Королевство Акры и поздние крестовые походы. Последние крестоносцы на Святой земле

Армия крестоносцев подошла к Яффе и принялась отстраивать ее фортификации. До той поры за Ричардом с фланга следовал флот, доставлявший ему снабжение. Король был не готов отправиться вглубь страны к Святому городу, не имея сильной опоры на побережье. Более того, после долгого похода вдоль моря его армия устала и нуждалась в отдыхе. Его осторожность и медлительность озадачивала многих историков, ибо, если бы он быстро двинулся на Иерусалим, он нашел бы там слабый гарнизон и разрушенные стены. Но армия Саладина была лишь побеждена, но не уничтожена. Она все еще представляла собой грозную силу, и, если бы даже Ричард пробился к Иерусалиму, она отрезала бы его от моря. Разумнее было бы надежно закрепиться в Яффе, прежде чем отправиться на свершение великого подвига. И тем не менее задержка оказалась слишком долгой. Она позволила Саладину укрепить оборону Святого города. Затем, опасаясь, как бы Ричард не пошел на Аскалон и не сделал его своей базой, которая отрезала бы мусульманам дорогу в Египет, главный источник человеческих ресурсов, султан направил часть армии из Рамлы в Аскалон и методично разрушил весь город, несмотря на все его богатство и преуспевание. Между тем христианская армия с комфортом прохлаждалась в Яффе. Жизнь за ее стенами протекала самым приятным образом. От плодов и овощей ломились окрестные сады и огороды, корабли доставляли в город обильные запасы провианта. А еще они привезли из Акры веселых дам для развлечения мужчин. Сарацины держались поодаль. Рыцари ввязались лишь в несколько стычек на равнине близ Лидды, на окраинах лагеря. Армия разленилась и изнежилась. Многие ушли в Акру. Ричард послал короля Ги уговорить их вернуться в лагерь, но они не обратили на него никакого внимания. Ричарду потребовалось лично явиться в Акру, чтобы снова собрать их под свои знамена. Но у Ричарда были и собственные заботы. Он был недоволен тем, как идут дела в Акре и на севере, где были сильные позиции у партии Конрада. Неприятности начались и на Кипре, где Ричард Камвилльский умер, а Роберт Тернемский с большим трудом подавил мятеж; и еще короля беспокоило, чего ждать от Филиппа по возвращении его во Францию. Проблемы на Кипре он решил тем, что продал остров тамплиерам. Но ему также не терпелось начать переговоры с Саладином. Саладин был готов выслушать его предложения и уполномочил говорить с ним брата аль-Адиля.

Как только Ричард добрался до Яффы, он поручил Онфруа де Торону, который лучше всех в его армии изучил арабов и к которому Ричард успел глубоко привязаться, поехать в Лидду, где командовал аль-Адиль, чтобы обсудить предварительные условия для перемирия. Но ничего не было решено. Аль-Адиль был искусным дипломатом и ограничивал стремление своего брата к заключению договора. Ему представилась прекрасная возможность проявить свои дипломатические таланты, когда в октябре к нему явились гонцы из Тира с вопросом, не примет ли он посольство от Конрада. Первым делом Ричард потребовал не что иное, как сам Иерусалим со всей территорией западнее Иордана и Святым Крестом. Саладин ответил, что Святой город является святыней и для ислама, а Крест он не вернет без ответной уступки. Несколько дней спустя, 20 октября, Ричард сделал ему новое предложение. Подобно всем крестоносцам, он восхищался аль-Адилем, которого европейцы звали Сафадином, и предложил отдать аль-Адилю всю Палестину, которой в настоящее время владел Саладин, и вдобавок в жены сестру короля – королеву Иоанну Сицилийскую, которая получит все завоеванные Ричардом прибрежные города, включая и Аскалон. Королевская чета будет жить в Иерусалиме, и христиане получат к нему полный доступ. Крест будет возвращен. Всех пленников с обеих сторон отпустят на волю, а тамплиерам и госпитальерам вернут их палестинское имущество. Когда секретарь доложил Саладину об этих предложениях, султан отнесся к ним как к шутке и со смехом согласился. Но вполне возможно, что Ричард был вполне серьезен. Королева Иоанна, которая вместе с королевой Беренгарией присоединилась к нему в Яффе, заледенела от ужаса, услышав об этих планах. Никто на свете не заставит ее выйти замуж за мусульманина, сказала она. Поэтому Ричард поинтересовался у аль-Адиля, не поразмыслит ли он насчет принятия христианской веры. Аль-Адиль вежливо отказался от такой чести, но пригласил Ричарда на роскошный пир в Лидде 8 ноября. Это был веселый праздник, и они расстались под взаимные заверения в любви и дружбе и оба получили друг от друга множество даров. Но в то же время Саладин у себя в лагере неподалеку принимал посла от Конрада, неотразимого Рено Сидонского, которому султан уже простил уловку с Бофором.

