Родственные души

– Твой Вася труженик, а у этого слишком модная кофточка. И собака на первом плане, и у собаки вид какой-то запуганный. Этот Иван явно командовать любит, на физиономии написано.

– Да ну тебя. Человек заботливый. Вот сумел вырастить такую большую собаку. Хорошо, когда человек любит животных, я считаю!

– Гитлер тоже любил животных. А людей как-то не очень. Знаем мы этих собачников.

– Тут, кстати, и с кошкой есть… некто Игорь.

– Ты издеваешься надо мной? – Марианна посмотрела на Нюшу исподлобья, и взгляд этот был красноречив. Нюше стало даже как-то неловко за Игоря с кошкой. Действительно – д алась ему эта кошка. Неужели, кроме кошки, ему не с чем сфотографироваться. На экране что-то мелькнуло и пикнуло.

– Смотри, он прочел наши мысли: «Игорь послал вам знак внимания – подмигивание».

– Пускай кошке своей подмигивает. Листай уже лучше следующего!

– Знаешь, ты слишком строго настроена. Это же не текст, который надо редактировать, это люди.

– Я не виновата, что их в детстве не отредактировали. Не воспитали, не научили ничему. А мне теперь с этим всем возиться… Ой, смотри! Тут китаец.

– Кстати, китайцы очень трудолюбивый народ. У моего мужа была бригада китайцев. Хорошие люди, я с ними подружилась, и едят не так уж много. Борщ очень любят. Смотри, этот пишет по-русски. Может, он филолог?

Сон Чан. Когда я 18 лет, Красивая женщина появилась в мое сновидение. Ее глаз был зеленым цветом. Она расцеловала к мне и прошептала, «Будущее, мы встречаем и находимся в вечная влюбленность. Это destiny». Я хотел бы встретить той женщине. Я продолжаюсь искать она. Я ищу женщина появилась в мое сновидение.

– Не, он не филолог, это гугл-переводчик постарался. Давай следующего.

Михаил. Я обыкновенный человек со всеми достоинствами и недостатками. Я не люблю толстых. Толстым не отвечу! Без обид! Я люблю путешествовать и заниматься фитнесом, плаваньем и флоатингом. Если вы толстая – не пишите мне, я не отвечу!

Марианна даже покраснела от возмущения.

– «Со всеми достоинствами и недостатками». Да он сверхчеловек. Надо написать ему «глупец вы со всеми достоинствами и недостатками». Но лень.

– Да что ты так на него! Ты же вроде не толстая.

– Может, мне за других толстых обидно. Сам дурак, а еще и худенькую себе хочет. Не слишком ли он много о себе думает?

– Ты все близко к сердцу принимаешь. Вот, погляди какой Виктор. 50 лет. Импозантный. Доброе лицо. И в глазах грусть – словно он пережил много горя… Горе облагораживает человека.

– Это который в белом костюме, в белых туфлях и на фоне православного храма?

– Что плохого, что человек верующий? Надежный по меньшей мере.

– Да, но ты почитай анкету (тут нужно прибавить, что Марианна владела навыками скорочтения – вот почему ее разочарование опережало надежды Нюши).

Скромный, умный, спокойный мужчина без вредных привычек. Желаю познакомиться с доброй, стройной, милой, нежной, понимающей, преданной, ласковой девушкой без жилищных проблем. Строго православную. Грудь не менее 2 размера. Фото строго в полный рост.

Строго москвичку. Строго центр.

– Мда, – тихо сказала Марианна, – мда.

– Смотри-ка, я, кажется, нашла твой вариант! Скромняга на фоне дачного щитового домика. Знаешь, я считаю, что тебе нужно искать человека, твердо стоящего на земле! Близость к земле важна в нашем с тобой уже немолодом возрасте.

– Ну да, ну да. Привыкать пора… к земле-то.

– Да кроме шуток, правда. На даче интернет проведешь и работать сможешь.

– Не думаю. Эти домовитые мужики – хуже нет. На грядку его наступишь и врагом станешь на всю жизнь. Они же куркули, собственники! У них же каждая клубничка посчитана. И если он на дачу позовет, так работать до зари заставит же. Синхронно лопатами махать. Ну давай глянем дачника, что ли.

