Родственные души

Пациент почесал нос тыльной стороной ладони и встретился взглядом с черным выдвинутым глазом рыбки-телескопа. Рыбка, повиливая прозрачным шелковым хвостом, совершила плавный променад по аквариуму, повернулась другим боком и посмотрела на пациента своим вторым выпученным глазом.

Врач терпеливо ждал.

– Вы будете смеяться, коллега, но мне иногда хочется бить моих пациентов.

Врач что-то пометил в блокноте и перешел на деловой тон:

– Как часто к вам приходит это чувство?

– Довольно часто. И оно усиливается, когда они начинают жаловаться и плакать.

– Как именно вам хочется их бить?

– Как угодно. Подойти и дать пощечину. Или вцепиться в волосы и потрясти хорошенько, а то и об стол стукнуть лбом. Или пинка дать. Или душить. Не до смерти, конечно, но так, чтобы ощущалось…

– Вам хочется бить определенный тип пациентов?

– Почти всех.

– Как вам удается превозмочь это желание во время сеанса? – Доктор бросал на пациента краткие взгляды исподлобья и не забывал помечать в блокноте.

– Просто не смотрю на них. Воображаю себя на берегу моря. Всюду красивые девушки, и никуда не нужно спешить. Ну, вы сами знаете, аутотренинги и проч. Но иногда… – п ациент улыбнулся и пошевелил пальцами, – еле сдерживаюсь.

Доктор посмотрел на пациента в упор, не моргая, и понизил голос:

– А на интимной жизни эта ваша особенность никак не отражается?

– Дело в том, что я женился на своей пациентке.

– И вам ее тоже хочется бить?

– С тех пор, как она излечилась, уже нет.

– И долго вы ее лечили?

– Просто женился на ней. И она излечилась.

– Прекрасно… У вас не возникает желания вступить в близкие отношения с другими вашими пациентками?

– У них это желание возникает намного чаще, чем у меня, – со вздохом ответил пациент и в этот раз не смог сдержать зевок.

Доктор отложил ручку в сторону.

– Хорошо, я скажу, зачем пришел, – п ациент в упор посмотрел на аналитика. Тот, ко всему готовый, стоически выдержал взгляд. – Побейте меня слегка… Хотелось бы поменяться местами с моими больными. Пару пощечин… Вы ведь знаете, как это помогает…

– Но я… – врач стал поглаживать серую папку подушечками пальцев, как бы успокаивая ее. – Это не относится к моему методу. Мой метод – позитивная психотерапия. Возможно, вам поможет гештальт… Я не…

– Прошу вас…

– Еще раз повторяю: у меня другие методы. – Г ригорий Иванович притворно отвернулся, будто его отвлекло пение птиц за окном.

– Что ж, тогда простите, что побеспокоил. – Пациент пружинисто встал и вышел, прищемив дверью голос Григория Ивановича, что-то говорившего ему вослед.

Григорий Иванович хорошенько вымыл руки, посмотрел в окно, затем на рыбок в аквариуме, вздохнул, выдвинул ящик стола, достал бежевую кожаную тетрадь с надписью «Ежедневник наблюдений» и записал:

«Пациенты с ярко выраженными садомазохистскими наклонностями с трудом поддаются лечению, а если находят в себе силы признаться в недуге, часто в последний момент проявляют малодушие и ретируются…»

Доктор поставил многоточие и засмотрелся на свой каллиграфический почерк, который не переставал его радовать с самого детства. Ему вдруг захотелось перечитать свои стихи, сочиняемые почти каждый день с другой стороны тетрадки, но… «В мире есть царь, этот царь беспощаден. Голод – названье ему…» – пробормотал Григорий Иванович, наклонился и открыл другой ящик, в котором лежал ничем толком не пахнущий и непривлекательный так называемый «сет», наполненный полезным низкокалорийным обедом, собранным женой, а рядом покоилась яичная булочка с сосиской, купленная им самим как приятное дополнение к «сету».