На следующее утро Саладин принял посланца Ричарда Онфруа де Торона. Он доставил новое предложение: признать аль-Адиля правителем всей Палестины, если христиане получат часть Иерусалима. Все еще была надежда устроить его брак с Иоанной, хотя Ричард признавал, что христианское общество было несколько шокировано этой идеей. Возможно, как думал Ричард, санкция папы римского заставит Иоанну передумать. Если же нет, то аль-Адиль может получить в жены его племянницу, Элеонору Бретонскую, которую, как свою подопечную, король мог выдать замуж без вмешательства папы. Когда все это будет устроено, Ричард вернется в Европу. Конрад выступил с менее сенсационной пропозицией. В обмен на Сидон и Бейрут он обязывался порвать с другими крестоносцами и даже предложил вернуть Акру мусульманам. Но на вопрос, поднимет ли он в самом деле оружие против Ричарда, его посол стал увиливать от ответа.

Саладин созвал совет, чтобы решить, с какой из франкских сторон продолжать переговоры. Аль-Адиль и другие эмиры выступили за партию Ричарда, возможно, не столько в силу какой-либо особой приязни к королю, сколько из-за того, что вскоре он должен был уехать из Палестины, тогда как Конрад, который всем им внушал некоторый страх, собирался остаться здесь навсегда. Предложения Ричарда были в общих чертах приняты, но свита Онфруа пришла в большое уныние, увидев как-то раз, как Рено Сидонский охотится вместе с аль-Адилем при очевидных признаках взаимного расположения. Аль-Адиль и в самом деле затягивал переговоры, пока не наступила зима. Тем временем между армиями случались эпизодические и беспорядочные бои. Однажды в конце ноября Ричард, отправившись на соколиную охоту, попал в засаду сарацин и был бы схвачен, если бы доблестный рыцарь Гийом де Пре не закричал, что он и есть король, и не был бы взят в плен. В тот день погибло еще несколько рыцарей, но, не считая этой мелкой стычки, примечательных сражений не происходило.

Когда зарядили ноябрьские дожди, Саладин распустил половину армии, а с остальными войсками удалился на зимовку в Иерусалим. Из Египта к нему шли подкрепления. Но Ричард не позволил погоде взять над собой верх. В середине месяца он повел армию, увеличенную за счет свежих отрядов из Акры, из Яффы до самой Рамлы, которую нашел заброшенной и разрушенной сарацинами. Он пробыл там шесть недель, выжидая удобной возможности для похода на Иерусалим. Сарацины часто совершали набеги на его аванпосты. Он сам чуть не попал в плен, когда разведывал обстановку возле замка Бланшгард. В другой стычке был схвачен граф Лестер, но потом отпущен. В последние дни года погода настолько ухудшилась, что Саладин отозвал свои войска. Ричард встретил Рождество у Латруна, гряды холмов Иудеи, и 28 декабря его армия двинулась в горы, не встречая сопротивления со стороны врага. Шли проливные дожди. Дорога совсем раскисла. Сильный ветер опрокидывал шесты для палаток, прежде чем их удавалось поставить. К 3 января армия добралась до крепости Бейт-Нуба всего в 12 милях (около 19 км) от Святого города. Английских и французских солдат обуял энтузиазм. Даже неудобства стоянки на промозглой, продуваемой со всех сторон высоте, и то, что от дождя размокли запасы сухарей и свинины, составлявшие их основную пищу, и то, что от холода и недоедания погибло много лошадей, и собственная усталость и простуда – все это можно было терпеть, если до их цели уже было так близко. Но рыцари, знавшие страну, госпитальеры, тамплиеры и бароны, родившиеся уже в Палестине, смотрели на дело разумнее и далеко не так радужно. Они указали королю Ричарду, что, даже если он преодолеет размокшие холмы и сквозь проливные дожди дойдет до Иерусалима и даже если сможет сдержать там армию Саладина, на возвышенностях у города стоит сарацинская армия из Египта. Ричард окажется меж двух огней. А если он и возьмет Иерусалим, что тогда? Все новоприбывшие крестоносцы, выполнив свои обеты, вернутся в Европу; а местных войск недостаточно для того, чтобы удержать Иерусалим против сил объединенного ислама. После пятидневных колебаний Ричард отдал приказ отступать.

