Мы, кто катит этот мир

Сергей Еримия

Мы, кто катит этот мир

Часть первая. Весна

Глава 1

Бар на пристани. Мрачное, лишенное всяческой индивидуальности строение с грязно-серыми дощатыми стенами. Безликое оно, слегка покосившееся, неприметное, словно сошедшее с киноэкрана, на котором демонстрировался фильм с изрядно затасканным полудетективным сюжетом. Будто заслуженно позабытый его проектировщик изначально задался целью построить по-настоящему шпионское заведение, массу усилий приложил он, неизвестный, чтобы создать такую себе площадку для рандеву рыцарей плаща и кинжала всех мастей и рангов. Да наверняка так все и было, ведь это просто-таки идеальное место для тайных свиданий. Скрытое, удаленное от центра города, к тому же ничем не выделяется оно в ряду таких же дощатых, таких же невзрачных складов и амбаров. Разруха вокруг, запустение, вряд ли в такую глушь забредет случайный человек, а если и забредет, то не станет он хранить в своей памяти ни дорогу к бару, ни убогие очертания его фасада.

Уныло-мрачную стену уныло-мрачного строения теряющегося на фоне большей частью позаброшенных портовых сооружений, некогда украшала вывеска. О том, что была она, красноречиво свидетельствовал узкий продолговатый прямоугольник светлого дерева над дверью. Оттиск, оставленный солнцем, временем и сыростью. В том месте доски все еще хранили свой изначальный цвет. Чуть более свежий, но не менее мрачный. Немножечко белый, немножечко желтый, цвет древесины, к которой только подбирается время. Не выжгло ее солнце, не раскрасила в густую насыщенную серость влага, что буквально витала в воздухе.

Да, без названия не обошлось, имелась некогда вывеска, вот только давно это было, так давно, что никто о ней уже и не помнил. Забылась она, затерялась в далеком прошлом, как и то, что на ней было написано. Со временем все стало проще, прозаичнее. Немногочисленные завсегдатаи называли заведение просто «Баром», под настроение «Баром на пристани». Свыклись все с отсутствием названия, да никого это и не смущало вовсе. Разве в этом суть? Нет, конечно. Выпивка продается, да и ладно, а любопытство, кому оно надо!

Нет, вполне вероятно, найдись кто-нибудь излишне любознательный да не робкого десятка, кто задался бы целью докопаться до сути, смог бы он пролить свет на все это дело. Мог бы он, гипотетический, набраться смелости и поговорить с барменом, мрачным до подозрительности типом атлетической наружности с бегающими поросячьими глазками. Загнал бы его в угол, расспросил, что называется, с пристрастием, вот тот бы и вспомнил слова, украшавшие мрачный фасад. Нет, мог бы кто-нибудь, мог, но где ему взяться этому смелому и любознательному, да и просто, зачем?!

Печать запустения на зданиях вокруг, ночь, тьма, легкий привкус мистики, густо замешанной на концентрированной таинственности. Со стороны реки медленно и неторопливо подкрадывается светящаяся собственным призрачным светом волокнистая дымка как привет из потустороннего мира и все это в абсолютной просто-таки гробовой тишине.

Русло широкой судоходной реки, приближаясь к городу, круто поворачивало, образуя небольшое пресноводное море. Влага вокруг, капельками на листьях она, слякотью под ногами, водяным паром в воздухе. Хуже всего та, что в воздухе. Малейшее колебание температуры, резкое похолодание, одно из тех, что так часты ранней весной и вот она мистика во всей красе. Скользя по водной глади, с зеркальной ее поверхности плотной белесой стеной на город медленно ползет густой весенний туман. Скрывает он причал, покачивающийся у него деревянный баркас, проглатывает выброшенные на берег рыбацкие лодчонки. Всего мгновение и тонут в туманной дымке ветхие строения. Растекается плотная аморфная масса, наползает на берег, захватывает все новые и новые территории, улицы, кварталы, порою кажется, еще совсем немного и исчезнет город, останется одна лишь непроглядная толща водяного пара, живая, таинственная, печальная и немного даже романтичная.

Тогда было именно так: прохлада, сырость, темнота. Поздний вечер сдавал свои позиции, плавно перетекая в глухую ночь. Плотная облачность вкупе с вездесущим седым весенним туманом не давала шанса молодой луне, поглощала свет, не позволяя озарить серебряным отблеском мрачную пристань и не менее мрачные строения поблизости. Ночь обещала быть темной, таинственной и по-настоящему шпионской.

