Мы, кто катит этот мир

Он подал ей бокал, присел на валик кресла, будто невзначай положил руку ей на коленку.

– Выпьем за знакомство, на брудершафт, до дна!

Следуя правилам игры, их руки переплелись, стенки бокалов соприкоснулись, хрустальный звон заполнил комнату. Секундная пауза. Бокалы осушены. На ее лице проявился слабый румянец, она запрокинула голову, прикрыла смеющиеся глаза. Он крепко обнял ее, прижал к себе, коснулся губами ее губ, на мгновение она расслабилась, поддаваясь страсти, но тут-таки напряглась и с силой оттолкнула его. Не усидев на округлом валике, он с грохотом свалился с кресла.

– Вот тебе! Запомни, я не из тех, кто кидается на первого встречного! – она поднялась, поправила платье. Гордо подняла голову, вздернула носик, модельной походкой прошлась по комнате. Остановилась на пороге, обернулась, выронила сумочку, побежала к нему…

Глава 3

Он никогда не любил весну. Раздражала его чавкающая под ногами вязкая взвесь из снега воды и грязи, слякоть задавливала остатки сколько-нибудь приличного настроения, пронимала до костей весенняя прохлада, чрезмерно пресыщенная сыростью. Все это унылое разнообразие давило на него, пробуждая подлинную печаль, то отвратительное чувство, от которого можно скрыться разве что в своей квартире. Возникало непреодолимо-острое желание поступить именно таким образом, исчезнуть хотелось, потеряться, спрятаться от реальности, вот только сложно это, более того, практически невозможно. Нельзя полностью оградить себя от окружающего мира, пусть как бы сильно он тебе ни надоел. Так уж устроена жизнь, надо хоть изредка выходить из дому, надо, пусть даже этого меньше всего хочется…

Туман. Особое погодное явление. Мрачное уныние в его серой непроглядной массе намертво переплелось с загадочностью и романтизмом. Удивительное явление, простое и понятное, но волшебное и чуточку пугающее. Живет оно, меняется, разрастается. Поднимается водяной пар, густеет и клубится, сталкиваясь с прохладой весеннего воздуха. Скрывает туман слякотные кварталы, прячет их за густеющей пеленой, приглушает краски, сглаживает контрастные детали. Удивительное преображение. Даже ветхие, давно требующие ремонта здания, прикрытые туманной пеленой, выглядят не так уж и уныло, появляется в их размытых очертаниях некоторое очарование, легкий и недолговечный шарм туманного города.

Концентрация пресыщенной сыростью дымки все увеличивалась. Туман уже не просто сглаживал недостатки серой улочки, он проникал вглубь домов, пробирался в каждую квартиру, да что там в квартиру, он забирался в черепные коробки владельцев недвижимости, устраивался там, расползался, путая мысли, мешая им формироваться. Запутывал, сбивал с толку, заставлял людей совершать глупые необдуманные поступки, принимать неверные решения. Медленно и неспешно шевелились бесполезные мысли, хотелось пройтись, проветрить голову, выгнать из нее этот опостылевший туман, но куда идти, если за окном туманной влажности гораздо больше!

Осторожно, постоянно оглядываясь, он шел вдоль строя жилых домов и всевозможных учреждений. Шел, будто по минному полю, всматривался в непроглядную серость, что витала уже не только вокруг него, но и внизу, под ногами, обходил большие и просто огромные лужи на давно требующем ремонта тротуаре. Мысленно ругал коммунальщиков, качал головой, но медленно и упорно двигался вперед и только вперед. Конечная цель утреннего моциона виделась ему весьма туманно, точнее, он сам не знал куда идет, не мог толком объяснить самому себе, зачем. Просто оделся, просто вышел из дому, лишь только за ней закрылась дверь. Послушно следуя зову сердца, направился в гущу тумана.

Да, была такая глупость, попытался незаметно проследить за ней, с благой, конечно, целью, убедиться, что у нее все получилось, что ей ничего не угрожает. Была попытка, да ничего из этого не вышло. Даже туман не помог, вычислила она его, отчитала. И кто только придумал эти мобильные телефоны!

