Сто чувств. Справочник практического психолога

8. Бессилие

У слова «бессилие» два значения: 1) в прямом смысле недостаток физических сил; крайняя слабость; 2) в переносном – неспособность или отсутствие возможности сделать что-либо; беспомощность.

Синонимы: слабость; неспособность; беспомощность; неумение; немощь; изнеможение; безвластие; немочь.

В романе «Война и мир» Льва Толстого многие персонажи периодически испытывают чувство бессилия, но я выбрала в качестве примера «самого сильного» героя, прототипом которого послужила реальная историческая личность Михаила Илларионовича Кутузова.

В его случае налицо все виды бессилия: физическое старческое бессилие; бессилие противостоять власти императора; бессилие заставить армию идти на смерть; бессилие уклониться от воли Божьей. Превозмогая эти четыре вида человеческой слабости, Кутузов привел Россию к великой победе в Отечественной войне 1812 года, навеки вписав свое имя в мировую историю. Когда мы жалуемся на свое бессилие, нам есть чему поучиться на примере этого человека, поэтому рассмотрим виды бессилия по очереди.

«Физические силы оставляли старика»

Итак, первый вид бессилия – физическая немощь. Лев Толстой подчеркнуто натуралистично описывает немощь старого человека:

Этим самым автор усиливает контраст между старческой слабостью Кутузова и его необычайной силой духа. Если мы посмотрим на дату смерти Кутузова, то с изумлением обнаружим, что он умер практически сразу после провозглашения победы России над Наполеоном:

Тем ниже следует поклониться его духовной стойкости, которая определяется отнюдь не физическими параметрами. Кутузова в вожди избрал народ, и это дало старому больному человеку силу довести дело спасения России до конца.

«Мы не на Царицыном лугу»

Второй вид бессилия – бессилие противостоять власти императора. Согласно версии Толстого, Кутузов был избран в главнокомандующие самим народом вопреки желанию императора. Неудачный ход войны побуждал дворянство требовать назначения командующего, который бы пользовался доверием в обществе. На примере Аустерлицкого сражения, в котором русская армия потерпела сокрушительное поражение, Лев Толстой показывает бессилие Кутузова перед амбициями молодого императора, взявшего командование на себя. Кутузов предсказал поражение еще накануне. 13

С горечью читаешь слова опытного мудрого человека, осознающего свое бессилие перед тупой машиной власти:

Диалог Кутузова с императором Александром выявляет конфликт интересов, разрешить который Кутузов бессилен. Следовать собственному плану наступления – значит не подчиниться императору в присутствии свиты и союзников, а подчиниться приказу Александра – значит поставить под удар русскую армию и потерпеть крах в сражении.

Горестно сознавать, что в битве при Аустерлице русская армия, считавшаяся непобедимой с петровских времен, из-за ошибок командования потеряла треть, а именно 21 тысячу человек.

«Сознание старческого бессилия»

Третий вид бессилия – бессилие заставить армию идти на смерть – Кутузов испытывает во время бегства русской армии от неприятеля в Аустерлицком сражении:

Командующий сталкивается с инстинктом людей, спасающих свою жизнь, и инстинкт самосохранения и выживания становится сильнее воинского приказа:

Сила природы у солдат берет верх над силой духа. Это происходит по нескольким причинам. Во-первых, потому что у русских не было заинтересованности в победе, так как битва под Аустерлицем была не за свою, а за чужую землю. Это хорошо объясняет Андрей Болконский:

Во-вторых, в «наивно-испуганном голосе», крикнувшем «Ну, братцы, шабаш!», было больше правды, чем в бестолковых командах военного начальства.

В битве под Аустерлицем сам Кутузов был ранен в щеку:

Бессилие перед властью людей, от которых зависит судьба России и жизнь людей и которые не способны разумно распорядиться этой властью – вот настоящая рана человека, на глазах которого совершается это чудовищное преступление.