Григорий Иванович нажал на кнопку вызова секретарши. Анечка вошла тут же.

– Принеси-ка мне, пожалуйста, чаю с бергамотом… – Но секретарша затрепетала ресницами и ласково перебила его:

– Григорий Иванович, там двое ждут, хотели бы срочно.

– У них на который час?

– На два, но они хотели бы срочно.

Доктор глубоко вздохнул и медленно-медленно закрыл ящик с булочкой, грустно наблюдая за тем, как она исчезает из виду.

– Ну, зови…

В кабинет вбежала сухая старушка, а за ней, не спеша, вошла рыжая девочка-подросток, с толстым носом, буйными волосами и грустным взглядом под рыжими пушистыми ресницами.

– Докторунаспроблема, – без пауз проговорила старушка.

«Ясен перец, у вас проблема», – п одумал доктор, а вслух сказал:

– Прекрасно, выкладывайте.

Вместо ответа старушка водрузила на белоснежный стол двухлитровую банку варенья:

– Э то вам, доктор, черничное, для глаз. Перекрутка – свежайшая.

– Спасибо! – И скренне удивился доктор и не сразу нашелся, что еще сказать, поэтому просто подарил пациентам хороший, мирный, дружелюбный взгляд.

– Доктор, моя внучка ведет себя необычно, как бы это сказать… спасает мир.

– Ну и…? – Банка мешала разглядывать пришедших, и доктор убрал ее под стол. Старушка многозначительно кивнула. Если бы не суетливость, она сошла бы за одну из тех рембрандтовских старушек, при взгляде на которых щемит сердце и думается о неминуемой собственной старости.

– Моей внучке, доктор, постоянно снятся сны про спасение мира, она смотрит фильмы про спасение мира и читает одну фантастику.

– Что ж в этом плохого? – спросил доктор, мысленно разливая варенье по маленьким баночкам и раздаривая его близоруким друзьям и родственникам. – Это нормально в ее возрасте.

– Но еще совсем недавно она была здоровым ребенком, обычной девочкой, даже стихи сочиняла.

– Какого содержания? – спросил доктор, стараясь принять когда-то удачно найденную позу, при которой голодное урчание живота почти не слышно окружающим.

– Ася, почитай доктору свои стихи.

– А че читать? – нахмурилась Ася.

– На ваш выбор, – с казал доктор, – н а ваш выбор, что-нибудь из любимых.

Ася покраснела, наклонила вперед голову (любопытные рыбки в аквариуме шарахнулись от стекла и спрятались в водорослях) и низким голосом, почти шепотом, прочла:

У меня растет нога, скоро мне тринадцать,Что же делать мне тогда, во что обуватьца?Я на танцы не хожу, нет туда дороги —Я носки себе вяжу, чтоб не мерзли ноги.

Бабушка вся напряглась, сжалась и с мольбой посмотрела на Григория Ивановича.

– Ну что ж, вполне искренне. Вы любите Маяковского?

Ася улыбнулась, зловеще сверкнув скобой для выпрямления зубов.

– Доктор, – п еребила старушка, – о на дерется, она ругается, она даже… матюгается!

– Попробуйте сместить акцент ее интересов на поэзию, – доктор взглянул на старушку, и, не отыскав и капли разумения в ее глазах, раздраженно добавил: – Попросите школьную учительницу поместить в стенгазете ее стихи. Вам нужно вдохновить ее, ободрить. Ничто так не лечит людей, как вера в них… в их талант (он грустно взглянул на свою тетрадку). Поэзия – она лучшее лекарство… Ну а на ночь валериану, пустырник, мяту. Глицин не забудьте. Мелатонин на ночь, если бессонница. Успехов вам и всего хорошего. – Григорий Иванович, чтобы скрыть раздражение, принялся внимательно рассматривать розовую папку и ласкать ее подушечками пальцев.

