Безумный корабль

– Нет, конечно. Тем не менее я считаю своим долгом и об этом подумать… Хотя бы потому, что у меня тоже есть гордость. Тем более ты же сам говорил, что в таких делах надо принимать в расчет сперва здравый смысл, а страсть – уже во-вторых. Вот я и пытаюсь все обдумать с самых разных сторон. И тебя призываю поразмыслить обо всем беспристрастно. Выходя за тебя, я не только отказываюсь от своего корабля, но и оставляю его в руках человека, которого всей душой презираю и ненавижу. Да и тебе в случае нашего брака пришлось бы разорвать отношения кое с какими деловыми партнерами, а значит, лишить свою семью множества выгодных сделок. То есть куда ни кинь – картина получается не очень-то многообещающая…

Грэйг трудно перевел дух.

– Похоже, – сказал он, – ты кругом права, и…

– Да поцелуй же ее, остолоп!!! – громко прошипела Офелия.

Альтия было расхохоталась, но губы Грэйга накрыли ее рот. Поцелуй застал ее врасплох, но как отозвалось все тело!.. По позвоночнику разлился жар, она повернулась к Грэйгу и вскинула руку ему на плечо, думая, что сейчас он обнимет ее и… Но она не успела даже задаться вопросом, как далеко она позволит ему зайти: он оборвал поцелуй и отстранился. Никуда он заходить не будет. «Это ведь Грэйг… а вовсе не Брэшен», – напомнила она себе. Этот парень привык жить не сердцем, а головой. В это мгновение Альтия даже успела убедить себя в том, что, не прекрати Грэйг поцелуй, она сделала бы это первой. Да. Потому что Грэйга Тениру следовало принимать очень, очень всерьез. Отношения с ним – это вам не какой-нибудь легкий романчик на стоянке в отдаленном порту… То, как она поведет себя с Грэйгом, без сомнения, окажет влияние на всю ее дальнейшую жизнь в Удачном. А посему – осмотрительность… и еще раз осмотрительность. Только так.

Она перевела дух и сказала тоном, долженствующим выражать изумление, но не обиду:

– Так…

– Прости, – буркнул он и чуть отвернулся, правда, ухмылку на его лице никак невозможно было назвать покаянной. – Видишь ли, Офелия меня с восьмилетнего возраста шпыняет. Я и привык слушаться.

– И правда, это был сущий приказ, – весело согласилась Альтия. И уставилась вдаль, в ночное море. Спустя некоторое время его ладонь снова накрыла ее руку.

– Трудностей в самом деле будет немало, – проговорил он рассудительно. – А кому нынче легко?.. Всегда трудно начинать какое-то новое дело. Альтия… я просто прошу тебя не отвергать с ходу мое предложение. Обсуди его сперва со своими домашними… я, кстати, тоже с родителями ничего еще не обсуждал. И вообще, мы еще даже не знаем, насколько круто нам придется штормовать… у причала в Удачном. Так что ты… просто подумай над моими словами, хорошо?

– Обязательно, – пообещала она.

Ночь, окружавшая их, была удивительно хороша, и руку Альтии грела широкая мозолистая ладонь…

Осталось неизвестным, что именно капитан Тенира или Грэйг сказали команде; так или иначе, когда Альтия появилась на палубе в своем прежнем облачении мальчика-юнги, никто не выказал никаких признаков удивления. «Офелия» входила в гавань Удачного при довольно свежем бризе, так что работы хватало на всех. Матросы были слишком заняты, чтобы узнавать в бывшей Альтии «юнгу Эттеля из Свечного» и острить по этому поводу. Ну, то есть юнгу, снова трудившегося бок о бок со всеми, встретили неизбежные шуточки, но эти шуточки были вполне добродушны. Сама же «Офелия» двигалась вперед с большим желанием. Бывалый корабль отлично знал свое дело и вовсю помогал команде, выкрикивая дельные советы штурвальному. В общем, одно дело – управляться с обыкновенным сооружением из дерева, канатов и парусины, и совсем другое – вести домой живое разумное существо!.. Есть разница!

Потом с «Офелии» спустили шлюпки и стали буксировать ее на отведенное место у таможенной пристани. Альтия тоже уселась на банку[21] и стала грести, ибо капитан Тенира посчитал это хорошим случаем удалить ее с корабля: чего доброго, еще подвернется шанс улизнуть на берег… если понадобится, конечно.