«Неуловимая сила, называемая духом войска»

Совсем другой расклад сил мы видим в Бородинском сражении. Русские люди сознательно и добровольно идут на смерть, потому что для них в случае поражения смерть России несоизмеримо больше, чем личная физическая смерть. Кутузов перед Бородином уже светлейший князь и генеральный главнокомандующий. Толстой, передавая закулисные разговоры петербургской знати, не без торжества пишет о победе Кутузова над императором Александром перед лицом угрозы, нависшей над Россией:

Теперь власть Кутузова неограниченна, и бессилие Кутузова заключается в том, что использовать эту власть по своему усмотрению он не может. Он знает, что настоящая власть на поле боя – это дух войска.

Андрей Болконский объясняет это накануне сражения Пьеру:

Кутузов, этот старый человек, настолько опытен и мудр, что не заблуждается насчет своих сил; он знает, что их нет, чтобы командовать армией перед лицом смерти. Теперь его главная задача – следовать духу и высшей воле народа, не сбиваясь с курса, что бы ни происходило. Это невероятно трудно, пожалуй, самое трудное из всего, с чем приходится Кутузову иметь дело:

Зная о своем бессилии, единственное, что может Кутузов, – это доверять народной силе и не мешать проявляться в нужном ей направлении. Если с военным советом и императором он научился хитрить, то народ не обманешь:

Кульминационный момент романа – получение Кутузовым вести об оставлении Наполеоном Москвы. Все мучительные сомнения старого больного человека (»«Неужели это я допустил до Москвы Наполеона?»» (Т. 3. Ч. 3. Гл. III. С. 240)), все бессонные ночи, думы о том, прав он был или нет, приказав остаткам русской армии отступать, разрешаются предвиденным им финалом, в котором он убеждается, что верно понял и выполнил волю Создателя:

«Постигая волю провидения»

Лев Толстой пишет:

У Толстого свой взгляд на историю. Он вводит в объяснение исторических событий такой параметр, как воля провидения, – и тогда логика поведения Кутузова как командующего становится ясна. Становится ясным так же и то, откуда берется сила у этого слабого старого бессильного человека, сделавшего невозможное, – за ним стояло прозрение высших законов и неукоснительное следование им.

Работа с бессилием в психотерапии

Говоря о терапевтической работе с бессилием, я хочу сделать акцент на том, что бессилие чувствуют не только клиенты, но порой и психотерапевты при оказании помощи. Чтобы быть полезным, психотерапевту важно осознавать собственные контрпереносы, то есть эмоциональные реакции в ответ на стимулы клиента.

Так, клиенты зачастую настаивают на своей точке зрения, ожидая, что психотерапевт примет ее и найдет средство («волшебную пилюлю»), которое поможет клиенту легко и без энергетических затрат получить желаемое. Например, вернуть ушедшую к другому девушку, заставить мужа бросить пить, устранить фобии, неуверенность в себе и т. п. Во всех этих случаях психотерапевт бессилен. Он может успешно работать не с запросом клиента на переделку других людей и внешнего мира, а только исследовать вклад самого клиента в сложившуюся ситуацию. Работа психотерапевта заключается в том, чтобы изменить установку сознания клиента с «со мной это произошло» – на «я сам бессознательно создал это»; и далее – помогать клиенту осознавать свой вклад.

Восстанавливая порядок в сознании клиента, психотерапевт опирается не на тот порядок, который пытается диктовать клиент, а на высшие системные порядки (описанные, например, в книгах Берта Хеллингера), которые клиент нарушил. И самое главное для психотерапевта – самому следовать этим порядкам в помогающей работе.

«Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал» (Т. 1. Ч. 3. Гл. XII. С. 290);

«Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке» (Т. 3. Ч. 2. Гл. XXXV. С. 216);

«Физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал» (Т. 3. Ч. 2. Гл. XXXV. С. 217);

«Кутузов с трудом жевал жареную курицу» (Т. 3. Ч. 2. Гл. XXXV. С. 218);

Кутузов, как и все старые люди, мало сыпал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал <…>, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте» (Т. 4. Ч. 2. Гл. XVII. С. 445). «

«Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер» (Т. 4. Ч. 4. Гл. XI. С. 526).

«Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. <…> Eh, mon cher général, je me mêle de riz et des côtelettes, mêlez-vous des affaires de la guerre. Да… Вот что мне отвечали!» (Т. 1. Ч. 3. Гл. XI. С. 289). 14

«– Что же вы не начинаете, Михаил Ларионович? – поспешно обратился император Александр к Кутузову, в то же время учтиво взглянув на императора Франца.