Валерий. Ищу бездетную даму. Москвичку. О себе: 1 м 55 см, темный шатен. Музыкальные предпочтения – Визбор, Никитины. В жизни высоко ценю социальную справедливость, взаимное доверие и способность сжигать мосты.

– Что я говорила! – Марианна победоносно стукнула по столу ладонью.

– Что ты говорила?

– Бездетную! Чтобы дачу никому не завещать! Любители бардовской песни – э то те еще любители. Милая моя, солнышко лесное, а у самих семеро по лавкам во всех городах, где фестивали авторской песни проводились. Как, прости господи, помрет, так все эти потомки будут на дачу претендовать.

Нюша уважительно и испуганно взглянула на Марианну. Какое живое воображение, как развивает сюжет! Нюша вот уже пять лет писала роман о любви, но с тремя детьми какое там творчество…

А у Марианны получилось бы с ее трезвым взглядом на жизнь. Иронический детектив, например…

– Смотри, вот еще человек с рыбой в руках, – сказала Нюша уже почти без надежды. – Добытчик в дом. Рыба такая, заметь… крупная…

– Какие в наше время добытчики, дорогая моя наивная девочка! Он, конечно, добудет какого-нибудь мутанта в городском пруду, а потом на радостях полдома пропьет, пока будет победу праздновать. Все охотники и рыболовы – в глубине души бабники, им что рыбу ловить, что женщин – никакой разницы. Им главное – поймать. А потом изжарит, утолит, так сказать, голод и пойдет ловить других.

– А мой тоже рыбак! – и спуганно сказала Нюша и помрачнела.

– Вася твой рыбак-исключение. Он труженик, ему некогда по бабам…

– И все равно мне надо бы к нему получше присмотреться… И любит на рыбалку без меня ездить… с чего бы это, а? Кстати, по твоей возрастной категории осталось всего несколько анкет! Вот таинственный незнакомец в черной шляпе. По имени Странник…

– Ну если странник или чародей, то обязательно еще скверные стишки вешает, таков закон вселенной. Читай, я готова наслаждаться:

Раскрылась нежная душаСовсем немного потихонькуИ осторожно, не спешаЯ подойду к тебе – котенку.

– Чтоб ему пусто было… – Марианна потушила сигарету, да так, словно раздавила Странника. Она опьянела и осмелела от отчаяния. – Слушай, давай найдем кого-нибудь побрутальнее. Вот на мотоцикле, весь в коже, такой прямо весь черный человек…

Ищу партнершу для совместного проведения досуга, проживающую в пределах ЦО. Я ИЩУ СЕБЕ НЕ ТЕЛО, НАДЕЛЕННОЕ ДУШОЮ, Я ИЩУ СЕБЕ ДУШУ, ЧАСТЬ КОТОРОЙ НАЗЫВАЕТСЯ ТЕЛОМ!

– Философ!

– Не только! Он еще и твердо стоит на ногах! Читай дальше: Предлагаю вашему вниманию классический расслабляющий и антицеллюлитный массаж. У вас дома.

Марианна молчала и только смотрела в экран исподлобья. «Вторая стадия опьянения», – подумала Нюша, которая и сама немного напилась, но продолжала надеяться и упорствовать. После развода Марианны Нюша вот уже лет пять чувствовала перед ней вину за свое семейное счастье, за свою синицу в руке. Ей искренно хотелось выдать подругу замуж или хотя бы найти ей сердечного друга:

– Смотри, какой эффектный – на горных лыжах! А вот он штангу поднимает! Пишет, что ищет нормальную женщину.

– Думаю, этой нормальной женщине должно быть не больше 25. Какой смысл столько сил и денег тратить на фитнес, чтобы в итоге обзавестись сорокалетней старушкой.

– В тебе начали просыпаться комплексы!

– Я просто трезво смотрю на жизнь.

– А по-моему, ты напилась. Вот и Чародей к нам пожаловал! Послал подмигивание!

– Все идет по плану. Сейчас еще какой-нибудь Дикий или Неистовый подтянется.