После всех их разговоров и приготовлений к чему-то ужасному зрелище самой обычной суеты в порту казалось едва ли не разочарованием. Похоже, на прибытие «Офелии» никто не обратил никакого неподобающего внимания… Альтия жадно рассматривала кишащую гавань, испытывая неожиданно сильное чувство, имевшее весьма мало общего с обычной тоской по дому. Плавая вместе с отцом, она, бывало, дольше отсутствовала в Удачном, да и забирались они подальше, чем в этом последнем путешествии… И тем не менее сегодня она чувствовала себя так, словно не видела родной город по крайней мере несколько лет!

Удачный лежал над сверкающей голубой чашей залива, а дальше мягкими волнами катились холмы, разодетые в яркую весеннюю зелень. Они еще не причалили, а ветер уже доносил запахи стряпни и скота, и слуха достигали пронзительные выкрики уличных торговцев. Всюду полно повозок и пешеходов, а между берегом и кораблями на рейде так и сновали мелкие лодочки. Между гордыми купеческими парусниками пробирались скромные рыбачьи суденышки, торопившиеся отгрузить свой улов на рыбные рынки… Целая симфония, воспринимаемая одновременно слухом, зрением и обонянием, и имя ей было – город Удачный!

Увы, в симфонию все-таки затесалась фальшивая нота. Вот от стенки отвалил какой-то корабль… И глазам предстала калсидийская галера, стоявшая как раз у таможенной пристани. На единственной мачте вяло болтался флаг сатрапа. Альтия с первого же взгляда с облегчением поняла, что галера была не та; на носу у нее скалилась клыкастая кошачья голова, да и следов пожара не было видно. Тем не менее хмуриться Альтия не перестала. Галера ведь наверняка была не единственная. Сколько ж их всего болтается в водах Удачного?.. И с какой стати этой разрешили причалить?..

Естественно, свои мысли и чувства Альтия держала при себе, участвуя, как положено члену команды, в швартовке. Когда капитан Тенира неожиданно грубо заорал на нее, буквально пролаяв приказ тащить его сумку и следовать за ним на берег, «юнга Этт» даже не вздрогнул. Альтия поняла: капитану нужна была свидетельница его встречи с чиновниками сатрапа. Она без звука вскинула на плечо нетяжелую холщовую сумку и потрусила по пятам за капитаном. Грэйг, как и положено старпому, остался на борту – присматривать за делами на корабле.

Тенира прошагал прямо в контору сборщика податей. Там их встретил какой-то служащий, довольно бесцеремонно потребовавший бумаги на привезенный груз. Тенира грохнул кулаком по столу и заявил, что желает немедленно говорить с главным чиновником. Альтия старательно отводила глаза.

Служащий испуганно пискнул, но довольно быстро взял себя в руки:

– Сегодня я заведую всеми делами, господин капитан. Можно взглянуть на бумаги?.. Пожалуйста.

Тенира царственно-презрительным жестом швырнул на стол свернутые трубочкой документы.

– Вот, – сказал он. – Засунь сюда нос, сынок, и можешь считать мои деньги, пока не надоест. Но я хочу, чтобы ты нашел мне кого-то, с кем я мог бы поговорить не только о сребрениках и медяках! У меня жалоба есть, и очень серьезная!

Тут открылась дверь, ведшая куда-то во внутреннее помещение, и появился человек в облачении должностного лица. Выбритый череп и пучок волос на макушке говорили о том, что это чиновник сатрапа. Был он дороден, а одежду украшала вышивка по рукавам, груди и подолу. Он нес белые пухлые руки важно сложенными на животе.

– Что такое? – осведомился он требовательным тоном. – Почему здесь кричат на моего помощника?

– А почему у причала в Удачном торчит калсидийское корыто? – вопросом на вопрос ответил Тенира. – И почему такая же галера в открытом море налетела на мой корабль, намереваясь ограбить его якобы во имя сатрапа? Я хочу знать, с каких это пор врагам Джамелии предоставляется укрытие в нашем порту?

Каждую фразу припечатывало тяжелое буханье капитанского кулака по столешнице.

Чиновник, что называется, и бровью не повел.

