Наряд. Книга 1. Чёрное небо

– Док? – обратился он к Капитонову. – Изменения в состоянии Андрюши есть?

– Сколько у нас времени? – в свою очередь спросил его Воронин, кивнув на раненого.

– Трудно сказать. Но более суток он вряд ли протянет.

– Теперь ты понимаешь, – повернулся ко мне Мухин, – насколько нам важно быстро отыскать твой Центр?

– Так точно! – ответил я, трогая свою действительно огромную шишку.

– А теперь, – сказал Мухин, – ты, Гарвий, и ты, Юрьевич, – со мной на разведку. Необходимо попытаться отыскать путь в 72-й УЦ. Или хотя бы понять, где мы и как отсюда выбраться.

– Я извиняюсь, Викторович, – спокойно возразил Воронин, – но мне вполне будет достаточно Димы. Вам лучше бы остаться при раненом.

Капитонов хотел, было, вмешаться, но сдержался, просто закивав в знак согласия головой.

– Верно… – нехотя согласился Мухин. – Буду при кухне, – сквозь досаду усмехнулся он. – Идите прямо сейчас!

– Владимир Александрович, а сколько я был без сознания? – спросил я у Капитонова.

Этот вопрос давно вертелся у меня на языке, но всё не появлялось удачного момента для того, чтобы задать его доку тет-а-тет. Теперь, когда Мухин с Ворониным о чём-то шептались между собой, наступило время и для него.

– Недолго, – ответил доктор. – Минут двадцать. Прости, конечно, просто нашатырного спирта нет.

– А где меня нашли?

– В канале. Искать тебя вообще не пришлось. До этого мы тебя слушали, знаешь сколько? А звук от удара твоего лба о балку был, наверно, слышан на поверхности.

– Ясно, – сказал я и снова обвёл восхищённым взглядом людей, которые были живым доказательством того, что легендарный город существовал в самой настоящей действительности.

Тем временем чёткие сборы Воронина подстегнули и меня. Я достал из промокших трузеров свой не успевший до конца высохнуть пояс, для того чтобы вдеть его в спадающие с меня без него защитные штаны. Спрятал компас, надел кобуру и проверил пистолет.

– Держи, – сказал Александр Юрьевич, наклоняясь к своему трансу. – Шестнадцать хватит? – спросил он, доставая патроны.

– Конечно, спасибо, – ответил я, заряжая обоймы.

– На, возьми, – сосредоточенно-сурово сказал Мухин, протягивая мне респиратор и коногон. – А вот и твоё недоразумение, кстати, – он отдал мне мой запасной фонарик. – Разве можно вообще связываться с таким светом?

Проверяя на всякий случай карманы моей промокшей одежды, я нашёл свою иконку, о которой уже успел позабыть. Теперь нас связывала история. Вода почти не повредила ей: скотч, показавшийся мне неказистым тогда, когда я впервые увидел икону, защитил изображение от воды.

– Может быть, это ты спасла меня? – чуть слышно обратился я к ней.

Засовывая её во внутренний карман формы, я невольно поймал себя на том, что снова вспоминаю улыбку Лианны. И хотя, конечно же, ценность этого воспоминания не выдерживала никакой критики, но всё-таки помогла смириться с тем фактом, что весь сахар, который я с такой радостью нашёл на поверхности, растаял без следа.

Спустя пять минут сборы были закончены.

– Юрьевич! – окликнул Мухин Воронина и кивнул головой в сторону воды. – Не забудь.

Около самого канала виднелись очертания небольшой кучки, состоящей из продолговатых предметов, которые я из-за тусклого освещения подземелья двумя свечами и газовой горелкой никак не мог опознать. Воронин подошёл к ним, взял один из них и стал крепить его на своей спине. И только когда он повернулся спиной к источникам света, чтобы наклониться над Михаилом Викторовичем для того, чтобы что-то ему сказать, я разглядел.

Все знают, что бывают зрелища и впечатления, которые не то чтобы шокируют, но всё-таки идут в разрез с окружающей нас реальностью, заставляя задать себе вопрос о том, не спим ли мы сейчас. В данном случае картина действительно была сюрреалистичной, ибо на спине Юрьевича было не что иное, как меч в кожаных ножнах, которые имели подобие портупеи, позволявшей крепить конструкцию на спине. «На кой ляд им мечи?» – пронеслось в моей голове. Немой вопрос уже был готов превратиться в обычный, но интуиция почему-то решительно захлопнула уже, было, открывшийся рот.

