Перерождение

Третья чёрная фигура только махнула рукой:

– Да я про то, что у них-то ни черта нетуть. Лес один, да над ним трепещуть эльфушки, как друид над священной семеркой. Айнах эльфийский один добывает чтой-то там. Ну, железо. Ну, руду. Но в основном-то от орков оборону держит, сами знаете. Уж не пойму, какой у них с Ливеллией союз-то. Может и не так уж дружно живуть. Вот и думают лесники или сейчас залупиться или никогда уж. Ещё чуть временько пройдеть, а наши-то, люди-то такому научатся. Уууу. Наука!

Авилеро не мог не согласиться:

– Верно. Должно быть боятся совсем отстать. Может, думают, что неровен час и люди сами пойдут войной. Бес их разберёт. Но про ведьм тамошних я много слышал. Быть может и правдой, что с ними какой-то сильный колдун, – он поёжился от ветерка, пробежавшего по оборонительной стене и юркнувшего в желоб водосточной трубы. Или это была труба для слива огненной смолы? – Ладно, удачи всем завтра. Бывайте.

– Береги себя, Ави. Ты уж прикрой стрелами наши задницы завтра, – проговорила первая тень.

Авилеро остро чувствовал, что сейчас все они – все живущие в форте Байу – стали по-особенному близки друг другу. Стали близки перед надвигающейся угрозой, которая, скорее всего, изменит их жизни до неузнаваемости, преобразит их реальность или просто сотрет их с лица земли. Эта близость была приятна и одновременно отягощала, до щемления в сердце страшным и тревожным предчувствием. Неужели завтра? Неужели?

***

Дорога к дому, где жили Нэнне и Яль, проходила мимо небольшого каменного святилища в честь Осгунда – бога домашнего очага и покровителя людей. У Авилеро проскользнула мысль зайти внутрь на пять минут помолиться богам, попросить их уберечь форт от несчастья и о скорейшем прибытии подмоги из Твердрека, но, к своему удивлению, он увидел, как к святилищу, невзирая на поздний час, тянется большая очередь. Небольшое здание в виде ротонды могло вместить не более пяти – шести человек и явно не справлялось с потоком желающих помолиться. Их оказалось слишком много. Наверняка внутри был и Хорост Рэм – старый друид, работавший здесь уже больше двадцати лет.

«Не в этот раз», – подумал Авилеро, глядя на людей, переминающихся с ноги на ногу и ёжащихся в полушубках. Народ старался встать поближе к факелам, которые разрешили зажечь возле святилища, чтобы осветить вход. Люди вполголоса переговаривались: хмурые и суровые, растерянные и уверенные, испуганные и полные мужества лица. Лица были разными. Мужчины подбадривали друг друга, но этого не хватало, и они шли помолиться и послушать успокаивающие наставления старого Хороста.

– Слыхал, Петро? Говорят, хорные эльфы скоро подоспеють, щоб им неладно было. Тож до нашей крови охочи.

– Не нагнетай, не нагнетай, Дитра. Никаких горняков не будет. Они, как это? Нейтральны, значит.

– А ежели и не будет, нам-то что? Завтра как собак все равно порежут. Видали, какие металки собирают?! Такие и гору в воздух пульнут и не пёрнут!

– Ты, Ютован, лучше б помалкивал. И без тебя тошно.

– А правда, что они целое стадо овец с собой привели? Я так вот и не видал…

– Сбрехал тебе кто-то, а ты и уши развесил, дурак.

– Осаду учинят… Как пить дать, мужики. Крыс есть будем. Берегите жратву!

– Ух, холод ведьмачий! Когда ж солнце-то кости погреет. Уж кигда птичья пошла.

– Да нам бы хоть зяблика пережить…

– Что там Хорост тянет?! Уж помёрзли все. Не видели кто там у него грехи замаливает?

