Монархическое (учение). II том

P.S И вот что ещё припомнилось по этому поводу. Когда-то в один из тех разов в детстве о десяти-дюжине лет отроду, приезжавший дядя Гена, предыдущему тому последнему разу, через 13 лет когда высказал как выпалил что мой дед – Романовым был! И тогда же на мой наводящий вопрос про родовые поверья какие-то и передающиеся издавна, так скажем – утвердил чётко, что есть поверья и начал байду с самого себя о том, что он будет большим человеком за границей, что его в своё время и натолкнуло на мысль попытаться перейти границу с Финляндией…, хотя и тут же предполагал, что это о другом Гене-старшем говорилось; так вот возвращаясь к отроческим воспоминаниям предыдущего раза, вдобавок ко всем остальным поведанным им данным, всегда пребывало на памяти следующее непонятное, противоречивое даже какое-то, пенятельное выражение своей горесности того великовозрастного дяди в моих глазах о своём… как бы это лучше выразить?…Невозлюбленном что ли детстве. Это как раз такое неясное неукладывающееся в обычные нормы понимания утверждения-вопли души и сердца, неизгладимо запечатлевшиеся на памяти истории семейных отношений. Потому что открыто вслух горесно воспоминались, имея под собой какую-то подоплёку

Что это было? Каждый в своей жизни горазд на какие-то отчебучивания, каждый откидывал какие-то коленца, так что по ним, как исключениям нельзя судить ни о нем, ни о тем более о всех. Вот эта дяди-Генина горесть вполне являлась как раз такой выходкой, неизъяснимой скорбью постоянно гложащей человека в великой его обиде. Судите сами, вот оно, что ясно не может уже уместиться в иной голове и передаётся самой общей примеченной сутью: мол раз он родился на какую-то минуту (!!!) позже… его тогда… по этому поводу принижали и всячески недолюбливали в пользу кого-то старше, пространно намекалось, так что даже мне казался какой-то был за ним другой его брат. Я не представлял наверное себе четко значит, что моя мать и дядя – двойняшки. Однако по рассказам детства матери соотносил их как равных по возрасту вместе, тем более зная каким наглым обидчиком он был! И зная что старший его брат – дядя Толя четко вызначен был как старший взрослый брат, но как тогда на минуту? – попал я в недоумение.

В чем был смысл того плача? Потому что существовало особое отношение по поверью к Наталье в том роду, на чем в именовании должно быть настаивал будущий отец, тот незримый легендарный в сокрытии о нем мой дед? Дядя же Гена, Генкой его просивший последний раз называть, то всё повышенное внимание в поверьях интерпретировал как недостаток невнимания в сакрале к себе? Именно так должно было быть, то ведь уже было 3 поколение подряд в том роду, когда именовали Натальями. Я был свидетелем уже высказывания к четвёртому поколению, когда меня грубо прошагали мимо, сказав через мою голову о следующей: – «Ты Наталья, ты родишь Мессию…

Что значило в царском изначально роду, начавшем усиленно забывать с новым поколением свою основу, то что значило «Помазанника Божия» на царствие, совсем угасшее значение в пользу чистого религиозного понятия. Именно такое было, и я ещё тогда несколько запротестовал в себе, почему меня-то обошли, вот ведь с предыдущими высказываниями я сходился по имени Андрей. Не захотелось мне тогда ни в какую, помню это чувство быть пройденным. Вскипела должно быть кровь. Воспринималось тогда это всё, несмотря на советское время весьма не по-детски серьёзно, веряще, что говорят взрослые. Между прочим полученная моим поколением редакция той терминологии слов явно была уже изменившейся в связи с отхождением старых понятий далече, из чисто монархических на веровательно-религиозные и возможно перед моими глазами были и те, кто те слова перекомпелировал на созвучные иному времени и пониманию. Пророчества же всегда гуляли по Русской земле: уедет в Америку, будет оболган. Сочувствовал я ему в том, при детской-то психике, такой незапятнанной, если и ранимой, то понимать про кого-то, что на него возведут ложь было помню очень волнительно. Как оболгут вопрошал? Чтобы оспорить ту ложь; не догадывался даже что в том рёве, что будет потом, легче выявлять какой аспект не попался на языки, оказался упущен.