Столь мелкая неприятность наслоилась на уныние, вызванное туманом, смешалась с ним. Взыграло самолюбие, вздыбилась ущемленная профессиональная гордость, еще бы, его так быстро вычислили, и как после этого он может называть себя профессиональным разведчиком! Нет, все понятно, причина проста – отсутствие практики, это все от длительного безделья, надо тренироваться, надо…

Время, заблудившееся в тумане, неторопливо следовало за ним. Среди одинаковых серых в дымке и унылых в ее просветах домов трудно было уследить за движением воображаемых стрелок, да он и не пытался. Просто брел, обходил лужи, перепрыгивал канавы, спотыкался о многочисленные куски асфальта, сошедшего с тротуара вслед за растаявшим снегом.

С каждым шагом видимость ухудшалась. Все отчетливее ощущалось приближение реки. Об этом упрямо твердил все тот же туман. Влажный воздух, слишком влажный, хранил он смесь из самых разных ароматов. Рыбой пахло, тиной отдавало, вонью недавно еще проточного водоема, что неумолимо превращается в болото. Чуточку воображения потребовалось, чтобы не только почувствовать воду, но и услышать ее. Легкий плеск, то ли реальной волны, то ли ряби предвкушения зазвучал совсем рядом, так таинственно, так маняще.

Айсбергом из густой дымки, унылый и покосившийся, оклеенный старыми объявлениями, на его пути возник фонарный столб. Выплыл из тумана, сформировался из густеющего пара, нереальный и неестественный, как и все, что скрывается в таинственной серости влаги, что парит в прохладном воздухе. Знакомый столб, очень даже знакомый.

Где-то неподалеку скрипнула дверь. Печально так, грустно и чуточку даже призывно. Будто намекал бездушный предмет на что-то, а то и вовсе звал куда-то.

Он медленно покачал головой, протянул руку, коснулся шершавой древесины, методично ощупал поверхность фонарного столба: продольные трещины, сколы, криво забитый гвоздь, объявления. Наклеенные друг на друга бумажки его заинтересовали. Особенно одна, судя по расположению – самая свежая. Пальцы тщательно ощупали листик, непроизвольно сорвали его. Чтобы прочесть несколько строчек печатного текста пришлось поднести бумагу вплотную к глазам. Всмотрелся. «Сегодня вечером в нашем баре состоится второй концерт обворожительной…» – прочел он и удивленно огляделся. Темнело. То ли туман густел, то ли приближался вечер. Не хотелось в это верить, но вторая версия выглядела куда более правдоподобной. Темнело просто на глазах, минута и уже не только текст объявления растаял в сумерках, исчез и сам столб, поглотила его подкрадывающаяся тьма. «Неужели я весь день бродил по городу? И зачем, чтобы прийти во все тот же бар? У меня встреча? Да, с ней, но нет, нет – да! Вот и объявление, это для меня, точно для меня, но все равно не понимаю…» – туманные мысли медленно проползли в глубине затуманенного, как все вокруг, сознания.

Густая дымка задрожала. Покачнулась, будто сдвинулась. Из сплошной серой массы сформировались силуэты. Два, может, три. Они повисели, то ли живые, то ли воображаемые и растворились. Вслед за ними растворился фонарный столб и сам туман, все растаяло, осталось лишь уныние да краткий миг истинного спокойствия…

– Итак, сейчас произойдет событие, ради которого мы все здесь собрались! – вне всякого сомнения, роль конферансье гораздо ближе бармену, чем скучное пребывание за стойкой. – Слушайте, смотрите и наслаждайтесь – на сцене наша обворожительная гостья! Только сегодня и только в нашем заведении поет…

«Поет, это хорошо…» – мрачно подумал он, с трудом отрывая изрядно отяжелевшую голову от стойки. Удивительно, но голова поднялась, более того, удалось ее зафиксировать. В глазах лишь немного потемнело, да пол, как и все, что на нем стояло, вздрогнул и слегка покачнулся. Пальцы инстинктивно схватились за край длинной узкой столешницы. Глаза несколько раз мигнули, впуская в одурманенное сознание картинки окружающей реальности. Знакомый интерьер. Бар на пристани! Судя по всему уже не просто вечер, а поздний вечер. Он у стойки, спит сидя. Это понятно, а вот почему и как он тут оказался?

– Прошу, ваш столик готов! – конферансье снова превратился в бармена, улыбнулся, широко, подобострастно, но ничуть не искренне. Хотя, вряд ли эти три определения могут стоять рядом. – Присаживайтесь, наслаждайтесь. Ваш напиток!