Сердито и понуро армия по щиколотку в грязи побрела назад в Рамлу. Англичане стойко вынесли крушение надежд, но французы с их неуравновешенным характером начали дезертировать из войска. Многие, в том числе и герцог Бургундский, вернулись в Яффу, а некоторые – даже в Акру. Ричард понял, что для поднятия духа его людей требуется занять какой-то деятельностью. 20 января он устроил совет и при его поддержке отдал по армии приказ двигаться из Рамлы в Аскалон через Ибелин. Там он принялся восстанавливать великую крепость, которую разобрал Саладин за несколько месяцев до того. Как и Саладин, Ричард прекрасно понимал его стратегическое значение. Он убедил французов вернуться к нему туда.

Не считая поездки в Акру, Ричард провел следующие четыре месяца в Аскалоне, стараясь сделать из него самую сильную крепость на всем палестинском побережье. Его люди упорно трудились, несмотря на большие неудобства. Гавани не было, и продовольствие, которое доставляли по морю, часто нельзя было выгрузить на сушу. В ту зиму не выдалось ни единого погожего дня. Но зато Саладин не беспокоил крестоносцев. Кое-кто из сторонников Ричарда думал, что он из благородства отказывается атаковать их, когда они столь уязвимы, к неудовольствию своих эмиров. Однако на самом деле он хотел дать отдых своей армии и дождаться подкреплений из Джезире и Мосула. Вполне возможно, что некоторые из его эмиров были недовольны, хотя и не из-за бездействия. Пока среди них царили такие настроения, он не рисковал открывать боевые действия.

Более того, новости из Акры показывали ему, насколько франки разобщены. В феврале Ричард позвал Конрада на помощь в укреплении Аскалона, но Конрад в резкой форме отказался приехать. Через несколько дней Гуго Бургундский и множество французов дезертировали и ушли в Акру. Король Филипп оставил герцогу очень малые средства на содержание войск, и до той поры оплачивать их можно было только за счет займов у Ричарда. Но даже бездонная казна Ричарда подходила к концу. Он отказался долее их финансировать. В Акре вечное соперничество между пизанцами и генуэзцами, у которых теперь там было много и людей, и кораблей, прорвалось открытой войной. Пизанцы заявили, что действуют от имени короля Ги, и захватили город, не обратив внимания на только что прибывшего Гуго Бургундского. Они три дня удерживали Акру, сопротивляясь Гуго, Конраду и генуэзцам, и позвали на помощь Ричарда. 20 февраля Ричард прибыл в Акру и попытался всех помирить. Он поговорил с Конрадом в Казаль-Имберте на дороге в Тир, но разговор ничего не дал. Конрад по-прежнему отказывался присоединиться к армии в Аскалоне, даже когда Ричард пригрозил, что если он будет упорствовать, то лишится всех своих земель. Эту угрозу английский король не мог выполнить. Когда Ричард вернулся в Аскалон, кое-как устроив ненадежное перемирие, он был более чем когда-либо убежден в том, что с Саладином нужно заключить мир.

Он по-прежнему поддерживал связь с аль-Адилем. Английский посланец Стивен Тернэмский приехал в Иерусалим повидаться с султаном и его братом и был неприятно поражен, когда, подъехав к воротам города, увидел, что из них выезжают Рено Сидонский и Балиан Ибелин. Переговоры Саладина с Конрадом отнюдь не сорвались, и присутствие Балиана не предвещало ничего хорошего, поскольку он среди рыцарей пользовался глубоким уважением султана. Однако 20 марта аль-Адиль прибыл в лагерь Ричарда с вполне определенным предложением. Христиане оставят себе завоеванное и получат право совершать паломничество в Иерусалим, где латиняне могут держать своих священников. Им возвратят Святой Крест. Также они могут присоединить к своим территориям Бейрут при условии, если его укрепления будут разобраны. Король хорошо принял посольство. Мало того, в знак особой чести одного из сыновей аль-Адиля препоясали поясом рыцаря, хотя, конечно, пришлось опустить привычные христианские элементы церемонии. Когда аль-Адиль в начале апреля вернулся к брату, казалось, что наконец-то им удалось прийти к договоренности.