– Калсидийские каперы[22], – ответствовал он, – состоят на службе у сатрапа. И они имеют полное право здесь швартоваться, ибо государь назначил их охранять Внутренний проход от пиратов. Так что обе галеры находятся здесь вполне официально. Они предъявили нам верительные грамоты, и единственной целью их пребывания является оборона от морских разбойников. Они собираются нападать на пиратские корабли и на их незаконные поселения на побережьях. Также они будут бороться с контрабандой, способствующей обогащению пиратов: ибо, если разбойники не будут иметь возможности сбывать награбленное, их промысел потеряет смысл и вскоре угаснет… – Таможенник сделал паузу, разглаживая складочку на рукаве. А потом продолжил скучающим тоном: – Что верно, то верно, кое-кто из жителей Удачного уже подавал жалобы, будучи недоволен присутствием калсидийцев. Однако таможенная пристань есть собственность государя сатрапа, и никто, кроме него самого, не может разрешить или запретить калсидийцам здесь швартоваться. А он дал недвусмысленное указание, наделяющее их таким правом. – И чиновник негромко, но с отчетливым презрением фыркнул: – Думается, торговому капитану как-то не с руки оспаривать государев указ…

– Причал, может, сатрапу и принадлежит, – не сдавался Тенира. – Но воды кругом него составляют гавань Удачного, пожалованную, согласно старинному уложению, торговцам Удачного. А мы не допускали в нее калсидийские корабли, и за нами наши традиции и наш закон!

Чиновник смотрел мимо Тениры. Все тем же скучным голосом он заметил:

– Традиции меняются, капитан. Как и законы. Удачный не следует больше рассматривать как уединенный город в далекой провинции. Это оживленный торговый центр, причем быстро растущий. И борьба сатрапа с пиратами, которыми кишат здешние воды, ему только на пользу. А торговые отношения с Калсидой Удачному давно пора привести в порядок. Во всяком случае, в Джамелии больше не видят причин считать Калсиду враждебной. С какой же стати Удачному с ней враждовать?

– У Джамелии нет пограничных споров с Калсидой. В отличие от нас джамелийские поселки и фермы никто не грабит и не сжигает. Так что настроения, бытующие в Удачном насчет Калсиды, – не подозрительность, а очень давние счеты. Поэтому эти корабли не имеют никакого права здесь находиться. Я только удивляюсь, почему Совет торговцев до сих пор против этого не восстал?

– Здесь не время и не место обсуждать внутренние дела Удачного, – неожиданно объявил чиновник. – В мои обязанности входит лишь сбор законных таможенных податей в пользу государя-сатрапа. Корум!.. Ты еще не кончил подсчеты? Когда я принимал тебя на службу сюда, твой дядя говорил мне, что ты отменно быстро считаешь! Что это на тебя сегодня нашло?

Альтии стало почти жалко несчастного служащего. Он явно состоял при чиновнике мальчиком для битья и успел к этому привыкнуть. Он лишь подобострастно улыбнулся и быстрее защелкал счетными палочками.

– Семь и два… – забормотал он вслух, чтобы все видели, как он старается. – Плата за швартовку… за безопасность… добавляем за охрану… и еще налог на не-джамелийские ткани… получается… итого получается… – Он нацарапал на дощечке какую-то цифру, но чиновник подхватил дощечку так быстро, что Альтия не успела ничего разобрать. А чиновник пробежал пальцем, украшенным длиннющим ногтем, по колонке расчетов, и его взгляд сделался неодобрительным.

– Неверно! – прошипел он.

– Весьма на это надеюсь! – темпераментно кивнул капитан Тенира. Он превосходил таможенника ростом и с легкостью заглядывал ему через плечо. – Не мог же за время моего плавания сбор вырасти вдвое, а пошлина на ввоз тканей составить…

– Налоги увеличены, – перебил его чиновник. – И еще добавилась пошлина на металлические изделия не-джамелийского происхождения, под которую как раз подпадают жестяные вещи, которые ты привез… А ну-ка, все пересчитать!

И он швырнул дощечку перед несчастным служащим, который лишь ссутулился за столом, покорно кивая.

– Но ведь Ринстин – джамелийский город! – возмутился капитан Тенира.

– Ринстин, как и Удачный, признает верховную власть Джамелии, но сам находится не в Джамелии и потому джамелийским городом считаться не может. Ты должен заплатить этот сбор.

– И не подумаю! – уперся Тенира.