Все происходило будто не с ним, будто виделось со стороны. Он наблюдал за тем, как ему помогают сползти с высокого стула, как берут под руки, подводят к единственному свободному столику в зале. Усаживают на стул, руки кладут на стол, голову поворачивают в сторону сцены, своеобразная забота о том, чтобы он ничего не пропустил. Так сразу и не скажешь, благодарить за такое вот к себе отношение или совсем даже наоборот.

Странно заторможенное восприятие реальности понемногу возвращалось в норму. Скоро он смог не только удержать голову, но и оглядеться. Повернулся в одну сторону, в другую, увидел знакомую картину – аншлаг. В зале негде яблоку упасть. Заняты все столики, более того, работникам заведения пришлось здорово потрудиться, чтобы рассадить всех желающих. Количество стульев увеличилось вдвое, тем не менее, большинство зрителей попросту сидели на корточках под сценой или стояли в проходе, ритмично раскачиваясь, мешая смотреть другим. Единственным местом, где не было давки и «подселения» оказался его столик. Уважение или что-то большее?

Еще немного времени прошло. Секунда-две, не более, но перемены разительны! Он уже мог чувствовать свое тело, отчетливо ощущал, как из сознания улетучивается наполнявший его густой непроглядный туман. Сразу стало легко и как-то на удивление спокойно, вот только в спокойствии присутствовал легкий привкус фальши, чуть заметный и, как и все вокруг, туманный.

Гул человеческого улья все нарастал. Шум достиг апогея, когда тяжелое полотнище занавеса, наверняка доставшегося заведению по наследству от какого-нибудь дворца культуры работников речного флота, медленно поползло вверх. Гул моментально стих. Выключился свет в зале, вместо него вспыхнул прожектор, освещая сцену. Там, на круглом пятачке, блестящий отраженным светом, одиноко стоял микрофон.

Мгновение и тишина отозвалась вздохом. «Ах!» – пронеслось в переполненном людьми зале и моментально растворилось в еще более насыщенной тишине.

На сцену вышла она. Выплыла, не касаясь половиц высокими шпильками туфелек. В шикарном белоснежном платье, поверх которого лежали, волнами, длинные волосы, она казалась ангелом, мифическим существом, олицетворением красоты и живым воплощением женственности. Медленно, очень медленно, она подняла голову, чуть заметно склонила ее. Поклонилась? Ему? Возможно. Подмигнула, запела. Тихо, печально, с все возрастающей громкостью, и нарастающим темпом.

Все растворилось в песне. Забылись мысли, отошли на задний план сомнения. Он больше ни о чем не думал, да и не мог он думать. Он просто сидел, просто слушал, точно как и все в зале, включая двоих точных его «копий», одинаково безликих, похожих, будто братья, мужчин, одетых в длинные плащи и старомодные шляпы. Те, вчерашние? Вряд ли, хотя, какая разница, ведь им также было не до него! Это первые минуты они не сводили с него глаз, но стоило появиться ей, стоило зазвучать музыке, они, как и все прочие попросту потеряли ощущение реальности.

Глава 4

Забавная особенность «шпионского» бара. Достаточно объявить о начале выступления – зал переполнен, а стоит лишь бармену-конферансье взобраться на сцену, пытаясь глупой шуткой разбавить печаль от того, что концерт закончен – зрители исчезают, просто как тени в полдень. Так и в тот вечер. Отзвучала последняя песня, за ней последовал легкий поклон и все закончилось. Остались лишь завсегдатаи, да и тех немного.

Несколько томительно долгих минут он ерзал на стуле, ожидая ее. Его терзали сомнения, он все не мог ответить самому себе на один простой вопрос – правильно ли поступает, вот так, не скрываясь, не прячась, показывая свое к ней отношение? Правильная ли выбрана стратегия, позволительно ли ему открыто выказывать свои чувства, ухаживать за ней, пусть это только часть игры? С одной стороны, это нормально, она – красивая женщина, он тоже мужчина ничего. Так сказать, почему бы и нет! Но это с одной, а с другой – подобным поведением он ставит под угрозу не только выполнение задания, но и ее безопасность, возможно, жизнь.

«Чего тут гадать? – ответил он своим мыслям. – Не я же это придумал, она сама все спланировала. Моя задача – следовать за ее подсказками, в данном случае просто прийти, сесть и ждать. Вот сижу и жду. Правда, не могу вспомнить, как пришел, когда. Из глубин памяти выплывает одно лишь блеклое воспоминание: день, пустой бар, стакан, один, наполовину пустой. Опоили? Возможно. А вообще надо с этим делом завязывать и нелишним будет поговорить с ней, как-то все у нас… непрофессионально, что ли…»

Они вышли последними. Зал давно опустел, где-то в глубине лабиринта служебных помещений все еще блуждал бармен, но он не в счет, он не посетитель, а обслуживающий персонал.

