Покорители пространств

Астронавт предположил: "Может быть, из-за отсутствия чёрных усов у Дормидонта Спиридоновича произошёл сбой в программах? Значит, если у старика появятся такие усы, он начнёт во всём помогать бабушке Вере и станет хорошим дедушкой?"

Как сделать, чтобы длинные чёрные усы выросли у "заслуженного пенсионера", Мика пока не мог придумать. Но даже ему, пришельцу из другой галактики, было жаль бабушку Веру. И он решил, не откладывая на будущее, обрадовать её прямо сейчас.

Как только старик прикрыл на секунду глаза, астронавт вылетел из-за телевизора и молниеносно переместился в прихожую. Здесь он очень быстро превратился в Дормидонта Спиридоновича, неотличимого от настоящего. Глянул на себя в зеркало и слегка испугался: вдруг в нём самом программа зависнет – и он останется в этом "дивном" облике на всю жизнь? Но тут же успокоился и добавил к облику пенсионера волнистые, чёрные, как смоль, усы.

Через секунду он уже сидел в кухне на маленьком стульчике – за спиной у Веры Марковны, перед ведром картошки.

Бабушка Вера как раз набирала воду в кастрюлю, в которую надо будет класть очищенные картофелины. Она обернулась с кастрюлей в руках – и застыла. Такого изумления ей не приходилось испытывать ни разу в жизни. Мика даже испугался, не заболеет ли она от такой неожиданности. Кастрюля выскользнула из её рук, но астронавт стремительным движением перехватил её на лету и осторожно поставил на пол. Усы его от резкого движения спружинили вверх – вниз и, немного покачавшись, успокоились.

"Дормидонт Спиридонович" приветливо сиял очками и золотыми зубами. Он встал, усадил бабушку Веру на стул и торжественно произнёс:

– Дорогая Вера Марковна! Отдыхайте и только объясняйте мне, как надо варить картофель. Я всё сделаю сам.

У Веры Марковны задрожал голос:

– Надо сначала почистить…

Не успела она договорить, как "Дормидонт Спиридонович" схватил нож и стал чистить картошку с первой космической скоростью. За двадцать четыре секунды он перечистил всё ведро!

Вера Марковна, не веря своим глазам, покачала головой и потрясённо прошептала:

– Надо её помыть и положить в кипящую воду.

"Как бы опять не свалилась с неё голова от неожиданного счастья", – переживал Мика и, чтобы развеселить старушку, предложил:

– Вера Марковна, давайте вместе споём какую-нибудь хорошую песню.

Он хотел запеть старую песню про космонавтов: "На пыльных тропинках далёких планет останутся наши следы…" Он думал, что эта песня взбодрит старушку. Но она тоненьким, дребезжащим от волнения голоском запела:

– "Ландыши, ландыши, белого мая букет…"

Мика подхватил мелодию и пропел с бабушкой эту милую песню до конца.

Старушка и впрямь приободрилась, и на последнем куплете в голосе у неё уже не было дребезжания.

"Голова останется на месте", – успокоился исследователь.

Настоящий Дормидонт Спиридонович всё ещё сидел у телевизора, ожидая важнейших указаний диктора.

В этот момент в дверь не позвонили, не постучали, а тихонько поскреблись.

– Пенсию принесли, – совсем повеселев, произнесла Вера Марковна и пошла открывать дверь (одуванчик на её голове опять распушился, но уже от удовольствия).

Почтальонша Клава, разносившая пенсии, всегда скреблась в эту дверь. Она очень боялась пенсионера Дормидонта Спиридоновича: он как сверкнёт круглыми очками, как блеснёт золотыми зубами! Клава зажмуривалась, выдавала ему пенсию и стремглав выбегала из квартиры.

В этот раз, увидев старика в кухне, она было зажмурилась сразу же у порога. Но "Дормидонт Спиридонович" и блеснул, и сверкнул жизнерадостно и приветливо. К тому же на его лице красовались роскошные усы! Клава таких даже в кино ни разу не видывала. Поэтому она не то чтобы смело, но всё-таки с открытыми глазами прошла в кухню, попросила пенсионера расписаться и выдала ему деньги.

