Семья незнакомцев

Разворошённый событием, “Приют” приходил в движение. Одни готовились к исходу, другие к решительным действиям. Необоснованно спешные сборы, толчея возле нескольких дверей подсобных помещений, куда на хранение сдавались ценные вещи, еда и оружие. Обеспокоенные суетой ясельники, тщетно пытающиеся привлечь к себе внимание. Ссоры и разборки среди не согласных.

Резко остановившись напротив сбившихся в группу, самых маленьких обитателей приюта, Кристина вцепилась в опору стеллажа, отказываясь куда-то идти, твёрдо намереваясь оказать посильную помощь. Не физическая, но ощутимая оплеуха от другой половинки, дала понять её отношения к данной идее. Не снизойдя до аргументации, Риса нанесла ещё один удар. Кристина продолжала стоять на своём, отказываясь уходить. Ответом была лишь злобная насмешка.

– Риса! – со сдержанной раздражённостью окрикнул Рассел, уже стоящий у приоткрытой двери, из-за которой лился яркий свет.

Зажмурившись, она замотала головой, прижавшись к металлу, выразительно взглянув на детей.

– Они справятся. Как справлялись и раньше. У нас есть дело, по важней. – чувствуя как фальшивит, но не в силах что-то с этим поделать. – Не справимся мы, у плана станет ещё меньше шансов. – видя, что слова не действуют, он отпустил дверь и сбавив пыл, направился к спутнице. – Не захватим баржи, бежать удаться только лесами. Думаешь, они дойдут? Двести километров, без дорог, прячась от преследования?

– Заставлю. – с хрипом и безмерной жестокостью.

Скептически приподняв левую бровь, он сбавил шаг, пытаясь разгадать смысл сказанного. Зажмурившись, она снова замотала головой. Будто извиняющийся, полный слёз, взгляд оторвался от дола, устремившись к тому, кто был ей не безразличен. В то время как уста, растягивались в хищной улыбке. Ноги резко подкосились, и Кристина почти упала на колени, повиснув на всё ещё держащейся за опору руке. Ошарашенно глядя на спутницу, Чучел лихорадочно метался между мыслями о том, что делать дальше и тем, что скажет её отцу, если сейчас бросит эту безумную девку.

– Эй!? – взяв её за плечи, ловя ускользающий взгляд. – Соберись. Да что блин с тобой…?

Только взглянув на неё под этим ракурсом, или из-за того что впервые так пристально смотрел, Чучел заметил прогалину в её волосах. За аккуратно отведённой в сторону прядью, обнаружился круглый шрам. Их взгляды встретились. В её, больше не было ни капли чувственности и сострадания.

Пальцы отпустили металл, взявшись за обрывок консервной банки. Взмах, отскок, капли крови, стекающие по рассечённому подбородку. Медленно поднявшись, не разрывая зрительного контакта, но глядя будто насквозь, Риса расстегнула куртку и, взяв цилиндрическую гранату, выдернула кольцо. По-прежнему пронзавший насквозь, взгляд указала на толпу, собравшуюся перед дверями.

– Риса. Нет. – скованный ужасом, он попытался встать между ними, пока рука двигалась к кобуре.

Улыбка безумного торжества померкла, сменившись печалью и отчаянной решимостью, а затем снова угрожающей яростью. Съёжившись, она окончательно поникла, будто безвозвратно потеряв что-то ценное. Опустошённая, опустив руку, Риса уверенным движением вставила кольцо и, вернув гранату на место, распрямилась, разведя плечи в стороны. Будто впервые заметив присутствие спутника, она кивнула на дверь и, не дожидаясь реакции, неспешно направившись к проникающему через щель свету.

Не остановившись, его рука попыталась взяться за рукоять пистолет, и если бы тот оказалась на месте, без сомнений извлекла и направила оружие на спину удаляющейся девушки. Схватив воздух, пальцы неуклюже стукнулись о край пустой кобуры, отскочили, и сжались в кулак. Рассел не был уверен, выстрелил бы или лишь пригрозил, но в любом случае, если бы направил оружие на товарища, их совместный путь был бы окончен.

