Бермудский треугольник. Повесть

Валерий Ковалев

Бермудский треугольник. Повесть

« Довольно неуместно называть эту планету – Земля, когда очевидно, что она – Океан».

Артур Кларк

Часть 1. Пучина

Глава 1. В Бермудском треугольнике

– Боевая тревога! Всплываем на сеанс связи! – металлически разнес по отсекам «каштан»* команду вахтенного офицера.

В сонном жужжании люминесцентных ламп зашоркали отодвигаемые двери кают, в свисте перепада давления хлопнули отсечные люки, и все стихло.

– Первый к бою готов! – второй готов! – … десятый готов! – полетели в центральный доклады с боевых постов. Короткие, как сны матроса первогодка.

– Есть первый! – есть второй! – …есть десятый, – отщелкнул поочередно вверх тумблеры на пульте капитан-лейтенант Морозов. После чего развернулся к сидевшему в центре в высоком кресле, с видом египетского фараона, командиру.

Тот был в черной, советского образца пилотке с позеленевшим крабом, синем репсовом костюме с белыми клеймами «РБ»* на груди и колене, а еще в кожаных дырчатых тапках на ногах. Что нарушало предписанную уставом, форменную гармонию.

– Добро, – кивнул пилоткой командир. – Акустик?

– Горизонт чист! – тут же доложили из нижней рубки.

– Всплываем на глубину семнадцать метров, – удовлетворенно хмыкнул тот. БИПу* приступить к работе.

Морозов продублировал команду сидевшему на рулях боцману, а также еще шести, присутствовавшим здесь же, офицерам.

Боцман, отрепетовав* ее, чуть шевельнул рукоятками манипуляторов – стрелка глубиномера поползла с отметки «300 метров» влево, а остальной боевой расчет, уставившись в мониторы с мнемосхемами, дружно задробил пальцами по сенсорам электронных пультов.

– Глубина семнадцать метров, – пробубнил боцман, когда стрелка глубиномера замерла на названной им отметке.

– Добро, – снова изрек командир, после чего достал из кармана штанов карамельку. Развернув ее, бросил в рот и поднялся из кресла.

Затем шагнул к нижней крышке торчащего из подволока входного люка, у которого материализовались два трюмных*. Провернув кремальеру*, они с кряхтением отдраили тяжелый стальной блин, поставив тот на стопор, а затем установили блестевший хромировкой трап.

– Т-экс, – сказал командир, поставив ногу на нижнюю поперечину стебля, вслед за чем покарабкался вверх. Что – то бормоча себе под нос.

С отпотевшей внутри шахты, на бордовый линолеум палубы, зажурчала тонкая струйка конденсата.

– Убрать, – ткнул в нее пальцем помощник командира, расхаживавший позади сидевших у пультов офицеров.

В руках одного из мичманов – трюмного, тут же возникла машка*, заскользившая каболками под люком. Потом он шлепнул под горловину манильский мат и взглянул на помощника.

– Угу, – удовлетворенно хмыкнул капитан-лейтенант. – Служи дальше

Шагнув на узкую площадку боевой рубки, командир щелкнул рубильником (ее полумрак озарил мертвенный свет плафона), после чего нажал кнопку подъема перископа.

Где-то далеко заурчала гидравлика, стальная массивная штанга поползла по струнам тросов вверх, далее рубиново мигнул сигнал готовности, и офицер привычно отщелкнул рукоятки.

– Ну-ка, ну-ка, что тут у нас? – приник «первый после Бога»* к стеклу окуляра.

Мощная, с инфракрасной подсветкой оптика высветила темный океан, с бегущими по нему в белоснежной пене валами, высокий купол неба с мерцающими звездами, похожую на оранжевый апельсин луну, а еще вселенскую тишину. Как в космосе.

– Лепота, – хрупнул карамелькой командир, и, давнув кнопку, зажужжал перископом по окружности. Осматривая далекий горизонт, с игрой сполохов у его кромки

Ему захотелось глотнуть морского воздуха, послушать плеск волн и свист ветра. Что было невозможно.

Командир тихо вздохнул, после чего казенно сообщил в «каштан», – море три балла. Видимость десять миль. Облачность ноль октанов*.

– Есть! – четко ответили из микрофона.