– …всё равно не умеет им пользоваться, – услышал я окончание крайней реплики короткого диалога Воронина и Мухина; эти слова были сказаны последним. Поняв, что диалог был посвящен вопросу о том, стоит ли тоже наделять меня в предстоящую маленькую экспедицию мечом, я всёрьёз задумался о том, не стоит ли мне помахать изо всех сил головой из стороны в сторону – именно так я будил себя в неприятных снах. В конце концов, я решил, что в дальних переходах вполне может существовать такая практика, ведь в узких коридорах не всегда было возможно воспользоваться огнестрельным оружием, без риска не повредить свои собственные барабанные перепонки.

Путь на север преграждала стена. На запад, через канал, который тёк с севера на юг, тоже. Подземный ручей с севера, как рассказал мне Александр Юрьевич, начинался маленьким водопадом, с верха которого я, когда был без чувств, и плюхнулся с бурным всплеском в воду канала внизу. С юга его путь пересекала массивная железная решётка, не препятствующая току воды, но успешно преграждавшая путь человеку. Поэтому если не считать трудного и неудобного форсирования водопада, то есть попытки проделать путь, которым я пришёл, в обратном порядке, для наших поисков у нас оставался только восток. Куда мы и пошли.

Я поделился своими мыслями касательно топологии подземелья со своим ведущим.

– Кстати, – задумчиво произнёс он, – есть ещё ход на восток возле водопада. Это немного увеличивает наши шансы на то, чтобы отсюда выбраться.

Немного успокоившись после всего пережитого, я попытался, было, разобраться со своим настроением. Горечь от провала первого самостоятельного выхода на поверхность компенсировалась необычайными событиями, на которые была столь бедна жизнь в учебном центре, поэтому я решил пока отбросить ненужные никому угрызения совести и приберечь их хотя бы тех пор, пока мы не найдём дорогу домой, в мой 72-й учебный центр. «В конце концов, ведь не по моей вине», – поставил я внутри себя точку терзаниям, сосредотачивая своё внимание на окружающих нас стенах. К тому же всё-таки пробралась в мой мозг мысль – «если бы я не потерял пистолет»… На этом месте я вздохнул, понимая, что некоторые яркие события в нашей жизни подобны кометам: иные из них, миновав нашу планету, снова через положенный промежуток времени вернутся; другие же исчезнут навсегда в необъятных пучинах космоса… К этому времени мы отошли от лагеря немногим более ста метров, хотя стоило обернуться, огоньки от свечей, казалось, были за несколько километров от нас.

Тем временем подземелье продолжало нас удивлять. Просторное и широкое настолько, что в одну шеренгу могли идти около пятнадцати человек, оно было загадкой, главная из которых заключалась в его предназначении. Потолок позволял шагать, не сгибаясь. Приятное обстоятельство, которое слегка портило то, что была опасность падения с потолка плиты, из тех, что там остались. Многие, половина или немногим более от общего количества, пережив подобный переломный пункт своей биографии, уже валялись на полу.

Вскоре мы нашли непонятную конструкцию, которая привлекла наше внимание на несколько минут. Из стены, нависая над громадным, ссохшимся от времени деревянным корытом, по углам, скреплённым коваными железными уголками, выходила труба. Она была тоже из дерева, прямоугольная, такого диаметра, что в неё было можно засунуть голову, но не более того.

– Смотри, Дима, – сказал Воронин, приседая на корточки перед корытом, – видишь уголок? – Он потрогал массивный железный угол рукой, освещая его коногоном. – Обрати внимание на гвозди.

– Квадратная шляпка, – подивился я, видя такое впервые. – Они тоже кованые?

– Да. А это значит… Этому корыту лет двести пятьдесят, наверное. Если не больше.

– Так кто же это строил, Александр Юрьевич?

– Можешь называть меня просто Юрьевичем, Дима… А кто всё это строил, это очень и очень хороший вопрос, – ответил мне Воронин, поднимаясь с четверенек и продолжая путь.