Только устные предания определённой как «устная традиция» доходят нам с тех времен, в том числе и семейные, потому что официоза, открытости, прослеживается стали избегать уже начиная с 7-го колена по цепи наследственности. Так можно предположить начиная с фактов о великом князе Михаиле Павловиче, который как известно обладал какими-то неутешительными пророчествами о потомках дома Романовых, но как говорилось так и не решился поведать о них супруге своего царствующего брата Николая I. Но как раз ему-то он не мог не открыться, элементарно будучи вызван и допрошен самим Государём, которому должен был выложить всё как на духу. Заметим, что умер Михаил Павлович очень рано в 1846 году и оставил сведения обо всём этом у историков значительно ранее.

Возможно после тех разговоров у императора Николая I, исторически же известно, возникло известное желание отстранить старшего сына Александра от прав наследования престола, с интерпретацией причины за несерьёзностью и несознательностью того в молодости. Приводились различные случаи кем-то из заинтересованных лиц, когда отец-государь неожиданно нагрянул на сыновнюю службу, а тот играл в карты. Выругал за неисполнение служебных обязанностей и ушёл. Затем неожиданно опять нагрянул и опять застал его за игрой, и тут надавал ему картами по лицу. Другая оказия получилась с ним так, что получилось жениться тому старшему Наследнику престола на… незаконнорождённой из дома Гессен-Дармштатских, вот незадача, просмотрели. Это якобы случайно выяснилось потом уже. А по строгим законам и той тщательности исполнения, с которой подходили в выборе, тем более будущих императриц, выглядит совсем уж невероятным не знать, то что всем очевидно известно было. Наследник с этим подставленным браком терял права на царствование, стоило только на серьёзном уровне подняться противодействию. Причем это не досужий какой-то домысел, но наглядно видимое отсутствие передачи наследственной гемофилии, и передачи таковой в последующем в поколения последнего императора.

Это бы всё при той салонной сплетенности и полной посвященности в дела таких значительных владетельных домов, как Гессен-Дармштадтских всех и вся могло бы действительно остаться неучтённым, по принципу как говорится: Слона-то и не замечают, но на всём этом фоне факт существования некоего тайного сообщества людей в высших эшелонах власти не по типу ложи, но заговора в целях смещения, писалось в советских изданиях: убийства членов старшей линии Александровичей в пользу узурпации власти последующими – Константиновичами. Приходится повторять ещё раз на этом фоне: Николай I был очень решительно настроен к смене Наследника.

Теперь третий факт: когда главный претендент на то всё возможное по отцу своему Константину – великий князь Николай Константинович загремел вдруг как-то странно с неким ускорением и отсутствием обычных сдерживающих факторов как на фанфарах за сущую безделицу по более чем странному случаю небольшой суммы денег за приписываемую кражу бриллиантов с иконы, в которой несмотря на всё давление так и не сознался. Впрочем и на самих многочисленных родственников очень странное впечатление произвёл факт присутствия в столе 5000 рублей против суммы из ломбарда за те бриллианты в 200.

Очень всё выглядит надуманным, а само то, что его Николая по случаю кражи объявили… безумным, так и вообще нужным опорочить то лицо очень сильно, не обращая даже внимания на то, что бросают тень на весь род Романовых, в котором начали появляться безумцы. Как же ж это нужно по какой причине вознегодовать тем лицом, чтобы не попытаться скрыть то, но и более как говорят многие знавшие великого князя Николая Константиновича впоследствии как замечательного совершенно нормального человека, сделавшего столько для того края, куда оказался сосланным. Сослали не молодого 24-летнего повесу, но первого из Романовых закончившего военную академию и успевшего заслуженно получить генеральский чин за Туркестанскую военную кампанию, проведенную с такими трудностями безводного преодоления, что вот на них-то позабывшись и соотнесли причину болезненного состояния, при этом не входя в положение, как по идее следовало бы. В том навете не поленились и иные версии додать на засыпку о клептомании, но при этом без облегчающих последствий. С 74 по 78 год его гнали по многим и многим местам огромной страны, так что и все родственники поняли, что с ним слишком перегнули палку, пока наконец не сбросили в освоенный им прежде Туркестан, как оказалось на благо того края, потому что именно с ним оный получил тот вид контрастный в своём южном колорите, получив застроенный большой город Ташкент, каналы оросительные и около 300 тысяч славянских переселенцев.

