Я Вам не Вы, или Выцыганить услугу «Любовь»

Я не переставал думать о двух видах транспорта, подобных друг другу. Две ближайшие от Химок к столичному городу линии метро: Замоскворецкая («родная») и Таганско-Краснопресненская (пока ещё труднодоступная) имеют две разные модели подвижного состава. Восьмивагонный «Номерной» (на Замоскворецкой) с «крестами» и «галочками» на дверях – просто символ Московской подземки (изображены на предпоследней иллюстрации (слева)), их большинство и на остальных линиях. Меньшая часть составов тогдашнего метро – более старые их предшественники моделей «Еж»/«Еж-3»/«Ем 508т»/«Ем 509т» (на Таганско-Краснопресненской) (изображены там же справа): точно такие же по форме и размерам, но с чёрного или тёмно-синего (а не белого) цветов горизонтальной рифлёной подоконной полоски, разделяющей кузов вагона на синие и фиолетовые снизу, а сверху на голубые и бирюзовые цвета, и с также расположенными гофрами (рёбрами жёсткости) – по четыре в нижней части кузова между дверями, и по два-по три сверху между дверями и окнами, освещение салона не продольным рядом люминесцентных ламп сверху по центру, а чередующимися в шахматном порядке круглыми плафонами по всему потолку, и внутренние стены этих вагонов в отличии от стен «Номерных» тёмно-древесного, а не зелёно-голубого и рыже-древесного цветов пластика; оконные рамы часто деревянные (оригинальные), а не металлические (на поздних модификациях), с такой же чёрной резиной, огибающей стекло. Каждый промежуточный (а не только головной и хвостовой) вагон имеет кабину машиниста в отличии от всех последующих моделей поездов, включая «Номерные», имеющие кабины лишь в крайних вагонах, и в отличии от кабин «Номерных» имеют торцевую дверь.

Железнодорожные составы во всём подобают подземным, включая уровень технического развития – много подарившие семидесятые-восьмидесятые годы СССР, отличны лишь формой кабины, количеством и формой гофров, декоративной-разделительной подоконной полосой, внутренним оформлением, а также шириной и количеством дверей, окон между ними, ну и конечно же всеми остальными мелочами вроде прибамбасов сверху и видимыми механизмами, расположением фар и заводской скоростью. Уж не говорю об их родовой сплочённости: Московский метрополитен в начале 20-го века и принялась строить компания «РЖД». Первым проектом был паровоз с остановкой на Красной Площади. И дорога из деревень и посёлков в город-цивилизацию начинается с железной дороги, а после передаёт «бразды правления» подземке. Такие простые вещи вызывают восхищение и желание быть рядом с ними, даже когда нужно думать по актуальному делу…

Всё это в 8-9 лет загорится «на базе» тех лифтов, подаренных нам теми же яркими годами позднего СССР, подобающих горизонтально работающему транспорту своими автоматически раздвижными дверями и имитирующим дерево пластиком. Дальше взгляды на одно и тоже будут стремительно меняться.

В 9 лет из небольшого набора конструктора «LEGO» собрать состав, платформу и путевую стену не удастся: деталей хватит только на кабину, крышу и пол вагона. Синего цвета будет на одну тысячную желаемого, зелёного вообще две маленькие детальки. От негодования строятся тоннели из всего имеющегося в квартире после недавнего в неё переезда, самомуì ползая метропоездом. На просьбы прокатиться хоть раз в жизни дальше «Тверской» (сбербанка, куда ездила и брала мать, и центра дерматологии (пару раз), имея там знакомую-врача с лагеря) никто не реагировал. Остальные поездки только до «Войковской» на пока ещё не так нравящуюся электричку (в Нахабино), и в Коптево (от неё же на трамвае) на Вьетнамский (Коптевский) рынок за дешёвой одеждой и обувью. Один раз до «Театральной» на 10-ти летний День рождения на Красную площадь и в Кремль. Проезд от «Речного вокзала» до того самого рынка в этот раз на каком-то автобусе, прокомментируется: «Катаются на роликах и на самокате. А на метро ездят…» На мои просьбы взять фотоаппарат и пофотографировать подземные поезда на их станциях, отказом станет: «Нам не разрешат». Прочесть положение о проведении съёмок на московском метрополитене, и элементарно втроём-втроём поработать с возражениями сотрудников если уж что, никто не захочет, а зря…

3-й класс, 9 лет. Разбор общих ошибок на контрольной по математике, всех задержавший после уроков. За всеми уже пришли родители, сев за парты к своим детям как и моя мать, вместе с ними слушают и разбирают замечания.

