своих раненых. Перед генерал-майором стоял строй из сорока пяти грязных, в рваной или дырявой форме, очень уставших красноармейцев.

«Взвод, равняйсь, смирно. Товарищ генерал-майор, взвод красноармейцев 11-го стрелкового корпуса поставленную вами боевую задачу выполнил – врага на станцию не пропустил. Командир сводного взвода старший лейтенант Кольцов», – бодрым голосом отрапортовал я.

– Спасибо вам, товарищи красноармейцы. Теперь вы входите в состав боевой колонны и двигаетесь к Орше на новый рубеж обороны. Вопросы, просьбы есть?

«Есть просьба, товарищ генерал-майор. На этих листах я переписал фамилии бойцов, которые были в заслоне, живых и мёртвых, а также их боевые заслуги. Просьба, когда это будет возможно, по достоинству оценить их действия», – выдал я.

«Хорошо, Кольцов. Взвод, разойдись!» – Рубцов забрал у меня листки блокнота с фамилиями и передал их своему начштаба.

И снова наш путь лежал на восток, теперь к городу Орша, где будет июльское Орша-Смоленское сражение, закончившееся окружением трёх советских армий. Штаб Западного фронта во главе с генерал-лейтенантом Еременко из-за фланговых прорывов моторизованных частей вермахта потеряет управление армиями, отчего не сможет организовать взаимодействие с прорывающимися к ним в помощь частями Рокоссовского. Страх Еременко за свою жизнь сказал своё слово. Много советских солдат погибнет и будет взято в плен в убийственных контрударах, направленных на возврат Смоленска. Бросив окружённую армию, Ерёменко улетит самолётом в Москву, где доложит Сталину о ситуации. Сталин очень резко отнёсся к сдаче Смоленска, но Ерёменко удержался в обойме.

Судя по всему, нам предстояло участвовать в этом деле, затыкая дырки в обороне. Хотя был шанс, что добравшись до наших, все эти разрозненные отряды отступающих красноармейцев отправят на переформирование в тыл. Отдыхая, я смотрел людей, на саму станцию и мне, человеку из 21 века, было некомфортно ощущать себя в этом времени: другая одежда, суета людей, сама манера общаться – всё было чуждо и непривычно.

Пробегали мимо молоденькие медсестры или санитарки, мужики комментировали, хваля их. Эти комментарии многие не замечали из-за усталости, а кто-то улыбался в ответ.

Наш отряд был накормлен, после чего мы влились в колонну из грузовиков, к некоторым из которых были прицеплены полевые орудия, легковушек с начальством и пехоты в количестве полутора тысяч человек, уходящую к Орше. По пути в неё вливались отряды из оцепления станции и отступающих красноармейцев.

Совместные бои сближают, так и мы держались вместе нашей группой. Я шёл с лейтенантом-артиллеристом Алексеем Смирновым, который рассказывал о себе, а сзади топали остальные. Эшелоны так же были отправлены в тыл. В конце каждого эшелона была прицеплена платформа с установленным на ней крупнокалиберным пулемётом «ДШК» и сидящем рядом пулемётным расчётом. Может, они и помогут отбиться от налётов.

Глава 2. На пути к Орше

Шли мы достаточно быстро, потому что хорошо слышимая канонада близких боев, взбадривала нас лучше «пургена». До Орши по дороге около семидесяти километров. Техника уехала вперёд, а пехота тащилась длинной змеёй, растянувшейся на пару километров. К вечеру, отмахав километров пятнадцать, колонна небольшими группами разбрелась по лесу. Эта ночь прошла спокойно.

Утром, пожевав оставшийся сухпай, снова двинулись в путь. Просёлочная дорога, по которой мы шли, упиралась в Смоленский тракт, ныне магистраль Москва-Минск, и голова колонны шустро заполняла её. Наш же отряд брёл в самом её конце. Сигналя, вдоль тракта промчались две полуторки.

«Немцы прорвались, танки за нами!» – кричал нам из кабины сидящий капитан.

«Братцы, плохо дело, – выразил общую мысль Филиппов, – в лес уходить надо». Я был полностью с ним согласен – принимать бой было несерьёзно, но и стратегически неверно для нас. Поэтому тихим голосом я отдал приказ: «Быстро уходим в лес, пока не поступило какой-нибудь очередной глупой команды «стоять на этом конце до конца».

Замедлившись, группами по три-пять человек мы растворялись в лесу. Уже хорошо был слышен гул моторов и, даже ощущалась дрожь земли. Зайдя за деревья, мы побежали, стараясь отойти подальше от дороги. Филиппов крикнул: «Не терять друг друга, направление на Оршу!»

Слева стала слышна пулемётная стрельба. Похоже, что мотоциклисты разведки наткнулись на нашу колонну и вступили в бой.

Пробежав и пройдя километра четыре, мы услышали пролетающие над нами самолёты. Вначале пролетели штурмовики, а потом стреловидные бомбардировщики «Хейнкель», и где-то впереди взорвалось несколько авиабомб. Выдерживая маршрут движения по солнцу, старались не уходить далеко вглубь леса, держась от шоссе в пределах километра.