Альтия еле сдержалась, чтобы потихоньку не ахнуть. Она-то думала, что Тенира начнет торговаться с чиновниками по поводу обычных поборов. Так происходило всегда, ибо яростный торг был способом существования уроженцев Удачного. Никто и ни под каким видом не платил того, что изначально запрашивалось. А еще Тенире следовало бы предложить таможеннику щедрую взятку, например в виде роскошного обеда в ближайшем приличном заведении или толики лучших товаров из числа привезенных «Офелией»…

Но чтобы торговец Удачного попросту наотрез отказался платить? Это было нечто уж вовсе неслыханное…

Вот и чиновник нехорошо сузил глаза, глядя на дерзкого капитана. А потом… брезгливо передернул плечами:

– Как пожелаешь, кэп, как пожелаешь. Мне-то все равно. Просто твой корабль будет торчать у этого пирса, и груз останется на борту, пока все не окажется в наилучшем виде оплачено. – И он возвысил голос: – Стража! Пусть сюда подойдут стражники! Мне может понадобиться их помощь!

Тенира даже глазом не моргнул в сторону двоих здоровяков, выросших на пороге. Все его внимание было приковано к чиновнику.

– Эти поборы, – сказал он, – не имеют ничего общего с законностью. – Он ткнул пальцем в сторону стола, где служащий по-прежнему пытался что-то вычислять. – Ну-ка, что ты там говорил насчет безопасности и охраны? Что это такое, хотел бы я знать?

Чиновник вздохнул с видом долготерпеливца поневоле:

– А как по-твоему, на какие деньги сатрап должен содержать тех, кого он нанял вас охранять?

Альтия поначалу предполагала, что возмущение капитана Тениры было отчасти наигранным, – на что только не идут люди в пылу торга! Но заметив краску, бросившуюся ему в лицо при этих словах, она более не сомневалась в искренности капитана.

– Это ты говоришь о том калсидийском отребье, я полагаю? Да лишит меня Всеотец Са слуха, только чтобы моих ушей не касалась подобная чепуха! Я, значит, еще и плати за то, чтобы эти пираты швартовались в гавани Удачного? Да ни в жисть!!!

Стражники немедленно придвинулись совсем близко: один к правому локтю капитана Тениры, другой – к левому. Альтия, отыгрывая роль мальчишки-юнги, напустила на себя невозможно крутой вид и приготовилась во всем поддержать своего капитана. Начнись драка – она в ней будет участвовать, ибо так поступил бы любой мало-мальски стоящий юнга. Тем не менее было страшновато. В настоящих драках она никогда не участвовала, если не считать той короткой стычки, когда их с Брэшеном пытались похитить…

Словом, Альтия выставила челюсть и приготовилась насесть на младшего из двоих.

Однако до рукопашной не дошло. Тенира проговорил ровным голосом:

– Я позабочусь, чтобы это дело дошло до Совета торговцев.

– Имеешь полное право, – промурлыкал таможенник. «Ну до чего дурак, – подумала Альтия. – Будь у тебя хоть капля мозгов, остерегся бы ты дразнить Томи Тениру…»

Она почти ждала, чтобы капитан заехал чиновнику в морду, но Тенира, сдержавшись, оскалился в нехорошей улыбке.

– Правильно, имею, – кивнул он на прощание. Коротким жестом приказал Альтии следовать за собой и вышел из таможни.

Он не сказал ей ни слова, пока они снова не оказались на корабле.

– Живо старпома ко мне, – приказал он затем. – Пусть придет в мою каюту.

Альтия со всех ног кинулась исполнять.

Когда они заперлись в капитанской каюте, Тенира-старший собственноручно налил всем рому. Никто, в том числе Альтия, не усомнился в сообразности выпивки – после сцены в таможне у нее мурашки по спине бегали, хуже чем после стылой ночи на палубе.

– Плохи дела, – первым долгом сказал капитан сыну. – Даже хуже, чем я себе представлял. Как ни воротит с души от вида калсидийцев в гавани, это еще полбеды. Главная же беда в том, что Совет, оказывается, и не пикнул! Да еще сатрап, понимаешь, нас новыми налогами и податями обложил, чтобы оплачивать их стоянку у нас…

– И ты не стал им платить? – плохо веря услышанному, спросил Грэйг.

– Платить, еще не хватало! – хмыкнул Тенира. – В конце концов, кто-то должен первым сказать «нет» такой вседозволенности! Думается, нам теперь придется несладко… и мне, что говорить, боязно… Но спорю на что угодно: стоит лишь подать пример – и остальные за нами последуют! Чиновник сказал, что собирается нас здесь задержать. Ну вот и отличненько. Мы стоим здесь у причала и место без толку занимаем, ведь так? А присоединятся еще несколько кораблей – и у него вообще все дело застопорится. Ты, Грэйг, шепни кое-что Офелии на ушко… Да поможет нам Са! – я намерен дать ей полную свободу действий. Пускай безобразничает и стервозничает как умеет… а уж в этом деле она мастерица непревзойденная. Пусть-ка попрыгают портовые работнички, да и вообще все, кого нелегкая сюда занесет!..

