Шрамы

Он распахивает ее, кидает внутрь сумку, кричит:

– Эээй!

Проход отвечает эхом. Если в бункере кто-то есть, он выйдет на шум. Но никто не дает о себе знать.

Близна прижимает ребенка к груди, медленно входит в открытую дверь, не закрывая ее за собой, на случай если вдруг придется спасаться бегством.

Его опасения напрасны: в бункере никого нет. Близна проходит по комнатам, внимательно прислушиваясь, прежде чем войти: две спальни, кухня, столовая, ванная, несколько пустых комнат, которые Шимон хотел превратить в лабораторию. Тихо шумит вентиляция, мигают галогенные лампы. Близна поворачивает краны – из них идет вода, включает плиту – она работает. Убежище готово принять их. Он чувствует себя так, словно никогда не покидал этого места. Здесь не нужно говорить, не нужно даже думать. Пусть во внешнем мире время бешено крутится, пытаясь ухватить собственный хвост, – в Убежище оно вытягивается во фрунт, не осмеливаясь шевельнуться. Здесь время перестает быть врагом, шулером с четырьмя тузами в рукаве, и становится незначительным и незаметным, как висящая на стене картина: все так привыкли к ней, что когда гости обращают на нее внимание, удивленно вскидывают глаза – ах да, мы совсем о ней забыли.

Ива посапывает в его руках. Он бережно опускает ее на кровать. Теперь его долг – заботиться об этой девочке, чтобы она никогда не кричала от боли, не убегала от криков в спину, чтобы ее глаза никогда не наполнялись слезами. Это будет нетрудно: в Убежище она надежно укрыта от всех, кто мог бы причинить ей зло. Она не унаследует ни судьбу Близны, ни судьбу своей матери. Он создаст для нее новый мир. Она не будет лежать на грязном полу сквота, погребенная под ритмично двигающимся мужским телом. Она не будет поднимать платье, произнося одними губами:"Трахни меня". Ива должна остаться невинной – поэтому она останется здесь, рядом с ним, навсегда.

– Ты будешь счастлива, – повторяет он шепотом, чтобы не разбудить ее. – Я обещаю.

Близна выходит, чтобы запереть дверь. Он бросает последний взгляд на залитый солнцем лес, щелкает замком, и мир замыкается внутри белых бетонных стен. Наступает тишина.

Ива

Монстр приходит ночью, когда я собираюсь ложиться спать. Я наклоняюсь поправить одеяло, а когда выпрямляюсь, он уже стоит передо мной – так близко, что я чувствую его дыхание на своем лице. Мы смотрим друг другу в глаза, и пространство вокруг раздвигается, как стены в кукольном домике. Мы оказываемся в центре пустоты.

– Ты чувствуешь это? – спрашиваю я шепотом.

– Да.

– Возбуждение?

– Да. Я чувствую. Ты будешь моей. Вне сомнений.

Он целует мою шею, прижимает к себе, и я содрогаюсь, всхлипывая и постанывая, цепляюсь за его плечи – вокруг темно, все тонет в темноте.

– Я падаю, боже, я падаю, – повторяю я, чувствуя, как слабеют колени.

Монстр держит меня, делает несколько шагов, и я упираюсь спиной во что-то твердое – стену, возможно. Откуда она могла взяться среди этой совершенной пустоты? Я вздрагиваю в руках монстра и повторяю: “Боже мой” – хотя Бог – не тот объект, о котором следует вспоминать в моем положении.

Мои ноги отрываются от земли, я зависаю между небом и землей, между стеной и телом монстра, сжимаюсь в крошечную точку, которая через мгновение расширится до целой Вселенной.

Он целует меня в губы, я отвечаю, пробегаю языком по его зубам, чувствую щель между верхними резцами – такую же, как у меня. В моем случае это только крошечная часть трещины, что разделяет меня на две части. Днем я – Ива. Ночью – игрушка монстра. Возможно, и он разделен на половины: одна из них мне известна, но вторая – нет. В кого ты превращаешься днем, монстр?

– Ты моя, – говорит он.

Я отвечаю: "Да".

Я отвечаю:

– Я твоя. Вне сомнений.

Я могу говорить об этом свободно: ведь утром все забудется. Я могу даже двигаться навстречу монстру, закусывать пересохшие губы и стонать. Мне на глаза попадается надпись на стене: “Я люблю тебя”. Она покрыта новой побелкой и почти незаметна, но для меня она горит ярче, чем огненные буквы во дворце Валтасара.