– Спасибо, доктор, – молвила старушка и стрельнула взглядом под стол. Она, вероятно, ожидала более обстоятельной беседы и жалела о подаренном варенье. – А если не поможет, что тогда, доктор?

– Тогда приходите опять. Оплатить консультацию можно на ресепшене.

– Хорошо, доктор, мы придем.

– Всего доброго.

Старушка нехотя вышла, качая головой. «Мошенники, деньги дерут, а толку нет. Хоть бы рецепт выписал какой…» – послышалось в коридоре ее ворчание и успокаивающий щебет Анечки.

Григорий Иванович включил прелюдию Шопена, под музыку съел булочку и вынул дневник наблюдений.

«Некрасивые одинокие девочки часто страдают от мании преследования, а собственную незащищенность компенсируют грубостью манер и агрессивным поведением. – Он задумался и прибавил: – Иногда они пишут стихи… Когда душа еще не сформирована, стихи обычно подражательные…»

У Григория Ивановича сегодня побывали также бизнес-женщина с паническими атаками (имеющими отношение к ее валютным накоплениям), стареющий ученый с бессонницей (по поводу коллеги, опередившего его с патентом) и мальчик с девиантным поведением, однако первый пациент все не выходил у него из головы.

«Коллега… Да, коллега. Неудивительно», – р азмышляя о коллеге, Григорий Иванович вышел из клиники, но направился не домой, а к профессору Мерцу, своему бывшему преподавателю. Это был один из самых успешных психоаналитиков Москвы. Григорий Иванович записался к нему три месяца назад, и только сегодня подошла его очередь. В приемной Григория Ивановича встретила полноватая с роскошными формами немолодая секретарша. Движения ее были плавными, интонации сердечными, голос бархатным и умиротворяющим. Она являла пациентам образ любящей матери и вела себя соответственно. Григорий Иванович знал этот профессиональный прием, но не одобрял его. Перед ним в очереди, обхватив голову руками, сидел человек, в фигуре которого было что-то знакомое.

– Вы к Мерцу? – на всякий случай поинтересовался Григорий Иванович.

– Гриша? – тихо спросил человек, в котором Григорий Иванович узнал своего сокурсника.

– Илья! А ты что тут делаешь? Неужели к Мерцу?

– Да я уже год хожу к нему.

– Год? Хм… – Григорий Иванович виновато огляделся и понял, что теперь и ему придется признаться Илье, зачем он тут.

– А ты зачем тут? – спросил Илья.

– Я…я так… тоже на консультацию. Что-то спать перестал, кошмары, страхи… Так, шизею помаленьку.

– Эх, Гриша. Желаю удачи, конечно, но я вот уже год хожу с теми же проблемами, но с колес так и не слез. Клиенты энергию пьют. Вампиры. А ты антидепресы пьешь?

– Разумеется.

Илья сочувственно покивал и просиял, чему-то радуясь.

– А я вот в науку опять ушел. Тема небанальная, боюсь, трудно с ней будет.

– Что за тема-то?

– «Заразны ли психические недуги?»

– Ты что, с ума сошел?

– Я рассматриваю этот вопрос, конечно, не в химическом, а в психологическом аспекте.

Между тем секретарша ласково поманила Илью пухлым пальцем, и он скрылся за дверью. Вышел он оттуда быстро, взволнованным, но не успел ничего сказать, потому что секретарша уже открыла дверь для Григория Ивановича.

Кабинет Мерца был полной противоположностью кабинета Григория Ивановича – обставлен антикварной мебелью, стены обиты красным сукном, как в старой Англии.

«Отчаянный. И как он не боится реакции пациентов на кроваво-красный цвет? Впрочем, с его уровнем можно позволить себе такой каприз», – подумал Григорий Иванович и исподтишка внимательно оглядел Мерца.