***

Гомон множества неразборчивых голосов позади, слепящий свет, шум ветра, запах реки. Глубоко и ровно дыша, Риса боролось с приступом злости, за собственную слабость и потерю контроля. В памяти возник голос отца.

– Всех не спасти. Одного, может двух, но не больше.

Она знала это по собственному опыту. Дни голода, долгой дороги, поисков места, где можно начать новую жизнь или хотя бы переждать непогоду. Отец совершал туже ошибку, пытаясь жить по старым правилам, в то время как мир уже перешёл на новые.

Годы назад.

Путь от одного населённого пункта к другому, поиски того что осталось в полузатопленных погребах, в сорванных с петель шкафах, на зарастающих полях. Замирая, при любом постороннем звуке, шурша словно мыши, двигаясь на небольшом отдалении от дорог. С трудом неся на плечах, не только необходимое в быту, но и вещи, принадлежавшие покойной сестре и матери.

Расколов ножом кусок твёрдого мяса, Сайлас протянул его дочери, другой, чуть больший, передал сыну. Разлив вскипевшую воду, каждый добавил в неё по горсти разных семян, выделяемых в качестве пайка, для всех рабочих. Поёжившись, она повернулась к костру озябшим боком.

– Будем в месте, как ни-будь протянем. – обнадёживающе высказался мужчина с широким лицом, и густыми бровями.

Взвесив в руке суму с оставшимся зерном, мужчина в кепке с вышитым мотоциклом, покачал головой.

– Если за последние месяцы этот мешок не уменьшился, значит давать стали меньше.

– Ты же слышал что говорят. – возразила девушка в платке. – Дела пошли плохо. Возможно, нас и вовсе уволят.

– Не раньше чем закончатся заводы, которые мы должны погрузить на машины этих ублюдков. – огрызнулся старик, курящий в стороне от костра, с головой закутавшись в старый ковёр.

– Жене становится хуже. – сообщил молодой мужчина с грустными глазами. – Не знаю, сможет ли она завтра продержаться всю смену. Придётся просить прибавки, иначе не протянуть. – покачав головой в такт печальных мыслей. – Или так, или помирать. Хотя бы попробую.

Подняв на отца полный грусти взгляд, Риса взглянула на мешок с зерном соседа. Отец отрицательно качнул головой.

– Мы так не поступаем. – еле слышно. – Тогда чем мы лучше оккупантов? Нужно держаться за наши ориентиры. Кроме них, нам нечего не остаётся.

Ночь сменил день. С трудом выбравшись из уже пустой палатки, Риса поёжилась. Ночь не была тёплой, как небыли и предыдущие. Солнце вставало всё позже, и грело всё слабей. Разбив тонкий слой льда, она умылась из бочки и оглядев лагерь, привычно не нашла мужчин. По ту сторону дороги, уже полным ходом кипела работа. Грабить многолетние сбережения, был тот ещё труд. Под тщательным присмотром, демонтируя всё, что демонтировалось и, ломая оставшееся, работники добивали вторую конвейерную линию.

Короткие сборы, согретая на углях кружка горячей воды, вдох из давно пустой коробки, ещё пахнущей овсяными печеньем, три обжигающих глотка и в путь. Её работа была проста. Собирать все бумаги, чертежи и записи, относить в главное здание, а затем бросать в крошечный бассейн заводской душевой. Под вечер, когда бумаги набиралось выше бортиков, следовало облить всё бензином и поджечь. Чёрная от гари и копоти, по пояс заполненная пеплом от предыдущих дней, облезлая и обсыпающаяся, комната пугала. Но раз за разом, ей приходилось подходить к самому краю, чтобы забросить бумаги в дальний угол. Время от времени являлся надзиратель, несколько раз бил и лапал, обвиняя в нерасторопности, плохом качестве сжигания, и общей никчёмности. Из мести, вычленяя немногочисленные ценные наработки, из журналов учёта, расписаний, внутренних инструкций и бухгалтерских счетов, коих за десятилетия работы накопились целые тонны, девочка прятала их в укромный сейф, обнаруженный ещё в первые дни. Риса не знала, кто и как может ими воспользоваться, но это было и не важно. Главное, чтобы во вред врагу.