Затем капитан 2 ранга отдал команду на подъем остальных выдвижных устройств, открытие вахты радиометриста и начале сеанса связи.

В центральном посту с радиорубкой был выполнен ряд манипуляций, а за бортом, из чрева ракетоносца выскользнул похожий на авиабомбу ФАБ-500 параван, растянувший гибкую антенну. Он плыл во мраке пучин за тушей ракетоносцем в сотне метрах позади, словно малек за мамой.

Спустя минуты, из-под воды на пролетавший над квадратом спутник, был «выстрелен» сгусток информации для главного штаба ВМФ в Питере. А с него мгновенно получен встречный.

– Что и следовало доказать, – констатировал после доклада из ЦП* командир, опустив перископ и ступив на мат под люком, с чувством выполненного долга.

– Отбой тревоги, – проследив, как мичманы задраивают крышку люка, бросил он Морозову. – Погружаемся на глубину триста пятьдесят метров.

Вслед за чем, прихватив оранжевый ПДУ*, спустился палубой вниз и проследовал к себе в каюту.

Она была довольно просторной и комфортной, как на всех атомных ракетоносцах последнего поколения.

Спустя короткое время в дверь каюты негромко постучали. – Да, – последовал ответ. – Войдите. Блестящая панель бесшумно отъехала в сторону.

– Шифрограмма, товарищ командир. Прошу ознакомиться, – извлек из пластиковой папки печатный бланк худощавый, скандинавского типа блондин, с белой нашивкой на груди «Командир БЧ-4»*

– Присядь, – кивнул ему головой начальник, а затем пробежал четко пропечатанные лазером строки на бумаге.

Главный морской штаб уведомлял, что с учетом последних событий в мире, а также активизации ВМС США в Северной Атлантике, ему приказано перейти в квадрат 4.16. района боевого патрулирования. Приняв дополнительные меры безопасности. Одновременно сообщалось о повышении сейсмической активности в этом районе, с возможным извержением подводных вулканов.

– Хрен редьки не слаще, – поднял командир на связиста глаза, после чего взял протянутую тем шариковую ручку и учинил внизу бланка размашистую подпись.

– Разрешите идти? – сунув бланк в папку, встал офицер с узкого кожаного дивана.

– Иди, Витаутас Карлович, – забарабанил командир пальцами по крышке письменного стола. – И пригласи ко мне старпома со штурманом.

Теперь, читатель, пришло время познакомить тебя ближе с этим человеком. Ибо он является ключевой фигурой всех дальнейших событий.

Капитан 2-го ранга был в возрасте Христа и носил княжескую фамилию Удатный*. Но на этом все его родство с великими кончалось. Юрий Иванович происходил из пролетариев, вымерших в новой России как класс. Так что «адмирал» ему не светил. Теперь ими становились потомки новой элиты. А еще был холостяк. Что среди командиров редкость. Женский пол Удатный почитал, пользуясь у дам успехом, однако связывать себя узами Гименея* не спешил. Ассоль* ему не попадалась.

Как все морские офицеры, Юрий Иванович был изрядно начитан, любил музыку, предпочитая кантри*, а еще дайвинг, которым занимался во время отпусков в Ялте. Где проживали родители. По складу характера командир был философ, чему способствовала профессия, а в душе романтик.

В дверь снова постучали. Удатный ответил «да», после чего в каюту вошли старпом со штурманом.

Первый был обрусевшим корейцем по фамилии Цой, в чине капитана 3 ранга, плотный и малорослый «метр пятьдесят с ботинками», но при всем этом опытный моряк, плюс настоящий дракон, каким должен быть на корабле старпом. К тому же имеющий черный пояс по дзюдо. По примеру российского президента. Через пару – тройку лет Цой тоже мог стать командиром. Если, конечно, повезет. Фортуна дама капризная.

В отличии от старпома, капитан 3 ранга Лев Моисеевич Меркатор, был высоким и худым (штурмана редко бывают полными) с большими печальными глазами, а еще без служебных перспектив. Будучи пару лет назад старпомом дизельной подводной лодки на Балтике, Меркатор дал в лоб комбригу, обозвавшему его «жидовской мордой», за что оказался на Севере в своем нынешнем положении.