Мерц был очень толстым, с мясистым лицом и длинными, висящими до плеч, как у Будды, мочками ушей. Он выглядел раздраженным, горбился над столом, что-то писал и то и дело издавал такой звук, будто вот-вот чихнет, но не чихал. «Тик», – подумал Григорий Иванович, улыбнулся и поприветствовал учителя.

– Милости прошу, дружок. Читал твои стишки в журнале.

– Удивительно, как вы все успеваете? Еще и литературные журналы читаете!

– Да ни черта я не успеваю, это мне Илюшка приносил. Мол, вон чем студенты мои тешатся. Ты говори скорее, чего надо. Устал я сегодня от вас. Домой хочу, кота хочу погладить, книжку про романтическую любовь почитать. Голова болит.

– Кошмары ночные, страхи, апатия, отвращение к людям и вообще – к жизни. Полное нежелание работать. Женщины раздражают, потенция ослабла… Даже на порносайт заходить нет желания. Несколько раз в кошмарах снилась секретарша моя, связанная и с перерезанным горлом. А два месяца назад было даже что-то похожее на голоса…

– Господи! – Мерц закатил выпученные глаза, потом вдруг вскочил с антикварного кресла и театрально воздел руки к потолку. Пошатнулся и сел. Григорию Ивановичу показалось, что он пьян.

– Господи! Помоги им! Избави меня от них всех! Они мне надоели!

Он снова встал, подошел к Григорию Ивановичу вплотную, дыша на него коньяком, напирая толстым животом в жилетке, из-под которой выбилась рубашка, и долго злобно смотрел ему в глаза. Мочки ушей его тряслись.

– Черт знает, что с вами со всеми делать! Надоели вы мне! Все ваши многозначительные комплексы и идиотские фантазии, ваша вечно ослабленная потенция – осточертело! А особенно стихи! Зачем еще и стихи! Творчество лечит! Да кого может вылечить вся ваша графомания, скажите на милость? Иди, дружок, знаешь куда? На экзорцизм! Бесо́в изгони. Это помогает. Тут одна дама сделала, помогло, говорит. Вот так вот, да. Изгони бесо́в, а потом приходи. Устал я, понимаешь? Ус-тал. От всех устал, от людей устал, а от вас, коллег, подавно! Забудьте вообще про свою психологию, отвяжитесь уже от самих себя, хватит ковырять свои комплексы. Живите, радуйтесь, коньяк пейте с друзьями, прыгайте в снег после бани, детей рожайте, грядки копайте, я не знаю. В футбол поиграй пойди. Не могу уже. Прощай, дружок, прощай, иди, иди отсюда… – И, напирая животом как бульдозером, Мерц вытеснил Григория Ивановича из кабинета и захлопнул дверь. Через минуту за дверью громко зазвучала прелюдия Шопена.

«Срыв по причине ярко выраженного профессионального выгорания», – подумал Григорий Иванович, грустно вздохнул и пошел домой.

Поститься постом приятным

– В женщине должна быть духовность! – сказал муж, устало вздохнул и отвернулся от Зины к стене.

«Ну вот, приехали», – Зина села на кровати, немного посидела, глядя в темноту, и потрясла мужа за плечо. Муж, который уже начинал потихоньку храпеть, открыл глаза. Они были злые.

– Ну чего тебе?

– Ты на что намекаешь? Ты что это сейчас про духовность сказал?

– Дай поспать, а? Мне завтра в шесть вставать, а ты-то будешь до обеда валяться.

Муж накрылся одеялом с головой, а Зина лежала без сна и думала о том, как глупо закончился день святого Валентина. А так хорошо начинался! Песцовая жилетка – о на давно уже намекала ему и даже сказала, где купить и какой модели. Муж незаметно положил ее утром к ней в постель у подушки – т ак это было мило, романтично! Потом за продуктами ездили, потом ужин при свечах. С коллекционным шампанским. Утка из ресторана «Пекин» особенно удалась. И вот на тебе…

– Он сказал, что в женщине должна быть духовность! – с тревогой сказала Зина подруге Тане-психологу по телефону. – Что бы это значило, как ты думаешь?