Вечер выдался холодным. Под ногами пружинила, потрескивая, покрывшаяся тонким слоем льда слякоть, прогибались подмерзшие лужи, хорошо хоть туман отступил…

– Поздравь меня! У меня все получилось! – совершенно внезапно она остановилась, обернулась, подскочила и повисла у него на шее. Чмокнула в щеку, прижалась всем телом и резко отстранилась.

– Что именно получилось? – он попытался обнять ее. – Извини, но я за тобой не поспеваю. У какой тебя получилось?

– А разве меня так много? – она напряглась, будто намеревалась вырваться из объятий, но тут-таки передумала, обняла его и еще раз звонко поцеловала в щеку.

– Не знаю, сколько именно, но я знаком как минимум с двумя. Одна из них божественно поет, другая мир спасает. Можно еще добавить, что одна страшно любит обниматься, а другая постоянно меня отталкивает…

Она хихикнула, что-то прошептала игривым голосом, чуточку отодвинулась, внимательно взглянула в его освещенное тусклой лампой лицо, слегка наклонила голову и беззаботно, просто-таки по-детски, рассмеялась. Ее заразительный смех разнесся средь ночной тиши, заставив улыбнуться и его, но лишь немного и слишком уж натянуто.

– Допустим, – продолжала она, – тогда ответь мне, какая из моих сущностей тебе больше нравится? Я способная, я стану именно такой, как ты хочешь. Что скажешь?

Он медленно пожал плечами.

– Не знаю, собственно, ты мне любая нравишься… – он запнулся, подбирая слова, но они не понадобились. Послышался отвратительный шлепок, будто кто-то сплюнул. От стены ближайшего здания отлетел осколок кирпича. Острый камешек пролетел мимо, лишь слегка коснувшись его щеки. – Бежим!

Они бросились к ближайшему подъезду, спрятались за бетонной колонной, поддерживающей козырек. Она доверчиво прижалась к нему и часто дышала, обжигая жарким дыханием. В его руке моментально оказался пистолет. Они замерли. Все замерло. Природа затихла, ни ветерка, ни сонной птички. Тишина и спокойствие, лишь издалека, оттуда, где находился покосившийся бар, долетали тихие звуки, чуть слышимые, но неимоверно приятные, там плескались волны, разбиваясь о сваи пристани.

– Кто-то стрелял, – пробормотал он, внимательно вглядываясь в темноту.

– Уверен? А что если это плод воображения? Может, показалось? – она пожала плечами. Коснулась его щеки, присмотрелась. – Нет, не показалось, камешек, как минимум был. Что ж, это тоже результат. Значит, уже не только тебя заметили, а и меня тоже…

– Ну, то, что меня заметили, это как бы и не новость. Обо мне уже давно всем известно, особо скрываться нет смысла, а вот тебе… – он тщетно попытался расслабиться. – Ладно, идем домой, главное быть крайне осторожными, прислушивайся, смотри по сторонам, они могут попытаться снова…

Ничего похожего на покушение более не повторилось. Не было слежки, не было подозрительных субъектов, что крадутся в темноте. Дошли без происшествий. Во дворе также никого не оказалось, из чего он сразу же сделал вполне логичный вывод – никто убивать их не планирует, как минимум, в ближайшее время. То, что произошло – обычное предупреждение. Значит, самое время трезво оценить ситуацию, во всем разобраться и принять решение, по возможности правильное.

Квартира. Гостиная. Расселись. Она устроилась в том самом кресле, села, поджав ноги, поправила полу халата, который предпочла белому платью, достала сигареты. Дотянулась до выключателя торшера. Включила свет, улыбнулась очаровательной улыбкой. Лукаво с вызовом посмотрела ему в глаза. Он же решил не поддаваться ее игривому настрою, попытался изобразить крайнюю степень серьезности и обеспокоенности, сел на диван точно напротив кресла, внимательно до мрачности посмотрел на нее.

Похоже, подобное поведение изрядно ее позабавило. Нет, она не смеялась, во всяком случае, открыто, но искорки смеха, резвящиеся в глубине прелестных глаз, выдавали веселое настроение, а уголки рта изо всех сил старались сдержать пробивающуюся улыбку.