– Значит так, господа офицеры, – пригласив обоих присесть, начал Удатный высоким стилем. – Должен сообщить вам важное известие. Главный морской штаб приказывает следовать крейсеру в квадрат 4.16 (покосился на штурмана).

– Это с какого перепугу? – еще больше погрустнел тот, разглядывая носки своих тапок.

Цой ничего не сказал, сведя узкие глаза к переносице. Поскольку был буддист, а те воспринимают все как должное.

«С учетом последних событий в мире, а также активизации ВМС США в Северной Атлантике» – процитировал строку из шифрограммы командир. – Ясно?

– Чего ясней,– переглянулись старпом со штурманом. – Мы не желаем однополярного Мира под эгидой США, вот америкосы и засуетились.

– Ну а квадрат 4.16 на сотню миль ближе к побережью Флориды, – добавил Цой. – В случае чего, разнесем весь штат с его базами. Без страха и упрека.

Его реакция была ожидаемой. Все трое чувствовали дыхание ядерной войны и были готовы вступить в нее по первому сигналу.

Слова старпома, кстати, были не пустыми.

Их крейсер проекта 667-БДРМ «Дельфин» (по натовской классификации «Дельта – IV»), нес в своем чреве шестнадцать баллистических ракет, способных уничтожить этот, один из самых густо населенных Североамериканских штатов.

Причем сила удара в указанном квадрате значительно возрастала. Чем ближе к цели, тем выше степень поражения.

– Таким образом, задача ясна, – резюмировал Удатный. – Ты, Лев Моисеевич, прокладываешь новый курс, а ты, Петр Васильевич, на него ложишься.

– Ясно, – ответили Цой с Меркатором.

– Теперь второй вопрос, – продолжил капитан 2 ранга. – По сведениям Штаба в нашем районе возможно повышение сейсмической активности дна. Что следует принять во внимание.

– Знаем, где дежурим, Юрий Иванович, – понимающе кивнул старпом. – Я проинструктирую на этот счет вахтенных офицеров.

– Ну, тогда у меня все, – закончил командир. – Выполняйте.

– Есть, – приняли вертикальное положение оба, вслед за чем вышли из каюты, тихо задвинув дверь. На корабле соблюдался режим тишины. Как предписывали инструкции.

Спустя непродолжительное время, штурман выдал старпому новый курс, Цой отдал распоряжение вахтенному офицеру, и по команде того боцман переложил вертикальный руль на нужное число градусов. В вахтенном журнале была учинена соответствующая запись, и тень ракетоносца покралась во мраке пучин по подводному желобу Пуэрто-Рико. В сторону калифорнийского побережья.

Теперь пришло время сообщить о районе плавания корабля, насчет которого старпом высказался «знаем, где дежурим».

Он именовался Бермудским треугольником с водной акваторией в один миллион квадратных километров, вершинами которого являлись одноименные острова, Пуэрто-Рико, а также южный мыс Флориды. Глубина океана здесь достигала восьми с половиной километров, рельеф дна был подобный материковому, и треугольник считался дьявольским местом.

Начиная с середины девятнадцатого века регистр Ллойда* фиксировал в его водах порядка сотни исчезновений крупных морских и воздушных судов. Здесь же с завидным постоянством находили суда без экипажей

Первым стал французский барк «Розали», обнаруженный в 1840-м году, идущим под всеми парусами, но в отсутствии команды. За ним, спустя три десятилетия, в аналогичном состоянии нашлась американская бригантина «Мария Целеста», а в начале двадцатого века из небытия возник сухогруз «Циклоп». Дрейфовавший без экипажа.

Далее, в 1945-м, в небе над Бермудами бесследно исчезло звено бомбардировщиков-торпедоносцев ВМС США, а вслед за ним, в 65-м, военно – транспортный самолет С-119. Трагическую эпопею продолжили в 73-м и 86-м годах поочередно затонувшие в Саргассовом море* норвежский сухогруз «Анита» и советский подводный крейсер «К- 219».

Напомнил о себе треугольник и в нынешнем веке. В мае 2015 – го у побережья Кубы обнаружилось судно без команды. Им оказался американский пароход «СС Котопакси», исчезнувший в таинственных водах девяносто лет назад.

Вот в таком аномальном районе нес боевую службу атомоход Удатного.