Чуть в стороне от входа в бар подмигивал неверным светом фонарь на изрядно покосившемся, как и фасад самого заведения, столбе. Изъеденное короедом бревно, аварийное, как и большая часть заброшенных окрестных строений. На его верхушке, скрытая наполовину разбитым стеклом, жила своей жизнью тусклая и грязная лампочка. Шпионская лампочка, она не горела ровным светом, не пыталась осветить безлюдную улочку, она мерцала, будто сигналы подавала кому-то скрытому в тумане. Ритмично так, размеренно, с точно выверенной периодичностью, предсказуемо, а от того как-то слишком уж печально. Нет, ну, до чего же запоминающийся световой рисунок! Примерно десять секунд ровного слабенького свеченья затем серия из пяти блеклых всплесков, после одна яркая вспышка, за ней полминуты абсолютной темноты. Снова свечение, снова всплески, снова вспышка, снова темнота. Так насмотришься и можно запросто поддаться романтике, представить, что никакой это не столб вовсе, это маяк, путеводная звезда, указывающая путь заблудившемуся моряку. Глупая мысль, да и неважно, ведь каждому понятно – ненадолго это, ничего хорошего из электрических подмигиваний не выйдет, пройдет совсем немного времени и все закончится. Перегорит тончайший волосок, превращающий невидимый бег электронов в яркий свет и потеряются мрачные окрестности в еще более мрачной темноте.

Очередная серия ритмичных подмигиваний и вот ситуация начала меняться. Безлюдная улочка перестала быть безлюдной. Подтверждая нелепую мысль о баре, что являл собой пристанище шпионов, на границе освещенного уличным фонарем круга промелькнул силуэт. Человек. Остановился он, замер, выжидая. Вздрогнул, огляделся. Секунда, еще одна. Время! Дождавшись момента, когда свет вспыхнет и погаснет, незнакомец бросился к входной двери, схватился за ручку и растерянный замер. Что-то пошло не так. То ли он ошибся в элементарных расчетах, то ли постоянство с которым лампа то загоралась, то вспыхивала, то гасла было обманчивым, но его, застывшего у входа, вырвал из темноты слепящий порожденный электричеством луч. Зажегся своенравный светильник, вспыхнул неожиданный свет и вопреки ожиданиям не погас в тот же миг, а продолжал светить ровно и необычайно ярко.

Застигнутым врасплох запоздалым посетителем оказался высокий худощавый мужчина странной наружности. Он был одет, можно сказать, завернут в длинный черный плащ, под которым контрастно-белым аккордом проглядывал тонкий шелковый шарф. Голову незнакомца украшала старомодная черная фетровая шляпа с широкими полями, что не скрывала, но хоть немного упорядочивала длинные вьющиеся волосы. Из-под достаточно оригинального головного убора отраженным блеском подмигивал все тот же своенравный фонарь – отражение в дымчатых очках (не самый подходящий аксессуар для любителя блуждать в ночном тумане).

Сбитый с толку неожиданно яркой вспышкой незнакомец застыл. Замер, цепко держась за дверную ручку, стоял неподвижно, нервно оглядываясь по сторонам. Ждал, когда выключится свет? Просто растерялся?

Неважно, но вот он решился. Толкнул дверь, навалился на нее, но та не поддалась. Несколько раз мотнул головой, беззвучно выругался, потянул на себя. В тот миг, когда в дополнение к блеклой лампе улочка озарилась стерильно-белым светом, пробивающимся из внутренних помещений бара, лампа на столбе подмигнула в последний раз и погасла, как и мигала, медленно и печально, подарив напоследок окрестностям густой сумрак весенней ночи.

Незнакомец, чей силуэт так некстати вырвал из объятий темноты своенравный подмигивающий фонарь, переступил через порог, демонстративно вытер ноги о коврик, захлопнул за собой дверь. Наклонил голову, осмотрел помещение, глядя поверх дымчатых стекол. Не увидел никого, отчего его настроение чуточку улучшилось. Все-таки приятно осознавать, что никто не стал свидетелем твоего конфуза. Прошел несколько шагов по вестибюлю, более всего напоминающему длинный и широкий коридор, остановился у высокого во всю высоту помещения зеркала. Внимательно, скорее, дотошно себя осмотрел. Прогоняя остатки раздражения, вызванного нелепым инцидентом, его бледное лицо озарила почти искренняя улыбка.