Альтия почувствовала, что расплывается в неудержимой ухмылке. Казалось, воздух в маленькой каюте вот-вот заискрится грозовыми разрядами близящегося шторма. «Да, – сказала она себе, – вот уж будет шторм так шторм! Причем папа предвидел его еще годы назад!..»

И все-таки было жутковато смотреть, как старый капитан вроде Томи Тениры навлекает на себя самый первый удар. Альтия спросила:

– А мне что делать пока?

– Отправляйся домой. Сообщи матери обо всем, что нынче увидела и услышала. «Проказницы» в гавани, кажется, не видать, но, если я ошибся и она все-таки здесь, прошу тебя, забудь на время о своей ссоре с Кайлом и попробуй ему втолковать, почему мы сейчас должны действовать все сообща. Я и сам через некоторое время отправлюсь домой. Грэйг, ты останешься за старшего на корабле. При первом признаке хоть самомалейшей опасности немедленно посылай ко мне Келько с запиской… Что скажешь, Альтия?

Девушка тщательно обдумала его слова и медленно кивнула. Как ни тошнило ее от одной мысли о перемирии с Кайлом, она понимала правоту капитана Тениры. Не время торговцам Удачного ссориться из-за чего бы то ни было. Определенно не время.

Улыбка, которой одарили ее оба Тениры, была настоящей наградой.

– Я так и думал, девочка моя, что смогу на тебя положиться, – с искренней приязнью проговорил капитан.

– И я так думал, – просиял Грэйг.

Глава 10

Родной дом

Особняк Вестритов – как это и было принято среди коренных торговых семейств – располагался меж прохладных лесистых подножий холмов, окружавших собственно Удачный. Если добираться со стороны гавани, это означало короткую поездку в конном экипаже. Или, если стояла хорошая погода, приятную прогулку пешком. Причем всю дорогу можно было любоваться нарядными домами других семей, расположенными в некотором удалении от проезжего тракта. Альтия шла мимо живых изгородей, покрытых недавно распустившимися цветами, мимо подъездных дорожек, обсаженных деревьями в невероятно яркой и свежей весенней листве. Вот каменная стена, ограждающая имение Осуэллов; по ней густым зеленым плащом раскинулся плющ, а у ворот проклюнулись бледно-желтые звездочки нарциссов. И всюду пели птицы, а тени, отбрасываемые деревьями в еще не огрубевшей листве, были прозрачными и кружевными…

Никогда еще знакомый путь не казался Альтии таким бесконечным.

Она шла по нему, точно осужденный на эшафот.

На ней все еще была одежда мальчика-юнги: им с Грэйгом и капитаном Тенирой показалось, что так проще всего будет ускользнуть с пристани, не привлекая лишнего внимания. И как отреагируют на такой наряд ее мать и сестра, оставалось только гадать. Главное, дома не было Кайла. Окончательно поняв это, она испытала облегчение, которое почти уравновесило разочарование при мысли, что, стало быть, и с Проказницей она не увидится. Ладно! По крайней мере, не надо представлять, какую именно рожу он скроит при виде ее моряцких одежек. Еще года не прошло с тех пор, как она насмерть рассорилась с зятем и со скандалом покинула родительский дом. Однако постигнуть за это время ей довелось столько, что казалось – прошло лет десять, не меньше. И ей хотелось, чтобы ее семья сразу поняла и почувствовала, как сильно она изменилась. А что в итоге?.. Чего доброго, домашние разглядят лишь ее матросскую одежонку и смазанную маслом косицу и сочтут то и другое маскарадным костюмом капризной девчонки. Зря ли, сколько Альтия себя помнила, мать ругала ее за упертость. А сестрица Кефрия долгие годы пребывала в уверенности, что Альтия способна втоптать в грязь фамильную репутацию ради мимолетного удовольствия. И вот нынче она явится к ним в таком-то костюмчике и примется объяснять, что-де вполне повзрослела и готова вступить в капитанскую должность на семейном живом корабле!.. Как-то будет воспринято подобное возвращение блудной дочери и сестры?.. Просто разгневаются – или еще и ледяным презрением ее обольют?..