Грохот падающих стен, рёв двигателей убывающих и прибывающих грузовиков, поторапливающие окрики, хищная насмешка надсмотрщика. День, прошёл как и другие. Упав на склон из бумаги, очередная кипа, спровоцировала обвал. Обеспокоенная тем, что бумага не разрыхлена в соответствии с указаниями, она принялась приводить всё в порядок, когда внутрь ввалилось троица.

Держа под руки замотанное в тряпьё тело, они размахнулись и забросили его поверх тщательно сооружённой горы. Увидев свидетельницу, солдаты отшатнулись, а затем, переглянувшись, двинулись вперёд. Окликнув их на чужом языке, личный надсмотрщик, с улыбкой что-то сказал, а затем, подойдя, приобнял подростка. Чужие руки забегали по её телу. Скривившись в отвращении, бойцы оттолкнули сослуживца в сторону и, сплюнув под ноги, вышли.

– Я за тебя поручился. Ты мне должна. – на ломаном языке. – Расскажешь кому, и убью твоего отец. А брат, пытать долго. Так что, тсссс. – приложив палец к её губам, и подмигнув, провёл по ним.

Окрик из коридора, заставил его скривиться. Ответив на своём языке, бросив последний хищный взгляд, он вышел из комнаты.

Вечером, она промолчала. Не потому что боялась угроз. Но потому, что все и так знали.

– Суки, гады, падлы! – орал убитый горем вдовец, разнося пустую палатку. – Есть у кого пистолет?! Дайте мне оружие и я, я… – вырвав из пня колун, он направился в сторону лагеря.

– Куда!? – его схватили. – Хочешь, чтобы и нас? А ну сядь…

Началась потасовка. На сторону смутьяна вступили ещё двое, но против, было больше тридцати человека. Скрученный, он был усажен под дерево, в ожидании рассвета, для того чтобы быть отправленным восвояси.

Тёмные тучи сомкнулись над последним просветом. Задул порывистый ветер. Раньше обычного, уведя детей в палатку, Сайлас принялся тихо собирать вещи.

– Тут больше не безопасно. Палатку придётся оставить. Но нечего. Найдём новое место. Еды у нас дня на три. Может, поймаем какого-нибудь зайца или собаку. Поблизости есть метеорологический комплекс. Может его ещё не до конца…

Поймав отца за руку, сын указала на их суму с зерном.

– Эта не наша. Ремешок не такой. – открыв её, он зачерпнул из глубины. – Пшено пополам с сорной травой. Той, ядовитой травой, которую мы пробовали прошлым летом.

– Ну нечего. – после долгой паузы. – Отсортируем. Постараемся поймать что-нибудь.

Сняв рубаху, Риса хотела была надеть под неё ещё что-нибудь, когда отец заметил синяки.

– Кто это сделал?

Достав листок с чертежами, девочка угольком намалевала уродливых человечков, изобразив, как один бьёт другого. Затем, показала и ноги, со следами от пинков. Отец замер, с трудом вымолвив лишь.

– Кто?

Тогда она нарисовала пагоны, и подобие иностранных букв на грудной нашивке.

– Ну… Ну, он же тебя не покалечил? Просто наказал?

Она неуверенно кивнула.

– Вот. Нужно его простить. Нужно… – запнувшись. – Уйдём, и забудем этот как… – он снова замер.

Резко, словно включённый на небе, по палатке забарабанил дождь. Несколько минут прошло в молчании.