– Смотри, что Чародей пишет: Я почувствую вас астрально! Ищу Ж. или пару ЖЖ, или МЖ или М. от 18 до 60 лет.

– Широк человек! Воистину чародей. Но я, Нюша, собираюсь завершить наш небольшой эксперимент. Вина больше нет?

– Давай налью, сиди.

В компьютере пискнуло, и в уголке высветилось окошко «Геннадий прислал вам личное сообщение»: «Привет, Грета!»

– Нюш, глянь! Глянь скорее! Что-то интересное. Он первый распознал Грету Гарбо.

На фото полный лысый грустный человек в круглых очках, на старом диване, с огромным рыжим котом на коленях. Позади, на стене, православный календарь.

– Этот интересный? Ты же говорила: кот и храм не подходят!

– Да ты читай-читай! Мне правда нравится.

45 лет. Я небогат. Люблю сладкое. Робкий. Зануда. Живу с мамой. Машины нет и не будет – у меня клаустрофобия. Аллергия на косточковые и цитрусовые. С женщинами застенчив. Целуюсь плохо, судя по всему. Храплю. Нервный тик – часто моргаю. Все никак не могу защитить докторскую, слишком много справок надо собирать, а я тяжелый на подъем. Но не теряю надежды. Вот и все обо мне. Не проходите мимо!

– И… что? – Н юша внимательно посмотрела на подругу, у которой загорелись сразу глаза и щеки.

– Как что! По-моему, он прекрасен. Оцени, во‐первых, степень искренности! И какая манера! Коротко, просто, ясно, какой ритм! Ни слова не выкинешь из этого сообщения. Все на своих местах. Вот так и надо писать! Я ему отвечу. Марианна улыбнулась и быстро набрала сообщение:

«Привет! Великолепный у вас кот, мой телефон…»

Гоша

В октябре, когда зарядили серые дожди, Георгий Иванович почувствовал, что устал от всех. В первую очередь от жены с ее придирками и упреками; от сына – вялого, скучающего подростка, закатывающего глаза на любое его слово; от любовницы, последнее время начавшей что-то часто обижаться и ставить ультиматумы; и даже от работы: от всей этой бюрократии начала года, от составления планов, ненужных анкет, дурацких заседаний кафедры – невыносимо. Все от него чего-то хотят, требуют, всем он должен… Георгий Иванович уговорил коллегу подменить его будто бы по болезни, прибавил к выходным три дня и уехал на дачу один. «Пять дней свободы и полного одиночества» – от этой простой мысли он улыбался в электричке, улыбался, когда ждал автобус на промозглом ветру, когда шел по мокрой траве к деревянному домику, подбирая с земли антоновку и поздние, медовые груши с жесткой темной кожицей. Даже ветка, хлестнувшая по лицу, не разозлила его. Он любил эту старую дачу как старого друга, который не обманет – в сегда примет, всегда успокоит. Помимо прочего, этот друг помнил и о его былых успехах на любовном фронте, был, так сказать, сообщником. Словом, не дача, а островок свободы в однообразной респектабельной жизни профессора филологии. В доме он первым делом посильнее растопил печь, на скорую руку сварганил холостяцкий обед из лапши быстрого приготовления и сосисок, жаренных с луком, достал из погреба домашнюю рябиновую настойку, которую всегда держал на случай, если придется наведаться сюда одному или (что случалось теперь редко) не одному. До вечера ровно ничего не делал, только собрал под дождем черноплодную рябину, засыпал сахаром и ел с чаем, сидя, укутанный в плед, в кресле-качалке на веранде и обдумывая свой следующий лекционный спецкурс «Феномен французского любовного романа». Вечером напился кофе, чтобы немного продлить этот тихий день, и уселся в кресле с томиком любимого Мопассана на французском. А ночью стало так тихо, что было слышно, как в соседней деревне мычит корова и лают собаки. Дачники их небольшого поселка все уже разъехались, только откуда-то слева, видимо, из домика сторожа, тянуло в форточку печным дымком.