– Я поджидаю, ваше величество, – отвечал Кутузов, почтительно наклоняясь вперед. Император пригнул ухо, слегка нахмурясь и показывая, что он не расслышал.

– Поджидаю, ваше величество, – повторил Кутузов (князь Андрей заметил, что у Кутузова неестественно дрогнула верхняя губа, в то время как он говорил это «поджидаю»). – Не все колонны еще собрались, ваше величество.

Государь расслышал, но ответ этот, видимо, не понравился ему; он пожал сутуловатыми плечами, взглянул на Новосильцева, стоявшего подле, как будто взглядом этим жалуясь на Кутузова.

– Ведь мы не на Царицыном Лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки, – сказал государь, снова взглянув в глаза императору Францу, как бы приглашая его если не принять участие, то прислушаться к тому, что он говорит; но император Франц, продолжая оглядываться, не слушал.

– Потому и не начинаю, государь, – сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что-то дрогнуло. – Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном Лугу, – выговорил он ясно и отчетливо. <…>

– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала. Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению» (Т. 1. Ч. 3. Гл. XV. С. 307).

«„Ну, братцы, шабаш!“ И как будто голос этот был команда. По этому голосу все бросились бежать» (Т. 1. Ч. 3. Гл. XVI. С. 309).

«– Остановите же их! – крикнул он и в то же время, вероятно, убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.

Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.

Войска бежали такою густою толпою, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел, что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. <…>

– О-оох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?

Но прежде чем он договорил это слово, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.

– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно» (Т. 1. Ч. 3. Гл. XVI. С. 310).

«Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? <…> Нам там незачем было драться, поскорее хотелось уйти с поля сражения» (Т. 3. Ч. 2. Гл. XXV. С. 183).

«Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.

– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.

– Рана не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих» (Т. 1. Ч. 3. Гл. XVI. С. 310).

«– Говорят, что государь неохотно передал эту власть Кутузову. <…>

– Дай Бог только, чтобы князь Кутузов, – сказала Анна Павловна, – взял действительную власть и не позволял бы вставлять себе палки в колеса <…>. никому

Князь Василий тотчас понял, кто был этот . Он шепотом сказал: никому

– Я верно знаю, что Кутузов, как непременное условие, выговорил, чтобы наследник-цесаревич не был при армии. <…>

– Говорят даже, – сказал l’homme de beaucoup de mérite, не имевший еще придворного такта, – что светлейший непременным условием поставил, чтобы сам государь не приезжал к армии» (Т. 3. Ч. 2. Гл. VI. С. 115). 15

«Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку, вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.

– А от чего же?

– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате. <…> Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? <…> Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, <…> и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!» (Т. 3. Ч. 2. Гл. XXV. С. 182).

«Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти. Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела (Т. 3. Ч. 2. Гл. XXXV. С. 216).

«Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке <…>. Он не делал никаких распоряжений, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему. „Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем“, – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что-то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его» (Т. 3. Ч. 2. Гл. XXXV. С. 216).

«Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.

– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?

Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.

– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.

Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что-то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что-то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.

– Господи, Создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, Господи! – И он заплакал» (Т. 4. Ч. 2. Гл. XVII. С. 447).

«В 12-м и 13-м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами». 16

«Такова судьба не великих людей, не grand-homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов» (Т. 4. Ч. 4. Гл. V. С. 508). 17

9. Бешенство

Изначально бешенство – это название заболевания, передающегося со слюной при укусе больным животным и вызывающего тяжёлые нарушения, приводящие к гибели. Однако бешенством мы также называем высшую степень раздражения, когда перестаем владеть собой.

Слово «бешенство» происходит от «бес», потому что в древности считалось, что причиной заболевания является одержимость злыми духами, дьяволом. В состоянии бешенства человек уподобляется дикому животному и становится неуязвимым. Это качество уместно и даже приветствуется обществом на поле боя, проблемой оно становится в бытовом межличностном взаимодействии.

Синонимы: раздражение; возмущение, горячность; гнев; негодование; ярость; исступление; неистовство; остервенение, безумие; раж.