Заказчики громогласного скандала из старшей линии в этой нарочной поднятой буче и третировании неугодного лица, даже добивались вызывать и получать удары по лицу себе в доказательство ввиду полученных ударов в лице Наместника Туркестана, повёдшего было ту же кампанию. Такой долгий период в надобности всего того, объясняется по-видимому продолжительным и стойким влиянием существовавшего влиятельного сообщества, о котором до нас доходят неясные отголоски в лице белого генерала Скобелева и так не выявленного во всей правде того течения, что поддерживало его. Как раз время того генерала совпадает с нашим упоминаемым временем. Но и потом еще говорилось о некоем обществе, которое решало как бороться с расплодившимися к концу века ненормальными. Оно ли называлось «Мёртвая Голова», что значит трезвая, безотклонно шедшая по необходимому пути. В цели его ближайшим законным претендентом являлся старший сын следующего за императором брата Константина, который по-видимому отказался даже духовно возглавлять то движение, ввиду хороших отношений и, кстати, большой помощи например в деле отмены крепостного права. Все кто принимал участие в том великом и нужном деле были впоследствии отстранены, и граф Шувалов глава полиции, принадлежавший к партии крепостников отмстился на сыне его, не будучи в силах на нём самом.

Кто его знает какие контакты были у тайного влиятельного сообщества с не отказавшим им во внимании великом князе Николае Константиновиче, тем навлекшим опалу на себя, как оно бывает при раскрытии. Конечно же за всем этим стоит не одна раскалупанная икона. Фон действия: постоянные попытки покушения на особу императора в количестве восьми, с последним состоявшимся в 81-году. Кстати, ко всему этому постоянно муссировались некие слухи о связях великого князя Николая Константиновича с революционеркой Перовской и о его же ссоре со своим двоюродным братом будущим Александром III. К этому ряду интересен и тот факт, что так никогда и несознавшийся в проступке обвинённый Николай, так до конца жизни не простил того своей матери, принявшей самое непосредственное участие в раздутии самой что ни на есть внутрисемейной оказии. После чего её любимым сыновьям отошли те три дворца: Мраморный, Стрельна и Павловск, должные достаться старшему. О неладах в том семействе много известно по второй заведённой семье отца с балериной, когда наиболее старшему приходилось неуютно жить в фактическом разрыве отношений между родителями.

Вот подоплёка вынесенная отрешённым от всех основателем новой морганатической фамилии в азиатской стране, должно быть тех самых «измаильтян», которая передалась вынужденным оправдываться за себя родоначальнике, сначало условно князей, потом унижающими официально потомственными дворянами, потом самовозведённых себя в графов Искандер, которая вместе с титулом и родовой памятью скрытно передавалась в продолжающейся родове: через жен тех мужей, что уходили обычно, как у них повелось. Советские условия конечно же заставили их сокрывать свои великие имена. Но что-то утрированно, но передавалось, а по идее вообще всё, но только в ужатом, прикрываемом виде, ведь слова: – «А её… вообще великая княгиня была»…, – становятся понятными только с обретением настоящего среди помененных имен. С последней представленной картиной передаточности через всегда остающихся жен, можно с самой глубиной времен было лично ознакомиться с непосредственным участником всех с ним именно связанных событий, жене его сына, той приезжавшей Ольге в сравнительно не далёко отстоящем 1954 году примерно, когда моей матери было 5 лет. Главная цель тех гостей была посмотреть на единственных возможно внучат, ну а вместе с тем не могло не передаться далее, что её сын Кирилл недосказал. Но то, что им говорилось несомненно видно в имени Наталья, о котором он мог заранее настоять. Именно тот приезд говорит в пользу передачи несомненной всех тех поверий, начавших видоизменяться на иной лад, другим более современным языком, почему наблюдалась такая вещесть у моей бабушки в отношении моём и завете беречь именно меня, хотя было уже и много других.