Георгий Иванович не прочел и пяти страниц, когда ему вдруг показалось, что кто-то тихо, но отчетливо позвал его: «Гооша! Го-оша!» Он пожал плечами – чего только не почудится в этой гробовой тишине, – снова взялся за книгу. Через минуту опять, негромко, но отчетливо: «Гооша!» Ему показалось, что голос какой-то чудной, сдавленный, словно говорил человек, не вполне нормальный. Георгий Иванович посмотрел в окно. Выключил свет в комнате и снова посмотрел – н икого, только мокрые ветки качаются на ветру. Не успел отойти от окна, как снова: «Гооша…Гооша…» Профессор разозлился: резко встал, вышел в сени, взял там фонарик и нож, мысленно ругая себя, что за лето так и не удосужился наточить его, и осторожно отворил дверь на крыльцо. Озираясь, обошел домик. Прошелся по саду. Никого. Вернулся, отдышался, опять сел в кресло у окна.

– Гооша.

– Да что такое! – крикнул он в форточку. – Кто тут?

Голос надолго замолк.

Георгий Иванович решил, что переутомился и нужно поскорее уснуть. Он лег одетым, положил рядом нож и фонарик. Уснуть не получилось, он ворочался и вслушивался в тишину. В конце концов включил свет, сел у окна и открыл книгу. Когда его в очередной раз позвали, спина его покрылась холодным потом, а зубы застучали. Галлюцинации?.. Обидно. Может, настойка виновата? Говорят, рябина сужает сосуды.

– Гооша!

Георгий Иванович швырнул книгу в окно, она стукнулась о стекло и приземлилась на подоконник. Он повалился на кровать и заткнул уши. Промучившись ночь, уснул под утро. Проснулся к обеду, и все произошедшее накануне показалось дурным сном. Весь день он читал Мопассана и почти ничего не ел – аппетита не было. А вечером, часов в девять, он стоял в саду, глядя на мутный закат и собираясь уйти спать, как вдруг из кустов послышалось вчерашнее «Гооша». И шорох, словно кто-то довольно крупный ворочался в кустах, лежа на земле. Георгий Иванович вскрикнул и убежал в дом. Он теперь убедился, что сходит с ума. Посмотрел в зеркало: глаз дергается, лицо измученное. Но что же теперь? Скорую вызывать? Но как? Увезут в какую-нибудь ближайшую психушку – сидеть там с алкашами и бомжами, такой позор, нет, нет. Хорошо бы для начала выспаться, но он, как назло, не взял с собой снотворное и всю ночь опять ворочался, вслушиваясь, мелко дрожа. Под утро, когда открыл окно и его тут же снова позвали, он начал молиться и каяться. Он не был мистиком, о Боге не думал, но в эту ночь ему показалось, что Он есть и решил покарать его за грехи. Маркиз де Сад, Мопассан, Моэм – в се эти люди, ведшие не слишком праведный образ жизни, повредились в уме под конец. Как-никак, а тенденция… Вот и я туда же. Зачем мне эта Валя – мы с ней уже шесть лет, и она постарела, я давно не люблю ее, никогда к ней не перееду, как она все еще глупо мечтает, – зачем же обманывать? И себя, и ее, и жену, и всех. А та студентка в прошлом году… вспомнить стыдно. Она надеялась, что я за это напишу ей кандидатскую. А другие истории… Вот за все это и пришла мне расплата. А как я на коллегу настучал три года назад! Вышло нечаянно, в пылу спора, но все-таки, все-таки… Черт возьми, обидно, что нервы подвели меня, как раз когда мечтал отдохнуть от всего, начать новую жизнь…

«Гооша» – п родолжали звать его, и Георгию Ивановичу смертельно захотелось уехать домой – к жене и сыну, увидеть рядом живые лица, словом с кем-нибудь перемолвиться, посидеть на «папином диване», как говорили в семье. Может, даже посидеть так в последний раз, прежде чем безумие накроет его с головой. Глупо сойти с ума одному на даче… Он вообразил, как родные находят его сидящим скрючившись в углу, за печкой, голым, с безумными глазами, грызущим яблоки и плюющимся косточками. Или дом сожгу, чего доброго… Нет, нет, поехать домой, купить успокоительных, записаться к психиатру, и все пройдет. С такими делами медлить нельзя.