– Это может ничего не значить, а может быть началом больших неприятностей. Поговори с ним об этом откровенно как можно быстрее. Узнай, что именно его не устраивает. Возможно, тебе придется похудеть. Будь готова к этому, а лучше начни уже сейчас. И проверь его телефон – нет ли там подозрительных сообщений. Начни читать древнего философа Платона, и так, чтобы книга лежала на видном месте, у тебя на столе. У тебя, кстати, есть твой собственный письменный стол? Срочно заведи себе – это работает. Это придаст тебе уверенности, ты будешь чувствовать себя личностью. Обязательно сходи в театр с мужем. Я бы даже сказала, в оперу. Часа на три. Вот Вагнер подойдет вполне, так утомит, что вы оба будете оттуда бегом домой убегать, проголодаетесь, и тут ты ему по контрасту и ужин при свечах, и релакс, массаж, все такое. И еще, знаешь, сейчас модно поститься – можешь попробовать, как раз великий пост скоро. Это действует на энергетическом уровне… Обновляет организм и душу.

Идея про пост Зине понравилась – оригинально, по меньшей мере. Заодно похудеть можно. Она позвонила однокласснице Нине. Нина жила бедно, с тремя детьми и «творческим» мужем, который то зарабатывал, то нет, «подавлял ее как личность» (как считала Таня-психолог), и вместо развлечений они по воскресеньям ходили в церковь. Одноклассницы давно не виделись, и Зина не знала, с чего начать разговор.

– Ну как ты вообще? Как дела? Вот мне мой вчера жилетку песцовую подарил. А ты как отпраздновала день влюбленных?

– Я предпочитаю Петра и Февронию. Они тоже покровители влюбленных.

– И как ты празднуешь Петра и Февронию?

– Постом и молитвой, – о тветила Нина как будто слегка раздраженно. Завидует, наверное. В трубке раздавался визг и грохот – дети швырялись игрушками.

Зина продолжила ласковым голосом:

– Скажи, а ты как постишься? Ничего мясного? Яйца тоже нельзя? И даже рыбу? И что, даже молочного? Даже молока не пьешь?

– Молоко пью. Трое детей, сама понимаешь. Без молочного и помереть можно.

– А я вот буду вообще без молочного. Выдержу пост, а потом уж пойду и на причастие. А то живу слишком материально. Пора очистить душу и тело на энергетическом уровне, я считаю.

В телефоне снова послышался грохот и громкий плач, Нина пообещала перезвонить позже и повесила трубку.

Зина основательно подготовилась к посту. Перво-наперво она заказала в лавке художников резной деревянный уголок для красного угла. Сходила в магазин «Софрино», купила большую рукописную икону в золотой оправе – влетело в копеечку, но ради такого дела не жаль. Купила также ладан с Афона, серебряную лампадку, огромное Евангелие с золотым тиснением, украшенное ониксами. Также приобрела несколько дизайнерских длинных юбок, а в ГМИИ им. Пушкина, куда сводила мужа развеяться, купила шелковый палантин с изображением картины Пикассо. Это чтобы набросить на голову и плечи, когда пойдет на причастие. А за день до поста села в свой белый «ягуар» и привезла из «Азбуки вкуса» четыре сумки постных продуктов – три килограмма орехов: кешью, фундука, миндаля, грецких. Пять килограммов изюма, фиников, инжира и кураги – это магний, для сердца. Также приобрела полбу – полезнейший продукт, в нем все микроэлементы, витамины. Кашу если уж без масла и молока, то хоть с медом надо, мед купила трех видов – цветочный, гречишный, луговые травы. Соевое мясо лучшего качества – н е китайское, боже упаси – я понское. Фунчозу к нему в том же японском магазине. Американских поливитаминов пачку – на весь пост. Клюкву, бруснику, смородину, клубнику – для смузи. Льняную кашу – последнее слово диетологов. Выводит токсины, и для похудения хорошо.