– Я люблю тебя, – говорю я.

Я повторяю это снова и снова, взлетая и опускаясь, с каждым движением все быстрее: ялюблютебяялюблютебялюблютебялюблю… – пока монстр не обрушивается на меня всем телом, вжимая в стену. Он вздрагивает, и я вздрагиваю одновременно с ним. Монстр опускает меня на землю, я стою, прислонившись к стене, с закрытыми глазами.

– Дай мне… – прошу я и не договариваю. Монстр знает, что он должен мне дать.

Бокал наполнен густой, как сироп, алой жидкостью – я не даю ей названий, в этом нет нужды. Она прокатывается по моему языку, смывая вкус слюны монстра. Я развожу руки в стороны, и пол уходит из-под ног, словно я взлетаю. Потолок кружится перед глазами, я счастливо смеюсь и запрокидываю голову. Куда мне лететь? Здесь нет ни неба, ни звезд, ни луны. Монстр мягко касается моих губ кончиком пальца, стирая капли напитка. Потолок стремительно уходит вверх, и я не понимаю, что теперь сижу на полу и только стена, на которую я опираюсь, не дает мне упасть навзничь. Монстр приседает на корточки, заглядывает в мои глаза. Его лицо расплывается, превращается в мешанину цветных пятен. Прежде чем окончательно потерять сознание, я спрашиваю монстра:

– Ты будешь меня любить?

Прошлое: Близна

Шимон крутит в пальцах пробирку с густой красной жидкостью.

– Похоже на кровь. Поэтому A(II)Rh+? Как вторая группа?

Близна кивает. Название придумал Юго.

– Какая у тебя группа крови, Близна?

– Вторая положительная.

Юго выводит маркером на пробирке “A(II)Rh+”.

– Красиво?

– Очень.

Близне не терпится спросить, как подействовал препарат на Псину, но он сдерживает себя. Пусть Шимон сам скажет.

– Псина вырубилась. Проснулась через несколько часов, ничего не помнит.

– Совсем ничего?

– Как принимала – не помнит. Говорит, все как во сне. И сны какие-то охуительные. Что здесь?

– В основе – флунитразепам.

– И какой от этого толк? Телкам в клубе подливать?

Близна пожимает плечами. Ему кажется, забвение необходимо всем. Он никогда не пробовал то, что варил, но A(II)Rh+ – принял. Юго описывал произошедшее так:

– Ты смотрел в стенку и скалился, потом вырубился. Больше ничего.

Сам Близна не помнил, как принимал препарат. Какие-то смутные воспоминания, сны – но они расплывались в памяти и не давали ухватить себя, навести резкость.

– Так возьмешь?

Шимон кладет пробирку на стол.

– Не знаю, кому это можно загнать. Нужны кайфы, врубаешься? А заснуть можно и от валиума.

– Валиум не стирает память.

Шимон морщится.

– Да без разницы. Я тебе еще раз скажу: нужны кайфы. Я не хочу продавать это мудакам, которые будут насиловать девочек. У меня есть младшая сестра – и если какой-нибудь гандон подольет ей в пиво “вторую положительную”, клянусь богом, я снесу ему башку.

– Как скажешь, Шимон.

– Ты толковый парень. Я говорю это не для того, чтобы подсластить пилюлю. Я серьезно. Слушай, я хочу тебе кое-что показать. Если после этого ты не захочешь свалить из сквота…

– Я не хочу отсюда сваливать.

– Блядь, не спорь со старшими. Поднимай зад, поехали.

Близна не уверен, что это хорошая идея. В последнее время Юго был недоволен Шимоном: говорил, что тот продает товар слишком дешево и они могли бы обойтись без него. Ему не понравится, что у Близны с Шимоном какие-то дела за его спиной.

– Слушай, я должен сказать Юго…

Но дилер не дает Близне договорить: просто кладет ему руку на плечо и утягивает на улицу, где стоит видавшая виды Вольво.

Они едут на окраину города, к лесу. Сегодня выдался прекрасный день: солнце светит так, что приходится опустить козырек; на небе ни облачка, дорога пустая, поэтому можно втопить педаль газа в пол. Шимон включает музыку и открывает окно, чтобы ветер свободно гулял по салону.