– Гооша!

И пойти потом еще исповедаться, лишним не будет, кто его знает, а Вале письмо напишу покаянное. Мол, прости, дурака, врал тебе, обещаниями кормил… Да, и пусть поп это самое… епитимью, что-нибудь такое… Говорят, в некоторых случаях это помогает. Психологически.

Автобус до станции ходил один раз в день, и Георгий Иванович позвонил знакомому таксисту Боре из деревни. Быстро собрался, закрыл дом, испуганно озираясь, запер ворота, сел на скамейку и закурил. Наконец показалась знакомая разбитая «тойота».

– Здорово, Юрик, чего это ты в такую погоду на дачку, да еще один! Ладно бы еще с сударушкой, она бы хоть согрела, – как всегда беспардонно заговорил Боря. Его глупая улыбка несказанно раздражала.

– Да вот книгу забыл нужную, пришлось приехать за книгой. – Георгий Иванович, все еще озираясь, сел в машину. Оба немного помолчали, Григорий Иванович уныло глядел на серое моросящее небо.

– А, кстати, ты про Гошу-то нашего слыхал? – спросил Боря.

Георгий Иванович похолодел. Ему стало настолько не по себе, что застучало в висках и свело живот. Он нагнулся и притворился, будто ищет что-то под сиденьем. Так вот оно какое! Безумие!

– Про Гошу, говорю, слыхал? – В зеркале оскалилось беззубое лицо Бори.

– Так это я сам вроде – Гоша, – совсем потерянно шепнул Георгий Иванович.

– Да при чем тут ты, я про ворона. Ворон у нас тут повадился. Раньше у Бариновых жил в коттедже, а как они коттедж продали, отпустили его на волю, вот и шныряет теперь то по дачам, то по деревне – попрошайничает. Прилетит и трындит свое: Гоша-Гоша, Гоша-Гоша, как попугай. Это Баринов и обучил, Баринова самого ж Гошей звать. Мы этого воронюгу всей деревней кормим. Умный, зараза, любит особенно вечерами прилетать, к тем окнам, где свет горит. Соображает. Спрячется на крыше или в кустах и давай: «Гоша-Гоша». Говорят, они сто лет живут – эти вороны.

Георгий Иванович выдохнул и нервно захохотал – х охотал он долго, с облегчением. Боря широко беззубо улыбался, довольный, что история вызвала такую бурю веселья.

– Так вот что! Ворон. Невермор, значит. Гоша! Слушай, Борь, поворачивай назад. Я тебе заплачу, поворачивай.

– Обратно, что ли?

– Обратно, обратно, у меня еще три дня в запасе, не догулял я свое, имею право побыть один, в конце концов. И с Гошей твоим познакомлюсь. Поворачивай.

Семейная реликвия

Журналист Владимир Познер в программе «Не верю» высказал мысль, что если бы Бог существовал, то не стал бы создавать бесполезных существ вроде клопов. Мол, это нелогично. Осмелюсь возразить: клопы существуют для того, чтобы нам жизнь медом не казалась и еще чтобы о них в своих романах и рассказах упоминали Достоевский и Чехов, живописуя уездные гостиницы, ночлежки и трущобы. Вот сейчас о клопах никто не пишет, они и перевелись почти. В мире нет бесполезных существ. Возьмем, к примеру, черепах. В детстве я мечтала завести лошадь на балконе, а дома большую черную собаку породы ньюфаундленд. Однако в жизни выходит так, что ты много лет мечтаешь о лошади, а покупаешь черепаху. С годами душа твердеет, как черепаший панцирь, и ты выбираешь уже не друга, а часть интерьера, сувенир. Меня привлекало долгожительство этой рептилии и ее прочность во всех смыслах. По задумке она должна была, как семейная реликвия, переходить к моим детям и внукам.

Продавец черепах скрывался в самом темном уголке Птичьего рынка. Мрачный неприятный человек, воровато оглянувшись по сторонам, откинул крышку ящика, и я увидела гору панцирей, обмотанных скотчем так, что лапки оставались внутри, и одни только морщинистые шеи вытягивались в безмолвной мольбе.