Мика, конечно, был учёным-исследователем, но всё-таки начинающим. Он многое знал о планете Земля. Но не знал, что расписываться в документах за другого человека и тем более получать чужие деньги на планете Земля не полагается. Поэтому и расписался в ведомости, и получил деньги. И тут же вручил их бабушке Вере. А она из-за этого чуть не села мимо стула. Потому что настоящий Дормидонт Спиридонович всегда молча забирал свою пенсию и прятал её в неизвестный укромный уголок. Но сегодня он жизнерадостно протянул все деньги:

– Вера Марковна! Придут внуки – мы пойдём с ними гулять в парк, купим билеты на разные аттракционы, а потом пообедаем в кафе, купим мороженого и всего чего угодно. Моей пенсии хватит?

– Гулять так гулять! – радостно воскликнула бабушка. – Раз в жизни можно! – и добавила ещё половину своей пенсии.

Она сразу стала душиться любимыми духами и опять запела "Ландыши", но уже весёлым и счастливым голосом.

Мика потихоньку принёс из шкафа её лучшие платья и коробку с украшениями, чтобы Вера Марковна не входила за вещами в комнату, где сидел настоящий Дормидонт Спиридонович.

А тот, словно прикованный к телевизору, сидел с закрытыми глазами, ничего не слышал и только ждал, когда к нему опять обратится диктор. Поэтому Мика быстро принял свой облик, спрятался за телевизор и произнёс:

– Дормидонт Спиридонович! Помойте и сварите картошку, нажарьте котлет и вынесите мусор. Связь окончена.

Не успел "заслуженный телезритель" открыть глаза – Мика вылетел в прихожую и принял облик старика с усами. Потом он взял нарядную Веру Марковну под руку и вышел с ней за дверь. Они решили подождать внучат во дворе.

Внука и внучку звали Тёма и Тома. Их удивлению и радости не было предела! Они обнимали весёлого дедушку, целовали его, примеряли очки и гладили усы. А Вера Марковна счастливо смеялась. Ведь совсем недавно внучата относились к дедушке не так. Они надевали на свои головы блестящие купальные шапочки, нацепляли старые круглые очки, зубы облепляли жёлтой фольгой от шоколадок и улыбались так страшно, что даже их собственная кошка забивалась под диван.

Может быть, кому-то и было смешно. Но бабушка Вера становилась печальной.

"Теперь всё изменится", – взглянув на "мужа", с надеждой подумала она.

"Изменится, – мысленно ответил ей Мика, – я его перевоспитаю".

"Но зачем он усы приклеил? – смущённо улыбнулась бабушка. – Люди посмеиваются. Намекну ему потом деликатно, чтобы больше не приклеивал".

"Ох, уж эти женщины! То им с усами нужен спутник жизни – то без усов! Угодить им слишком сложно", – астронавт был ошеломлён неожиданной переменой во вкусах бабушки Веры.

ДИМА – СМЕЛЫЙ ЧЕЛОВЕК

Третий "А" в это время отдыхал на реке.

Мика видел эту речку с космолёта в день их прибытия на Землю.

С высоты казалось: сверкающая стрела из драгоценного металла пересекает весь город и делит его на две половины.

Речка неширокая, ещё уже она на окраине города – в том месте, где расположился третий "А". Зато берега у неё высокие. Над рекой перекинулся деревянный мост. Он старый, но почти не пружинит, даже если большой, тяжёлый человек идёт по нему.

Третий "А" по мосту не стал переходить, а спустился вниз, на песчаный бережок.

Тут было так классно! Ребята наловили рыбы, развели костёр. Вот уже и вода в котелке закипела…

И никто не замечал, как одиноко Диме. Он тоже приносил ветки для костра, даже посидел возле него на корточках… Потом отошёл от всех подальше и стал бросать камешки в речку. И вдруг услышал сзади себя:

– Ой, какой хороший мальчик!

– Примерный! Камешки бросает.

– Пятёрочки получает. Спорим: слабо ему хоть раз двойку получить!

– Эй, образованный! А что ты всё время дальней дорогой из школы ходишь? Зигзагами? Нас испугался?

– Дикий какой-то стал.

– Да он же трус! Ты разве забыл?

Дима повернулся и, даже не взглянув на своих обидчиков, прошёл мимо них.

– Он нас боится!

– Трус! Трус! Трус! – закричали они и захохотали вслед.

Дима поднялся на высокий берег. Подошёл к мосту. Постоял немного. Снизу его никто не видел. Потом запрыгнул на перила и, едва не свалившись, всё же удержался.

Он давно придумал такое "доказательство храбрости", даже успел потренироваться: дома ходил по одной линеечке, а в сарае – по узенькому брёвнышку. Но ни разу не ходил на большой высоте.