Hello hello hello how low

Hello hello hello how low

Hello hello hello how low

Музыка бьет по ушам, Шимон стучит пальцами по рулю в такт, подпевает. Близна ерзает на сидении. Ему не нравится эта идея. Шимон говорит:

– Да не ссы. Все нормально. Почти приехали.

Они выходят у леса. Шимон показывает Близне зарубки на деревьях, незаметные для чужого глаза.

– Говорят, этот бункер построили в восьмидесятые как убежище для какого-то мануфактурщика, который боялся ядерной войны. Оно давно заброшено.

Услышав слово “убежище”, Близна оживляется. Сердце начинает колотиться в груди, он ускоряет шаг, следуя его ритму. Шимон ухмыляется.

– Куда ты так несешься, Молодой?

Они приближаются к каменному заборчику. Шимон показывает Близне, где находится замок и как его открыть.

– Видишь? Полная прозрачность как доказательство серьезных намерений.

– Ты жениться на мне собрался?

– Очень смешно. Мне реально нужен хороший варщик. А заебоны Юго начали меня доставать. Он туповат, жадноват и в конечном итоге запорет все дело.

– Ладно. Видно будет.

Они входят в бункер. У Близны перехватывает дыхание.

Он в Убежище.

Не в мечтах, не во сне – в реальности. Он кусает щеки изнутри, чтобы убедиться, что не спит. Во рту появляется вкус крови. Значит, Убежище существует. Здесь все именно такое, как он себе представлял. Побеленные бетонные стены. Небольшие помещения с простой и прочной мебелью из стекла и металла. Зеленовато-голубой свет ламп. Близна проводит ладонью по стенам. Ровные и безупречно белые, словно их красили совсем недавно.

– Здесь никто никогда не жил, – говорит Шимон.

– Как ты узнал про это место?

– Неважно… Того, кто мне его показал, давно нет на свете. Посмотри, тут есть пара свободных помещений. В них можно сделать лабораторию. Вытяжка хорошая, вони не будет.

В подтверждение своих слов Шимон закуривает. Дым уходит в вентиляцию без следа, воздух в комнате по-прежнему чистый и довольно свежий. Когда сигарета догорает до фильтра, Шимон хочет кинуть окурок на пол, но Близна останавливает его – забирает окурок, тушит его о подошву и сует в карман куртки. Оставлять здесь мусор кажется неправильным – как и делать из Убежища притон. В мире все изгажено людьми: повсюду валяются окурки, использованные шприцы и презервативы – пусть хотя бы одно место останется нетронутым. Близна не может себе представить, чтобы в Убежище раздавались стоны Юго и звуки ударов тела о тело. Здесь должно быть тихо и пусто, словно даже призраки покинули это место.

– Так что? – спрашивает Шимон. – Переберешься сюда?

Близна знает, что это невозможно. Его желания никогда не сбывались; его подарками на Рождество были пинки и свист ремня, рассекающего воздух, прежде чем обрушиться на согнутую спину. А ведь сегодня даже не Рождество, чтобы ворота рая открылись перед ним.

– А как же Юго?

– Юго нам не нужен. Я говорил тебе: от него ничего, кроме неприятностей, не жди. Ладно, пошли отсюда.

Близна не хочет уходить. Он должен запомнить каждую деталь, чтобы потом оживлять Убежище в памяти с доскональной подробностью. Он проводит ладонями по гладким стенам, делает глубокий вдох, чтобы унести часть здешнего воздуха в легких.

– Еще минуту.

Он прислоняется спиной к стене, чувствует, как бетон холодит плечи и затылок. Когда-нибудь он сможет остаться здесь навсегда. Но пока для этого слишком рано. Сейчас он должен вернуться в сквот, продолжать варить “синтетику” для Шимона и слушать сквозь тонкую стенку, как Юго долбит полубесчувственную, безразличную Псину. Мысль об этом заставляет его поморщиться.

– Окей, – говорит Близна. – Пошли.

Они проходят и проезжают тот же путь в обратной последовательности, словно кто-то нажал кнопку перемотки на видеомагнитофоне. Даже песня в магнитоле та же самая:

Hello hello hello how low

Hello hello hello how low

Hello hello hello how low

Их встречает Юго. Он с подозрением разглядывает их, приподняв выбритую полосками бровь, но не задает вопросов о том, что за дела могут быть у его напарника с Шимоном. Вместо этого он спрашивает дилера:

– Что с A(II)Rh+? Берешь?

Он мотает головой.