– Как думаете, а что это такое?

– Твоя версия? – улыбнулся он.

– Вентиляция?

– Я тоже так сначала подумал… но зачем тогда корыто? Для того чтобы собирать в него воду? То есть, с помощью всей этой конструкции добывали воду. Возможно.

– Юрьевич, – смелея, спросил я, – а по званию Вы?..

– Майор, – ответил тот, сбавляя шаг и останавливаясь: мы подошли к развилке. Налево ход сужался и пролегал, вероятно, через одно из ответвлений канала, так как оно было гораздо уже своего родителя. Поверх него лежала продолговатая железная плита, игравшая роль мостика. Направо на полу, до этих пор, если не считать упавших плит, гладком, вдалеке лежали валуны, а посередине хода виднелась опорная стойка. Путь прямо преграждала стена.

– Ну, что, – сказал Воронин, глядя на меня поверх очков, которые он надел в начале пути, – пойдём-ка сначала, дядя Дима, направо?

– Направо, так направо, – подтвердил я, невольно гордясь титулом «дяди»».

Мы дошли до стойки, за ней в потолке увидев ещё одну конструкцию, не менее примечательную, чем предыдущая.

– А вот это уже точно вентиляция, – сказал Юрьевич, задумчиво глядя на громадную полую трубу-мачту, выступавшую из потолка. Изначально она, по-видимому, состояла из нескольких компонентов, вращающихся посредством верёвок, в обилии отходивших от главной части, осматриваемой Ворониным, к механизмам, располагающимся вдоль стен.

– Интересно, – в задумчивости задал он вопрос, ни к кому конкретно не обращающийся, – вон ещё не превратились в труху деревянные лопасти… верёвки это, конечно же, передача… но чем они всё это приводили в движение? Тут, – он пошёл к агрегату у одной из стен, – всё разрушено… И растащено, явно растащено, опять-таки, кем и зачем? – Я только и мог, что пожать плечами.

– Смотрите-ка, Юрьевич, факел! – удивлённо воскликнул я, увидев прикреплённое к стене древнее орудие освещения. – И ещё один! Давайте подожжём?

Мы замерли, стараясь определить, если в системе хоть какой-нибудь сквозняк. Он был, и довольно ощутимый. Я попробовал достать факелы из их держателей. Те не без труда, но поддались.

– А, давай… – начал, было, Воронин, но тут же замер и изменился в лице. Тут же и я услышал этот, не похожий ни на один из других, звук. Мгновенно потушив и свой, и мой коногоны, майор оттащил меня за стойку механизма, и мы замерли в кромешной тьме. Послышался шорох – это Юрьевич обнажил свой меч. Я почувствовал, как у меня выступает пот на моём украшенном шишкой лбу.

Мы замерли, стараясь не дышать. Звук удалялся. Тихое, мерное клацанье, именно клацанье, которое было трудно сравнить или описать, надо было только слышать. Прошло около пятнадцати минут после того, как звук стих; только после этого мой ведущий спрятал в ножны на спине меч, и разрешил включить свет.

Существуют какие-то невидимые границы, маяки и буи в человеческом общении. Так иногда, только глядя на человека, мы понимаем, что можно ему сказать в тот или иной момент времени, а что нет. Так и я, как и тогда, когда впервые увидел мечи, почувствовал, что спрашивать сейчас товарища майора о том, кого или что могли мы встретить, не стоит. Даже несмотря на то, что из всех членов нашедшей меня группы именно он благодаря своему мудрому и доброму характеру был мне ближе всех остальных.

Александр Юрьевич не спеша достал из своего бокового внешнего кармана штанов небольшую фляжку и отвинтил крышку.

– Хочешь пить? – спросил майор, протягивая её мне.

– Да, – ответил я, чувствуя, что в моём рту и вправду давно пересохло. После пары глотков я вернул флягу, в которой был холодный чай, её хозяину.

– Знаешь что, Дима, – сказал он мне, в свою очередь, отхлебнув, – давай-ка мы с тобой вернёмся обратно к развилке и пойдём всё-таки налево.