Другая сторона дела – сокрывательство, так же подтверждает сокрываемое, но показывает обратную сторону медали: в метрике у матери стоит указание на безотцовщину. Судя по дошедшим воспоминаниям, это именно было сделано нарочно, ведь ещё шли сталинские времена и у них настроения вполне выражались словами: – «С нами что случится?"… И всё-таки Кириллом, а не Семёном его помнили, как назвал его дядя Толя. Если бы всё было так просто, то почему бы не было дать детям всем известное отчество – Кирилловичи, вместо зачем-то нужного неуместного Семёновичи. Здесь даже само отрицание указывает на именно то самое. Ведь по отчеству тех детей при случае очень бы легко можно было вычислить.

Ещё один аспект: истинно дворянская фамилия не будет считать простое сожительство – конкубинат, за возможность передачи графского титула, но там с 50-х годов доподлинно ведётся утверждение о графстве моей бабушки и причем с различными может быть невероятными пояснениями о «соступе с княжеского ниже на графский за безродностью», что может уже относится к предыдущим временам, где такое произошло действительно с великокняжеского по крайней мере. Сюда же припомним детское воспоминание матери, как опасно запечатлевшееся в памяти с черными красками и тонами – ухмылка злобная соседки: – «Хм! Гра-фи-ня!… – которая могла была быть обращена только на её мать, указывает на подлинность разговоров на эту тему. Воспоминание же иного рода на эту тему, то конкретно верное, что получили графский титул перед самой войной или революцией, что вполне так могло запамятоваться перед часто упоминаемыми равнозначными по весу величинами. Перед самой гибелью монархии, когда наверху уже никого не оказалось на кого бы можно было опереться, всюду обман и измена; символично та ушедшая державность подтвердила самоприданный себе Искандерами титул высшей знати, в тех верхах не пребывавших, но остававшихся возможно единственными помощниками – что значит сей титул, и пособниками, хотя бы в духе перенятия бремени несения невидимого сакрала от власти, оставшегося сразу по отстранению прежнего несения той, ставшей священной в памяти по последнему царствованию. На что указывает возникшая не случайно вдруг икона Божьей Матери Державная», прообраз того перенятия сакрала иными лицами сначало в духе. Кто не видит действия закона развития вещей с точностью до йоты, тот и вообще ничего не видит, даже самых больших вещей. А свято место пусто не бывает и на том будет переть из адепта противное в виде фонтана саморазличных контр-аргументов всё более очернительного свойства, вместо нейтрального восприятия фактов и принятия к сведению. Вот здесь пролегает духовная линия фронта. Через эту завесу еле пробиваются, проникают оббитые, притиснутые остатки верных сохранённых знаний, вот так отправляемые на веру, чтобы выжить далее в сердцах с надеждами.

Среди зримо известных лиц одна Ольга была той, которая была подтверждена в титуле; была в гостях у моей бабушки Лили, вернее Елизаветой она была, которую при мне уже в 80-х годах называли графиней и когда в очередной раз при встречи родни её снова так называла её родная сестра по моей инициативе, то не все даже знали об этом, но это из юных поколений.

