На перепутье. Сборник газетных публикаций 1997—2003 гг.

Мощные транснациональные корпорации составляют остов современной мировой экономики, контролируя до половины мирового промышленного производства. Внутри них не действуют законы рынка, это – зона плановой экономики со всеми ее преимуществами и недостатками. Поэтому им постоянно необходима питательная среда в форме среднего и малого бизнеса, из которой они черпают предпринимательскую энергию.

Довольно типичной является ситуация эффективного взаимодействия крупного бизнеса в реальном и банковском секторе со средним и малым. Так, в США крупные фирмы используют мобильность малых предприятий и их способность оперативно адаптироваться к происходящим на рынке изменениям. При этом они взаимодействуют с крупным бизнесом на контрактной основе (снабжение, финансирование, проведение НИОКР). Малые предприятия осуществляют не просто дилерские функции, а нередко ориентируются на выполнение промежуточных стадий процесса производства, апробируют «рисковые проекты», после чего к ним приступает крупный бизнес.

В передовых странах продолжает существовать разветвленная банковская инфраструктура, представленная многочисленными средними и малыми банками. В тех же США действует свыше 9 тысяч банков. Характерно при этом, что между крупнейшими, малыми и средними банками сложилось своеобразное «разделение труда»: крупные берут на себя осуществление значительных по масштабам инвестиционных проектов, а малые работают с населением в регионах, выполняют специализированные операции.

Россия быстро перенимает опыт мировой экономики. Стремительно складываются мощные альянсы, особенно в топливно-сырьевом комплексе, идут процессы банкротств и поглощений в банковской сфере. Только за последние пять лет более 300 банков были преобразованы в филиалы других, состоялись крупные сделки по объединению российских банков. Среди них, в частности, создание группы СБС-АГРО, вхождение в нее Бурятского инновационно-коммерческого банка и Хабаровского акционерного банка регионального развития, присоединение Дон-комбанка к МЕНАТЕПу.

Примером группы, задействовавшей все факторы экономической власти, может служить холдинг ОНЭКСИМ Банка. В его финансовый блок помимо одноименного банка входит инвестиционный банк «МФК-Ренессанс», единая страховая компания и компания по управлению активами. Производственный блок достаточно диверсифицирован и включает нефтяную компанию СИДАНКО, Новолипецкий металлургический комбинат, «Норильский никель», «Связьинвест», также химические и деревообрабатывающие предприятия. Финансовая и экономическая мощь дополняется информационным влиянием, осуществляемым через входящие в холдинг СМИ. Аналогичную по полноте структуру имеют группы МЕНАТЕП, «Альфа-банк», Газпром, Инкомбанк.

Банки всякие нужны

Однако не стоит преуменьшать и роль малого бизнеса в России. Несмотря на то что в 1997 году число реально работающих малых предприятий в стране сократилось на 15 процентов, в Москве половина, а в Самаре 40 процентов городского бюджета формируются за счет малых и средних предприятий. Часть из 840 тысяч малых предприятий работают «в орбите» крупного бизнеса, немало и таких, которые вполне успешно действуют самостоятельно.

В промышленно развитых странах малый бизнес поддерживают и стимулируют не только из-за экономической эффективности: ему зачастую трудно конкурировать с промышленно-финансовыми гигантами. Достаточно высокий удельный вес такого предпринимательства в экономике необходим прежде всего для обеспечения экономической и социальной стабильности, а также устойчивого развития и научно-техническою прогресса.

Очевидно, малые банки столь же необходимы банковской сфере, сколь малый бизнес – всей экономике. Именно они должны в основном взять на себя работу с малыми предприятиями, поскольку адекватность размеров, интересов и нужд способствует взаимопониманию и успешному взаимодействию. Из 2027 российских кредитных организаций на начало 1997 года (сейчас их 1661) только 2 процента имели уставный фонд свыше 30 млрд рублей.

Подавляющее большинство исчезнувших банков были «пигмеями», и их поглощение никак не повлияло на степень концентрации капитала. В то же время в некоторых отраслях и регионах они выполняли вполне значимые функции, и их уход негативно скажется прежде всего на связанном с ними малом бизнесе.

Реальная концентрация капитала происходит только от соединения «крупных с крупными». Именно такие влияния формируют основу для создания конкурентоспособных на мировых рынках финансово-промышленных групп.

На современном этапе значительно более эффективными, чем слияния и поглощения, могут быть альянсы равных или близких по своему потенциалу кредитных организаций, поскольку именно в этом случае даже у малых и средних банков появляются возможности активно влиять на процессы, происходящие в реальном секторе экономики (приватизацию крупных производственных комплексов, осуществление инвестиционных программ).