Нужно сказать, есть огромная разница между черепахой, живущей в нашем представлении, черепахой из передач о животных – неспешной, гордой, увеличенной на экране телевизора до величины динозавра, и этой жалкой кучкой в коробке браконьера. В большой и беспорядочной толпе даже люди теряют свое лицо, что же говорить о черепахах, которые, казалось, в этом ящике перешли из разряда живой природы в разряд неживой.

Я подняла укоризненный взгляд на продавца и мысленно произнесла такую речь: «Человек! Твой далекий предок верил, что наша огромная Земля стоит на черепахе и медленно движется в морской пучине. И как ты поступил с этой чудесной сказкой?

Обмотал ее скотчем, швырнул в коробку! Безотрадное зрелище!» Все это я высказала молча и, подобно любимой народом Анджелине Джоли, решила подарить обеспеченную жизнь не одному, а нескольким живым существам. Вынула из ящика двух черепашат, расплатилась с безразличным бородачом и поспешила домой, грея склеенные скотчем, завернутые в платок камни за пазухой. Дома я их освободила, помыла под краном и расположила обеих (или обоих, я так и не разобралась с их полом) друг против друга, ожидая увидеть их радость и веселую беготню. Но мои питомцы меланхолично расползлись в разные стороны, не обратив друг на друга, равно как и на меня, никакого внимания. Я объясняю их необщительность тем, что черепахи – животные древние и давно научились не нуждаться в чьем-либо обществе.

Возможно, поэтому они так долго живут. Если вы экзистенциалист, то черепаха – ваше животное. У многих народов считается также, что черепахи очень мудры. В чем проявляется их мудрость, не знаю – в озможно, в умении многое видеть, понимать, но не реагировать. Они не спорят, не перебивают, не капризничают, вообще – почти не высовываются. Одну особенность характера я, правда, заметила: они вольнолюбивы. Если посадите в аквариум – будут биться о стены панцирем. Не истерично суетиться, как это делают менее благородные хомячки или крысы, а биться – размеренно, ритмично, день и ночь, день и ночь. Как только отпустите гулять по квартире – они успокоятся, найдут самый теплый угол и уснут. Черепахи, как и все живое, любят весну. Весной они тоже готовы влюбляться, но им для этого необходимо слишком много условий: солнце, песок, чтобы закапываться, молодые одуванчики или другая питательная пища. Без нужных условий они просто не замечают друг друга. Душная московская квартира не приспособлена для флирта черепах. А вот люди как-то умудряются заводить служебные романы в пластиковых офисах – удивительно. Тем не менее, когда из открытой форточки тянет весенним воздухом, мои питомцы выползают из своих углов, приподнимают свои панцири, потягиваются и, если это можно так назвать, ускоряют шаг. Однажды весной я была свидетелем редкого и страшного явления: одна из черепах широко раскрыла пасть и что-то несколько раз выкрикнула древним утробным голосом. Это был вопль самого времени, глас вопиющего в пустыне, отчаянный вопрос природы человеку: мой милый, что тебе я сделала? Как будто камень заговорил.

Главный минус черепахи, как домашнего питомца, в том, что она твердая. За ушком ее не почешешь, не потискаешь, как котенка. Звать черепаху по имени бесполезно. В этом тоже проявляется их протест против поработителей. Сначала я назвала их Васко да Гама. Потом попробовала вариант более домашний: Мамин и Сибиряк. Без толку. Так что привязанности от черепахи лучше не ждать. Но она научит вас другому – терпению. Всякий раз, желая ее покормить, вы будете терпеливо ползать на коленях по квартире и всматриваться в темноту под диванами и столами. Едят они столько, сколько дадите. Ничего не дадите – пойдут спать.