Графиней она могла быть только при какой-то значимости брачных отношений, даже в умозрительном виде советских времен. Можно предположить что какой-то хотя бы тайный брачный официоз существовал, как это делалось у знатных тайно в церкви, или скрытно официально, потом как с отчествами фальсифицировано. При влиянии тех поверий к тому не мог не отнестись серьёзно сам бывший графом Кирилл Искандер, тогда просто Андросов. Есть такой вариант, просто ссора после узнания произошла перед рождением детей, как кажется, и понаслышанная о Романовстве, да еще с приданиями, мать отстранилась подальше, чтобы не подвергать опасности детей. О них же всё равно и так соседи хмыкали как о «графах». Разговоры о графстве носили всегда конкретный характер и в связи с этим на мой вопрос сестре моей бабушки бабе Соне – была ли она сама графиней, думая что по отцу Льву Иньякину тоже получить и она должна была то же звание, то тогда-то она и «шарахнулась» от этого, запомнилось очень хорошо мной. Про отца говорила как о дворянине и я так и не понял тогда откуда графство пришло? Всё таки я вел его от «князей Парамоновых» со соступом на нужное при женитьбе на дочери, почему и перед самой войной-революцией. Почему Лев Иньякин и был дворянином, не считая немногого времени, а баба Соня как младшая не получила графства. Связать оное с представлявшимся мне шабашником-колхозником на черно-белом экране деда Семёна был чисто эмоционально закрыт путь. Вот так долго я и не мог разрешить эту загадку почти до самой второй половины жизни, пока не вышел на разгадку с иной обратной тому стороны. Ведь с каким еще графом Кириллом, имевшим отношение к Кзыл-Орде можно было ссыльным в Туркестан дворянам породниться, и причем именно скорее всего так, официально или по крайней мере достаточно, чтобы передать далее имя Романовских Мессии – Помазаннику Божию.

Я Романов!

По пророчествам Святых Писаний утверждалось, что Мессия должен быть из царского рода, и так как многое множество разновидных фактов сбылось на мне самым верным и интересным образом, то мысль о своем родстве с царской (какой-нибудь) фамилией не покидала меня еще и до того даже, как я стал замечать подходимость пророческого материала в отношении себя, и даже ту самую направленность, которая так одерживает многих, оказывается людей. В них опасность не того что они ошибаются: не они боги, что пытаются надоумить им все остальные, будучи опять же почти обреченно по-человечески не правы, ведь целые религии утверждают что Мессия – каждый! И этого не может не быть по закону четверичного плана, где и четвертое, даже такое атеисту и христианину крамольное, имеет место, и гармонично имеет. Христос, или же Мошиах, тем только опять же гармонично отличаются от остальных, что о них существуют пророчества для таких-то и таких-то целей, о которых легко догадаться. И о царственном правлении – как основной стержневой предназначенности, основная масса тех пророчеств-надоумиваний. А сильно думают о себе, что они Мессии – те, у кого опять же нарушения в плане с самоощущением себя единым целым с Божественным, со слитием. Недостаточность порождает перекос на избыточность, каковою исправляется первое. Не обязательно втумкивать осознавшему себя вдруг частицей Божьего, что это не так, целительней всего тому будет уверять в том же самом и о себе, ссылаясь на вес того же многосотмиллионного индуизма. С таковым утверждением вы не заставите одержавшего благостнейшую мысль, от вас закрыться. И читая это эссе не занимайтесь неприятием данных, суть негативом противного, близкого к злому, в чем у вас будет только один перспективный путь: злом своим доказать что с Божественным вы действительно не имеете ничего общего. Вся болезненность мессианского самопровозглашения, если оная вами воспринимается именно так, заключается не в Лже-Мессии, но в вас, раз это ваши негативные ощущения, суть злые, или близко к тому. Болезненное восприятие, теперь уже не скажешь советским менталитетом, но тогда совковым, научено негативно реагировать на всякое затрагивание этой темы.

И это в стране с таким закономерно сильнейшим пророческим явлением, впрочем закономерно сильнейшим, в том числе сильнейшим и по противлению ему негатива. А что такое пророчествование, или пророк? – Это откровение с Богом, разговор и передача духа Его, как своего, вид слияния и даже становления единым с тем духом. Не нужно так болезненно воспринимать и более высший помазаннический дух, что и значит мессианский, с той лишь разницей что помазал и дал царствовать Сам. Почти тоже самое что и другим монархам, но не так явно, что говорил лично, а в некоторых случаях лично и не хотя, но только ради закона.