Малые банки не всегда ограничиваются только «малыми формами» в своей деятельности – уже разработаны эффективные схемы формирования финансово-промышленных групп на базе ассоциаций малых и средних банков, что особенно актуально для российских регионов.

Таким образом, у слияний и поглощений имеется действенная, подтвержденная мировой практикой альтернатива в виде разнообразных форм интеграции. В перспективе она позволит прийти к определенному «рыночному оптимуму», заключающемуся в эффективном взаимодействии крупного, среднего и малого бизнеса с использованием достоинств каждого из них.

Статья №08. Из-под сени платана, или Как устроен американский фондовый рынок («Экономика и жизнь», №16, апрель 1998 г.)

Всего через шесть лет после образования Соединенных Штатов в 1792 году собравшиеся в кофейне под тенистой сенью платана 24 брокера подписали договор о создании Нью-Йоркской фондовой биржи (НФБ), известный как «платановое соглашение».

Сейчас на долю фондового рынка США приходится свыше трети мировой капитализации и около половины облигационной задолженности.

Бесспорным лидером фондового рынка остается НФБ, объем торговли акциями на которой составляет примерно 13 млрд долларов в день. Масштабы операций региональных бирж на порядок меньше.

Внебиржевой рынок акций представлен прежде всего Национальной ассоциацией фондовых дилеров (NASDAQ, в определенной степени российская НАУФОР – ее подобие). Объемы торгов здесь более 10 млрд долларов в день. Для примера отметим, что дневной оборот РТС не всегда достигает 100 млн долларов.

НФБ представляет собой некоммерческую организацию, находящуюся в Собственности 1366 физических лиц, число которых остается неизменным с 1953 года. Места на бирже стоят около 1,3 млн долларов, и поэтому треть их сдается в аренду. Условия допуска к торгам и включения в листинг весьма строги: например, котируемая на бирже компания должна иметь не менее 2,5 млн долларов прибыли и более 18 млн долларов чистых активов. Сейчас на НФБ котируются акции около 2500 эмитентов.

Автоматизированная система котировки в рамках NASDAQ представляет собой общенациональную компьютерную систему, которая соединяет 3200 терминалов брокерско-дилерских фирм и 200 000 терминалов абонентов в 50 странах мира. Она котирует самое большое число акций в мире – свыше 4000.

Ориентиром состояния рынка акций США служит индекс Доу-Джонса, исчисляемый сейчас как среднее арифметическое курса акций 30 крупнейших корпораций с поправками на происшедшие дробления капитала (сплиты).

Специфической чертой фондового рынка США является высокая доля физических лиц в акционерном капитале. Сейчас в Америке более 50 млн частных акционеров, и им принадлежит около 50 процентов акционерного капитала. Половина их объединена во взаимные фонды, прародители наших паевых инвестиционных фондов (ПИФов). К середине 90-х годов число взаимных фондов превысило 1250, а их активы – 600 млрд долларов.

Основа американского фондового рынка – информационная прозрачность. Огромное количество информационных и консалтинговых фирм готово предоставить исчерпывающую информацию об эмитентах.

Сейчас госрегулирование на федеральном уровне осуществляет Комиссия по ценным бумагам и биржам. Эта организация имеет огромный авторитет в стране, однако ее решения являются квазиофициальными, и их реализация осуществляется посредством судебных органов.

Статья №09. Анатомия экономической власти («Бизнес и банки», №18, май 1998 г.)

Прошедший исторически короткий, но мучительный для его участников период реформ наглядно преподал известные нам ранее лишь по учебникам основы рыночной экономики, сущностью которых является жесткая и бескомпромиссная конкурентная борьба. Именно в этом законы рынка близки к общим законам жизни и потому естественны, а значит, справедливы. В развитых странах ежегодно становятся банкротами, исчезают и появляются миллионы фирм. В поисках наиболее жизнеспособных форм происходят тысячи поглощений и слияний, образуются разнообразные интеграционные структуры.

Различные экономические формы организации предприятий в значительной степени обусловливаются стремлением экономических субъектов приспособиться к изменяющейся рыночной обстановке, найти свою нишу и в конечном счете победить в конкурентной борьбе. В связи с этим, по нашему мнению, при исследовании процессов развития экономической жизни весьма продуктивны подходы эволюционной экономической теории. В процессе экономической эволюции возникали, становились доминирующими и отступали на второй план разные организационные формы и интеграционные объединения. На определенном этапе жизнеспособная форма может утратить доминирующее значение, но продолжать свое существование, занимая определенную нишу в экономической жизни. Примером тому могут служить синдикаты банков, объединяющихся для выдачи крупных кредитов, или картели, представляющие собой обвинения предприятий, заключивших соглашение о регулировании «объемов производства, условиях сбыта и найма рабочей силы.