Альтия яростно помотала головой, словно пытаясь вытрясти из нее лишние мысли. И свернула на длинную подъездную дорожку, что вела к родному крыльцу.

И тут же испытала невольное раздражение, отметив, что рододендроны у ворот не были должным образом обрезаны. Нерадивый садовник оставил торчать долговязые побеги, выпущенные прошлой весной, и теперь на них красовались свежие почки. Обрежь их теперь – и придется пропустить целый сезон цветения… Альтия ощутила первый укол беспокойства. Все ли хорошо дома? Колл, садовник, всегда особенно пристально заботился именно об этих кустах… Уж не случилось ли с ним чего нехорошего?

Каждый шаг по дорожке приносил все новые тревожащие признаки запущенности сада. Травяные газончики по сторонам выглядели излишне лохматыми и положительно порывались наружу из отведенных границ. А в розовых кустах, уже разворачивавших новые листья, торчали прошлогодние стебли, отмершие и почерневшие за зиму! А вот глициния, свалившаяся с решетки, по которой ей было положено карабкаться: похоже, она так и собиралась цвести – лежа.

И все было усыпано мертвыми ветками и опавшими листьями, которые ветер собрал в кучки там, где ему заблагорассудилось.

Альтия была почти готова к тому, что и дом будет выглядеть таким же заброшенным и покинутым, как и сад. Какая приятная неожиданность! – окна были широко распахнуты навстречу теплу и свету весеннего дня, и из них лилась наружу музыка: в доме кто-то играл на арфе и флейте. А перед крыльцом стояло несколько экипажей, и Альтия поняла, что в доме происходило нечто вроде приема. Там явно веселились: вот долетел чей-то смех, мешавшийся с музыкой… Подумав, Альтия направилась к черному ходу, про себя удивляясь все больше. Веселые сборища в их доме прекратились с тех самых пор, как заболел отец. Ну и что означал нынешний прием? Что мать решила прекратить траур? Больно скоро что-то… И не слишком-то на нее похоже. И чего Альтия уж вовсе не могла вообразить, так это чтобы мать тратила деньги на всякие забавы, когда сад стоит неухоженный!

Куда ни кинь – чепуха какая-то получается. Альтию начали снедать самые дурные предчувствия.

Кухонная дверь была раскрыта. Оттуда тянуло сводящим с ума запахом только что испеченного хлеба и сочного мяса. У Альтии невольно забурчало в животе от одной мысли о доброй пище, которая бывает только на берегу: хороший хлеб, свежее мясо, вкусные овощи… И родилась мысль: до чего же все-таки хорошо дома! И пускай оказывают ей какой угодно прием. Это все равно ее дом!

Альтия вошла на кухню и огляделась кругом.

Она не узнала ни женщину, возившуюся с тестом, ни мальчишку, крутившего над огнем вертел. Собственно, ничего странного в том не было: слуги у Вестритов, бывало, менялись. Тем более что у торговых семейств было в обычае умыкать друг у дружки лучших стряпух, нянек, домоправителей. Их соблазняли большим жалованьем, просторными жилыми помещениями и тем подталкивали к смене хозяев.

Вот появилась еще одна служанка. С пустым подносом в руках. Она со стуком опустила его на кухонный стол и повернулась к Альтии. Ее голос прозвучал холодно и скучающе:

– А ты что здесь потерял?

В кои-то веки рассудок Альтии сработал быстрей языка. Она ответила с небрежным поклоном:

– У меня послание от капитана Тениры с живого корабля «Офелия» для госпожи Роники Вестрит. Это важное сообщение, и мне велено передать его наедине.

Вот так. Вот и удалось сочинить повод некоторое время побыть наедине с матерью. Еще не хватало показываться гостям в одежде мальчика-юнги…

На лице служанки появилось озабоченное выражение.

– У госпожи сейчас гости, и боюсь, ей не так-то просто будет их оставить. Видишь ли, это прощальный прием. Может возникнуть неловкость, если ей придется уйти… – И девушка прикусила нижнюю губу. – Может, ты со своим посланием чуток подождешь? А заодно слегка перекусишь?

Это была мелкая взятка. Девушка улыбалась.

Альтия поймала себя на том, что кивает. У нее и так был полный рот слюны от запахов, витавших на кухне. Собственно, почему бы действительно не поесть? Глядишь, и встречу с матерью и сестрой на сытый желудок будет выдержать легче…