– Неее…

– Эххх, как там Золюшка моя… Не добрались пади до Бруни ещё…

– Да до нее больше ста километров… Спят, думаю, бабаньки наши… Главное, шобы этот леший их в лесу не поглодал. Затих он шо-то… Ушел с наших мест что ли…

Авилеро свернул в темный переулок и через несколько минут очутился перед низким палисадником. Небольшой деревянный дом стоял прикрытый голыми ветками старого клёна. В глубине дома теплился свет. Дверь, как обычно, оказалась не запертой, и он смело прошел внутрь в сени. Оставил в прихожей утепленные унты и скинул полушубок на дубовый сундук, обитый коваными заклёпками. Всё это он делал в полутьме, на ощупь, ведь он знал этот дом наизусть. Раздевшись, эльф постучал в дверь, ведущую в гостиную, и сразу вошёл.

– … сумрак скрыл нашу скамью… О! Ави! Наконец-то! Заходи. Давай, давай! – затараторил развалившийся на топчане Блёмер, я тут как раз новый стих зачитываю. – Начну сначала, раз уж ты тута, – обрадовался он.

Авилеро только улыбнулся и кивнул, подмечая, как Четвертак закатил глаза. Четвертак никогда не был ценителем прекрасного, а в особенности, когда этим прекрасным были рифмы Блёмера под лиру Нэнне.

Ильгукк снова с удовольствием провёл пальцами по струнам:

– Привет, Ави! Садись сюда. Готов, Блём? Ну, начинай.

– Хэкмм, посвящается…. Хм. Даме… Значит, примерно так:

Туман окутал наши силуэты.

Вечерний сумрак скрыл скамью.

За нею дуб сплетает ветви.

Листвою

сыпет

седою.

Её лица осколок лунный

Теряет в дымке сонной очертанья.

Слова забыты, мысли путаны.

Моего

осеннего

признания.

А потом её губы может

Иль мотылька запоздалого крылья.

Скажут мне, -

“Люблю.

Тоже”.

И порхнут на мои в бессилии.

Обратимся ночными бабочками.

Оботрем друг о друга крылья в клочья

В аромате лесных пряностей.

Стали дни

Ночей

Короче.

Настала тишина, и только полыхающие поленья резвились в печи веселым треском. Все четверо сидели на полу на шкуре оленя вокруг низкого стола, как это обычно делали ильгукки.

– Нууу, дааал, – не выдержал Четвертак. – Это чего… Это с каких же пор эльфы такие страстные стали, а? Крылья, говорит, оботрём друг о друга. Хе! Знаем мы ваши крылья.

Четвертак хитро прищурился и похлопал по плечу округлившего глаза эльфа.

– Так это ведь для рифмы. Аллегория! Не понятно разве?

– Так, тааак, – решил подхватить тему Авилеро. – А вот про адресата стихов мы как-то в неведении. Не припомню у нас незамужних девушек кроме Валеси и Услады…

При первом имени Нэнне и Четвертак скривили лица, в знак явного неодобрения выбора, а при втором дружно зацокали языками и оценивающе закивали в сторону раскрасневшегося Блёмера.

– Да, неважно, кто это, – начал было он.

– Неееет уж колись теперь, – не унимался Четвертак, и на его румяных щеках снова заиграли добрые и немного детские ямочки. Он встал и пошёл налить друзьям чай, продолжая улыбаться.

– Оставь, – вдруг сказал Нэнне, помрачнев. – Всё равно все женщин ушлить… Не свидимся уж. Кто оставаться? Слышаль я – Дая, жена кухаря нашего, старая Уйка-знахарка, да Элена – жена Гамжота. Не смогли, говорят, их отправить. Зацепились за дом и мужей, хоть с кожей отрывай.

Блёмер продолжал бурно краснеть, а Четвертак опустил голову. Из четверых друзей только у него была семья – жена и маленькая дочка. Они с трудом, но все же ушли в спасительную Брунь.

– А где Яль? – решил перевести тему Авилеро.