Конкурентная борьба затрагивает все сферы экономической, политической и социальной жизни. В качестве своих орудий она использует все средства – от политического и силового давления до конкурентной разведки и информационного влияния.

Известно, что «там, где борются, – борются за власть», поэтому вопрос о власти как о борьбе за рынки должен вставать в центре не только политических (так было всегда), но и экономических теорий, которые должны в конечном счете решить практически важные проблемы происхождения, завоевания и удержания экономической власти. Перефразируя известные слова Ленина, можно сказать, что с позиций современной институционально-экономической теории центральный вопрос не только революции, но и экономической эволюции – это вопрос о власти. Конечно, в революционные периоды, один из которых только что переживала и, можно надеяться, уже пережила Россия, борьба за экономическую власть крайне обостряется. К понятию «власть» в нашей стране исторически сложилось настороженно-почтительное отношение с постоянно нарастающим со времен хрущевской оттепели оттенком иронии и недоверия. Возникающий при этом слове ассоциативный ряд сейчас включает растущие в разные стороны ветви власти, разнообразные ее органы и, конечно, нашего Президента, являющегося не только ее конституционным носителем, но и человеком, однозначно воплощающего в силу своего характера это понятие.

В российском обществе традиционно сложилось негативное отношение к борьбе за власть. При социализме стремиться к власти считалось чем-то зазорным. Повсеместно внушалось, что волюнтаристские, т. е. волевые, решения тождественны решениям непродуманным, ненаучным, не основанным на знании непреложных законов развития общества, раз и навсегда установленных историческим материализмом. В результате с помощью массированной обработки нескольких поколений волюнтаризм почти полностью удалось искоренить, а вместе с ним исчезла самостоятельность в принятии решений. Во многом по этой причине наше общество плавно перешло к застою, известно чем закончившемуся. Погрузившаяся в море жесткой конкурентной борьбы и слегка захлебнувшаяся в нем российская экономика сейчас остро нуждается в людях, способных на волюнтаризм и связанную с ним ответственность в принятии самостоятельных решений. Нам еще долго придется селектировать и воспитывать новое поколение предпринимателей, открыто стремящихся к увеличению экономической власти и умеющих побеждать в борьбе за нее. Для этого прежде всего нужно кардинально изменить отношение общества к власти и понять механизмы борьбы за власть, выработанные в процессе экономической эволюции.

В философии власти, восходящей к незаслуженно и долго официально отрицаемым в советское время Н. Макиавелли и Ф. Ницше, ей придается значительно более широкое, чем запечатленное сейчас в общественном сознании, значение, выводящее ее на уровень основополагающих философских категорий. По нашему мнению, использование понятийного аппарата и практических конструкций современной теории власти дает ключ к осмыслению многих важных тенденций в мировой и российской экономике. Власть в широком смысле – это возможность осуществлять свою волю и свои желания по отношению к чему-или кому-либо. Она может быть законной или незаконной, базироваться на силе, влиянии, традициях или других неформальных институтах.

Воля к власти, т. е. к расширению своих возможностей в различных сферах, – одна из основных заложенных на уровне безусловных рефлексов мотиваций человеческого поведения. Воля к власти в сфере экономики отдельных личностей, особенно ярко выраженная у людей, называемых предпринимателями, является основным двигателем экономики. В сочетании индивидуальных властных устремлений и накладываемых обществом формальных и неформальных институциональных ограничений (правил игры) состоит существо экономической системы.

Анатомирование структуры власти необходимо для понимания и прогнозирования поведения экономических субъектов, и прежде всего олигархов, во многом определяющих развитие экономики, с целью конструирования институтов, направляющих их индивидуальные властные устремления в русло общественных интересов. В идеале, детально проработав модель экономической власти, и следовательно, поведенческие модели участников рынка, можно, используя теоретико-игровые подходы и конструкции, достичь рационального сочетания локальных целей увеличения индивидуальной экономической власти с глобальными целями общества и повышением эффективности экономической системы страны в целом при помощи регламентируемых государством правил экономической жизни.

Экономическая власть, по нашему мнению, достигается соединением следующих пяти элементов:

– финансовой мощи;

– информационного влияния;

– коалиционной силы;

– связи с государством;

– наличия средств силового давления.