"Не такая уж и высота, – сказал он себе, – всего-то метров девять". Шмыгнул носом, решительно вытер кулаком под ним – и сделал шаг…

Первые шаги ему показались лёгкими – мост нависал пока что над землёй. Но вот побежала под ним вода… Вот почти середина реки. Уже не повернёшь назад.

– Смотрите! Смотрите! – кто-то пронзительно крикнул внизу.

Дима пошатнулся.

– Побежали! Сдёрнем его с перил! – закричали ребята.

– Стойте! – не своим голосом приказала Наталья Сергеевна. – Не смейте бежать за ним!

Все замерли и стали, затаив дыхание, наблюдать за Димой.

Он пробалансировал несколько мгновений, выровнялся и пошёл дальше, стараясь не смотреть, как течёт река, а глядя только на перила. Но река всё равно бежала перед глазами. Вдруг ему показалось, что мама взяла его за руку и помогает идти, а сама шагает рядом. Диме сразу стало легко и нестрашно.

Он дошёл до другого берега, спрыгнул и по мосту вернулся назад. Когда спустился вниз, остановился возле Овсянкина и посмотрел ему прямо в глаза, будто хотел сказать: "Попробуй – пройди! Ты ведь смелый!" Но тот резко отвернулся и отошёл в сторонку. "Ну и отворачивайся!" – не огорчился Дима. На Рукавичкина и Сапожкова он даже не взглянул. Пусть теперь назовут его трусом!

Остальные ребята глядели на Диму, как на сумасшедшего. У Натальи Сергеевны лицо стало белым.

Первым пришёл в себя Чебурекин: он, глядя на Диму, покрутил пальцем у виска:

– Ты что? Совсем?!

Но Наталья Сергеевна жестом остановила его и других, открывших было рты. И опять не своим голосом сказала:

– Нет, ребята. Сегодня мы ничего обсуждать не будем. Сейчас собираемся и уходим домой.

– Наталья Сергеевна! Давайте хоть уху съедим! – расстроился Чебурекин.

– Давайте, Наталья Сергеевна! Давайте съедим! – поддержали его ребята.

Наталья Сергеевна согласно кивнула, и все бросились доставать чашки.

Только учительница не притронулась к ухе. Она села в сторонке и стала ждать, пока ребята наедятся. А Дима даже не доставал чашку с ложкой. Он вынул из рюкзачка кружку, зашёл по колено в реку и зачерпнул воды. Вернулся с полной кружкой и протянул её Наталье Сергеевне. Она внимательно и долго смотрела на Диму. Ему стало очень стыдно под этим взглядом. А все дети наблюдали за ними.

И вдруг Наталья Сергеевна закрыла лицо руками и заплакала. Дима замер возле неё со своей кружкой.

Есть уже никому не хотелось. Все стали собираться домой.

Вечером Мика и Дима рассказали друг другу обо всём, что случилось за день. Дима закончил свой рассказ такими словами:

– Ты понимаешь, завтра мне надо идти в школу. Ребята, наверно, меня возненавидели. Я не хочу больше учиться.

Он тяжело вздохнул. Мика не знал, что посоветовать землянину, и повторил своё предложение:

– Давай я вместо тебя похожу хоть несколько дней.

Но Дима отрицательно покачал головой.

ПОНЕДЕЛЬНИК – ДЕНЬ ТЯЖЁЛЫЙ

Прозвенел первый звонок. Наталья Сергеевна вошла в класс. Некоторые ребята ещё готовились к уроку и доставали учебники из портфелей. Вдруг влетела завуч Полина Николаевна. Она была такая бледная, словно её лицо натёрли мелом.

– Наталья Сергеевна! – закричала она. – Где ваш Колючкин?

Учительница перевела испуганный взгляд на Диму, а он тихо сказал.

– Здесь, – и встал.

– Немедленно в кабинет директора! – крикнула завуч. – И вы, Наталья Сергеевна, тоже!

Класс затих.

Дима и Наталья Сергеевна вышли первыми. За ними, поторапливая их, – Полина Николаевна. Она хлопнула дверью – класс выдохнул: "У-ух!"

– Так вот он какой – герой-канатоходец! – с иронией встретил их в своём кабинете директор школы Карл Аркадьевич Басманов, по прозвищу Карабас.

Такая встреча ничего хорошего не предвещала.

Директор проницательно, "по-карабасски", посмотрел на Диму и произнёс одно короткое, но внушающее ужас слово:

–Ну?!