Минуту, никак не меньше, он изучал свое отражение. Возможно это лишь видимость, но казалось, картина в целом его устраивала. Об этом свидетельствовала улыбка, которую невозможно было погасить. На это же намекал и блеск глаз, который не могли скрыть даже темные стекла солнцезащитных очков. Нравился он себе, да точно нравился, что в принципе и понятно. Безукоризненный вид, пожалуй, единственная деталь, которая портила общее впечатление – опущенные плечи, последствие все той же недавней истории с фонарным столбом. Что ж это несложно исправить – достаточно просто выпрямиться.

У противоположной от входа стены в углу, отведенном под гардероб, промелькнула тень. Силуэт. Послышалось покашливание, скорее, кряхтенье, за ним глухой скрип – звук, издаваемый тяжелым стулом, который волочат по полу.

Вынужденный оторваться от созерцания своего отражения незнакомец резко развернулся. Исключительно рефлекторное движение – правая рука скользнула под плащ, в тот же миг послышался звонкий металлический щелчок.

– Верхнюю одежду оставить не желаете? – покачивающаяся на фоне нескольких разноцветных курток тень превратилась в невысокого худого старичка с по-настоящему женским лицом. Тот курил дешевую сигарету, часто кивал и натянуто улыбался.

Скрытые за дымчатыми стеклами глаза внимательно осмотрели гардеробщика. Лицо, фигура, взгляд, все это казалось знакомым, слишком знакомым. Да, они точно пересекались, но вот где, вспомнить не удавалось. Обрывок мысли кружил вокруг, дразня, но в руки не давался.

Похоже, старик думал о том же притом не столь безрезультатно. Во всяком случае, присмотревшись к посетителю, он странно задрожал, ступил шаг вперед, нервно огляделся, словно искал поддержки. Улыбнулся фальшивой улыбкой и демонстративно положил обе руки на стойку перед собой. Застыл, продолжая порциями выпускать густые клубы сизого дыма, узловатые его пальцы часто вздрагивали.

«Мрачный субъект этот гардеробщик, точно как и сам бар. Ветхий, можно сказать, покосившийся, черные глубоко посаженые глаза кажутся единственной по-настоящему живой деталью сморщенного, застывшего, будто каменного лица. Женского лица. Вот если бы не мятые брюки и такой же мятый пиджак, я бы решил, что это не старик, а старуха», – продолжал физиогномический анализ посетитель. Да, не поспорить, он прав, глаза старичка действительно казались неуместной деталью на общем невзрачном фоне. Добавлял колорита и огонек сигареты, вспыхивая, он играл отражениями в глубине, кажущихся оттого агрессивными, зрачков.

Лишь несколько мгновений потребовалось, чтобы оценить ситуацию и сделать вывод – при всей своей общей колоритности, старичок не опасен. Посетитель расслабился. Убрал руку из-под плаща, улыбнулся слегка виноватой улыбкой и отрицательно покачал головой. Похоже, он хотел что-то сказать, но передумал. Отступил на шаг назад, бегло окинул взглядом практически пустой гардероб. Отвернулся. Прошел мимо стойки, подошел к неплотно закрытой двери, сквозь щель в которой пробивалась тихая музыка, ее заглушали чьи-то невнятные голоса.

Проводив взглядом посетителя, старичок немного потоптался на месте, вздохнул, мрачно глядя на пустые крючки для одежды, растерянно пожал плечами, от чего его вид стал еще более печальным, а то и вовсе жалким. Услышал, как открылась дверь, вздрогнул, будто что-то вспомнил. Сел на скрипучий стул, извлек из-под стойки толстую тетрадь в потертой обложке с изображенной на ней схемой какой-то молекулы, взял ручку, посмотрел на потолок, опустил глаза и принялся что-то писать.

Незнакомец по обыкновению задержался на пороге. Осмотрелся. В очередной раз отметил, что внутри заведение гораздо привлекательнее, нежели снаружи. «Не высший класс, конечно, тем не менее, на стенах свежие обои с фальшивой позолотой, да еще и эффектно дополненные панелями самого настоящего дерева. Огромная люстра на потолке, стилизованная под древность, новая мебель, словом, красота! Вот еще бы камин поставили, так и вовсе домой уходить бы не хотелось», – кратко резюмировал он то, что увидел, кивнул своим мыслям и еле заметно улыбнулся.