Сочетание этих взаимосвязанных факторов обусловливает определенную меру власти человека или некоторой группы. При этом в формуле образования власти все пять факторов равнозначны и реальная власть определяется тем фактором, который у данного лица находится в дефиците. Подобные закономерности достаточно часто возникают в естественных науках, где они получили наименование принципа Либиха. Таким образом, полноценная власть достигается только при рациональном сочетании всех пяти факторов. Если же какого-то из них не хватает, то для усиления власти необходимо конвертировать часть факторов, имеющихся в относительном избытке, в недостающий фактор, благо конвертация почти всегда возможна. Человек стремится к расширению своей власти через приобретение дополнительных прав собственности, распространение своего влияния, расширение зоны экономического контроля и т. д. Достижение власти в одной сфере может быть конвертировано в другую ее форму. Например, И. Кобзон успешно конвертировал свою артистическую популярность (и как следствие – мощное информационное влияние) вначале в финансовую, а затем в государственно-политическую власть. Конечно, для такой конвертации нужен талант. Огромную власть над своими почитателями используют (и правильно делают) наши популярные артисты, писатели, спортсмены и реже ученые для достижения финансовых (реклама) и политических целей (участие в предвыборных кампаниях).

Как ни странно, в развитых обществах не менее распространена конвертация финансовой власти в информационное влияние. Частный случай такой конвертации – меценатство. Например, известный финансовый спекулянт Дж. Сорос не напрасно тратит огромные деньги на помощь российской науке и культуре, на написание объемных полунаучных эссе. Обладая великолепной интуицией, он пытается превратить часть своей огромной финансовой власти в информационную власть над людьми. Конечно, ни Сорос, ни какой-либо другой меценат не ставят такую цель в явном виде. Скорее они, воспитанные в условиях многолетних конкурентных войн, на уровне подсознания чувствуют, какого элемента экономической власти им недостает в данный момент, и пытаются его восполнить. Точно так же полководец усиливает в своей армии относительно слабые рода войск, стремясь достичь их гармоничного сочетания, необходимого для победы в предстоящих битвах.

Наиболее апробированный путь в России – это конвертация государственно-политической власти в финансовую, в частности через механизм собственности. Недаром в нашей прессе так долго идет спор о том, кто из российской элиты может быть причислен к экономическим олигархам, а кто – к государственным деятелям. Кстати, приписывание России монопольного исторического, почти патентного права на осуществление такого рода конвертации власти, то бишь попросту «использования служебного положения в корыстных целях», совершенно неправомерно. Например, в 1995 г. в ФРГ было отдано под суд за взяточничество более 2 тыс. чиновников, причем немецкие эксперты полагают, что это была лишь «вершина айсберга». По свидетельству руководителя счетной палаты земли Гессен У. Миллера, взятки при распределении госзаказов составляют около 20% от их объемов. Недавно в протестантски строгом Цюрихе разразился грандиозный скандал по поводу взяток на сумму более $2 млн., а о коррупции в Италии, судя хотя бы по телесериалу «Спрут», и говорить не приходится. Так что следует согласиться с международной общественной организацией по борьбе с коррупцией Transparency International, утверждающей, что «коррупция в государственном секторе приобретает одинаковые формы и воздействует на те же сферы независимо от того, происходит ли это в развитой или развивающейся стране». Значит, здесь мы идем в ногу с передовыми странами. Эту фразу, конечно, не следует рассматривать как апологетику российской коррупции – просто для успешной борьбы с ней следует ясно понимать, что она имеет глубокие наднациональные корни, связанные с природой экономической власти.

Каждый экономически активный человек или предприятие осознанно или чаще неосознанно, на интуитивном уровне стремится гармонизировать структуру собственной экономической власти, выравнивая ее отдельные факторы для получения их наиболее эффективного сочетания. Те, кому это удается, получают преимущества и побеждают в конкурентной борьбе. Государство и общество могут управлять процессом экономической эволюции, ставя формальные и неформальные институциональные ограничения на возможные конвертации факторов власти и вводя правила, «нормирующие» влияние того или иного фактора на экономическую власть. Факторы власти, хотя и являются самостоятельными и относительно независимыми, тесно связаны между собой. Их относительная сила может изменяться со временем, и значимость каждого фактора зависит от системы экономических институтов, в рамках которых осуществляется та или иная деятельность.