Дима молчал. Тогда Карл Аркадьевич грозно прорычал:

– Р-рассказывай!

У любого другого человека затряслись бы коленки. Но у Димы почему-то не затряслись. Он даже сам удивился.

– Что рассказывать? – опустил он голову.

Карл Аркадьевич возмущённо взмахнул полными руками и шлёпнул ими по столу. Он стал красным, а глаза его – огромными.

– Всё рассказывай! Кто надоумил тебя совершать такие подвиги?!

– Никто. Я сам, – ответил Дима.

– Ах, вот как?! Ладно… Мы поступим таким образом. Наталья Сергеевна, объявляю вам: вы не справились со своей работой. Вы уволены со следующей недели. А ты, гер-рой, – директор сверкнул глазами, – иди за родителями!

Дима вышел из кабинета. Он только теперь понял, что натворил. Неужели из-за него уволят Наталью Сергеевну?

Учительница вышла вслед за ним и шепнула:

– Иди в класс. Ты понял?

Он поплёлся в класс.

А она вернулась в директорский кабинет. И там началось такое!

Сначала Наталья Сергеевна горячо заявила:

– Карл Аркадьевич! Дайте мне время! Я во всём разберусь сама.

– Колючкин – маленький негодяй! Вы слышали, как он разговаривает с нами? – закричала на неё Полина Николаевна.

– Дима – умный и добрый мальчик. Нельзя недоверием калечить ребёнка, – защищала своего ученика Наталья Сергеевна.

– Это он нас всех перекалечит! – возмутилась Полина Николаевна. – Когда работала Антонина Ильинична, класс был просто замечательным. Пришла Наталья Сергеевна – и третий "А" превратился в сборище хулиганов!

После этого длинную речь произнёс Карабас. Он завершил своё выступление безнадёжным выводом:

– Вы, Наталья Сергеевна, ни в чём не способны разобраться. Я пока что не могу назвать вас настоящим Педагогом с большой буквы.

– Карл Аркадьевич! – усмехнулась Наталья Сергеевна. – А вы сразу стали Педагогом с большой буквы? И никогда не совершали педагогических ошибок? Вспомните свой знаменитый седьмой "В"!

Карл Аркадьевич сразу понял, на что намекает молодая учительница, отвёл глаза в сторону и, скрывая улыбку, вздохнул. Усы и борода его предательски колыхнулись.

– Улыбаетесь? – укоризненно покачала головой Наталья Сергеевна. – Так вот и мне позвольте самой разобраться со своим классом, – отчеканила она.

– Даю вам три дня, – стараясь быть строгим, ответил директор.

– Карл Аркадьевич! – воскликнула Полина Николаевна. – А родители? Колючкин должен быть наказан.

– Полина Николаевна, через три дня мы вернёмся к этому вопросу. А пока займитесь своими делами.

И тут зазвенел звонок…

Карабасом директора прозвали давно, когда он ещё и директором не был, а был молодым учителем физики. Любимый седьмой "В" и прозвал его так. Дотошные семиклассники составили прозвище из первых букв его имени, отчества и фамилии: Карл Аркадьевич БАСманов. Так что он уже больше тридцати лет Карабас. Прозвищем директор втайне гордился и старался соответствовать ему, то есть быть похожим на Карабаса. Отрастил бороду (где частенько прятал улыбку) и репетировал перед зеркалом свирепый взгляд для особых, исключительных случаев.

Все замирали, когда он шёл по коридору.

Карл Аркадьевич закрылся в кабинете, сел в кресло и задумался: почему такой маленький, худенький мальчик Дима Колючкин не испугался его особенного, "карабасского" взгляда? Вспомнил свой первый класс, в котором стал работать после окончания института, – седьмой "В". Вспомнил так ясно, будто всё происходило только вчера. Борода в улыбке шевельнулась…

Когда он после института пришёл работать в школу, никто не хотел признавать в нём учителя: как ни старался, почти не отличался от десятиклассников. Карл Аркадьевич был в ту пору такой худой, что старшеклассники острили ему вслед: "Скелет из кабинета анатомии сбежал!"

А семиклассники срывали уроки физики: кричали, словно на стадионе, пускали самолётики, играли в морской бой и в карты.

"Ладно, – подумал на третьем сорванном уроке учитель, – дождётесь!"

И они дождались!

Карл Аркадьевич попросил завуча поставить урок физики последним по расписанию – шестым. Взял ключ от кабинета, прихватил с собой толстую книгу и направился в класс.