– Не ходи туда. – тонкий девичий голос. – Солдаты сильны, вооружены и не прощают обид. Смерть от голода, не худшая и возможных. – она оттянула ворот рубахи, прикоснулась к телу, к бёдрам. – Я потерплю. – с издёвкой и укором, напоминая о прошлом.

Острый и суровый взгляд механических глаз, замер, как и вся прочая мимика. Расстегнув сумку, Роман достал дневник и, раскрыв на первых страницах, принялся читать, словно мантру. Снаружи донеслись звуки новой перепалки. Дрогнув, Сайлас потерянно огляделся, затем неуверенно поднявшись на ноги, вышел наружу. Шелест отдаляющихся шагов, трещащий шорох, с которым из древесины вынули мачете для рубки ветвей, металлический шелест точильного камня по стали.

Опустилась ночь, сырая и тёмная. По жестяному листу, накрывавшему кострище, барабанили срывающиеся с листьев, крупные капли. Кто-то тихо плакал, кто-то украдкой ел, но большинство уже спало, когда убийца принялся за дело. Неплохо видя в темноте, действуя с методичной чёткостью, которой был научен в военном училище, не щадя никого.

На всё, ушло около часа. Столь долгого, что казалась, вот-вот наступит рассвет. Но солнце было ещё далеко. Замерев у костра, отбрасывая на палатку длинную тень, Сайлас думал, что скажет детям, как оправдается перед собой, и перед женой, когда встретит её в следующей жизни. Небо расчистилось, показались звёзды, лунный свет озарил землю. Полукругом, пройдя по небосводу, яркие точки чужих светил, начали растворяться в светлеющей синеве. Костёр давно угас. В нём тлели лишь мелкие угли. Подходило время идти на работу, но в палаточном лагере висела гробовая тишина.

Постучав в дверь медицинского вагончика, человек замер в ожидании. Новый стук, и ещё один. После пятого дверь открылась.

– Чего тебе! Ты время то видел? – возмутился хирург.

Оттолкнув его, отец вошёл внутрь и, пройдя к столу, принялся на него что-то вываливать. Отряхнув влагу оставшуюся на рубашке после прикосновения промокшего до нитки земляка, перебежчик хотел было высказаться, но побоявшись быть бит, промолчал. Вдруг, он заметил кровь, на собственной руке, а затем и на одежде, там, где к ней прикоснулся вторженец.

– Где зацепило? Покажи.

Подойдя к столу, он обомлел от ужаса. Вытряхивая из сумы, в которую насыпали зерно, на стол падали золотые и серебряные украшения, монеты и скомканные деньги. Все они были измазаны кровью. На одном из перстней, висели обрывки кожи, на серёжке, мочка уха. Отступив на шаг, не найдя рукой опоры, врач сел где стоял. Обернувшись на шум, глядя сверху вниз, с бесконечной ненавистью в механических глазах, мужчина произнёс.

– Плата, которую вы потребовали за лекарства для дочери. – взяв из шкафчика нужный препарат и развернувшись, вышел, хлопнув дверью с такой силой, что она сорвалась с одной из петель.

Придя в опустевший лагерь, солдаты нашли множество тел, пустые сумки из-под зерна и единственную не запятнанную кровью палатку, в которой остались лежать вещи никому не известной женщины и ребёнка.

***

Обхватив отбитые бока, парень в очках горько заплакал.

– Он так и не простил меня. – захлёбываясь от слёз. – Я никогда не хотел быть любимым ребёнком. Не моя вина… Как он не поймёт, он же старший…? Всё же так очевидно!

Медленно ухватив его за грудки, наставник крепко встряхнул подопечного, заставляя собраться.

– Будешь раскисать, когда всё закончится. – преодолевая собственные эмоции. – Они поверят только тебе. Ты должен вывести все, кто согласится. Пускай только треть. Да хотя бы с десяток. Доведи их до места сбора. – до треска сжимая ворот.

– Варя ушла с десятниками. Где её теперь искать?