Очень символично оно пришлось на адресность самого мессианского понятия – в стране, где уничтожили царскую семью, и где как кажется помазанничество на царствие в силу вакуума-недостачи и начало возникать и оживать предрасположено: в силу и обратности от того, и сильной же предрасположенности. Ведь царствование было, и как бы оное не вытравлялось всегда остануться соответствующие последствия, могущие претвориться в предпосылки. Еще в детстве, в глухое советское время я слышал от бабушки (точнее её сестры), она говорила: что у неё целая жила царской крови! Вот только какой? – я жалел потом что не спросил, так как генеалогия, особенно моя: с князьями, да графами, меня очень интуитивно интересовала. Впоследствии знание о том, что у меня предки были породнены с царской фамилией, как бы на время закрыло вопрос о должности происхождения именно из царского рода и дома, как то написано в начале одного из Евангелий. И даже когда от одного из верующих-хасидов услышал вопрос: о каком конкретно царском роде имеется ввиду, сказал ему что это христианское утверждение, а он должно быть много не знается в иудаизме (только костюм натянул. Киев). Не о чем особенно таким образом не думая, даже узнавая о том что породниться одним с другим бывает трудно даже государям, ведь вообще все трудно и ни что не лежит на блюдечке, я уже однако отошел от той мысли что раз графы, да князья, то как бы само собой разумеется, что там в высших кругах князья Парамоновы как-то подженились на царской дочке или хотя бы родственнице. Более того, оказалось что Парамоновы вовсе и не князья, а купцы из дворянства, на тебе! – вышедшие. Хотя богаты они оказались поболее чем князья, были-то они хлебно-угольными королями. В знаменитом произведении: «Тихий Дон» Шолохова указывалось: 40 миллионов тонн, (пудов?) антрацита добывали, несколько процентов (возможно десятков) всего российского зерна мололось и вывозилось на экспорт собственным флотом (130 судов). Дон и Кубань с 20-ю пром. центрами с мельницами, элеваторами, пристанями, складами, хоть и частично могли считаться хлебными пром. районами, а вдобавок к множеству шахт Донбасса с электростанцией, заводами и прочим – мог по-настоящему считаться промышленной империей со столицей Ростовом – русским Чикаго 20-го века, который Парамоновым принадлежал более чем наполовину. И как подобает быть гигантам того времени – синдикатам и картелям, свои безраздельные рынки сбыта были столь же масштабные: Финляндия, балтийские порты, Турция, с её неуёмным хлебным рынком. Именно подобные масштабы не просто состояния, но владения куда значительней, чем нефтянка Нобеля, и дали мне возможность в спектре знатности утверждать, что дочь того владетеля была своего рода принцессой, ведь настоящего промышленного короля, раз королевство было настоящим и технически правилось. Я о цене слова и слова пророчеств так же, что как бы образным не было выражение, пусть даже и принято говорить со ссылкой на обобщенность, в том числе и мои ссылки, но и в образности фундамент исходящести должен быть приткнут, и должен быть прикован как можно точнее к тому же самому, пусть даже тому предрекаемому царю и предстоит быть правителем в республиканстве. Все-ж-таки надо установить что промышленное царствие так слабо от своего значения, еле-еле в своей ¼ указывает на искомое необходимое, что косвенность сия – скорее случайность. Она заиграла кое-какую большую роль, когда тот владетель стал во главе первого русского правительства, поднявшего казачество против красных с миссией борьбы за свое царствование… Ничего не стало, все забылось и потому неоформленное символически оно слабо тянет, хоть и тянет. А то и вообще обрывается, так как утверждала то, что её мать (и моя прабабушка) – Парамонова, незабвенная наша баба Соня, а это рассказчица та еще, царство ей небесное в аудиторию, так вот и на сайтах про ту семью я что-то не нашел имени старшей дочери, хотя на семейных фотографиях можно было увидеть более старшую сестру, а в словах одного из покидавших навсегда Россию остался допуск на тех кто остался в этой стране с красными. Все-таки все дошедшие до меня секретные родовые свидетельства, скрываемые от младших