Деньги, являющиеся с позиций набирающей силу теории экономического империализма всеобщим обменным эквивалентом не только традиционных товаров, но и разнообразных прав, лоббистских возможностей, связей и т. п., представляют собой идеальный инструмент конвертации одних факторов в другие. Собственная же важность этого фактора для власти безусловна и очевидна. Деньги во все века были почти синонимом власти. Однако на современном этапе «финансизации» экономики их роль еще более возросла. Это выразилось прежде всего в том, что в передовых странах удельный вес услуг в ВВП вырос до 70—80% и более половины их объема приходится на финансовые услуги. Таким образом, финансовый сектор стал ведущей отраслью экономики. В США, например, в нем занято более 6 млн. человек. Промышленные и торговые организации начинают активно заниматься финансовой деятельностью, оказывая своим клиентам услуги, осуществлявшиеся прежде только банками, страховыми компаниями и другими чисто финансовыми структурами, и финансовая деятельность становится всеобщей, объединяя разные секторы экономики и создавая почву для их интеграции. Меняется структура основных рынков, объемы товарных рынков уже примерно на порядок уступают фондовым, и контроль над финансовыми рынками обеспечивает контроль над экономикой. Наконец, окончательно оформилась система глобальных финансовых рынков, определяющих, как показал финансовый кризис, развитие мировой экономики и отдельных, даже периферийных, стран. Таким образом, финансовый фактор – это основа основ современной экономической власти.

Гораздо менее ясной и достаточно новой представляется роль информации, информационных связей и информационного влияния в этом вопросе. То, что информация стала дорогостоящим товаром и важнейшим ресурсом, уже общепризнанно, но она также является новым и даже доминирующим на современном этапе фактором экономической власти. Оперативно полученная информация легко конвертируется в деньги. Еще барон Ротшильд блестяще реализовал эту возможность. Он первым с помощью голубиной почты получил известие о поражении Наполеона при Ватерлоо и за несколько часов превратил эту информацию в миллионные суммы посредством биржевых спекуляций. С тех пор экономическая разведка стала невероятно дорогой, изощренной, голубей заменили глобальные электронные сети, но принципы сохранились, доходность от информационной деятельности многократно множилась. Вся практически безграничная власть КГБ зиждилась не столько на силе, сколько на всеобъемлющей, оперативно получаемой и эффективно используемой информации.

Современная система управления капиталом представляется ныне разветвленной сетью информационных связей, сплетающей банки, финансовые структуры и корпорации. Каждая нить сети, тянущаяся к данному предприятию, может быть тонка и слаба. Она может представлять собой договор о сотрудничестве или стратегическом альянсе, личную унию или договоренность о координации поведения на некотором рынке. Однако клубок этих нитей полностью связывает фирму, контроль над рыночными связями во многом означает контроль над всей ее деятельностью. Реальный контроль над экономической системой достигается не только путем владения большей частью предприятий – узлов сети, но и во все большей степени через управление нитями информационных связей.

Рынком можно эффективно управлять, используя информационные структуры, связи и взаимодействия. Приобретение даже небольшой доли акций компании, обеспечивающей информационное участие в ее деятельности, может быть достаточным для осуществления реального контроля над ней, если она подкреплено аналогичным участием в капитале партнеров данной компании и возможностью управления информационной инфраструктурой, в которую она встроена. Информационная власть позволяет реально контролировать деятельность этой компании с многократно меньшими затратами, без приобретения контрольного пакета акций.

Стремительно расширяется власть над обществом средств массовой информации. Совсем недавно, после победы на президентских выборах, ясно осознав этот факт, наши ведущие финансовые группы начали «разбирать» (и уже в основном «разобрали») это грозное оружие, и осенью 1997 г. апробировали его в тренировочном бою друг с другом. Что ж, видимо, скоро они войдут во вкус, научившись, подобно своим западным собратьям, эффективно использовать этот новый и, пожалуй, наиболее перспективный и эффективный рычаг власти.

С информационным фактором тесно связан фактор коалиционный. Развитие капитализма в России еще раз показало, что реальной экономической власти можно достичь, только верно найдя свое место в определенной коалиционной структуре. При этом сила в данной структуре будет определяться не только вашей индивидуальной экономической мощью, но и теми недостающими, дефицитными для нее элементами власти, которые именно вы в нее привносите. Например, малые и средние банки, входя в финансово-промышленные группы, могут значительно усилить их экономическую мощь и конкурентоспособность не только за счет финансового фактора, но и путем использования высокой квалификации своих специалистов в области финансового менеджмента, что является острым дефицитом для многих, даже мощных промышленных предприятий, а также опыта работы на финансовых рынках. Войдя в коалицию с другими малыми банками и промышленными предприятиями, они могут приобретать экономическую власть в гораздо больших масштабах, чем это обеспечивает только финансовый или информационный фактор.