– Не. Извини. Не моя тема. Ладно, – он хлопает Близну по плечу, жмет руку Юго, – еще куча дел. Надо ехать.

Когда Шимон уходит, Близна хочет уйти в комнату, но Юго заступает ему дорогу.

– Где вы были?

– Шимон показывал мне место для новой лаборатории.

– А почему без меня?

– Ты где-то шароебился, как всегда.

Юго ухмыляется, достает из пачки сигарету, хлопает себя по карманам в поисках зажигалки. Близна протягивает ему свою.

– Не “шароебился”, а искал альтернативные каналы сбыта. Скоро мы избавимся от Шимона. Он мутный. Про него говорят, он сильно разбавляет товар.

– Не гони пургу. Шимон свое дело знает.

– А я тебе говорю, нам не нужно лишнее звено. Он – пятое колесо в телеге. Ты с ним или со мной?

Он пожимает плечами. Юго создал его. Как он мог бы его оставить?

– С тобой.

– Хороший мальчик. – Юго проводит по стриженой голове Близны костяшками пальцев и смеется. – Мы и “вторую положительную” продадим, вот увидишь.

Близне не нравятся идеи Юго, но он не спорит. В конце концов, никто никогда не интересовался его мнением. Он не сможет отговорить Юго от того, что тот задумал, так что не стоит тратить силы.

Близна уходит в комнату, ложится на матрас и долго вглядывается в карту пятен на потолке, пока глаза не слипаются и бетонные стены Убежища не смыкаются вокруг него.

Прошлое: Близна

Шимон и Псина приходят ночью, когда Близна уже спит. Он просыпается от звука шагов на лестнице: быстрая поступь Шимона и шарканье Псины, звуки падения, возня, сдавленная ругань – и вот, в дверном проеме появляются два темных силуэта. Щелкает выключатель, и комнату заливает слепящий свет. Близна приподнимается на локте, щурится, прикрывая глаза ладонью.

– Хуле надо?

Шимон толкает Псину вперед – она не держится на ногах и падает на колени перед матрасом Близны, смотрит на него снизу вверх. Ее челюсть мелко дрожит, слышно, как стучат зубы. Все ее тощее тело ходит ходуном, она обхватывает себя руками, растирая ладонями белую, покрытую разноцветными пятнами кожу. Шимон стоит за ее спиной.

– Эту тварь кумарит. Вмажь ее.

Близна недовольно морщится, но без возражений встает и идет в комнату, где лежит товар. Что-то не так, но спросонья он не может понять что именно. Из-за стенки слышно поскуливание Псины.

Товара нет.

Близна перерывает все: переворачивает матрасы, раскачивает доски в полу, перетряхивает ящики – но в сквоте не осталось ни грамма “синтетики”. В комнате Юго пусто.

– Блядь! – орет Близна так, чтобы за стенкой слышали, и пинает матрас. – Товара нет!

– Что?! – орет в ответ Шимон. Слышны его шаги и голос Псины:

– Не уходи!

– Да блядь, отцепись ты! Все, все, бля, я здесь, успокойся…

Близна продолжает искать, хотя знает, что ничего не найдет. Он вспоминает, что Юго хотел найти новые каналы и даже что-то говорил о намечающейся крупной сделке, но как раз в тот день Близна принял “вторую положительную” и не запомнил ни слова. Воспоминания настолько смутны, что он не уверен, не приснился ли ему этот разговор. Он возвращается к Шимону и Псине.

– Товара нет, – повторяет Близна.

– Что значит “нет”? – визжит Псина. Ее трясет так, что кажется еще чуть-чуть – и она превратится в размазанные полосы, как изображение в испорченном телевизоре.

– Юго все забрал.

Шимон сплевывает на пол, мотает головой, словно не верит своим ушам.

– Сссука…

Псина раскачивается вперед-назад, тихо подвывая.

– Дай вмазаться, – говорит она. – Можешь меня выебать. Хочешь? Хочешь меня ебать?

Она резво вскакивает на ноги, стаскивает колготки, задирает платье.

– Можешь меня выебать, только вмажь, слышишь?

Шимон хватает ее за плечи, кричит ей в лицо:

– У него ничего нет! Его ебнутый дружок все забрал!

Псина смеется, качает головой:

– Нет… Нет, он шутит… Это прикол… Сейчас… сейчас он достанет…

– Нихуя он не достанет! – Шимон одергивает ее платье, так резко, что ткань трещит. – Товара нет!