– Не беспокойся. Она с головой дружит. Вперёд не полезет. А если и… На тот берег я её не пущу. – внимательно глядя во влажные глаза ребёнка. – Теперь ты сам по себе. Делай всё, что считаешь нужным. – и медленно отпустив, поднялся на ноги.

Мелко закивав, будто раскачиваясь, опустив взгляд, а затем, уверенно взглянув на наставника, он поднялся следом.

Через квартал, зайдя за угол академии водного транспорта, Чучел развернул спутницу к себе лицом.

– Что за хрень!? – со сдержанным гневом.

Она отвернулась, ненамеренно разжигая гнев.

– Что ты собиралась сделать? – взяв её под локоть.

Подняв смеренный, безэмоциональный взгляд, Риса коротко покачала головой. Его пальцы больно стиснули руку. Вспыхнув, резко ударив в болевую точку, она разжала захват и, отступив на два шага, мотнула головой в сторону спуска.

– Ещё раз выкинешь подобное дерьмо… – резко жестикулируя. – Я не посмотрю что ты его дочь…

Он, смотрел с иступлённой злостью, она, с присущей ей резкостью.

– Всё это, я делаю ради таких, как они. Не прощу.

Отомкнув уста, Риса хотела уязвить в несоизмеримости собственных возможностей и стремлений, подсказать оставить лишнее, чтобы спасти самое важное. Но слов не было. Затем, пришло понимание тщетности любой из попыток. Когда дохляк будет спасён, они уйдут, чтобы больше некогда не вернуться в ещё один выжженный край. Помня, что не стоит вглядываться в глаза мертвеца, пусть тот ещё дышит, она отвернулась.

Подцепленные корнями и подточенные водой, бетонные стены подпиравшие склон, пошли трещинами, а местами и вовсе рухнули, погребённые под оползнями. Тонкие ручьи, петляя среди грязи и камней, стекали на дорогу и, пересекая её косыми линиями, впадали в общий сток. Скамейки среди густых зарослей кустарника, стволы не удержавшихся на склоне деревьев, стальные тросы, уходящие под завал, обломки кирпичной стены и перекрытий. А сверху, нависая над склоном, кренилось знакомое здание, потерявшее часть фасада, не пойми как, до сих пор стоящее на кромке холма.

Дойдя до поворота, за которым виднелся охранный пост, Чучел свернул в сторону и, пробравшись сквозь заросли, заглянул за парапет, ища как бы спустится. Пробравшись следом, но куда тише и проворнее чем широкоплечий громила, Риса косо взглянула вниз. Егоза среди ветвей и листвы, шипастый забор, какой-то мусор, местами провалившаяся крыша барака. Пренебрежительно фыркнув, при попытке напарника перебраться на ту сторону, она вернулась на дорогу и, оценивающе выглянув из-за поворота, пошла в сторону поста охраны.

– Эй. Куда!? – полушёпотом и долей раздражения на неразумную.

Сообразив, холодея от того, что может произойти, он ломанулся обратно. Не зная, боится больше за план или за её жизнь, нагнав девушку, Рассел попытался было ухватить её за куртку, но ловко вывернувшись, она ткнула его в туже болевую точку, и руку сковала болезненная судорога. Взгляд из-за плеча, резкий кивок в направлении кустов, тонкая улыбка хищника. Отступив в сторону, прижимая к себе напрягшуюся конечность, он ни как не мог разубедить себя в том, что заметил в её взгляде что-то печальное, надорванное и сильно несчастное.