Что, впрочем, не смущало экипаж. Хотя моряки народ суеверный. Объяснялось это просто: офицеры, которых было на корабле чуть меньше половины, уже бывали в треугольнике, а мичманы – контрактники до этого отслужили срочную в подплаве.

Спустя сутки, войдя в заданный район, РПКСН* снова вышел на связь, подвсплыл и выстрелил в космос очередную шифровку: «Нахожусь в квадрате 4.16. Продолжаю выполнение задания». Затем снова ушел в пучину, в готовности к нанесению ядерного удара.

Тягуче потекло время. Автономность «Дельфина» составляла девяносто суток, треть из которых осталась позади. Из своей базы в Гаджиево* он вышел, когда в сопках зацвел багульник. Теперь там стоял полярный день, с дрожащим маревом света.

В отсеках круглые сутки тоже был день, тихий свист вентиляции да бледность корабельных красок: белой с салатной и оранжевой. Традиционных в подплаве.

Служба шла размеренно и неторопливо. Каждые четыре часа менялись вахты, в обеих кают-компаниях для свободных смен транслировались фильмы; раз в сутки атомоход выходил на сеанс связи, счетчик лага исправно отсчитывал пройденные мили.

На одном из ночных всплытий командир наблюдал в перископ мерцающий огнями у горизонта круизный лайнер, а спустя неделю после выхода в квадрат, пост ГАГ* зафиксировали контакт с неизвестной подводной лодкой. Он был кратковременным (крейсер услышал ее шумы первым и затаился), но гидроакустик классифицировал цель. Ею была американская атомная субмарина класса «Виржиния».

– Судя по всему, патрулирует район, – сказал после доклада Удатный. Вслед за чем приказал погрузиться ниже слоя звукового скачка* залегавшего в этих местах на глубине четыреста двадцать пять метров. Под ним крейсер становился практически невидимым, как в известной сказке.

Еще через двое суток, в субботу, которая являлась на «Дельфине» банным днем, состоялся второй контакт. Он был необычным.

Удатный в это время парился в корабельной сауне вместе с заместителем – капитаном 2 ранга Ливановым, у которого для такого случая имелись несколько прихваченных из дома березовых веников. Как в советское время замполиты, Ливанов занимался воспитательной работой с личным составом, повышал его идейный уровень, а заодно психологическую подготовку.

Всласть похлестав друг друга замоченными в кипятке душистыми вениками, начальники утерлись разовыми полотенцами и перешли в солярий. Где опорожнив графин специально изготовленного коком по такому случаю ледяного кваса, нацепили на глаза защитные очки и стали принимать кварцевую ванну.

– Хочешь анекдот? – обратился к командиру заместитель (наедине они были на ты). Про баню.

– Валяй, – разморено сказал Удатный. – Только без матов.

– Значит парятся два помора* в бане, – начал Ливанов. – Поддают пару, хлещутся вениками и все такое. Потом один говорит второму: «хороша вода!»

«Хороша» отвечает тот.

«И пар хорош»

«Хорош» соглашается приятель.

«Но вот ты дерешь мою жену – это нехорошо».

«А вас Петровых не поймешь» (задумывается тот) «Жена говорит хорошо, ты нехорошо. Кому верить?»

– Га-га-га!– белозубо расхохотался командир. – Ну, ты даешь, Петрович!

– Не я, они, – закатив вверх глаза, сделал тот постную рожу.

В это время на переборке хрюкнул телефон, Удатный снял трубку. – «Да».

– Товарищ командир, прошу срочно зайти к нам на пост, – послышался в ней голос начальника РТС*. – Слышим необычные звуки.

– В смысле?

– Не можем классифицировать.

– Иду, – посерьезнел командир, вщелкнув трубку в держатель. – Багров приглашает, – ответил на вопросительный взгляд Ливанова.

– Я с тобой, – сказал тот. И оба вышли в раздевалку.

В расположенной под центральным постом рубке ГАГ, в тихом гудении приборов, в кресле, с наушниками на голове, застыл, уставившись в экран станции, мичман -гидроакустик. Здесь же рядом, приложив вторую пару к уху, стоял начальник РТС капитан-лейтенант Багров.