Наметанным цепким взглядом он окинул практически пустой зал. На долю секунды задержался на лице каждого посетителя. Быстро вычислил двоих «новичков» – мужчин среднего возраста, сидевших за столиком неподалеку от маленькой сцены. Те пили пиво из больших стеклянных кружек (по всему видно, это далеко не первая порция!) и о чем-то эмоционально спорили. Собственно и все.

На лицо позднего посетителя наползла тень. Похоже, он чуточку расстроился. Не любитель пустых залов? Вряд ли. Скорее всего, он кого-то рассчитывал встретить, а вот не случилось…

Прошел дальше. Остановился. Приветливо кивнул завсегдатаю – бородатому мужичку неопределенного возраста, что дремал в дальнем конце стойки, используя телефон вместо подушки. Тот открыл один глаз и попытался что-то сказать, но в результате только невнятно замычал. По большому счету, он сделал все что мог. Не надо требовать от него большего, пусть себе спит.

Посетитель расположился на высоком стуле у стойки, поерзал, устраиваясь, кивком подозвал бармена. Вопросительно посмотрел в глаза главного по «горячительному». Тот отрицательно мотнул головой, судя по всему, это означало «нет», но жест какой-то слишком уж резкий. «Нервы? Интересно! Из-за чего нервы? Кто-то успел испортить настроение? Скорее всего, как минимум, возможно».

Надо заметить, что бармен и раньше отличался излишней нервозностью, постоянно какой-то дерганный, вспыльчивый, моментально срывается на крик, но в тот раз был явный перебор. Чрезмерно отрывистые движения, непроизвольно подмигивающее веко плюс густая тень растерянности во всем облике. Словом, на лицо полный набор признаков человека, который что-то скрывает, а это попросту не могло ускользнуть от наметанного глаза настоящего мастера своего дела, профессионала, для которого наблюдательность не просто черта характера, а непременное условие для выживания. Сомнений нет, что-то произошло, что-то изменилось, вот только что именно?

– Нет, пока не было, – пробормотал бармен, целиком и полностью отдавая себе отчет в том, что дрожащие руки выдают волнение, но не в силах ничего с ними поделать. Быстро нашелся – схватил тряпку и с деланным рвением принялся тереть поверхность столешницы. Дрожь, конечно же, не прошла, зато теперь она не так сильно бросалась в глаза.

– Ладно. Слушай, а там за столиком у сцены кто это? Раньше я их в твоем заведении не видел, – сделав вид, что не заметил нервозности бармена, продолжил допрос посетитель. Он побарабанил пальцами по идеально чистой стойке и кивнул в сторону незнакомых ему мужчин, ругающихся за кружкой пива.

– А, эти. Да так, проезжие. Дальнобойщики. Фура у них на трассе стоит, говорят, не срослось. Проблемы с разгрузкой, клиент от товара отказался или что-то в этом роде. Теперь ждут команды начальства, вот решили расслабиться, – шепотом отчитался бармен. Дрожащие руки перестали тереть стойку, да и нервный тик прошел.

«Успокаивается. Пытается взять себя в руки? Похоже. Что-то задумал? Нет, не думаю, просто это не они, только и всего. Но опять-таки непонятно, в чем причина недавнего волнения? Я уже без малого неделю каждый вечер захожу, многое видел, легкая дрожь, нервы, ругань, но чтоб вот так! – подумал посетитель, продолжая рассеянно барабанить пальцами по стойке. – Нет, ну почему же ты так нервничаешь? Кто тебя нервирует?»

Оглянулся. В зале действительно негусто. Да, все тот же вечно пьяный мужичок у стойки. Далее двое старых знакомых из местного «уличного спецназа», одинаково мрачные типы, с ними как-то приходилось работать (полезные люди, такие за деньги могли сделать что угодно). Кто еще? Ну конечно! В дальнем углу дружно захохотали грузчики из соседнего склада. Примечательные личности – четверо молодых парней, сутками пашут как проклятые, по вечерам напиваются до беспамятства, утром же снова на каторгу, зато всегда довольные и счастливые. Наверняка они и мешки ворочают с улыбками на лицах хоть и со шлейфом мощнейшего перегара. Похоже, тот день у них был особый – разбавляя чисто мужской коллектив, за столиком сидели три девицы не первой свежести. Последними же в «переписи» посетителей числились две дамы, сидевшие за ближайшим от веселой компании столиком. Они поглядывали на парней с каким-то ленивым любопытством. Местные «жрицы любви», то ли искали клиентов, то ли отдыхали после напряженной трудовой смены.