Глава VI

в которой главный герой освещает факелом мрачные стены и загадочные глыбы, находит относительно крепкую верёвку и борется со страхом высоты

После того как мы вернулись к перепутью, Юрьевич сделал мне знак остановиться.

– Ну что, попробуем поджечь? – он достал из кармана зажигалку.

– Давайте – ответил я, подставляя факел.

В первые мгновения казалось, что древнее орудие освещения не примется и так и останется совершенно бесчувственным к огню. Но постепенно с какой-то грациозной плавностью огонь охватил весь факел целиком.

– Смотри-ка, – сказал Воронин, – практически не дымит.

Никогда раньше в той жизни, на поверхности, я не задумывался над тем, какая громадная разница между светом от фонаря и светом, к примеру, обыкновенной свечи. Насколько уютнее последний, который живой игрой своего пламени относится к себе, словно к одушевлённому существу. Мы невольно повеселели, погасив свои коногоны, и залюбовавшись настоящим, живым огнём.

– Теперь будешь отвечать за освещение, Дима, – улыбнулся Юрьевич. – Посвети-ка сюда. Он достал из бокового кармана фонендоскоп и, сосредоточенно приладив его к ушам, начал прослушивать сначала стену, потом пол.

– Вроде, тихо, – сказал он, аккуратно пряча прибор обратно в карман. – Ну, пошли, – и мы, стараясь как можно тише ступать по гулкому железу, перешли по мостику канал. Сразу за ним ход сужался так, что двоим ещё можно было идти плечом к плечу, третий бы не поместился. Вскоре мы подошли к ещё одной развилке; первый ход шёл далее прямо, второй же под острым углом по отношению к тому пути, которым мы пришли, вёл практически в обратную сторону, на юг, или, если точнее, на юго-восток, под сильным наклоном уходя вниз. На полу мы увидели громадные шестерёнки. Их было несколько, каждая из них разного диаметра, но разбиты были все.

– Запоминаем шестерёнки, Дима. Кстати, как думаешь, твой Центр по уровню выше или ниже нас?

– Честно, не знаю, – ответил я.

– Мне кажется, что выше… Так что давай спустимся вниз по этому ходу, посмотрим, но далеко отходить не будем, вернёмся и пойдём прямо, – и мы пошли по штреку, который вёл вниз. Я ступал первым, освещая факелом путь, а Юрьевич следовал за мной, беспрестанно прислушиваясь. Оба мы старались при движении производить как можно меньше шума.

Так мы прошли минут пять. Ход перестал спускаться, плавно превратившись в горизонтальный. Я уже, было, внутренне посетовал на его однообразность, как вдруг заприметил впереди себя нечто вроде белых верёвок по бокам штрека. Воронин, увидев их одновременно со мной, прикосновением руки остановил меня. Вокруг нас царила абсолютная тишина, если не считать мерного потрескивания факела. Однако Юрьевич снова достал свой фонендоскоп и повторил операцию прослушивания.

– Что это, товарищ майор? – на этот раз набрался смелости я.

– Это, Дима, паутина, – он взял из моих рук факел и поднёс их к тому, что я сначала принял за скопление белых верёвок.

Я подошёл ближе и широко распахнутыми глазами уставился на удивительные толстые полупрозрачные нити, переплетённые между собой с обоих концов прохода. Очевидно, ранее они представляли собой единое полотно, пока не помешали кому-то или чему-то пройти.

– Вокруг тихо, но пошли лучше обратно к шестерёнкам… – сказал мой спутник. – Держи факел.

Мы вернулись обратно и пошли по штреку, который вёл прямо. Впрочем, вскоре ход завернул налево таким образом, что мы стали двигаться на запад. Это не понравилось моему ведущему. Он хмуро смотрел на свой компас и недовольно качал головой из стороны в сторону. Мы шли довольно долго. Сначала я не понимал причин его недовольства, но когда услышал шум падающей воды, дошло и до меня. Вскоре мы вышли к каналу.

– Ну вот, – сказал Юрьевич, – мы вышли к водопаду. Кстати, именно здесь, – он показал на поверхность канала, недалеко от места падения воды, – мы тебя и нашли.

– Мы пришли из того самого хода, про который вы мне говорили?