«А мы скоро закончим? А то нам с мамой на метро очень долго к врачу (дерматологу) ехать?»

– «Ну вот к врачу сегодня на самолёте полетишь. Или на первой попавшей птице».

В это время внимание обращено на зеркала заднего вида: с зелёной в электричках и синей в метропоездах наружной покраской. С июля 1998 (начала фанатизма) до весны 1999 любимый транспорт не меньше чем поездами своими привлечёт тогдашними пятиугольными (на форму) турникетами и их вертикальными длинными овальными прорезями с выдвижными дверцами. Сцена соответствующая из мультика «Ну погоди» (с метро) и попытки мастерства понравившегося из чего-нибудь в домашних условиях, приложатся. Расстояния от края платформы до плиточной путевой стены станций-сороконожек («Речной вокзал» – «Войковская») ассоциируются с длинной ванной – над ней тоже плитки (а синие поезда – с дельфинами). Движение от родных конечных в центр и дальше, почитается больше чем в обратную сторону, не подлежа объяснению: здесь впереди ещё целая такая же дорога назад, там же увы все заканчивается, и больше будет неизвестно когда. Так, двигаясь всё же рано или поздно домой, на путь в центр из окна смотрится с завистью его поездам и пассажирам в них. Подвижной состав в сторону центра назовётся «метро вперёд», обратно – «метро назад». При очередной, но первой с обращением на эту менее популярную (пока ещё) линию внимания поездке от «Тушинской» до «Планерной» в начале 1999 года (9 лет), глядя из открытых дверей своего поезда в область на опустевший после поезда в центр обратный путь «Сходненской», её сплошная охристая мраморная путевая стена и серый гранитный пол показались «слившимися» – создающими угол между собой, как будто не имеющий той «ямы-впадины» в виде целого такого же как и наш пути, да ещё и с такими же рельсами, такой же длины и ширины, значимости, и такого же сложного мощного технического оборудования. Это станет ещё одной важной морально-эстетической частью любимого транспорта, заслужит своего изображения, размышления и повода его величать.

Метропоезду, в который мы сели, предстоит пройти долгий путь до конца своей линии – гораздо больший увиденного нами: когда мы высаживаемся и покидаем её всего лишь на третьей станции, этот же вагон (и поезд) отправится дальше, где из его же окна откроется столько всего интересного и очень много: всё это-большее также подвластно и покорно ему, как и меньшее-пройденное на наших глазах, всё это нужно также увидеть – чтоб думать об этом. И это всё начинается с одного слова «на центр». Но мы уходим со второй-третьей станции, разменивая это всё на уже другой путь – часто не такой хороший и удобный с самого начала. Метропоезд поедет дальше – там впереди у него столько всего, но уже без нас. Его путь на этом только начинается. Когда же мы вернёмся откуда вышли, но спустимся и свернём на другой край платформы – там это всё у него уже позади, а впереди остаётся совсем немного, именуемое словом «из центра».

10 лет. Огромное количество изведённой бумаги рисунками по памяти: фрагменты кузовов трёх видов поездов, станций с ними, салонов, кабин машиниста снаружи, всё в разных проекциях. Огромное количество попыток передать всякую новую запомнившуюся деталь подвижного состава чтобы показать его красивым и необычным со своей точки зрения. Десятки изведённых фломастеров чёрного, синего, голубого, и зелёного цветов. Никто другой не заострит внимания на таких элементах внешности этих двух видов транспорта, всем похожих друг на друга кроме оплаты и интервала движения.

11 лет. Вторая в жизни поездка в Анапу после пятилетней паузы состоится в конце августа 2000 года. Ко всему добавятся поезда дальнего следования. В отличии от одинаково покрашенных и гофрированных вагонов пригородных электропоездов, имеющих токоприёмники через каждый, и кучу прибамбасов на рифлёной крыше, эти вагоны, с крышей более закругленной, негофрированной разно-серой (по тону) и не напичканной механизмами, имеют разные зелёные тона, а также два вида расположения, формы и количества рёбер жёсткости (гофров) на кузове.