– Наверху спать лёг, наверно, уже, – ответил Нэнне. – Сказать, перед битвой нужны отдохнувший ум и отдохнувшее тело. Весь день сегодня стрелы подбирайть, да ходил по восточной стене от Шибалы до Огневицы, все смотрейть, как расставить лучников, чтобы и бойцов прикрыйть и в эльфов попасть.

– Молодец твой брат. Вопросов нет. Ты в его отряде?

– Да.

– А тебя, Четвертак, куда бросили?

– В арбалетчики, представь себе. Хотя, что удивительного? Мы в резерве будем пока. Военег сказал, что ежели враг отхлынет, мне будет можно примкнуть к кавалерии. Мы используем вторые малые северные ворота и оттуда сможем неожиданно вырваться и преследовать на конях … До защитных рвов и обратно… Как-то так сказал.

– Если враг отхлынет, а? – почесал затылок Авилеро.

– Хм. Так сказал…

Вечер тёк в тихих разговорах под трескотню печи. Друзья, не сговариваясь, старались больше не обсуждать следующий день, войну и свои страхи. Но во взглядах и едва уловимом особом тоне голосов была слышна тревога за то, что этот вечер может быть последним беззаботным и мирным, когда можно поговорить о пустяках, посмеяться над глупой шуткой, подколоть по-товарищески. Не надо жалеть о потерях, вспоминать погибших друзей или мучаться в лазарете от гниющей раны. Пока нет этой тягостной тишины, в которой так по-мужски – без слов – можно скорбеть.

Блёмер допил остатки чая и проговорил:

– Мне удивительно, что сюда не дошла эта гадость. Этот сокх. Мы когда путешествовали с цирком по югу Республики, уууй, там столько деревень и городков на это подсели. Напасть прямо.

Четвертак согласно закивал.

– Да, через эльфийские леса до нас, видать, этой отраве не просто добраться, – продолжил рассуждать Блёмер. – Я слышал, эльфы вообще день-два и сами не свои от этого зелья. Говорят, становишься ближе к богам, но вы бы видели, что он делает с людьми и эльфами если крепко подсесть. Ужас! Некоторые совсем стервенеют. Люди-то ещё не сразу, а мы вмиг после второго приема… Один купец сказал, это происки Савошских ведьм. Они целый культ там организовали. Народ к ним стекается и пропадает в топях.

Собеседники погрузились в свои думы, похлебывая чай на местных травах.

– Ладноть, мужики, спать надо, – встал Нэнне. – По домам давай. Завтра удачи вам. Как говорийть у нас в степях "Посади смерть себе на стрелу, а жизнь себе на щит".

Обнялись.

Вышли в черную глубину тихой ночи и разошлись, не оглядываясь.

Луна подозвала к себе тёмненькое курчавое облачко и о чём-то заговорила с ним… Наверное, о войне.

***

Когда Авилеро подходил к своему дому, большинство домов вокруг уже спали. Только в паре сгорбившихся деревянных лачуг, чуть припорошенных снегом, едва теплились догорающие свечи. Эльф вошёл в дом, ополоснул лицо из ручного умывальника, сбросил полушубок на лавку и присел. Тишина. Его взгляд остановился на подготовленных на утро начищенных защитных наплечниках и круглом нагруднике. Традиционный Айнахский прямой лук с тусклым рубином на рукоятке стоял в углу. Лук был «приличный». Именно так с уважением, стараясь не показать зависть, отзывались о нём местные воины – «приличный». Он попал к Авилеро случайно, через одного купца, который, по его собственным словам, выкупил лук у одного старого эльфа в предгорьях Северного Айнаха. Внешняя часть лука была обклеена сухожилиями убитого краснопёрого дракона для максимальной упругости. Это была древняя техника: жилы клеились постепенно в течение нескольких лет, сначала один слой, потом другой, но только когда предыдущий высохнет и буквально врастёт в дерево. Авилеро было не жалко отдать за лук большую часть своей годовой выручки, ведь найти такое сокровище – большая удача.