– Мы должны позаботиться о твоей безопасности, – без предисловий начал он, – прежде всего, необходимо прекращать вечернее пение, пусть как бы это превосходно у тебя ни получалось, далее…

– На территории завода расположен подземный цех, – открыто игнорируя его слова, начала она. В бездне прелестных глаз по-прежнему перемигивались искорки смеха, но голос был сосредоточенно-серьезным. – Что там производится, я пока не знаю, но почти не сомневаюсь – это именно то, что нас интересует.

– Очень даже здорово, первый день на новой работе и уже все выяснила! – в его тоне не было сарказма, в нем сквозила легкая досада, чувство вызванное пониманием того, что его поставили на место, да еще и так тонко, практически изящно. Нет, в сущности, она права, это ее операция и не ему указывать, что и когда ей делать. – Как же это у тебя получилось?

– Легко, так сказать, и просто! Я смогла понравиться, согласилась на предложение директора отужинать с ним в конце недели, а он лично провел для меня самую настоящую экскурсию. Сам все показал, все рассказал, – она загадочно улыбнулась. – Почти все, в подземный цех меня еще не водили, думаю, это случится только после ужина.

Его лицо заметно помрачнело. Он, конечно же, понимал, что работа на первом месте, но как-то это было слишком.

– Ясно…

– Нет, пока еще ничего не ясно, но не переживай, я непременно во всем разберусь, – она взяла сигарету из пачки, которую уже несколько минут теребила в руках, отыскала в недрах сумочки мундштук. По комнате расползся аромат табачного дыма. – Согласись, все складывается просто отлично, мне, можно так сказать, по-настоящему повезло. Меня заметили, мною заинтересовались, так что я теперь не какая-то там лаборантка, а самый настоящий помощник руководителя предприятия! Красиво звучит, правда?

– Да, секретарша в наши дни как-то… заезжено… – сам себя особо не понимая, проворчал он.

– Знаешь, вот будь я какой-нибудь «фифой», а не кадровым разведчиком, я бы так и сказала «фи»! И вообще, ты не забыл, что твоя задача заключается в том, чтобы помогать мне, а не ворчать по поводу и без повода? Ладно, забыли. Скажи мне, в случае необходимости, сколько найдется людей, на которых мы сможем положиться?

Он медленно покачал головой, поднял глаза, взглянул на нее, пожал плечами. Ответил:

– На все сто процентов мы можем рассчитывать разве что друг на друга. В случае крайней необходимости можно привлечь еще человек пять. Люди они опытные, кто-то в силовых структурах служил, кто-то совсем даже наоборот, но использовать их придется в «темную». Что называется, без гарантий…

– Ну, это не так уж и плохо, – в ее глазах снова забегали веселые искорки. – Надеюсь, до решительного штурма не дойдет, но кто знает!

– Точно, и опять-таки насчет твоей безопасности…

– Что ты все безопасность, да безопасность! Жизнь скучна, если нет в ней места приключениям, – отмахнулась она. – Не помню, кто сказал, но сказал правильно. И да, касаемо бара и моих концертов. Их больше не будет. Свое дело они сделали. Нет, не смотри на меня так, я всегда знаю, что делаю. По имеющейся информации бармен заодно с ними, с теми, ну ты понял. Бар это своеобразный наблюдательный пункт, один из нескольких. Собственно, я и устроила эти импровизированные гастроли только по этой причине – надеялась разворошить осиное гнездо. Хотя нет, была еще одна – петь хотелось. Да, так уж случилось, что пение я очень люблю, еще и танцами с детства увлекалась. Мое все это.

Он кивнул, чуть натянуто улыбнулся.

– Не скажу, что удивлен, артистизм у тебя в крови. А на счет бармена – охотно верю, он мне никогда не нравился, скользкий какой-то. Вот и сегодня, подсыпал мне чего-то, отключающего, не знаю только зачем. В чем смысл? Чтобы я из бара раньше срока не ушел? Так я и не собирался… – ему заметно отлегло от сердца. – Слушай, а что если я с ним «побеседую»?

– Не стоит! Он ничуточки не опасен. Более того, в крайнем случае, из него можно будет выбить кое-какую информацию. Правда, выбивать придется очень даже сильно.