Купейные вагоны – по два почти остроконечной скруглено-треугольной (в разрезе) формы ниже жёлтой (такой же разной в тоне, но одинаковой в форме) горизонтальной средней полоски (подоконного пояса); два ребра (не всегда) между окнами без половинящих их посередине форточек (в отличии от пригородных электропоездов), и одно ребро сверху между рядом окон и началом выступа серой крыши одинаковой (на каждом вагоне) формы и размера. Плацкартные вагоны имеют пять более выступающих (чем у метро и электрички) рёбер жёсткости закруглённой (в разрезе) формы ниже разделительной жёлтой полосы, три таких же ребра между окнами, и ещё три между рядом окон и крышей на разном расстоянии друг от друга.

Среди них зелёных есть поезда синих (Харьковские), красных («Красная стрела», «Экспресс» Ленинградского направления (до 2006 года)) и других цветов – фирменные, одной и той же модели вагонов. В 2003 году при поездке из Анапы в Москву, впервые увидятся темно-зелёные вагоны с шестью сильно выступающими трапеционными (в разрезе) рёбрами ниже жёлтой полосы, тремя менее выступающими скругленными (в разрезе) между стеклопакетными и более закруглёнными (чем деревянные и металлические) с более жирной белой рамкой и чёрной резиной окнами, и с четырьмя сильно выступающими (как нижние) рёбрами наверху перед крышей.

Подумать только: всё время кроме поездки в Анапу, в этих длинных, гофрированных снаружи и облицованных деревоимитирующим пластиком изнутри подземных и наземных составах я привык проводить от десяти минут до полутора часов в день. А тут целых полтора суток! Ночевать, есть пить и мыться. И всё это время тебя везут. С комфортом, в лежачем состоянии. Так далеко! А за окном не прекращаются обратные рельсы, станции, провода и поезда, ночью от фонарей мелькают освещённые ими элементы той же что и днём электрификации. Да разве можно после такого этим не зафанатеть с головой?! Родители всегда брали билеты в купе (не плацкарт), но на дополнительные – дешёвые и неудобные поезда. Иногда даже с рук – за месяц до отъезда, не зная дадут ли отцу отпуск, и вкалывая месяц без выходных лишь бы заработать на поездку. Прозванивали по записной книжке частные сектора, а по приезду их искали. «Организаторы» будут жить конечно в своё удовольствие, мне же кроме моря с запахом, вечерних спадов жары, чебуреков с газировкой, шампуров с шашлыком, пары хороших аттракционов (советская «Орбита 420» и 90-х годов «Максифуга»), и музыкального фона из пары-тройки новых на тогда радиопесен вспомнить будет нечего…

«Мам, а помнишь как я в 5 лет перед первой поездкой в Анапу боялся ехать на поезде, посмотрев какой-то фильм («Неуловимые мстители 1966»), где горел паровоз, а бабушка сказала: «Привыкай к квартире на колёсиках»?

– «Приучили на свою голову».

По приезду домой появятся рисунки со следами неравнодушия к увиденному. Через год, достучавшись по телефону до того же частного сектора и договорившись о проживании, после очередного моего промаха, услышится: «Вот мы щас приедем туда же где были год назад. К тем же людям. Вот чем ты бл**ь на**й за год изменился?»

12 лет, 6-й класс школы (5-й год обучения), весна. Возникавшая неоднократно ранее идея объёмной передачи из бумаги любимого подвижного состава наконец примется за дело. Время бурного процветания 11-14 лет. Получаемый результат совершенствуется с каждым разом, становясь более «правильным» и детализированным. И это будут не только поезда, ж/д полотно и электрификация, а эстакады, жилые дома, пассажирские самолёты, ракеты или просто непонятные композиции из рутинно выполненных элементов, часто похожих конечно же на решетчатые опоры контактной сети, или простые геометрические фигуры. Стёклами будут гладкие прозрачные плёнки от дисков и сигаретных пачек. Бумага канцелярская, но по возможности более толстая. Глина и пластилин попробуются раз, но это не сложится в связи с невозможностью получения желаемого результата в ручных условиях даже с линейкой и досками. Все свободные щели в комнате примут десятки неудачных попыток одного и того же, жалкого на выброс. Большее удовольствие доставит вырезка начерченных четырёх граней макета решетчатой опоры или горизонтального сетчатого ригеля более длинной формы. Ширина таких элементов в макете – не более сантиметра, а длина от 10 (опоры) до 30 (ригеля) сантиметров. Толщина получаемой сетки достигнет меньше миллиметра. Также кропотливо для детализации режутся и клеятся сотни шпал к рельсам, консоли опор, рёбра жёсткости на вагоны, и окна многоэтажных высоток (13-15 лет). Из нитей делаются провода. Часть макетов раздарится соседям и родственникам, боìльшая уничтожится в смене на лучшее, многое бросится за нерентабильностью делать дальше, а что-то просто развалится из-за нерасчёта прочности как к примеру «ажурная ракета» из тысячи таких же вырезанных сантиметровых треугольников, разделённых миллиметровыми полосками каждый, но на этот раз образующих огромный цилиндр с куполом. Эта штука, усидчиво сделанная за два вечера, поразит всех любивших меня соседок по подъезду, зашедших в квартиру. Отец и мать сочтут подобный труд занятием не делом.