Рядом с луком были подготовлены два колчана для разных типов стрел: один он закрепит завтра на спину, другой на пояс. Напоясный колчан был с небольшими и лёгкими стрелами чёрного цвета, которые эльф ласково звал «пиявочки», а другой – заплечный – с крупными стрелами потяжелее.

«Завтра повеселимся…» – подумал Авилеро без особого веселья. Он прошёл в спальню, зажег наполовину оплавившуюся свечу, сгорбившуюся как старый гоблин в своём подсвечнике на тумбе, разделся и лёг. В доме было холодно, но ему была лень топить печь. Комнату наполнила тишина, прерываемая только тихим шуршанием мыши за стенкой. «На завтрак лучше ничего не есть, – подумал он. – Больше шансов выжить при ранении в живот… Сохрани нас, Цартэ, от боли и страданий». Он коснулся пальцами, сложенными в знак семерки, своего лба и закрыл глаза. Было странно, что больше никакие мысли не идут в голову. Ему было не за кого переживать, кроме друзей. У него не было тех, кто бы переживал за него. Всё было оставлено, брошено многие годы назад там, на юге Ливеллии. Там, где так прохладны и нежны воды Великого Озера Тайдушо и где уже, наверное, тепло в это время года. Снова обрывки воспоминаний заклубились, заметались, как кусочки порванной бумаги. Надо было бежать… Даже не простившись с родителями… Во благо государства и короля… Хэвес был неумолим… Вспышки яркого света от ворожбы теурга. Как его звали? Фян Шалиф как-то… Вспомни, что там было… Что за колдовской обряд? Потом бегство в неизвестность. Скитания по землям… Вечное скитание…

Складочки-чёрточки у уголков рта – вечная печать тех времен – как будто стали глубже и темнее.

Воспоминания.

«Почему именно сейчас? Только не сейчас», – подумал он, отгоняя мысли. Иногда было так приятно, когда они исчезали на время, но он знал, что бессонница снова вернётся и снова будет прогонять ту ночь кадр за кадром. Неминуемо, как то, что за морской волной, пролившейся на гальку, обязательно последует ещё одна волна… а потом ещё и ещё. В полудрёме он снова переживал ту ночь. Старый теург не был уверен в силе проклятия или что бы это ни было. За эти прошедшие годы Авилеро даже не было обидно, что решили проверить на нём… Ведь не на принце же было изучать свойства этих чар. Бедный Шалиф. Он так долго подбирал заклинания, чтобы извлечь то, чем, по его словам, были отмечены они с Эльнаэ. Это была Сила, но деструктивная, страшная, тёмная: «Как же теургу удалось вырвать её ценой своей жизни? И удалось ли? Не помню… Сколько я был без сознания? День? Или ночь? Проклятый ....       Годы. Годы скитаний. Изгнание. Изг....?.....»

Авилеро не заметил как провалился в тяжелый, но спасительный сон.

Весь форт спал в ожидании следующего дня. Лишь удвоенный дозорный патруль тревожно всматривался со стен в черноту поля вокруг. Но противник тоже спал. После многодневного марша лесные эльфы беспокойно ворочались у себя в стынущих с каждым часом палатках. Их поколение не знало войны, поэтому они могли только представлять, что их ждет впереди.

***

С первых же ударов в дверь он проснулся. Реальность опустилась на него как занавес в цирке. Сначала скомканная, не раскрывшаяся: "я у себя дома… как тепло и хорошо…", потом расправила все складочки и развернулась вся: "Война! Надо вставать! Наверно атака!" Сердце заколотилось.

– Встал! – крикнул он молотившему в дверь кому-то.

– Общий сбор! Немедленно! Площадь перед главными воротами!

– Иду!

За стенами на улице уже вовсю слышались покрикивания командующих и позвякивание доспехов.