Он увидит ее исхудавшую, с большими глазами на бледном лице, заглянет в эти глаза и… обнимет ее крепко-крепко, и их чувства заиграют с новой силой… – думала Зина и улыбалась, разбирая покупки. К льняной каше она приобрела оливковое масло холодного отжима – взяла самое дорогое, ведь женщина без омега – все равно как без лошади телега, как выражается ее диетолог. Бездрожжевой фермерский хлеб с отрубями. Маслины греческие, крупные, настоящие. Далее сушеная хурма на веревочке. Далее – с вежевыжатый гранатовый сок, три литра – дорого, но надо. Гемоглобин в пост всегда падает – об этом на православных форумах предупреждают. Черный шоколад десять плиток, он был по акции. Для восполнения энергии. Нельзя быть вялой – д уша должна быть бодрой и готовой к подвигу. Мужчины не любят вялых. Пахлаву свежую – в ресторане заказала. Там настоящая. Но пахлавой увлекаться не стоит – это только в крайнем случае, если тоска возьмет по сладостям. Далее репа, редька, капуста и дайкон от надежного фермера из экомагазина. Еще морепродукты – всю морозильную камеру ими забила. Пишут, что морских гадов в пост есть не воспрещается, и все оттого, что они существа бескровные. Но, главное, полезные для здоровья.

Весь великий пост Лейла, помощница Зины по хозяйству, готовила ей отдельные постные блюда, и некоторые выходили вполне сносными, даже мужу нравились. Зина заходила в храмы поставить свечку за любовь, но на исповедь не решалась пока – еще не готова. Она сложный человек – ей нужен особый священник, мудрый, глубокий, а не простачок какой-нибудь. На православных форумах Зина прочла все отзывы о батюшках, смотрела в ютубе их проповеди – в ыбрала себе такого, который, как говорят, умеет слушать и сопереживать – обладает эмпатией, а это очень важно для нее. Ведь у нее крайне непростая ситуация. Муж ее – человек с тяжелым характером, скрытый доминант, эгоцентрик, необходимо найти ключик к его душе… Пост подходил к концу, Зина выдержала его и, наконец, довольная собой и похудевшая, собралась в храм, на исповедь. С вечера она ничего не ела, кроме смузи и кальмаровых колец, утром проснулась пораньше. Мужа рядом не было. «В душ пошел, наверное», – п о-думала Зина, но тут в спальню постучала Лейла. Круглое лицо ее было испуганным: «Доброе утро! Вот, Петр Иваныч просил передать записку. А сам уехал куда-то в пять утра. С большой такой сумкой». Лейла показала руками размер сумки, опасливо как-то пригнула голову и выскользнула из комнаты.

«Прости, я ухожу от тебя. За вещами приеду позже».

«Что же это получается? – рыдая, кричала Зина в трубку Нине, – это что же выходит? Вся эта ваша духовка только мешает счастью и браку! Если этот твой Бог существует, то за что же он меня наказал? За то, что пост выдержала? Это ложное учение, я считаю – оно приносит вред человечеству! От этого вашего поста у меня теперь волосы потускнели и кожа тонус потеряла. Это только попы деньги делают на свечках и просфорках, вот и вся духовность! Дурят людей, заставляют голодать и во всем себе отказывать, а сами на “мерседесах” разъезжают».