Небольшое время летом 2000 (10-11 лет) привлекают автобусы «ЛиАз»-5256/6212.00 (двухъярусный с гармошкой) за сильную похожесть на «Икарусы», более современную переднюю часть (кабину водителя снаружи), и сам «Икарус-280» за белый цвет с зелёной жирной полоской снизу и тонкой посередине (как и у тех «ЛиАзов» – одинаковое наружное оформление), раздвижные двери, большее расстояние от них до начала крыши, и внутреннее убранство: белый (иногда деревоимитирующий) пластик в сочетании с чёрной резиной на оконных рамах, межсекционную гармошку и поручни (всё привлекавшее в 6 лет). Мечтается (как и тогда) спрятаться ото всех, жить (с кроватью, едой и санузлом) в таких пустых салонах, не вылезая и не впуская туда никого. Обойдётся парой-тройкой рисунков и одним неукреплённым внутри и оттого быстро деформированным макетом «Икаруса» из тонкой канцелярской бумаги.

Но боìльшим пожеланием как всегда остаётся свидание с любимыми-боìльшими по размерам видами транспорта, и только вживую!

Весь этот кропотливый рутинный труд ценится лишь бабками-соседками и некоторыми гостями, умеющими слушать всё что угодно-не игнорировать (да тем более своих (родственников)), забравшими себе часть на память. Никто же из сознательных людей такого не понимает не признаёт, как не признает и сам сотворивший то, но лишь спустя годы – по причине возможности приобретения профессиональных макетов. Мысленно каждый думает: «Ты считаешь, что ты такой усидчивый, терпеливый, стараешься? (взглянув на эти макеты или на овощи, принесённые с ухоженной своими руками грядки на огороде). Я вот не вижу. «Ты молодец конечно же, мне это всё равно, я вот не понимаю почему ты в школе так плохо учишься?! Что это за оценки? Это твоё старание и терпеливость? Это результат…?»

Реакция разных людей на одного и того же меня, разделит их на «своих» (друзей) и «врагов/страшных врагов». Так тётя – одна из двух дочерей сестры моей бабушки, уговорившая отца по телефону забрать меня в один вечер лета 2002 (13 лет) от занятий дома английским в Москву на экскурсию по Кольцевой линии метро, по выходу наружу на «Комсомольскую» неожиданно угостившая вкусным дорогим мороженным, и проехавшая вместе обратно в Химки на электричке, пощёлкав мыльным фотоаппаратом меня где и как я хотел, по окончанию того заселится в голову одним из лучших «заступников» (вместо должных-сверстных друзей/подруг-сверстников за другие заслуги), покажется подобной мне по жизни и интересам, как и тогдашняя жена брата моей матери из одного с ним дома-пятиэтажки их в Павловской Слободе, родом из соседнего подъезда: из-за доброго отношения ко мне, и просто живя там куда ведут два «главных в жизни» транспорта. И неважно то, что спасшая ненадолго от отцовой прихоти тётя сама имеет к ней неразрывное отношение: уехав в Швецию, но прилетая к своей матери и к нам (в гости) в Москву (Химки), владеет не только соответствующим для жизни там, но и упомянутым международным языком, и строго контролирует его изучение своим же сыном, уехавшим вместе с ней. Как и жена брата матери имеет непосильное мне образование, и работает с его использованием на соответствующе непосильной по мне работе и должности.