Он молниеносно прыгнул в штаны, подвязал защитные наколенники, бормоча под нос нескладную молитву во спасение жизней. От прихлынувшего адреналина сон как рукой сняло. Рубаха, лёгкая кольчуга и сверху кожаный панцирь, наплечники. Всё! Нет, идиот! А лук!?

Море света ударило в глаза. «Да что б тебя! – подумал эльф, подняв голову вверх. В небе не кружились, а некрасиво и косо неслись белые плюхи – крупные комки мокрого снега. Разгоняемые шквалистым ветром, они мелькали в глазах, белили землю и тут же таяли. – Когда же потеплеет, твою ж мать!?» Снег противно холодил щёку. Авилеро натянул кожаную шапку лучника с металлической накладкой и трусцой побежал к главным воротам.

Перед воротами уже выстраивались в два отряда защитники южной стены. Воины, защищающие восточную стену, должны были собраться на второй площади у донжона. Ими командовал Кессен Фойердаль. Здесь же разгонял тучи своим низким басом дядюшка Военег.

«А ведь нас не так уж и мало», – прикинул про себя Авилеро. И действительно, на небольшой площади едва умещались семьдесят воинов, большая часть из которых была уже в строю.

Половина из собравшихся были лучниками, которые напрямую подчинялись Авилеро. Ещё пять человек ушли на катапульту: наводчик, двое – подносить ядра, один на отведение рычага и один с тяжелым деревянным молотком – для удара по рукоятке и произведения выстрела. Оставшиеся же воины количеством около тридцати оставались в запасе. Это были арбалетчики, которые должны были взбегать на стену в случае, если у лучников кончатся стрелы или, если враг достигнет стены, и начнётся рукопашная схватка. Арбалетчики имели более тяжёлые доспехи и короткие прямые мечи для ведения ближнего боя.

Авилеро встал рядом с Военегом.

– Доброе утро! Что там? Готовятся лесные к штурму? – быстро проговорил он.

– Здорова, эльф! – улыбнулся воевода в бороду. – Да, формируют линии для атаки. При восходе солнца начнут. Обойди своих, как соберутся. Я обойду арбалетчиков.

Они начали обходить каждого, проверяя готовность. С одними здоровались по имени, других подбадривали, если встречали неуверенный или испуганный взгляд. А таких было немало. После Военег поднялся на деревянный ящик посередине площади и заговорил:

– Други! Друзья мои! Родные мои! С Вами мы не одну зиму зимовали. Не раз бок о бок на медведя ходили. Времена настали… – он запнулся, – Извиняйте, братья, не силён в словах. Времена такие, что вспомнить надо, кто Мы! Мы – семья! Невзирая на расу или форму ушей. Мы жили, кормились за одним столом.

Авилеро видел, как лица в строю постепенно разглаживались. В глазах появлялась уверенность: не в том, что не умрёшь, а в том, что защищать свой дом – это долг и честь. Свой дом и своих товарищей.

– Мы росли здесь, – продолжал Военег. – Так сразимся за семьи и за мир! Лесные подумали скрутить нас как крендель, да слопать, А МЫ НЕ ДАДИМСЯ! – заорал он неожиданно.

– Даа! – послышалось с нескольких сторон в ответ.

– Потому что нас не сломаешь и не надуришь сказками про мессию и про блаженство на земле! Защитим наш Байу, как его ещё никто не защищал! Засыпем ушастых железом! Так, чтобы только угли остались!

Воины во весь голос заорали троекратный клич Родины: «Драааа! Драааа! Драааабааант!!!». Военег хотел было добавить ещё что-то, но со стены раздался встревоженный крик сторожевых:

– Задвигались! Кажись, идут!!!

Воевода спрыгнул с ящика и отдал приказ рассредоточиться.