Нина не знала, что ответить Зине. Она и сама удивилась такому странному повороту. «Пути Господни неисповедимы, Зина. Откуда мне знать, чего он ушел. Может быть, вместо него Бог пошлет тебе кого-нибудь получше». Но Зина твердо уверилась, что это попы со своими великими постами виноваты в ее не сложившейся личной жизни. Сейчас она ведет антирелигиозный блог в интернете. Выступает за светское государство. Разоблачает церковь, собирает случаи церковного мракобесия, внимательно слушает проповеди в ютубе, находит в них логические нестыковки и вывешивает свои комментарии в сеть. У нее большая команда единомышленников. Ее особенно раздражают попы на «мерседесах». Свой «ягуар» ей пришлось продать, потому что после развода денег стало значительно меньше. Муж ее ушел к какой-то молодой хиппи, и говорят, они даже повенчались в церкви. «Это потому, что он полный кретин, раб системы и слуга полицейского государства!» – говорит Зина подругам.

Разборчивая невеста

Филолог, редактор большого издательства Марианна Кошкинец решила не праздновать свои сорок лет, а отметить юбилей неожиданно, если не сказать безумно – п осетить сайт знакомств «Твой шанс». Тут действовать нужно было осторожно и незаметно, мало ли что… На сайте требовали фотографию и сведения о себе. Марианна повесила черно-белое фото Греты Гарбо в среднем возрасте. Подруга Нюша говорила, что в ней есть что-то от Греты Гарбо. Под фотографией Марианна поместила строгий текст с обилием скрытых цитат и иронических намеков и начала поиск. К вечеру ей стало ясно, что человечество обречено на самоуничтожение, апокалипсис совсем близко, и ничего тут, увы, не поделаешь. К счастью и очень вовремя, пришла Нюша с вином, поздравила с юбилеем, подсела к компьютеру.

– Ну как? Попался кто-нибудь приличный?

– Хороший вопрос. Вот только что мне написали личное сообщение следующего содержания: «в жизни я более симпотичный, чем на фото». Да, симпотичный через «о». И подпись – Русич.

– Да забудь, ищи другого.

– Но согласись, если ты русич, то хоть русский язык выучи немножко.

– Мариша, вот ты у нас, допустим, грамотная, зато ты не умеешь бани строить, а он, возможно, умеет. – Нюша была права. Ее муж как раз строил бани и неплохо зарабатывал. Нюша вот уже в третий раз ушла в декрет со словами «могу себе позволить». Директор их издательства все мечтал ее уволить, но не знал как – уж больно ловко она перепрыгивала из одного декрета в другой.

– Смотри, Нюш, тут еще кто-то прислал мне смайлик. И какое трогательное фото! Мужчина, застегнутый на все пуговички, в кустах цветущей вишни, а в руках веточка… Прямо эльф какой-то. Он мог бы еще венок из лютиков надеть…

– Просто он ищет сильную женщину, забудь про эльфа, смело иди вперед. Вот этот как на тебя смотрит?

– Про этого я уже прочитала. У него любимый художник – Дали. Тут у каждого второго любимый художник Дали. Это считается у них очень круто. Прямо клуб любителей Дали «Твой шанс».

– Ты, главное – не отчаивайся. Вот погляди-ка, срьезный человек при галстуке, в кафе, у моря… Я сто лет не была на море! У Васи летом строительный сезон. Ты глянь, глянь, я подозреваю, он бизнесмен…

– И за столиком с едой сфотографировался. Что он хочет этим сказать, как ты думаешь? Что он неплохо питается? Неплохо устроился в жизни? Может, он считает, что еда украшает человека?

– Возможно, это был счастливый момент в его жизни.

– Ну да, ну да. И заметь, какая гигантская порция! Такого не прокормишь. Когда мне готовить, Нюша, когда? С моим-то графиком работы! Тут опять вон прислали рукопись на двадцать авторских…

– Забудь хоть сейчас о работе. У тебя день рождения вообще-то. Смотри, вот худенький – некто Иван. Он наверняка мало ест. Эффектный брюнет. Хотя не факт, что худенький мало ест. Мой Вася худой, а ест очень много, мягко говоря…