Необходимость такого соглашения встала еще более настоятельно, когда несколько дней спустя, когда приор Херефорда прибыл из Англии рассказать Ричарду, что дела на родине идут плохо. Брат короля Иоанн узурпировал все больше и больше власти, и канцлер казначейства Уильям, епископ Или, молил Ричарда немедленно ехать домой. Пасху 5 апреля Ричард провел в лагере, негодуя из-за того, что еще остававшиеся французы только что бросили его, так как их вызвал на север Гуго Бургундский. Теперь более чем когда-либо крестоносцам нужно было положить конец междоусобным раздорам. Король созвал на совет всех рыцарей и баронов Палестины. Он сказал им, что вскоре должен уехать из страны и что нужно решить вопрос с короной Иерусалима, и предложил им выбрать между королем Ги и маркизом Конрадом. К его возмущению и удивлению, никто не высказался за Ги. Все хотели Конрада и никого иного.

Ричард был достаточно мудр и великодушен, чтобы уступить. Он согласился признать Конрада королем. Миссия во главе с его племянником Генрихом Шампанским отправилась в Тир, чтобы сообщить маркизу добрые вести.

Прибыв в Тир около 20 апреля, Генрих привез в город большую радость. Было решено, что коронация состоится через несколько дней в Акре, и, по общему разумению, Конрад в конце концов должен был приехать в лагерь у Аскалона. Генрих немедленно отправился в Акру, чтобы приготовить город к торжественной церемонии.

Услышав новость, Конрад пал на колени и обратился к Богу с мольбой: не даровать ему королевство, если он его не достоин. Несколько дней спустя, во вторник 28 апреля, Конрад ждал жену, принцессу Изабеллу, с которой они должны были вместе ужинать, но она слишком задерживалась у себя в ванной. Тогда он решил прогуляться и поужинать со старым другом, епископом Бовезским. Но оказалось, что епископ уже закончил свою вечернюю трапезу, и Конрад, хоть его и уговаривали подождать, пока еда готовится для него, в приподнятом настроении направился к себе. Он повернул за угол и столкнулся с двумя мужчинами, и, пока один из них протягивал ему письмо, другой пырнул его ножом. Конрада принесли во дворец уже умирающего.

Одного из убийц сразили на месте. Другого схватили, и перед казнью он сознался, что он и его товарищ – ассасины, посланные на задание Горным Старцем – шейхом Синаном. Ассасины соблюдали спокойный нейтралитет на протяжении всего крестового похода, что дало им возможность укрепить свои замки и накопить немалое богатство. Конрад оскорбил Синана пиратским захватом торгового корабля с богатым грузом, купленным этой сектой. Несмотря на протесты Синана, Конрад не вернул ему ни товаров, ни моряков, которых, по правде сказать, всех утопили. Возможно, Синан также опасался, что основание сильного крестоносного государства на ливанском берегу в конце концов может поставить под угрозу его же владения. Говорили, что оба убийцы какое-то время пробыли в Тире, выжидая удобный случай, и что они даже покрестились, а Конрад и Балиан Ибелин выступили их поручителями. Но люди искали в убийстве более глубокие причины. Кое-кто говорил, что Саладин подкупил Синана убить Ричарда и Конрада, но Синан боялся, что смерть Ричарда развяжет Саладину руки, чтобы идти на ассасинов, и поэтому выполнил только второе задание. По другой, более распространенной теории, сам Ричард подстроил убийство Конрада. Потворство Саладина было маловероятно, а что касается Ричарда, то, несмотря на всю его неприязнь к Конраду, он никогда не прибегал к подобным уловкам. Однако его враги во главе с епископом Бовезским отказывались верить в его непричастность.

Смерть Конрада стала ударом для зарождающегося государства. Суровый, амбициозный и беспринципный, однако пользовавшийся доверием и восхищением местной франкской знати, он стал бы сильным и хитрым королем. Однако его устранение имело и свои плюсы. Наследница королевства Изабелла могла снова выйти замуж и принести корону кандидату, вызывавшему меньше разногласий.