– Уныло, а от того чуточку тоскливо…

– Что вы сказали? – нервно вздрогнул бармен и снова схватился за тряпку.

– Да не волнуйся ты, все нормально, – только теперь посетитель вспомнил о своей шляпе. Снял ее. Аккуратно положил на стойку, повернул к себе «лицом» разгладил поля. – Значит, ты говоришь, меня не спрашивали?

– Так и есть. Никто. Выпьете? Вам как обычно? – бармен отбросил тряпку, извлек из-под стола большую бутылку, после с ловкостью иллюзиониста материализовал из воздуха стакан с квадратным дном.

Посетитель покачал головой.

– Знаешь, а налей-ка ты мне кружечку пива, темного, – неожиданно для самого себя выпалил он и пожал плечами. Пиво никогда не числилось в списке излюбленных его напитков, но почему бы хоть не попытаться разнообразить свою жизнь… – Вот выпью по-быстрому и…

Бармен вздрогнул, в его глазах блеснул злобный огонек, что не могло ускользнуть он наблюдательного посетителя. Тот даже улыбнулся, мысленно.

– Сегодня я бы посоветовал вам задержаться, – бармен снова начал нервно дергать головой, но и это еще не все, сквозь вновь проявившееся волнение пробивались нотки самого настоящего смеха. К чему бы это? – У нас сегодня вечер песни, живой звук!

– Даже так! Не ожидал. Только как-то пустовато для серьезного выступления, – похоже, слова бармена заинтересовали того, кому они были адресованы, вне всякого сомнения, под плащом и старомодной шляпой скрывался ценитель хорошей музыки.

– Так и есть, но это нормально. Еще не время. «Музыкальные гурманы» являются позже, как правило, за пару минут до начала концерта. А до него еще целых полчаса. Так что вы решили?

– Разве тут откажешься! Хорошая музыка это всегда хорошо. Слушай, я сяду за столик, вот этот, к примеру, что прямо перед сценой. Неси мне туда пиво, и это… «как обычно» тоже захвати, только сегодня двойную порцию.

«Похоже, вот и причина его волнений, – рассеянно подумал он. – Этот скользкий тип хотел, чтобы я непременно задержался, но опять-таки, зачем?»

Игнорируя довольную улыбку бармена, человек в плаще отвернулся. Еще раз осмотрел зал, неожиданно для самого себя заметил двоих посетителей, которых раньше не видел, причем не видел не только в другие дни, но и в тот самый вечер, что само по себе странно, ведь пока он сидел у стойки, в зал никто не заходил, как, собственно, и не выходил. Эта деталь занозой засела в его сознании, не желая ни улетучиваться, ни принимать более или менее осмысленную форму. Причина тому понятна, это все их вид, одежда, точно как и на нем, на них были черные плащи, на столах лежали фетровые шляпы…

Он попытался отмахнуться от бессмысленных мыслей, подошел к круглому столику у сцены. Место на двоих. Удобно, кроме того, совсем рядом с продолжающими ругаться дальнобойщиками. Да, те беспокоили ночного посетителя гораздо больше, чем странные личности в плащах, слишком уж вид у них обычный, простая одежда: джинсы свитера. Подозрительно! Это именно то, что сделает незаметным любого, поможет затеряться в толпе.

Устроился. Наклонил голову, скосил глаза, стараясь рассмотреть обоих своих соседей, не выказывая особого к ним интереса. Ничего. Повернулся, посмотрел на них не таясь, хотел даже гримасу какую-нибудь отвратительную скорчить, но передумал. Нет, это не глупости, да и не собирался он вывести их из условного равновесия, тем более спровоцировать драку, просто ждал хоть какой-нибудь реакции. Любой, внятной, но опять-таки нет, ничего подобного. «Или я действительно им неинтересен, или я чего-то не понимаю…»

У столика материализовался бармен все с той же отвратительно-приветливой улыбкой, более всего напоминающей ехидную ухмылку на лице. Низко заискивающе поклонился, подражая официантам высокого класса, нелепо пряча руку за спиной, поставил на столик массивную кружку, рядом с ней внушительный стакан со светло-коричневой жидкостью, в которой плавал, покачиваясь, большущий кусок сине-прозрачного льда, просто-таки айсберг в небольшом локальном океане. Кивнул, удалился.