Помимо того, не будет жизни и без дозы «популярных» вещей-запретных плодов того времени, не меньше отрицаемых и многими другими родителями других детей: «Quake» – 1,3 (1996, 1999), его конкурента «Unreal Tournament» (1999) (UT99) (одиночные версии игр), «Mortyr-1» 2093-1944 (1999) и множества других электронных удовольствий нового поколения, о которых позже – по ходу…

Всякие последствия «бабушкиного воспитания» или вообще никакого (по меркам со стороны); неверного (на содержание) сидения дома, и занятий, не интересных и непонятных большинству, не прекращают отражаться на недоразумении всего нормального современного общества и неотсталых от него родителях. Фраза отца: «Постоять за себя не можешь», или любая другая – за плохую учёбу и несправление с ней даже при всём старании, применяются только по факту. А фраза: «Вот они непрочитанные книжки и непросмотренные фильмы» вставляется буквально везде где хоть немного уместна. Мать – не особо сильный дублёр его слов и действий. Также как и отец недовольна отсутствием друзей, нелучшими оценками в школе, конфликтами с бабушкой в непонимании сложностей по математике. Но только гуманней. И ничего не делает по такому же неумению и непониманию причины. Также заставляет читать внеклассное чтение после сделанных уроков хотя бы час в день. Пересказ оба спрашивают меньше чем угрожают спросить, а когда это делают – отвечается лишь лёгкопонимаемое, что-то вроде русских народных сказок, республики ШКИД, и историй из жизни и воображений советских детей. Из современного-всучаемого поймётся Гарри Поттер вне Хогвардса (текст о принявшей не возлюбившей его семье, как и в подобной плагиатной книге про Таню Гроттер), и ещё какая-то серия тонких недавно вышедших купленных на Арбате детских книг с выдумками и рассказами про космос и телепортацию.

Принеся диск «Тесты для детей» и выбрав возраст 10-12 лет, компьютер по совпадению сочтёт интеллект низким. «Ну что? Допрыгались? Вот мои слова начинают сбываться. Пора задуматься…» Слегка напугает.

Военная литература и история, всякие досоветского написания произведения школьной программы и рекомендуемого внеклассного чтения, не доставляют абсолютно никакого понимания их содержаний, а значит и интереса к ним. Но советский бывший военный (просто этим заинтересованный, как и все – два года отслуживший в армии), а после сотрудник милиции, хорошо понимающий политику страны, с детства повёрнутый на политической истории мира, и чтущий и любящий книгу отец, по-разному не слезает, и выходит из себя за непонимание этих двух предметов, и за случайную порчу такой любимой им бесценной вещи из сотен бумажек с текстом, сшитых с коркой. Глядя интеллектуальные шоу «Умницы и умники» или «Самый умный», можно услышать: «Вот они нормальные дети, бл**ь!»; про всех же не таких: «Страна нуждается в героях, а вырастает бл**ь одно дерьмо!» Но это не в тему, ибо такими как там (в передачах) всегда приходятся немногие.

Заялдое изведение бумаги, но не портретами людей и животных, долгое карпение в изображении храмов над их архитектурными деталями, накладывание по десять слоёв гуаши на один лист бумаги с целью добиться густого цвета – без понимания того что на общем смысле этому не отразиться, к концу 6-го класса (5-го года учёбы), не по своей воле соответственно, сдаётся со всеми потрохами в ближайшую – самую образцовую в Химках Детскую Школу Искусств на художественное отделение. Вступительный экзамен из рисования простым карандашом и коричневыми мелками большого круглого горшка с цветами определяет на первый её класс минуя подготовительное отделение, а через год, вместе с ещё парой лучших, сразу же на третий из пяти!

Данная школа доставляет не только большуìю радость родителям еженедельной приостановкой вечернего шаболдыжничества их детей, но и даёт максимально лучшее довузовское образование по всем направлениям в искусстве, если получатель его расположен к тому талантом – даже не желанием, у тридцати пяти из сорока отсутствующем: получив здесь из – под той палки бумажку, они не пойдут развиваться дальше. Не располагающие же никакими задатками, бесцеремонно отсеяны сразу со вторых-третьих занятий, без возвращения денег.