членов семей, в моё уже время разбалтывались мной восторженно и пугалось и бежало меня наоборот все красное. И те свидетельства в основании своем верны, это у меня Парамоновы получили княжеский титул только на основании того что были богаты, а имелось ввиду о матери, которая была княгиня (и что-то даже начало казаться о том что великая). Естественно я не соотнес её с матерью бедного капитана – мужем моей прабабушки, с которым они сбежали и тайно жить очень далеко от Ростова в Поволжье, в Мелекессе. Задумываясь над тем, откуда же у бабы Сони целая жила царской крови, думал что может быть из каких-нибудь других царей, помельче русских, ведь упоминались при дворе какие-то грузинские цари, может черногорские, что там у них? Как вдруг явственно вспомнил что однажды читал в журнальной статье, утверждавшей о том что у Романовых все-таки даже дочери выходили замуж только по своему желанию: вспоминалось перечисление всяких корнетов, уланов и чуть ли не поручиков, которые ими выбирались, и среди фамилий вспомнил свою знакомую фамилию Иньякиных, которую потом опять вспомнил, что очень удивился, так как не ожидал по этой бесперспективной ветви найти ту самую царскую кровь. Я до того был уверен что мне её доставили Парамоновы, что не вчитываясь в подробности, зажав то место пальцем, продолжил искать главное: ну а какую дочку цепанули князья-то Парамоновы?…Оказалось никакой! И в итоге этого удивления-разочарования я забыл и о той Иньякинской, все напрочь. А когда вспомнилось, то я в самого себя не поверил, не то что своему воспоминанию: как мог я, прочитав о том, что мой предок взял в жены принцессу – отнестись таким невнимательным образом, что можно сказать для генеалога: дошедшего до самого интересного в своей генеалогии вопроса и по-дурацки сделать как-то так чтоб не прочитать, то самое важное… такое у меня было разве что когда в период одиночества и скитания по стране, миловидная москвичка меня пригласила к себе, и я при всем своем желании забыл… Не буду спорить про свою одержимость, удержимость точно имеется. Может быть в жены предназначается настоящая официальная принцесса, чтобы принадлежать и царскому дому. А то чтиво ушло из виду чтобы затеряться как в бреду и я его вытянув надуманно, теперь уже кажется из памяти по методу выдавания желаемого за действительное, в неуверенности той не преполнился им как главным и не прилип бы к тому что выискал. А оно потом оказалось же еще и не главным! Поэтому-то потом сколько я ни искал тех журналов с выставки о династии Романовых – ничего не смог найти. Продолжая поиски далее я прошерудив всю царскую родову, так и не смог нигде ничего найти о своих графах, хотя все фамилии которые мне попадались были теми самыми знакомыми: Строгановыми например, и были теми самыми корнетами и адьютантами, так что наваждение, если таковое и было, касалось только одного слова на бумаге, в кое уже переставалось верить. В самом деле как я мог, вычитав такое, отпустить от внимания. В любое бы другое время библиотекарши не получили бы обратно такой журнал, хоть бы и очень захотели. Может была похожая фамилия и мне невольно тогда представилось? Но не было похожих фамилий. Я действительно себя помню приятно удивившимся тому чего не ожидал: я-то думал что безродный, бедный капитан Лев Иньякин только-то и молодец был, что женился на княгине, и потому-то и совершился тот соступ на одну ступень вниз до графского, о котором говорила баба Соня. Вспомнилось что завидуя ей – Иньякиной, когда она хвалилась своей жилой, и думая что до меня Коломийца уже вообще ничего не дошло, я спрашивал её все-таки: от какого царя? И она мне говорила что: не-то внучатая пра-пра… племянница, не то просто пра-пра… внучка, и называлось имя Николай. Я тогда полез на Николая II, но она меня остановила орезонив своим большим возрастом, значит имела ввиду Николая I, но дело в том, что это было так давно и где-то в детстве, что я за эти свои слова не ручаюсь и подписи не ставлю, хотя они простояли в моей памяти к данному времени вот уже четверть века. Что-то в этом роде и было и говорилось в той простой последовательности, в которой они переданы были мною. Тем более что у Николая I было очень