Приступами бешенства страдает, например, самый добрый герой романа Льва Толстого «Война и мир» Пьер Безухов. Однако я выбрала в качестве примера другого персонажа, Николая Ростова. Его чувство бешенства, в зависимости от контекста проявления, делает Николая то героем и спасителем, то тираном и самодуром.

«Задыхаясь от неразумной животной злобы»

Пример «героического» проявления чувства бешенства – это спасение Николаем княжны Марьи. Так, Николай Ростов, катаясь верхом с армейским товарищем и слугой вблизи имения Болконских, становится случайным свидетелем бунта крепостных крестьян. Управляющий Алпатыч докладывает ему, что крестьяне не позволяют госпоже покинуть поместье, и просит помощи:

Лев Толстой описывает состояние бешенства (не называя само слово) через его физиологические проявления: , . сжав кулаки грозно подвинулся, быструю и твердую походку, решительное нахмуренное лицо, хватая за ворот, шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара

Еще одна группа слов, описывающих чувство бешенства Николая, содержит сравнение с животным (еще раз вспомним этимологию слова – «вселился бес»). Человек в состоянии бешенства теряет разум и контроль над своими действиями, становится асоциален и антисоциален:Усиливает это восприятие человека в животном обличии описание голоса: бессмысленно, не соображая, задыхаясь от неразумной животной злобы, неблагоразумный поступок. не своим голосом, завопил, полнокровный голос, неистовым голосом.

Все эти проявления производят впечатление силы, вызывают страх у окружающих и заставляют подчиняться. Недаром старый и опытный Алпатыч почувствовал, «что – люди уступают в таких случаях бессознательно, на инстинктивном уровне. неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты» 

«Зачем ты!»

Как уже было сказано выше, уместность чувства бешенства зависит от контекста. Толстой не был бы Толстым, если б не показал обратную сторону медали – проявление того же чувства у того же человека, но в совершенно другой обстановке – в расправе над старостой. Если в первом случае Ростов выступает перед нами как герой (спас девушку от бунтовщиков, за что сама княжна Мари его благодарила со слезами), то во втором та же самая Мари, уже в статусе жены, тоже плачет, но от огорчения и стыда за мужа:

Работа с бешенством в психотерапии

В связи с затронутой темой стоит пару слов сказать о самой Мари Болконской. Она выросла в семье без матери, с отцом, также склонным к вспышкам бешенства. Мы не знаем, каковы причины этих проявлений, но можно предположить, что, как у ее отца князя Николая Андреевича Болконского, так и у мужа Николая Ростова склонность к вспышкам бешенства является следствием посттравматического синдрома (ПТСР), полученного в результате участия в военных действиях. Девушка с детства умеет обходиться с мужчинами, испытывающими бешенство.

В психотерапии со времени написания романа не придумано ничего нового: помогая клиенту справиться с его бешенством, мы предлагаем то же самое, что и княжна Мари Болконская Николаю.

1. Скорая помощь в актуальный момент эмоциональной вспышки: развернуться и уйти, если не в силах удержаться. Некоторым, прежде чем действовать, помогает переключиться и вернуть самоконтроль счет до десяти. Николай как памятку оставил себе кольцо с разбитым камнем-камеей.

2. Долгосрочная терапия: поменяться ролями с жертвой (например, в психодраме), почувствовать ее состояние. Эмпатическое присоединение к страдающему человеку вызывает раскаяние и отказ от насилия. В случае с Николаем только на второй год женитьбы он заметил, что его стратегия приносит страдание любимому человеку. Несмотря на его твердое желание изменить поведение, дважды в год он испытывал рецидивы.

3. В долгосрочной психотерапии – постепенное усвоение альтернативной стратегии. Так, Мари Болконская каждый раз собственным примером демонстрирует Николаю стратегию непротивления злу насилием: вместо скандала, который она могла бы устроить в ответ на его поведение, она плачет и искренне делится чувствами. Именно это вызывает ответный отклик у Николая, и он учится тому же самому – делиться чувствами, а не обзываться и драться.

«Взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей. Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.

– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя. Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.

– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его. Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.

– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.

– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо. <…>

– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.

– Староста-то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.

– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.

– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое-где торопливо-покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.

– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:

– Как старички порешили, много вас начальства…

– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за ворот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча. Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки. <…>

– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушак и подал им.