– Что тут у вас? – шагнул через комингс Удатный, с сопящим позади Ливановым

– Океан фонит, Юрий Иванович – обернул к нему встревоженное лицо Багров. – А станция выдает десятки целей, – кивнул на экран, откуда всплывали и гасли яркие блестки.

– Похоже на квакеры, товарищ командир, – на секунду отвлекся от него акустик.

– Ну-ка, дай, – протянул руку к начальнику РТС Удатный. – Послушаем.

В усиленной резонатором гарнитуре возник ровный, без обертонов* гул, напоминавший самолетный, с вкраплениями звуков, похожими на кваканье лягушек.

– М-да, – пожевал губами командир, послушав с минуту, после чего вернул наушники капитан-лейтенанту. – Вроде квакеры. А гул?

– Впервые такой слышим, – кивнул на акустика его начальник.

– Звуковой фон исчез! – доложил мичман. В тот же момент на экране погасли и всплески.

– Сколько все длилось? – поинтересовался Удатный.

– Десять минут пятнадцать секунд, – взглянул Багров на одну из шкал станции.

– Чертовщина какая-то, – изрек все это время стоявший с открытым ртом Ливанов.

– Ну да, и мертвые с косами стоят, – хмыкнул командир. – Максим Геннадьевич (обратился к начальнику РТС), поднимись в центральный. Пусть в вахтенном журнале сделают запись.

– Есть, – ответил капитан лейтенант. – Лямин, переходи в активный режим.– Я сейчас буду.

Спустя десять минут командир с заместителем и старпом, которому сообщили о необычном контакте, сидели в каюте Удатного.

– Ну? Что мыслите по этому поводу? – обратился он к коллегам.

– Скорее всего, квакеры, – чуть подумал Цой. – В годы «холодной войны»* их встречали довольно часто.

– А гул?

– Наверное, сейсмическая активность, о которой предупреждал штаб, – пожал плечами Ливанов.

– Если она, нам предстоят сложности, – нахмурился Удатный. – Подводное извержение вулкана или сдвиг тектонических плит, чреваты. После чего задумался.

О квакерах было известно мало. Впервые в океане их стали фиксировать еще советские атомоходы при прорыве натовского противолодочного рубежа «СОСУС». В районах мыс Нордкап – Медвежий остров – Гренландия – Исландия – Фарерские острова. Поначалу считалось, что это акустические сигналы донных подводных буев, но, когда аналогичные стали встречаться в Атлантике, эта версия отпала. Налицо были неизвестные объекты перемещавшие под толщей вод на огромных скоростях и самых разных глубинах. Причем явно интересовавшиеся атомными подлодками. Но в контакты они не вступали, а от преследования мгновенно уходили. Бесследно растворяясь в океане. Явление было начали изучать, но СССР канул в лету, и все похерили до лучших времен. Как многое другое.

– Значит так, – вышел из размышлений командир, обведя глазами присутствующих. – Всяческий треп на борту по поводу сегодняшнего контакта запрещаю. А о нем доложим в штаб. У них головы большие. Пусть думают.

– Добро, – кивнули заместитель со старпомом.

Оба полностью разделяли принятое Удатным решение, поскольку лишние разговоры не способствовали выполнению боевой задачи, а изучение аномальных явлений в компетенцию подводников не входило.

Ночью очередной доклад ушел на материк, откуда был получен туманный ответ «Усилить бдительность».

– По принципу «еще смирней», – саркастически высказался по этому поводу командир. Отдавая распоряжение заместителю со старпомом.

В сарказме была известная справедливость.

Предшествующие годы, бывший Министр обороны Сердюков, прозванный у военных «табуреткиным», вместе с армией целенаправленно разваливал флот. Продавая с молотка корабли и военные объекты. А еще вышибая последних думающих генералов с адмиралами, с назначением на их места бездарей. Теперь Министерством руководил новый, ставший делать все наоборот. Но «дубов» в высших штабах, в том числе Морском, по прежнему хватало.

Глава 2. Катастрофа

За неделю до окончания боевого дежурства в квадрате и перехода в базу, на крейсере стала твориться чертовщина.

Сначала к доктору, майору медицинской службы Давыдову, готовящему у себя в медчасти отчет о выполненной работе, зашел трюмный мичман из БЧ-5* по фамилии Ясень.