много и внебрачных детей, целые семьи ими набивались, вполне могла быть такая передача крови, и причем поболее чем на жилу, жила это я узнал: даже не вена, а капилляр может быть крови. Родство – десятая вода на киселе. Я поник в этом вопросе, разузнав о всех трех дочерях, еще осталась последняя надежда на то что Мария Николаевна потеряв первого супруга – герцога Лейхтенбергского, пасынка Наполеона (или сына пасынка), вышла затем всупротив отцовой воли за графа Строганова, а затем за Иньякина, потому что где-то в том месте той пресловутой статьи говорилось о том, что жизнь у нее не заладилась, но это скорее всего о французе говорилось. Так что же это было, то что я читал, и была ли та статья? – Была несомненно, потому что это типично для писателя: брать нечто: утверждение о романовской внутрисемейной закабаленности принципу: жениться по-любви не может ни один король, по обратным результатам от того и выводить что такого как раз и не бывало, несмотря на жесткие законы этого дома, когда у наследников терялись даже права на престол. Есть от чего разувериться в сведениях той статьи, и отчаяться пробиться со своими малоизвестными Иньякиными в такой-то дом, где по-закону все двери наглухо закрыты. И мне все более обреченно жаль было той радости, которая меня охватила при воспоминании о статье и официальном родстве с Романовыми, пусть через женские линии, но у израильтян национальность передается по матери, и возможно и все остальное. Но невозможно было найти и того официоза, разве что была версия в том, что неудачно выданная вторая дочь Николая – Ольга, за короля Вюртембергского, бывшего гомосексуалистом, жила скрытно с Иньякиным, потому что самому мужу даже для развода детей она не понадобилась, она пригодилась ему лишь однажды во время подготовки той страны к обороне от нашествия французов. Все же о ней писалось что детей у неё не было. Тот граф или князь Иньякин становился все более неприкаянным, тем более что ни графов, ни князей под таким именем перечень дворянских фамилий не знает, не ведает, я помню и сама баба Соня вроде как отказывалась у меня от того что она графиня, и где те неведомые графья и князья в ветвях моего генеалогического древа были, я так же терялся найти. Вроде точно все родственники говорили о графском титуле, и даже воспоминание как в глубокое и опасное советское время над моей прабабушкой: одна черная недоброжелательница злословила: « – Хм! Графиня!». Я даже склонен одно время был думать про простое дворянство, раз в списках титулованных не значится, а ведь чтобы получить высшие дворянские титулы нужно было совершить дела как Суворов, Румянцев, Горчаков, Аракчеев, Витте, Канкрин, Меншиков, Потемкин, Орлов… всего-то 250 графов насчитывалось. За весь 19-й век почти княжеский титул жаловался около 20 раз. Жениться на принцессе – это тоже о-го-го что за достижение, а как-то так титул и получили оказывается. Статья оправдывалась титулом, титул статьей, и уже не так становилось жаль всей той генеалогии, что я огромной вилкой составил от императорской персоны Николая I, количеством в 160 предков, все в основном монархов северной Европы: 2-х империй – 10 государей, среди которых и Петр I, и Екатерина II Великая, первые Прусские императоры, на принцессе из которых был женат сам Николай I. Далее за теми шли государи по менее: цари русские, те самые герцоги Гольштейн-Готторпские, каковые и стали центральной мужской линией дома Романовых, если только отцом Павла I действительно не были Салтыковы, точно так же породненные с Романовыми-царями, хотя судя по внешнему признаку – менталитету, то были действительно немцы. Ведь Екатерине II – как узурпаторше у мужа, а затем и у сына, после его совершеннолетия, просто выгодно было пустить тлю сомнения в записках чтобы вернуть состояние бездинастийного перепутья, при котором её роль крепла, и грех преступления против мужа оправдывался его ненужностью. К тому же у Екатерины при жизни с Петром принцами был еще один ребенок – девочка, которая умерла, что говорит уже тогда о втором таком же случае, что и первый раз, или же более того говорит о нормальности ситуации с мужем, почему герцога все-таки не отправляли обратно.