Отложив в сторону проблемы по школьным предметам, сюда отправляется ровно на 2 часа 15 минут два раза в неделю. С огромным неохотным трудом живопись натюрмортов и пейзажей, и чуть похуже технический рисунок идут безупречно не только «вопреки» любому предмету общего образования, но и много лучше почти всех соседей по аудитории. Похвала не прекращается и дома от до и после нарекающего за обратную ситуацию со всем остальным без понятия причин тому. Но и здесь нередко восходят свои трудности. Выпадают творческие задания совсем не по душе, или рисование людей. Хуже – когда им нужно придумать образ, сюжет, внести большую лепту креатива. Хорошо или плохо, пройдя отцовское (и не только) наставление и осквернение, в конечном итоге сделав что просили, спустя время это снова «покроется» на ура идущими направлениями (изображениями всего неодушевлённого).

Основное плохое здесь – невыносимость и трата драгоценного свободного времени. Самое худшее: «Дома вы эту работу дописываете, со следующего занятия мы будем…»

– «О нет! А мне ещё то и другое делать! Когда отдыхать-то я буду?

– «А рисование не отдых?» (Слова дома).

– «Ты чё издеваешься?! Какой это отдых, это такая же работа не в удовольствие!»

Финал каждого учебного года – четыре дня выездной практики, а самая противная техника рисования – пастэльные мелки. Самое ужасное – отправление через полтора часа обратно в автобус, за которые точно отрисовать и закрасить акварелью и белилами детальную архитектуру невозможно. Доделывать приходится дома по памяти, с большиìми усилиями и нежеланием. Транспорт до места проведения занятий и обратно украшает предстоящее испытание: это будет самая лучшая, негрязная и приятная его часть. Некомфортные условия: листок, прикрепленный к картону (этюдник ради четырёх дней в году не куплен); в любую погоду; с пакетами, раскладным стулом и одной несчастной на всё про всё баночкой воды; по уши в краске, без возможности вымыть руки, что уж там кисти и прочие вещи. Обратное сопоставление ясно какому отдыху:

То, что будет под дождём в усадьбе Абрамцево 2 июня 2003 года, и ровно через сутки под землёй в знакомстве с Арбатско-Покровской линией метро: при тех же погодных условиях наверху и той же сопровождающей бабушкой, севшей вчера по разрешению в автобус полюбоваться за компанию усадьбой, сравнивать думаю самим понятно. В дни летних каникул, под заставлением рисовать чтобы не разучиться, в какую попало погоду поедется в Коломенское, где из-за не лучшей её в тот момент, принесённый листок лишь разрисуется карандашом, а краситься будет дома из головы по памяти. Зная, на чём поедется туда и обратно, по приезду скажется: «Но зато свою «тупость» ты получил».

Всё окружающее вне этих считанных-не грузящих мозги часов в неделю однозначно много сложней, ужасней, лишь иногда знает меру и остановку. Трудности образования основной школы: технические и гуманитарные науки, самостоятельные работы, связанные с применением непростого теоретического материала, и многозадачности простого переходящие в сложные логические и непонятные цепочки бьют с толку и взяты под контроль, отбирая тем боìльшие предполагаемого время и силы; самым страшным является непонимание тебя окружающими в этом положении.

Лето 2002 (12 лет). Городской лагерь другой школы на первом её этаже и во дворе, в ста метрах от своего дома. Когда все играют и общаются, бумага и инструменты принесены с собой, расположившись на виду на одной из поставленных вплотную друг к другу парт. Стоìит выйти в туалет или передохнуть на улицу, по возвращению обнаруживается пропажа инструментов, или что хуже – порча сделанной работы. Один за другим выбегают во двор: «Там твою электричку сломали».

Ещё при разговоре матери с главной вожатой об условиях здешнего нахождения с 8:00 до 17:00 с понедельника по пятницу – в этой скудной инфраструктуре из аудитории для начальных классов, коридора, школьного двора, столовой с трёхразовым питанием без ужина, моментально закатывается истерика. Мало ей и остальным учебного года, так ещё и лето чтоб было «при нём»?! Дома-поверх того не отменяется час внеклассного чтения, а в выходные огород? Особым моментом быть передаче матерью пятистарублёвой купюры (Ценовая политика: Москва 2002) за месяц всего этого в руки старшему вожатому, и истерическому возгласу: «Нахрена ты ещё деньги за это платишь?!» Это будет совсем немного как раз за те несерьёзные условия, а вся сущность ближайшего будущего верно почувствуется заранее, стоя и слушая тот разговор, бесполезно скуля всем кому можно, но никакие эмоции и уговоры конечно же не помогут…