Она продолжает хихикать, смотрит на Близну.

– Скажи ему, что это прикол…

– Это не прикол. Здесь ничего нет.

Шимон переводит взгляд на Близну. Теперь на него уставлено две пары глаз, и он пятится к стене, словно в поисках опоры. Шрамы на спине начинают отчаянно чесаться.

– Я тебе говорил, блядь? Я. Тебе. Говорил? Все, помаши товару ручкой! – Шимон поворачивается к Псине: – Пошли отсюда. Здесь голяк. И наверняка скоро придут легавые.

Близна хмурится.

– Что? Почему они должны прийти сюда?

– Потому. Юго думает, он самый умный. Легавые любят таких ебанатов. Слышал что-нибудь о контрольных закупках?

Псина сползает на пол, говорит:

– Я никуда не пойду. Наверняка тут что-то осталось. Близна, поищи. Я знаю, что-то должно быть…

Шимон вздергивает ее за шиворот, ставит на ноги, ткань платья трещит и все-таки рвется.

– Я сказал, пошли!

Из ее глотки вырывается вопль, в котором все: боль от ломки, злость, отчаяние – будто кричит та, кем она была до того, как превратилась в Псину.

– Я никуда не пойду!

Шимон с оттяжкой бьет ее по лицу, она снова падает на колени, сжимается в комок на бетонном полу, закрывая голову руками.

– Тварь… Я на испытательном сроке; если меня примут, закатают по полной…

Близна слышит, как кто-то бежит по лестнице. Несколько мужчин в тяжелой обуви. Он не успевает даже шевельнуться – замирает на месте, повторяя про себя: “Блядь. Блядь”.

Они врываются в сквот, кричат:

– Полиция, лицом к стене, руки за голову, ноги на ширину плеч! Быстро, суки, быстро!

Их трое. Один совсем мальчишка с едва пробивающимися усиками и в очках с прямоугольными стеклами – разве полицейские носят очки? Двое других – крупные бритые наголо мужчины, похожие как братья.

Близна встает лицом к стене, делает, как было сказано. Он ожидал, что рано или поздно это произойдет, поэтому стоит спокойно, разглядывая стену с облупившейся краской. Его не пугает перспектива оказаться в тюрьме: это не хуже жизни с родителями или варки “синтетики” – просто еще одно место, где он может оказаться.

Воздух за его спиной дрожит от напряжения, слышны завывания Псины, ругань Шимона, окрики полицейских – все это смешивается в единый монотонный звук, гудящий глубоко в черепе. Возможно, это последствия приема A(II)Rh+.

– Я тут вообще не при делах, – говорит Шимон. – У меня ничего нет.

Он стоит рядом, и Близна отчетливо чувствует, как его бьет дрожь. Из уверенного, нагловатого дилера он превращается в перепуганного двадцатилетнего мальчишку, которому предстоит провести в тюрьме ближайшие десять лет.

– Имя! – орет один из “братьев” Близне в ухо.

– Близна.

– Настоящее имя, сука!

Псина рядом повторяет:

– Мне нужен укол… дайте уколоться, сволочи, ублюдки, вы не видите, блядь, я подыхаю…

Ломкий неуверенный голос кричит:

– Заткнись! Заткнись! – в конце окрика он превращается в визг.

Все происходит мгновенно. Близна поворачивается к полицейскому, который спрашивал его имя, и видит через его плечо, как Псина кидается к шприцу, закатившемуся в угол. Бог знает, как она его углядела; он все равно пустой – но в ее воображении он заполнен вожделенным раствором до самых краев. Крики, топот тяжелых ботинок.

– Стой на месте, блядь!

Мальчишка-полицейский рывком вытаскивает пистолет, целится в Псину. Шимон срывается с места, несется в сторону выхода, задевает Близну плечом. В это мгновение раздается выстрел, второй, третий.

– Охуел?! – кричит кто-то.

Грудь Близны прошивает боль, он падает на колени, упирается руками в стену, но от этого еще больнее. Он откидывается на спину и встречается взглядом с лежащим на полу Шимоном. Его взгляд ничего не выражает, открытые глаза – словно матовое стекло. Озерцо крови становится все шире и шире, кровь растекается по бетону, в ней тонут столбики сигаретного пепла, обрезки волос, крошки чипсов. Псина бьется в руках одного из полицейских, визжит, но ее голос все дальше и дальше, будто кто-то медленно убавляет звук.