Но не делайте поспешных выводов, будто от черепах нет решительно никакой пользы. Это не так. Однажды Мамин и Сибиряк спасли меня от докучливой дальней знакомой, которая регулярно раза три в год останавливалась у меня в гостях, чтобы посмотреть Москву, но осматривала только магазины, где проводила все дни, а ночами вместе со знакомой ночевали у меня ее покупки – матрацы, люстры, утюги. Не знаю, сколько еще лет продолжался бы ее туристический шопинг, если бы однажды эта знакомая не провела страшную бессонную ночь, во время которой ей казалось, что некий барабашка, размножившись, скребется по углам и цокает по полу под ее кроватью. То были Васко да Гама, которых я как раз тогда завела, но забыла ей о них сказать. Они проснулись ночью и пытались убежать от сквозняков, которые любила устраивать моя энергичная знакомая. Наутро я сказала ей серьезно, что у меня действительно обитает полтергейст, возможно, это барабашки, я кормлю их капустой, и они ужасно не любят гостей. Знакомая посоветовала мне пить антидепрессанты и перестала у меня бывать. Правда, иногда она звонит и любопытствует, как там мои барабашки. Я отвечаю, что иногда вижу их. Они круглые, как летающие тарелки, и я учусь гадать по их панцирю.

Часть вторая

Простые рассказы

Герой-любовник

Она все-таки уговорила главреда позволить ей взять интервью у актера Бельского – к апризного скандалиста. Интервью их журналу он уже давал дважды, с условием, что увидит его до публикации, и оба раза, перечитав собственные слова, оказывался недоволен: угрожая судом, запрещал отдавать в печать. Говорили, он так поступал часто, и последнее интервью с ним выходило лет десять назад. Для Полины это задание должно было стать или звездным часом, или провалом, после которого хоть уходи из журнала. Ей давно уже не давали ничего стоящего. Жена (и заместитель) главреда невзлюбила ее, как иногда красивые стареющие женщины не любят молодых – без причины, без ссоры, а просто невзлюбила, и все. Рубрику «Здоровье» Полина давно мечтала бросить – н адоело тратить жизнь на заказные восторги по поводу пророщенной пшеницы в вакуумной упаковке и какого-нибудь новомодного флоатинга. Хотелось расти, а творческий рост она понимала, в основном, как возможность знакомиться со знаменитостями.

Бельский был кумиром ее покойной матери в молодости. Полина, готовясь к разговору, пересмотрела его фильмы и записи спектаклей. И в кино, и в театре ему давали роли аристократов, принцев в сказках, чеховских интеллигентов, часто – героев-любовников. Игра его показалась ей местами нарочитой, с прицелом на духовность. Многозначительные взгляды из-под подкрашенных по тогдашней моде ресниц, преувеличенно небрежные позы, когда играл иностранцев, и чересчур элегантные жесты – к огда дворян. Ему лучше удавались второстепенные роли, в которых он расслаблялся и действительно становился очень привлекательным. Много лет у Полины дома висела прикрепленная к зеркалу-трельяжу черно-белая фотография Бельского. Когда мать умерла, трельяж отвезли на дачу, а фотографию, кажется, выбросили. «Твое лицо в его простой оправе своей рукой убрал я со стола» – в спомнила Полина и улыбнулась, подходя к его подъезду. Внезапно ее охватила страшная робость, и все мысли вылетели из головы. Так, наверное, чувствовал себя Иван-дурак, посланный за Жар-Птицей. Но остались ли у постаревшей Жар-Птицы ее роскошные перья? Удастся ли заполучить хоть одно? Дверь открыл сухой белый старик с длинным подбородком. Знаменитого советского героя-любовника можно было узнать по удивленно приподнятой брови и взгляду, давно потухшему, но все тому же знаменитому взгляду с фотографии. Актер замер в дверях и некоторое время рассматривал Полину, выдерживая паузу. Все утро она выбирала наряд для него. В конце концов откопала в мамином дальнем ящике ее польское шерстяное платье (уже винтажное) и накрутила кудряшки, заколов сбоку заколкой в стиле «ретро». Когда-то она слышала от старой актрисы, что известные герои-любовники, в юности не могущие пропустить ни одной легко доступной девицы, в старости питают слабость к чистым душам старомодных девушек. Полина снова улыбнулась как можно скромнее и опустила глаза.