– Да, – вздохнул он. – Пошли обратно, Дима. Пойдём по штреку, который ведёт вниз. Конечно, можно снова пройти через наш лагерь, но зачем… К тому же намочим ноги. Не слышишь?

– Что? – после паузы спросил я, так ничего и не услышав.

– Голоса наших. Кстати, они тоже слышат нас и знают, что это мы. Ладно, не будем отвлекаться на пустяки, пошли.

По дороге Воронин загрустил. Мы оба отлично понимали, что вероятность того, что это диковинное, такое странное подземелье имеет выход в Систему, находясь в которой уже было более-менее реально пытаться найти учебный центр, была крайне мала. Значит, придётся подниматься вверх на поверхность по коллектору, для того чтобы потом выйти на Систему с помощью точки заброса, которую придётся искать впятером в условиях, когда один из нас ранен настолько тяжело, что находится без сознания и может умереть в любую минуту. Притом в местности, полной взбесившихся по непонятной причине патрулей Альянса. Всё это оставляло не так уж и много шансов на успешный исход предприятия. Хотя оставался ещё путь направо, к непонятным клацающим звукам, которые, как начинал догадываться я, издавало то же самое существо, которое имело самое непосредственное отношение к гигантской паутине.

– Дима, в Системе около Центра в последнее время не происходило ничего необычного? Никаких там… наблюдений, эксцессов, слухов, пусть глупых?

– Нет, – ответил я, догадываясь, что раз у нас никогда не было всякой подобной чертовщины вроде белых полупрозрачных верёвок, смахивающих на паутину, то логично предположить, что Система не имеет соприкосновения с лабиринтом этого необычного подземелья, выход из которого мы сейчас пытались найти.

Мы снова вернулись обратно к шестерёнкам и опять пошли по штреку, сходящему вниз. Прошли паутину. После неё шли долго, сосредоточенно, время от времени останавливаясь для того, чтобы мой ведущий смог «прослушать» окружающее нас пространство.

Спустя около полтора часа, отсчитывая от обломков разбитых шестерёнок, мы пришли к новой развилке. Два хода, образуя подобие буквы Y по отношению к штреку, которым мы пришли, уходили в скрытую мраком неизвестность. Мы остановились, Юрьевич поправил свой автомат, висящий на правом плече, и произвёл процедуру прослушивания. К этому времени я почувствовал сильный голод и усталость, однако старался держаться, равняясь на моего спутника, который если и испытывал нечто подобное, то ничем не выказывал этого.

Посовещавшись, мы направились направо. Вскоре штрек устремился вверх, и, конечно же, идти стало значительно труднее. Зато воодушевился Воронин, наверное, мы на самом деле были всё-таки очень глубоко относительно поверхности, раз он приободрялся всякий раз, стоило только нам начать хоть немного подниматься. После двадцати минут непрекращающегося подъёма мы остановились для очередной прослушки, после чего решили немного отдохнуть. Юрьевич достал сигареты и посмотрел на часы.

– Полдень… угощайся, – протянул он пачку мне.

– Спасибо, – искренно поблагодарил я, взял сигарету и с наслаждением закурил.

Затем мы допили чай из фляги майора.

– Окурок сюда, Дима, – сказал Воронин и протянул мне железный портсигар, который служил пепельницей.

Факел догорал.

– Зажигать второй будем, Александр Юрьевич? – спросил я, отбрасывая потухший.

– Пока нет, – ответил он. – Давай перейдём на наш свет.

Мы включили коногоны.

– Кто знает, может, пригодится потом… – после паузы задумчиво заметил майор.

Мы двинулись дальше. Без огня факела стало сразу как-то необъяснимо тяжелее и тревожнее. Причём, как подметил я, не только мне. После отдыха мы прошли совсем недолго, как ход закончился продолговатой залой, которая была построена так, что как будто бы были объединены три ранее отдельные друг от друга комнаты. Мы принялись за её исследование. На западе имелся ход. Войдя в него, мы обнаружили, что он заканчивается тупиком – круглым гротом, на полу которого валялась неизвестно как здесь очутившаяся железная вагонетка.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Электронный орбитальный наблюдатель (англ.).

2

– Сюда! Ещё один! (англ.)

3

– Ну что там, Лианна? (англ.)

4

– Чисто! (англ.)