Ногтём, постучав по грязному стеклу, за которым сидел часовой, Риса поманила его пальцем. Прикоснулась к губам, к впадинкам на оголённой шее, ухватила себя за пряжку ремня, изобразив вожделение, другой рукой потерев пальцем о пальцы, намекая на деньги. Удивлённо ухмыльнувшись, охранник скрылся в глубине помещения. Через пару минут, двери поста отворились, и наружу вышло четверо. Не понимая чуждую речь, но видя голодные взгляды, она двигались, и извивалась, медленно, самозабвенно танцуя, будто забыв где находится. Руки втянулись в куртку и, взявшись за её пояс, приподняли вверх, оголив живот. Одобрительные возгласы и жесты со стороны публики. Лишь один, на чих пагонах было больше лычек чем у прочих, не испытывал ни каких эмоций. Подняв брови, она подступила к нему, и вожделенно закрыв глаза, изогнулась, запрокидывая голову. Возгласы усилились, улыбнулся и старший. Приоткрыв глаз, она любезно улыбнулась и, извиваясь снова начала поднимать куртку, оголяя всё больше…

Внезапно, из-под одежды показался ствол мелкокалиберного, короткоствольного автомата с интегрированным глушителем, заряженного дозвуковыми патронами. Лица собравшихся исказила гримаса ужаса. Три коротких очереди, и все четверо оказались на земле, изливая кровь из новых отверстий.

Неуверенно выйдя из-за укрытия, напарник удивлённо ухмыльнулся и, взяв автомат за цевьё, поспешил к спутнице.

Прислонившись спиной к разбитому ящику, Риса украдкой выглянула из-за его края. Парк брошенных ржаветь под открытым небом, никому ненужных машин, ряды раскинутых меж столбами, полусгнивших сетей, протяжно поскрипывающий кабелями, рамные краны. Ни часовых, ни патрулей, ни каких попыток разделить пространство на сектора или подготовится к штурму. При осмотре тела и помещений поста, не нашлось ни средств связи, ни журналов смен, ни каких либо намёков на прочие средства охранения. Некогда стратегический важный объект, был заброшен и не функционировал.

– Видимо доклады разведки впервые оказались верны.

Прикоснувшись к его руке, она указала на корабль. Удивлённо взглянув на неё, почувствовав, как что-то качнулось внутри, он кивнул.

– Сопровождает караваны из барж. Уже несколько месяцев на приколе. – достав небольшую шкатулку, Рассел извлёк из неё наушник на проводе и повернув тумблер запустил передатчик. – Принесли водку. Что там с пивом? – небольшая пауза. – Есть кто? Пиво когда будет?

Шуршание и треск, резкий щелчок и в наушнике раздался голос.

– Пиво уже несут. – тяжело дыша, с фоновым шумом. – Ещё немного и выпьем.

– Варешку встречали?

– Да. Она с нами. Хотели проползти крысиной норой. Не пролезли. Идём к недотроге.

Выглянув со стороны спутницы, Чучел нашёл взглядом бетонный короб подстанции. Находившийся на другой стороне порта, прикрытый кронами ив, он вплотную прилегала к склюну холма. Вскоре, спрыгивая с веток на крышу, россыпь чёрных точек залегла на местности.

– Много собутыльников. – с нескрываемой радостью в голосе и улыбкой на устах.

– Семьи у каждого, сам понимаешь. А твои кенты? Готовы к застолью?

– Сейчас узнаю. – набрав трёхзначное число на миниатюрной клавиатуре. – Братья, вы где? Бухло на столе, а вас всё нет.

Никто не ответил, ни через минуту, ни через три. С отчаянной злостью ударив по доскам укрытия, Чучел снова набрал трёхзначный код.

– Там все трезвенники и зожники. Будем… – внутри шкатулки загорелось два красных диода. – …накидываться без них. – с трудом не сбившись и с неизменным голосом закончив предложение. – Мы, если честно, уже пригубил четыре рюмки. Пьяным не выгляжу.

– У нас пока нет стаканов. Но как найдём, выпьем не чокаясь. – изменившимся, более сдержанным и сдавленным голосом.

Убрав шкатулку и проверив оружие, Чучел указав спутнице на небольшую бытовку, вблизи крепления цепи державшей баржи, и первым вышел из-за укрытия, устремившись к следующему. Машина, груда сушильного оборудования, и наконец синий контейнер. Одновременно уперевшись спинами в рифлёную стену, пара замерла, переводя дух и прислушиваясь. Ни окриков, ни визга сирены.