Парень в очках сидит, прислонившись к стене, обхватив себя руками, словно ему очень холодно и он никак не может согреться. Его коллега сует ему сигарету в зубы, тот неумело затягивается, кашляет.

– Хуле ты стал в них палить?

– Она шприц взяла… Если бы она его воткнула в кого-нибудь? На нем столько заразы, я не хотел… А потом этот дернулся… Я не хотел… Не хотел! – Он кричит и плачет, сотрясаясь всем телом, очки падают на пол, но он этого не замечает. Бритый чувствительно хлопает его по щекам, пока он не замолкает и не упирается лбом в колени, пряча зареванное лицо.

– Послал бог коллегу… А я говорил, что сопляку рано пока на задержания ездить, зеленый еще. Что с этими делать?

– Этого в морг… Этих двух в больницу… Притон, блядь… Два пацана и девка.

– Ты бы по-другому запел, если бы у тебя дети были. Недавно такого, как этот, – полицейский кивает на тело Шимона, – у Эвкиной школы взяли. Сссука… Они же детям это говно продают.

За окном слышны звуки сирены скорой помощи. Близна лежит на полу, разглядывая потолок. Может быть, он видит его в последний раз. Пятна на побелке танцуют и меняют цвета, словно лучи стробоскопа на дискотеке.

– Как там второй, не подох еще?

Над ним склоняется лицо полицейского: оно одновременно и далеко, и очень близко. Близна видит морщинки вокруг его глаз, чувствует запах табака. Потом резкость пропадает: все становится ярким и расплывчатым, как во сне.

– Не подох. Югослав сказал, молодой – варщик.

– Посмотри пальцы.

– Обожженые.

– Значит, точно варщик. Оставить бы его здесь, пока сам не зажмурится.

– Да и так дохуя бумажек писать придется.

На Близну накатывает усталость. Он закрывает глаза и проваливается в сон.

Он снова в Убежище. По-хозяйски проходит на кухню, наливает стакан воды из крана, выпивает залпом. Вода такая холодная, что ломит зубы. Он садится на стул, опускает голову в ладони, проводит пальцами по щетине на черепе и ждет. Ждет.

Близна приходит в себя в тюремной больнице. Здесь пахнет лекарствами и дезинфектантами, кто-то азартно режется в карты, орет радио. Кожа под бинтами чешется, грудь ноет тупой болью, которая становится резкой и острой от каждого движения. Глотка пересохла так, что можно душу продать за стакан воды. Близна окликает парня на соседней койке.

– Слышь…

Тот подскакивает и кричит в коридор:

– Ээээй, сестричка! Сестричка! Тут жмур ожил!

Близна морщится. Слишком много людей и звуков. Не стоило оживать, чтобы здесь оказаться.

Близна

Он входит в ее комнату. Ему кажется, что он крадется, ступая по-воровски бесшумно, – и он злится на самого себя за это. Она уже переоделась в ночную рубашку и заплела волосы в косу; при каждом движении под бледной обнаженной кожей проступают хрупкие позвонки – он знает, что если прикоснуться к ним губами, Ива сладко застонет, содрогаясь в его руках. Он загадывает, что если она услышит его и повернется, он уйдет. Но она не слышит – или притворяется, что не слышит. Он оказывается за ее спиной, она поворачивается, и их лица оказываются совсем близко. Ива смотрит на него, не отрываясь; губы слегка приоткрыты, грудь медленно поднимается и опускается от тяжелого, глубокого дыхания.

– Ты чувствуешь это? – спрашивает Ива шепотом.

Он чувствует. Ее запах, ее тепло, ее близость. Ее возбуждение. Он снова сделает ее своей этой ночью. Вне сомнений. Она прижимается к нему всем телом, сцепляет пальцы в замок за его спиной. Он целует ее шею, чувствуя, как кровь толчками несется по артериям. Ива стонет, закатывает глаза и шепчет:

– Я падаю, боже, я падаю.

Она дрожит всем телом – словно, на самом деле, может упасть. Он ведет ее к стене, подхватывает под бедра, поднимает на руки – их лица теперь на одном уровне, он может ловить ее дыхание и выпивать его без остатка. Она прикусывает его губы, он касается языком щелки между ее зубами – прекрасный изъян безупречной Ивы, трещинка в панцире ее совершенной красоты.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.