– Справлюсь, пусть только случай подвернется! – уровень его настроения уверено пополз вверх. – Значит, операция начинается и это хорошо. Так как насчет того, чтобы отметить это событие? У меня тут как раз бутылочка…

– Коллекционного шампанского завалялась? – смеясь, продолжила она. – Может, я что-то путаю, но, по-моему, вчера мы уже отмечали? И знакомство, и начало дела.

– Издержки профессии! Где ты видела толкового шпиона, который бы ежедневно что-то не отмечал, шампанским, да еще и в обществе очаровательной шпионки? Нигде? Вот и я о том же!

Глава 5

Она подошла к зеркалу, посмотрелась в него и медленно покачала головой. Собственное отражение ей ни капельки не нравилось. На мгновение закрыла глаза, снова открыла, стараясь впустить в себя новый образ целиком. Взгляд тут-таки соскользнул вниз. Демонстрируя стиль модных красных сапожек на высокой блестящей сталью шпильке, ступня приподнялась. Острый носок покачнулся, будто стрелка компаса в поиске севера. Фокус сместился выше. Черные ажурные чулки, именно чулки, короткая, слишком короткая юбка не давала шансов каким бы то ни было сомнениям на этот счет. Все яркое, все агрессивное. Красные сапожки, черные чулки, красная юбка, красный жакет, кружевная блузка, тоже красная, ко всему этому прилагался короткий кожаный плащ, как ни странно, черный…

– Слушай, а это не слишком? По-моему, перебор! Нет, оно конечно ярко, эффектно, но… – она оторвалась от созерцания своей агрессивной красоты и повернулась к нему. – Все-таки я помощник директора, секретарша, а не…

– Ну, как ты сама вчера отметила, в первую очередь ты кадровый разведчик, скажем прямо, шпион. Вот для шпионки очень даже отлично выглядишь, я точно знаю! Да и для помощника директора, думаю, тоже вполне себе… стильно. Внимание мужской части коллектива тебе обеспечено, вместо того, чтобы оберегать свои секреты, они глаз с тебя сводить не будут, следовательно, все получится, – трудно было судить, что в его словах искренность, а что банальная насмешка.

– Ты думаешь? – она неопределенно пожала плечами. – Тогда хоть блузку сменю. Надену, к примеру, эту. Нет? Черную?! Ладно. Уверена, хуже уже не будет.

Противно затрещало новомодное переговорное устройство, соединяющее «умную» дверь подъезда с квартирой. В такт треску вспыхнула, подмигивая, лампа.

– Все, за мной приехали. Шеф, лично! Нет, не провожай, не светись, будешь выходить из дому, не забудь маячок оставить, словом, будь паинькой. И да, целовать я тебя не буду, сам виноват, заставил накраситься, как я не знаю…

Задорно подмигнув на прощанье, она подошла к двери. На мгновение замешкалась, будто собиралась еще что-то добавить, но раздумала, вышла, беззвучно захлопнув дверь.

Как только она переступила через порог и оказалась на лестничной площадке приветливая улыбка слетела с ее лица. Без малого минуту в приятных чертах сквозила одна лишь задумчивая сосредоточенность, но и она понемногу сдавала свои позиции. На смену приходила беззаботность, выражение лица, которое украсит любую секретаршу пусть даже та и не блондинка.

– Теперь можно спускаться…

Оказавшись внизу, она снова улыбалась, только это была уже не та улыбка, отблеск которой остался в глубине зеркала там, наверху в квартире. Это была маска. Не было в новом облике ни намека на теплоту или искренность, было лишь наигранное спокойствие, скрашенное дежурной «рабочей» улыбкой профессиональной соблазнительницы.

Ее ждали. Напротив входа в подъезд стоял роскошный внедорожник. Чистый, блестящий свежей полировкой он разительно контрастировал с общим фоном грязного весеннего двора.

Улыбка пригодилась. Как она и рассчитывала, у пассажирской двери авто стоял сам директор – толстяк с идеально круглой головой, украшенной курчавыми, просто молодой барашек, волосами. Пухлая, как и фигура в целом ладонь опиралась на капот, печальные глаза с грустной отрешенностью во взгляде рассматривали блестящие окна ближайшего дома.

Хлопнула, закрываясь, дверь подъезда. Толстяк подскочил на месте, пригнулся, будто услышал выстрел, резко обернулся. Увидел ее. Застыл на мгновение, не в силах отвести глаз, снова подскочил, смешно поклонился, потянул на себя дверь, широко распахнул, потоптался на месте, медленно отходя в сторону. Весь его облик выдавал одно единственное желание – желание понравиться.