Седьмой "В" встретил его, как обычно, неописуемым гвалтом. Тогда он закрыл дверь изнутри на ключ, ключ положил себе в карман, сел за стол, достал книжку и стал читать.

– Карл Аркадьевич! – ехидненьким голосом обратился к нему один семиклассник. – Разве у нас урок чтения?

– Вы шумите, шумите, – улыбнулся учитель. – У меня книжка толстая, интересная. Время есть. Я подожду полной тишины…

И он дождался полной тишины. А потом, весело прищурившись, объявил:

– Сейчас мы проведём четыре урока физики подряд: три предыдущих, которые вы сорвали раньше, и сегодняшний.

И он провёл эти четыре урока!

С тех пор и зовут его Карабасом. Но зато на его уроках стоит такая тишина, что слышно, как таракан шуршит усами. А случай этот стал легендарным. Вот и Наталья Сергеевна намекнула именно на него.

"А ведь она тогда ещё и не родилась, наверно, – с удивлением подумал Карл Аркадьевич. – Как долго живут легенды".

Посидел минуту-другую с улыбкой в бороде, поднял телефонную трубку, набрал номер телефона своей первой учительницы – Антонины Ильиничны.

Когда он пошёл в первый класс, она была совсем юной. Он тоже когда-то считался её любимым учеником. Хотя вовсе не был отличником. Даже тройки в четверти получал. Если бы в четвёртом классе кто-нибудь предположил, что Карлуша Басманов станет директором школы – все умерли бы от хохота. Но в старших классах он так сильно полюбил физику, что лучше всех отличников учился по этому предмету… А после школы поступил в педагогический институт.

– Алло! – сказал он подобревшим густым басом, когда на другом конце провода подняли трубку.

– Карлуша! Мальчик мой! – узнала его и обрадовалась звонку Антонина Ильинична. – У тебя что-то случилось?

И большой толстый Карл Аркадьевич рассказал своей первой учительнице про смелого, но упрямого и непонятного мальчика Диму Колючкина.

– Карлуша! – звучал в трубке не старый ещё, немного грустный голос. – Я так люблю Диму Колючкина. И Наташу тоже люблю. Наталью Сергеевну. Она – большая умница. Ты должен в неё поверить. Вспомни, как ты сам пришёл в седьмой "В".

– Да я уже вспомнил, – засмеялся директор.

– А ты вспомнил, как под кабинетом собрались все родители? Ведь на улице абсолютно темно стало. А на другой день тебя вызывали к директору. Ты помнишь?

– Да, Антонина Ильинична, помню. А вы пошли к директору защищать меня. И сказали, что в меня нужно верить.

Они ещё долго разговаривали с Антониной Ильиничной, вспоминали и смеялись…

А в третьем "А" в это время шла очень трудная контрольная по математике.

КОНТРОЛЬНАЯ В ТРЕТЬЕМ "А"

Перед контрольной Наталья Сергеевна взволнованно вошла в класс. Она попросила всех ребят выйти в коридор. Открыла окна, чтобы проветрить кабинет. Потом стала писать на доске задачки и примеры.

Мика в этот момент влетел в окно и спрятался на шкафу, за пушистой бегонией с большими ворсистыми листьями. Зачем он это сделал? Во-первых, он поставил научную цель: изучить третьеклассников планеты Земля. Во-вторых, ему хотелось сравнить свои знания по математике со знаниями третьего "А".

Вот прозвенел звонок. Ребятишки шумной гурьбой ввалились в класс, расселись и затихли.

Наталья Сергеевна сказала:

– Ребята, так как Дима Колючкин любит опасности, – она внимательно посмотрела на своего лучшего ученика, а он покраснел до ушей, – я приготовила лично для него чрезвычайно трудную контрольную. Что-бы её решить, надо не только иметь хорошие знания, но и обладать остротой ума. Ни один четвероклассник в нашей школе эту контрольную не решил. Посмотрим, справится ли с ней третьеклассник Колючкин.

– У-у-у! – уважительно загудел класс.

– Дима, пересядь вот сюда, – учительница показала на столик возле самой стены, рядом с доской (Дима с этого места совсем не мог видеть, какое задание написано для ребят, а значит, не мог никому подсказать; перед ним лежали листочки с его трудной контрольной).

– Ы-ы-ы, – теперь уже разочарованно завыли некоторые ребята.