Прошло еще несколько минут, обстановка в зале начала меняться. Внезапно стало людно, даже слишком людно. Один за другим в дверном проеме проявлялись силуэты. Посетители останавливались на пороге, точно как и он несколькими минутами ранее осматривали зал, поглядывали на тех, кто уже устроился. Почти каждый взгляд задерживался и на нем, изучали его, рассматривали, что изрядно злило. Конечно, можно было подумать, что причиной подобного явления служил черный плащ да шляпа на столике, но ему казалось, что корень проблемы гораздо глубже.

Более всего раздражало и беспокоило неприкрытое любопытство новых людей. Благо таковых было совсем немного, всего четверо. Две пары, двое мужчин со спутницами. Вне всякого сомнения, в заведении они впервые. Стараясь выглядеть беззаботными, они вертели головами, осматриваясь, неубедительно изображали бурное веселье и непринужденный разговор. Правда, его беспокойство скоро ушло. Устроившись за соседним столиком, мужчины тут-таки достали сигареты, женщины, чуть натянуто улыбаясь, принялись о чем-то шептаться. Одна из них, не переставая, теребила обручальное кольцо, краснела, искоса поглядывала на своего спутника.

– Ну, нет, это точно не по мою душу! Чую, тут попахивает адюльтером, ой попахивает! Оттого некая скованность, пробуждающая во мне вполне себе профессиональное любопытство, – легкая улыбка коснулась его губ, она грозила перерасти в заливистый смех, но вот…

– Добрый вечер, дамы, мой привет вам, господа! – на сцену взобрался бармен, каким-то чудом превратившийся в заправского конферансье. – Так сказать, рад приветствовать всех вас в нашем заведении! Не зря вы сегодня пришли, ведь только для вас и только этим вечером у нас живой звук. Да, сегодня вечер песни! Прошу поприветствовать нашу очаровательную гостью, для вас поет… – он замялся, вопросительно посмотрел за штору, игравшую роль кулисы, ненатурально рассмеялся, – для вас поет наша гостья!

Самозваный конферансье растворился в складках ткани, свет в заведении погас, но лишь на несколько секунд, а когда снова вспыхнул, все было по-другому. На сцене, на возвышении, стояла девушка. Ее идеальную фигуру выгодно подчеркивало длинное облегающее черное платье с глубоким вырезом. Лицо прикрывала легкая вуаль, которая придавала певице особого шарма, не скрывая, а лишь чуточку сглаживая приятные черты лица. Из-под широкополой шляпы на плечи спадали длинные вьющиеся волосы удивительного каштанового цвета. Она молчала и чуточку смущенно смотрела в зал, смотрела на него?

Он застыл. Рука, державшая стакан остановилась на полпути, рот приоткрылся, ожидая свежую порцию горячительного напитка, да так и остался приоткрытым. Отлично понимая, что выглядит нелепо, он не мог себя заставить ни поставить стакан, ни закрыть рот. Тело отказывалось повиноваться. Вокруг лавиной нарастал гул, зрители перешептывались, обменивались впечатлениями, а он все молчал не в силах даже пошевелиться. Сидел, медленно мигал глазами и с нетерпением ждал продолжения.

Вот и оно, продолжение. Удивительно нежным движением руки она коснулась серебристой сеточки, украшавшей микрофон, несколько раз пальцем постучала по ней, заставив динамики отозваться глухими ударами. Кивнула, будто поздоровалась. Сняла микрофон с подставки, чуточку смущенно опустила голову и запела.

Зал, который при первом появлении очаровательной певицы заметно оживился, затих. Смолкли смешки, прекратился шепот, даже звуки дыхания десятков зрителей и те растворились в божественном ее голосе.

Время сорвалось с места, стремительно промчалось мимо восторженных ценителей музыки и исчезло, скрылось далеко впереди, но не волновал никого его неудержимый бег. Отошло оно на задний план, важней всего была музыка. Песни. Много песен, тихие и печальные, быстрые и ритмичные. Разные напевы, разные языки, разный темп, одно их объединяло – звучанье. Удивительное звучание, превосходный голос, дополненный мастерской игрой невидимых музыкантов. Так сразу и не скажешь, а была ли музыка, может, был только голос, затмевающий все, божественный ее голос.