Авилеро повел за собой отряд лучников, первым ловко взбираясь по ступенькам на стену. В первой пятерке с сосредоточенным лицом бежал Блёмер Дау. В отряде было ещё несколько эльфов. В основном, горных: их выдавали собранные в пучок волосы, в которые были умело вплетены тонкими струйками травы. Каждый клан эльфов Айнаха имел в гербе своё соцветие горных трав. Они вплетались в косы либо по праздникам, либо во время боя. Остальных эльфов распределили на восточную стену. Капитан форта разумно посчитал, что формировать отряд полностью из эльфов может быть опасным. И хотя всех он знал лично, что сейчас творилось в их головах, никто точно сказать не мог.

Тем временем, Авилеро двигался вдоль стены, пробираясь к своей площадке для командования, которая находилась ближе к Толстому Ригдару – главной башне южных ворот. Он достиг своего места и только теперь решил поднять глаза на происходящее за стеной форта. Взгляд его прорезал воздух, залепленный мокрыми комками снега, и остановился на воинской массе противника. Она была идеально выровнена и стройными рядами медленно-медленно приближалась. Впереди каждой колонны скакал краг со знаменем. Отряды явно не спешили атаковать. Что-то зашевелилось в глубине леса. Шеренги пришли в движение – начали скорее расширяться, как будто давали место для развёртывания большему числу воинов. И действительно, несмотря на мешающий видимости снег, Авилеро всё же смог разглядеть, как по основной тропе из леса выдвигаются всё новые войска. Много всадников с синими гребнями на шлемах. Они высыпали на поле и поскакали вдоль леса. На небольших треугольных стягах красовалась эмблема, изображающая камыш. За ними растягивались в шеренгах всё больше и больше пеших легко вооруженных воинов. «Камышовое войско», – кто-то с досадой пробурчал сквозь зубы. Лучники на стенах выглядели озадаченными. Их беспокойные взгляды продолжали цепляться за новые и новые колонны противника.

Вот, наконец, из леса вышел последний отряд и потянулся на уготованную ему диспозицию. Авилеро заметил, как навстречу последнему взводу Камышового войска двигается небольшая свита во главе с Изаром – командующим Армией Петляющего Леса. Не доезжая десяти метров Изар остановил коня, ожидая как к нему приблизится командир второй, только что прибывшей, армии. Навстречу ему лёгким шагом двигался чалый конь. Всадник был высоким, очень высоким и худым. Прямая, как стволы сосен, осанка делала его ещё выше, но и это не было главной особенностью всадника. Очень странным и каким-то неестественным казалась длиннющая шея, на которой сидела небольшая лысая голова. Авилеро не видел глаз или черт лица, но видел необычную смуглость… или даже черноту, покрывающую часть лица всадника. Человек с почерневшей, будто обугленной половиной лица, даже не обернулся в сторону форта. Он подъехал к главнокомандующему и спокойно о чём-то заговорил. Разговор шёл всего две минуты. Было видно, как они обменялись несколькими фразами, и только после этого всадник на чалом коне развернулся и впервые взглянул на крепость.

Холодок пробежал по спине Авилеро. Краем глаза он заметил, как поёжились рядом стоящие лучники. Что это было? Просто неприятный взгляд странного человека? Эльфа?

Всадник развернулся к лесу и протяжно засвистел. Сперва за завесой снежной сыпи ничего не было видно, но вскоре в чаще что-то зашевелилось. Тень высотой с треть взрослой сосны сгустилась в глубине, а потом, видимо, откликаясь на свист, на свет вышло нечто непохожее ни на что, будто созданное чьим-то больным воображением. Четырёхрукое громадное существо на крепких толстых ногах и с широкой, круглой мордой шагнуло к всаднику и застыло. Издалека было сложно разглядеть создание более подробно и попытаться понять, из какого же мира, из каких преданий оно явилось, но его вид и размеры внушали страх.

Рядом с Авилеро один за одним послышались возбужденные возгласы защитников форта.