Впереди застрекотали пулемёты. Новый бой приближался к нам или мы к нему. Похоже, что танковая колонна прошла дальше, а немцы высадили с автомашин пехотные части, которые теперь прочёсывают ближайшую территорию. Тут мы выскочили на идущих линией немцев, и завязался лесной бой. Прикрывая друг друга, наша группа стала отступать глубже в лес. По нам работали пулемёты и автоматы. Убегая от немцев, отряд рассеялся: кто-то упал убитым, другие, прячась за деревьями, на ходу отстреливались, заставляя залечь уже фрицев. В итоге, оторвавшись от преследователей на пяток километров, собралось нас немногим больше тридцати человек.

«При таких делах необходимо выдвинуть авангард. Бурят, выбери пару бойцов и дуй с ними вперёд. Мы же с интервалом метров в пятьдесят потопаем за вами. Нужно обойти место боя, и вернуться поближе к шоссе», – высказал я свои соображения.

Прошло ещё часа три нашего путешествия по лесу, все сильно устали. Подойдя к неширокому ручью, скомандовал: «Привал, полчаса отдыхаем, всем умыться, оправиться и поесть». Народ скинулся оставшимися продуктами, после чего мы немного перекусили.

Нудный, тяжёлый день клонился к завершению. А что вы хотите, двигаемся только на своих двоих, постоянно ожидая нападения немцев, да ещё и отступаем – морально сильно давит. Но общая мысль, сформулированная отрядом, заключалась в том, что чем быстрее дойдём до своих, тем лучше.

Вспомнился случай из прошлой жизни. Поддавшись общему порыву товарищей, я купил себе ружье и охотничий билет, и собрался на свою первую охоту. Жена даёт «ЦУ»: «Больше десяти зайцев не приноси. Мясо мы частью заморозим, а частью я угощу, кого надо. Шкурки тоже не выбрасывай – приспособим к делу». Пришёл я вечером грязный и усталый – погода в тот день была очень сырая: то ветер, то дождь, то всё вместе. Жена встречает: «Ну, что, принёс не больше десяти зайцев?»

«Какие десять зайцев, я вообще ни одного не увидел!» – выдохнул я.

Вот так я сходил на свою первую и единственную охоту, а ружье так и стояло в оружейном сейфе дома «на всякий пожарный».

Вдруг ко мне подбегает боец из нашего дозора: «Товарищ старший лейтенант, Бурят чужих услышал, приказал вас предупредить!»

Поднимаю согнутую руку со сжатым кулаком, мол, всем остановиться. Все замерли, став медленно смещаться поближе к деревьям. А там кто лёг, кто присел. Сам я с дозорным отправился вперёд и, подойдя к первому солдату, мы залегли. Через некоторое время как будто из ниоткуда вынырнул Бурят. Шепчу ему, мол, что там такое?

Он отвечает: «Деревней запахло. Я сразу к вам ребят послал, а сам прошёлся вперёд разведать. Немцы в деревне встали: грузовики большие видел и бронетранспортёры с пулемётом впереди. Собак не слышно».

Отвечаю: «Давай наблюдай, сейчас в помощь ещё наблюдателей пришлю, охватим полукольцом деревню, чтобы всё видели: кто приехал, кто уехал, где начальство расположилось, попробуем прикинуть количество немцев».

Я с Арданом подобрались поближе к деревне, насчитывающей домов двадцать на одной стороне улицы. Осматриваясь, увидели четыре «Ганомага» и два грузовика «Крупп» с прицепленными гаубицами. Затем нашли часовых, двух фрицев, наблюдающих подходы к деревне с нашей стороны. Переговорив, решили, что с другой стороны деревни тоже стоит аналогичный пост. Обойдя его, подобрались поближе к технике. Что тут у нас с часовыми? Один ходит, а второй в тенёчке со «Шмайссером» присел – сразу и не заметишь. Засекли по разговорам с ходящим охранником. Медленно, стараясь идти, как настоящий охотник, то есть, не цепляя на своём пути все ветки подряд, добрался к бойцам, заинструктировал их и отправил к Буряту – он сам расставит ребят «по номерам».

Ночью отряд окружил деревеньку, а ударная группа из четырёх бойцов со мной во главе, в конце концов, я же героический попаданец, дождавшись смены постов, поползла за добычей. Немцы тихо сидели, скрываясь за редким деревянным забором крайнего дома. Через соседний двор Бурят аккуратно залез в нужный, и незаметно подобрался к часовым. В течение пары секунд два ножа, сверкнув лезвиями в свете Луны, воткнулись в тела в районе шеи. Два тела резко выгнувшись, став заваливаться на бок, а Бурят подскочил и добил их ножом. Подойдя к трупам, я взял одной рукой за подбородок убитого фрица, прикрывая рот, другой рукой за голову и резко развернул её вбок. Раздался хруст шейных позвонков, прозвучавший для меня, будто выстрел из винтовки, хотя на самом деле раздался лёгкий хруст, который не услышишь в десяти метрах. Потом сломал шею второму трупу. Так и набивается рука, как говорится, «тяжело в учении, легко в бою».