Вдруг, где-то в стороне центра города, раздался громогласный взрыв. Невольно задержав дыхание, мужчина ненадолго замер, а затем выдохнув. Скинув сумку, он достал брикет, завёрнутый в полиэтиленовую плёнку. Две иглы, небольшая коробочка с заводным механизмом, гнездо в которого поместился заранее заряженный конденсатор.

– Если нас заметят, стреляй без остановки. Мне нужно будет всего несколько секунд… – заметив, что она смотрит на его дрожащие руки, Чучел схватил одну другой. – Потом беги. Рванёт сильно. И сразу назад, на баржи.

Выглянув из-за угла и убедившись, что чёрные точки подобрались совсем близко к буксирам, Чучел снова спрятался, и крепко сжав кулаки, несколько раз ударил затылком рифлёный металл. Удивлённо глядя на него, она усмехнулась, не выказывая ни толики волнения. Искоса стрельнув недовольным взглядом, Рассел перехватил брикет и снова выглянул в сторону группы.

Рассредоточившись по всей площади, большая часть укрылась. Лишь несколько безоружных, перескакивали с буксира на буксир, готовились к пуску двигателей. Хлопнув спутника по плечу, Риса указала на корабль. Выбравшись на палубу, с дюжину моряков глядели в сторону центра города.

– Сейчас! – громким шёпотом.

Пригибаясь, под прикрытием груд хлама, пара бросилась к цели. Поднимаясь над рабочими кварталами, клубы чёрно дыма, стали столь объёмными, как если бы горел нефтяной завод. Сверкнув, вспыхнуло на том конце цепи, когда начала гореть термитная смесь. Разбрызгивая искры и капли раскалённого металла, с шипением гаснущего в воде, дымное пламя поглотило самодельную конструкцию. Обернувшись, моряки не сразу поняли что происходит. Снова вспыхнув, цепь сорвалась с петли, и с шипящим бултых, скрылась в зеленоватой воде.

Взрыкивая, отплёвываясь маслом, один за другим, буксиры начали отходить от берега, выруливая на большую воду. Дрогнув, управляемая из рубки, орудийная башня начала поворачиваться, спешно наводясь на противника. Маневрируя, буксиры бросился удирать за корму корабля, прочь из зоны обстрела. Вжавшись в укрытия, оставшиеся на берегу, замерли, надеясь не засветиться в тепловизионном прицеле. Лишь двое, на противоположном конце цепи, не поспешили залечь, продолжая бежать.

Подрагивающий от страха, взгляд Рассела обежал пустую погрузочную площадку, без единого укрытия, затем сорвавшись с края, опустился к зеркалу воды, из которого торчали штыри арматура, гнилое дерево, и обрывки жести от сброшенной вниз тары. Улыбалась, излишне широко размахивая руками, делая необычайно широкие шаги, Риса всё сильнее уходила вперёд и в сторону, стремясь к стоящему в стороне, небольшому сараю, пристроенному к грузовому контейнеру. Довернувшись до крайнего положения, орудие дало короткую очередь. Выйдя с противоположной стороны буксира, отрикошетив от стоячей воды, снаряды взмыли в небо. От резкого грохота, волосы на спине главы одно из банд, встали дыбом, а ноги чуть не подкосились от ужаса. Секунда промедления и башня пустилась в обратный путь. Видя, как на него движется тридцать миллиметровый ствол, из последних сил борясь с желанием, нырнуть с пирса, став калекой и предателем, но оставшись в живых, Рассел всё хуже управлялся с собственными ногами. Взгляд помутнел и сузился до небольшого круга, перестало хватать дыхания, сбился шаг и наконец, запнувшись о еле заметный выступ бетонных плит, он рухнул, протянув вперёд руки.