– Это что за холера!?

– Привели-таки тварь…

– А с этой блядью как совладать?!

И тут, не успел форт очнуться от вида неведомого гостя, как вдалеке из цента растянутых эльфийских полчищ послышался окрик и тут же сухой громкий щелчок. Второй! Что-то тёмное черкануло пасмурное небо, прошло над головами и будто бы ушло за стену, в глубину форта. Далеко, за святилищем раздался глухой звук падения и ломающихся досок и брёвен. И снова тишина. Авилеро прислушался: вдалеке заржали испуганные кони. «В людей не попало… Да и не кому там быть. Поломало дощатую мостовую или угодило в повозки. Они как раз оставлены рядом со святилищем», – подумал Авилеро, и не успел он развернуться обратно к нападавшим, как вновь послышалась команда и удар по спусковому рычагу. На этот раз народ на стенах зашумел, а некоторые даже испуганно пригнулись, ожидая удара, но метательные камни снова ушли внутрь форта.

Авилеро, наконец, удалось рассмотреть две небольшие катапульты. Они были размещены посередине развернутых отрядов так, чтобы огонь можно было вести и по южной, и по восточной стене форта. Вокруг копошились наводчики. Сами катапульты казались меньше той, которая была в форте Байу, что объяснялось сложностями в транспортировке подобного рода инвентаря; когда дело касалось перевозки на дальние расстояния, и уже тем более через лес. Пару выстрелов сделали и баллисты, но стрелой, даже в один метр длиной, было сложно попасть в цель на стене, а самим стенам попадание не причиняло никакого вреда.

Какое-то время обстрел продолжался. Сначала эльфы закидывали внутрь форта камни, потом в дело пошли бочки с горящими углями. Несколько снарядов попали в дома и одну казарму, но очаги сразу удалось затушить. Вскоре эльфы перешли снова на ядра и начали целиться в башни и стены. К катапультам присоединился многорукий великан – он начал метать камни поменьше, но с большей точностью. Однако и это не принесло нападавшим большого успеха.

Стены под ногами лучников сотрясались при каждом ударе, но они были достаточно крепкими, чтобы выдержать обстрел.

– Паааааберегись! – послышался крик снизу, и привычный стук молотка о рычаг раздался теперь уже по другую сторону стены. Это заработала катапульта форта Байу. Выстрел был встречен одобрительным «Ууууууэээээээррр!» – боевым кличем Драбанта. Ядро взметнулось со скоростью сапсана и перелетело стену, устремившись ввысь.

Авилеро понимал, как этот первый выстрел важен для поднятия морального духа защитников. До него они стояли с растерянным видом и просто наблюдали за тем, как пришедшие из леса чужаки разрушали их Дом. Чувство бессилия отражалось то на одном, то на другом лице. У кого-то к бессилию примешивались бешенство и ярость, у других в глазах читались страх и неуверенность… Теперь же они могли достойно ответить. Старая катапульта форта Байу была своего рода козырной картой. Она располагалась за стенами, а значит, попасть в неё из орудий врага было очень и очень сложно. Катапульта метала снаряды большей массы и била на большее расстояние. А в складских подвалах оказалось достаточно гладко вытесанных валунов для метания, чтобы забрасывать противника долгое время.

Первый же выстрел оказался на удивление удачным. Снаряд полетел так быстро и так неожиданно, что даже не был замечен нападавшими. Просто в какой-то момент одна из передовых шеренг вдруг рассыпалась. Двое умерли сразу – их верхние части тела снесло и кровавыми кусками разбросало в перекошенные от ужаса лица воинов, стоявших по соседству. Продолжив падение, ядро стукнулось о землю и пробуравило её на несколько метров, перебив ноги ещё нескольким воякам. Из-за снега Авилеро мало что смог увидеть, но он услышал звуки: глухой удар, хруст костей, потом крики, вой раненых и спешные команды лекарей, бегущих к покалеченным.