А Чебурекин почесал карандашиком затылок:

– Трудновато нам будет без Колючки.

Наталья Сергеевна строго посмотрела на него. Потом она всё объяснила, и началась контрольная.

Астронавт решил оба варианта за три с половиной секунды. Некоторые ребята не слишком отстали от него в скорости: ещё не дочитав задачу, уже поняли, что к чему. Но ведь им надо было всё аккуратно записать в тетради.

Другие вычисляли помедленнее, но тоже правильно. "Вроде бы модели современные, – присматривался к ним Мика. – Наверно, энергии маловато".

Но были дети с такими необычайными, просто-таки экзотическими мозгами! Ни в какой иной галактике нет, может быть, подобных мозговых устройств!

Например, Антон Чебурекин задачку в три действия про коров, молоко, телеги и бидоны решил одним действием! И всё сошлось с ответом! Он к двадцати четырём коровам прибавил шесть телег – и у него получилось тридцать бидонов с молоком.

Антон шёпотом спросил у отличницы Лены:

– Киселева! Какой ответ?

Лена одной рукой показала ему три пальца, а другой – нолик. Получилось тридцать. Он от радости стал так трясти парту и грохотать ею, что соседка Вика схватила дневник, треснула Антона по голове и прошипела:

– Бешеный какой-то! Вообще уже!

Наталья Сергеевна чуть не выставила их обоих за дверь.

А Коля Сугробов зачем-то погрузил всех коров на телеги и отправил их в неизвестном направлении вместе с невыдоенным молоком. Он так и написал: "Ответ: Все коровы уехали на шести телегах". Хотя в задаче ясно спрашивалось: "Сколько бидонов потребовалось для молока?"

Мика даже подпрыгнул в своём укрытии и чуть не свалил бегонию. Хорошо, что никто не заметил.

Мике было непросто читать мысли всех ребят сразу.

Вначале ученики шевелили мозгами, раскидывали умом, задумывались только над задачами и примерами. Но потом – к удивлению астронавта – почти у каждого стали появляться и другие думы, очень напоминающие Тоськину мечту о сосиске. (Ведь приближалась большая перемена, и многие собирались сбегать в буфет).

Эти думы просто зависли над классом. В таком зависшем состоянии витали над головами и сардельки, и котлеты в тесте, и пирожки с разными начинками, и пирожные, и конфеты, и всякие кириешки, орешки и тому подобное съедобное.

"Кошмар! – забеспокоился иногалактянин. – Они ведь сейчас ошибок наделают!"

Изучая мысли детей, астронавт не забывал и о главной цели своего исследования. "Что будет, если два третьеклассника навсегда переселятся на Компьючиту? – задал он самому себе научный вопрос. И сделал неутешительный вывод: – Мы их не прокормим".

Но не только гастрономические проблемы не давали покоя третьеклассникам во время контрольной работы. Они успевали покумекать и ещё кое о чём.

Галю Копейкину за первой партой тревожило вот что: "Бабушка дала мне деньги на молоко, а я купила четыре мороженых и съела. Что теперь говорить бабушке? Она и так уже мне не верит, потому что это происходит в третий раз… – переживала девочка, – сорок восемь разделить на шесть… будет… Сколько же будет?.. Скажу, что за мной гналась злая собака, которую научили отбирать деньги у старушек и детей", – пришла ей в голову спасительная идея. Она обрадовалась и быстро решила пример: 48:6=5.

"Вовсе мне не нравится этот Овсянкин, – безрадостно размышлял Гриша Сапожков, – семь умножить на три… и Лёне не нравится. А Дима Колючкин смелей Олега… семь умножить на три будет девятнадцать…"

Невесело опустил голову и Лёня Рукавичкин: "Дима из-за нас совершил этот ужасно смелый поступок. Потому что мы его обзывали трусом… Я знаю, что поступаю плохо, а всё равно дразнюсь и за Овсянкиным хожу как привязанный… А если бы Дима упал в речку?!" – Лёня едва представил эту картинку – ему стало так страшно, что у него даже лоб покрылся мелкими капельками пота.

"Какой красивый мальчик Олег! Завтра накрашу ресницы маминой тушью и надену её новые сапоги. А потом выйду за Олега замуж. Когда вырасту, – мечтала Люся Брусничкина, девочка с красивым бархатным бантом. Она тяжело вздохнула, потому что ждать этого счастливого дня придётся слишком долго. Потом быстренько посчитала: – шестью три – двадцать три", – и записала ответ в тетради.