Узнав об убийстве, Генрих Шампанский поспешил вернуться из Акры в Тир. Там овдовевшая принцесса заперлась в замке и отказывалась отдать ключи от своего города кому-либо, кроме представителей французского или английского короля. По приезде Генриха сразу же радостно встретили жители Тира как именно того человека, который и должен жениться на их принцессе и унаследовать трон. Он был молод, отважен и любим в народе, да притом еще и племянник обоих королей. Изабелла уступила требованиям толпы. Она отдала свою руку и ключи от города Генриху. Через два дня после убийства Конрада было объявлено об их помолвке. Поговаривали, что им не следовало так торопиться со свадьбой, а кроме того, были сомнения, может ли считаться законным по церковному канону повторный брак, заключенный менее чем через год после первого. Сам Генрих не проявлял особого энтузиазма. Изабелла была прелестной молодой женщиной двадцати одного года, но она уже дважды успела побывать замужем, и у нее была маленькая дочь, которая и должна была стать ее наследницей. Видимо, Генрих настаивал на том, чтобы их брак ратифицировал Ричард. Гонцы сообщили Ричарду, что он должен прибыть в Акру, где он и встретился с племянником. По слухам, Генрих рассказал ему о своих сомнениях и о желании вернуться домой на свои прекрасные французские земли. Но Ричарду этот вариант показался идеальным. Он посоветовал Генриху согласиться сесть на трон и обещал, что когда-нибудь вернется с новой помощью для его королевства. Он не дал ему каких-либо советов по поводу брака, но Генрих не мог стать королем, иначе как женившись на Изабелле. 5 мая 1192 года, всего через неделю вдовства, Изабелла вошла в Акру рука об руку с Генрихом. Все население города вышло приветствовать их, и брак отпраздновали с пышностью и всеобщим восторгом. Затем принцесса и ее супруг поселились в акрском замке[15].

Их брак оказался счастливым. Генрих вскоре искренне полюбил свою жену и не мог даже с нею расстаться, а ей он казался неотразимо пленительным после мрачного и немолодого пьемонтца, за которого ее отдали против воли.

К тому времени Ричард уже распрощался с королем Ги. В конце концов он осознал, что никому в Палестине не нужен этот бывший монарх-неумеха. Но нужно было еще подумать о будущем Кипра. Ричард не хотел оставлять там своих подчиненных после возвращения в Европу, а тамплиеры, которым он отдал на откуп управление островом, очень неразумно вели себя по отношению к местным грекам. Они хотели вернуть остров королю, и потому он позволил Ги перекупить правительство у них, а сам потребовал дополнительную сумму, которую Ги фактически ему так никогда и не выплатил. В начале мая Ги высадился на Кипре, имея полное право управлять островом так, как ему заблагорассудится.

Когда все было таким образом устроено, Ричард пригласил Генриха приехать к нему в Аскалон. До него дошли слухи, будто один из племянников Саладина в Месопотамии поднял опасный мятеж против султана. Поэтому Ричард, чей договор с сарацинами еще не был ратифицирован, решил внезапно напасть на Дарон в 20 милях (32 км) ниже по побережью. Но Генрих с французской армией задержался в Акре. Не дожидаясь их, Ричард двинулся на Дарон по морю и суше; и 23 мая, через пять дней ожесточенных боев, нижний город удалось взять приступом и засевший в цитадели гарнизон сдался. Ричард не усвоил ни доли от снисходительности Саладина. Часть гарнизона предали мечу или сбросили со стен, а остальных связали и увели в вечное рабство.

Легкая победа над последней крепостью Саладина на палестинском побережье так воодушевила крестоносцев, что они решили еще раз пойти на Иерусалим. Генрих и французы прибыл в Дарон через день после его взятия, вовремя, чтобы успеть отпраздновать Троицу вместе с королем. Сразу же после этого армия вернулась в Аскалон, и французы вместе с англичанами высказывались за то, чтобы без промедления идти на Святой город. Ричард только что получил новые тревожные вести из Англии и сомневался в осуществимости экспедиции с военной точки зрения. Он лег в постель, погруженный в нелегкие думы, но его разбудил один из его капелланов из Пуатье, который обратился к нему с воодушевляющими словами. Тогда Ричард поклялся остаться в Палестине до следующей Пасхи.

7 июня христианская армия снова выступила из Аскалона. Обойдя Рамлу и направившись по дороге через Бланшгард, она достигла Латруна 9-го числа, а Бейт-Нубы – 11-го. Ричард сделал остановку, и армия пробыла там месяц. Саладин выжидал в Иерусалиме, куда к нему только что подошли подкрепления из Джезире и Мосула. Не пополнив запасы и не имея достаточного числа вьючных животных, христианам было бы неразумно подниматься дальше в горы. Обе стороны приготовились к мелким стычкам, которые проходили с переменным успехом. Однажды Ричард ехал в холмах над Эммаусом и вдруг завидел вдали стены и башни Иерусалима. Он поспешно прикрыл лицо щитом, чтобы не увидеть во всей красе Святой город, который Господь еще не привел его освободить. Но в походе были и свои плюсы. Как-то раз в лагерь крестоносцев явился сирийский епископ Лидды со спасенной им частицей Животворящего Креста. Несколько погодя аббат греческого монастыря Илии Пророка, достопочтенный старец с окладистой белой бородой, рассказал королю о том, где он зарыл еще одну частицу Креста, чтобы спасти ее от неверных. Ее откопали и отдали Ричарду. Эти фрагменты утешили христиан в огорчении от того, что им не удалось вернуть большую часть реликвии, которую Саладин, по-видимому, успел вернуть в храм Гроба Господня в Иерусалиме.

20 июня, пока вожди армии колебались, не стоит ли отказаться от попытки взять Иерусалим и вместо этого наступать на Египет, стало известно о том, что огромный мусульманский караван направляется с юга к Святому городу. Через три дня Ричард напал на караван у круглого колодца Кувайфы, в пустынной местности примерно в 20 милях юго-западнее Хеврона. Мусульмане оказались не готовы к нападению. В ходе недолгого боя крестоносцы захватили весь караван с его богатой поклажей, огромными запасами продовольствия и несколькими тысячами лошадей и верблюдов. Христианская армия с триумфом вернулась в лагерь у Бейт-Нубы.

Услышав об этом, Саладин похолодел. Теперь Ричард наверняка двинется на Иерусалим. Султан поспешно отправил людей засыпать все колодцы между Бейт-Нубой и городом и срубить все плодовые деревья. 1 июля он созвал в Иерусалиме чрезвычайный совет для обсуждения, не лучше ли отступить на восток. Сам он хотел остаться на месте, и собравшиеся эмиры поддержали его решение, заявив о верности ему. Но тюрки и курды в его войсках ссорились между собой, и у него были сомнения в том, что они смогут выстоять под яростным натиском.

Но вскоре его тревоги утихли. В христианском лагере тоже шли беспокойные споры. Теперь, когда у них хватало еды и лошадей, французы хотели наступать дальше. Но разведчики Ричарда предупредили его о нехватке воды, а также оставался еще вопрос, как удержать Иерусалим после того, как западные крестоносцы разъедутся по домам. Под насмешки и оскорбления французов Ричард снова приказал армии отступить от Бейт-Нубы. 4 июля Саладину доложили, что христиане снялись с лагеря и начали спускаться к побережью. Он поскакал на близлежащий холм во главе отряда поглядеть на далекую вереницу франков.

Вернувшись в Яффу, Ричард сразу же стал искать путей к перемирию, которое позволило бы ему уехать домой. Генрих Шампанский послал Саладину высокомерное письмо, в котором объявил, что он теперь он наследник Иерусалимского королевства и требует передать город ему. Послы Ричарда, прибывшие в Иерусалим три дня спустя, были настроены более мирно. Ричард рекомендовал Саладину своего племянника и убеждал его договориться по-дружески. С одобрения своего совета Саладин согласился отнестись к Генриху как к сыну, допустить латинских священников к святым местам и уступить палестинское побережье христианам при одном условии – что Аскалон будет разрушен. Ричард отказался и думать о разрушении Аскалона, даже когда Саладин предложил ему Лидду взамен. Пока еще продолжались споры и гонцы мчались взад-вперед, Ричард перебрался в Акру, планируя отплыть, даже если договор не будет подписан. Его план состоял в том, чтобы внезапно пойти на Бейрут, захватить его и оттуда отправиться в Европу.

Его отсутствие дало Саладину удобный шанс. Утром 27 июля он вывел армию из Иерусалима, вечером подошел к Яффе и сразу же начал штурмовать город. Через три дня обстрела его саперы проделали брешь в стене, и сарацинская армия хлынула в город. Защитники оборонялись героически, но напрасно. Гарнизон принудили капитулировать при условии, что им пощадят жизнь. Переговоры от имени христиан вел новый патриарх, случайно оказавшийся в то время в городе. Но войска Саладина отбились от рук. Курды и тюрки бросились по улицам, грабя и убивая тех горожан, которые пытались защищать свои дома. Поэтому Саладин посоветовал гарнизону запереться в цитадели, пока он не восстановит порядок.