– Тэкс, с чем пожаловал? – оторвался от бумаг эскулап. – Присаживайся.

–У меня того, видения, – опустился на кушетку Ясень, комкая в руках пилотку.

– Вот как? – подозрительно оглядел его Давыдов. – Давай конкретней.

– Утром на вахте осматривал седьмой отсек, а там, в выгородке реактора, человек. Или что-то вроде того, – грустно вздохнул мичман.

– И что он там делал?

– Стоял, глядя на меня в иллюминатор, – прошептал пациент. – Голый и вроде как из воды. Так мне показалось.

– Креститься надо, если кажется, – нахмурился майор.– Покажи язык.

– А-а-а.

– Довольно.

Затем, встав, Давыдов осмотрел у Ясеня склеры глаз, а заодно проверил коленные рефлексы.

– Спишь как, нормально?

– Да вроде ничего, – кивнул бритой головой мичман.

– Вот тебе бром, – извлек из медицинского шкафа фольговую облатку врач. -Будешь принимать три раза в день после еды. Свободен.

– Благодарствую, – поднялся с кушетки Ясень.

«Конец плавания вот и видится чего нет» подумал медицинский начальник, когда тот звякнул снаружи клинкетом двери. После чего вновь занялся бумагами.

Вторым, спустя сутки, к Давыдову обратился особист*. Они всегда ходили на боевые службы с экипажами. Этот был в звании капитана 3 ранга, по фамилии Свергун. Рыжий и с хитрыми глазами.

Контрразведчик постоянно навещал отсеки рубки и посты, по каким-то своим делам, а еще был соседом доктора по медизолятору. Где они вместе обитали.

После одного из таких вояжей, нередко совершаемых по ночам, особист вернулся необычно бледным.

Давыдов еще не спал, и, сидя в амбулатории, что-то налаживал в медицинском осциллографе.

– Послушай, Владимир Николаевич – налив в стакан воды и жадно ее выхлебав, уселся Свергун напротив. – Как ты относишься к привидениям?

– Медицинская наука их отрицает, – бормотнул врач, копаясь в приборе. – Как и другие. – А собственно в чем дело?

– Даже не знаю, как и сказать,– вынув носовой платок, промокнул лоб Свергун. – Я его только что наблюдал. В первом отсеке.

«Вот те раз» мелькнуло в голове у Давыдова. «И у этого видения».

– Так-так, – защелкнув замки на приборе, развернулся он в кресле к особисту

– Пообщался я значит там с вахтенным торпедистом, – продолжил тот, – и спустился на среднюю палубу. Глядь, а в носу, у акустической ямы абрис* прозрачного человека. У меня мурашки по телу.

– Ну и что потом? – тихо вопросил доктор.

– А потом все, – буркнул Свергун. – Он шагнул сквозь прочный корпус и исчез. Словно не было.

– М-да, – почесал затылок врач. – Такое у тебя раньше случалось?

– Первый раз, – ответил контрразведчик. – Может это от нервов?

– Скорее всего, – кивнул майор. – Как – никак два месяца в замкнутом пространстве. Сейчас я дам тебе успокоительное и все пройдет. Не забирай в голову. Бывает.

– Да я и не забираю, – пожал плечами Свергун. – Просто рассказал, как специалисту.

А следующим вечером интендант Шахназаров привел хромавшего кока. Тот ковылял на одной ноге и тихо матерился.

– Вот, свалился в провизионке со стеллажа, – усадил того на кушетку. – Терпи брат. Щас док* тебя полечит.

– Как же ты так, Валега? – покачал головой врач. – Осторожнее надо.

– Будешь тут осторожней, когда всякая хрень мерещится, – поморщился тот, вслед за чем травмированному была оказана помощь.

Перелома нет, легкое растяжение, – отойдя к умывальнику, стал мыть руки майор. Кстати (обернулся) что ты там говорил о хрени?

– Да мне даже неудобно, смутился Валега.– Вон, сказал Ахмеду, а он смеется.

– Шайтана увидал, – скорчил уморительную рожу интендант. – Эта ж нада!

– А все-таки?

– Ну, полез я, значит, в сухой провизионке за консервами на стеллаж, – покосился на приятеля кок. – А там, из-за обшивки скалится какая-то рожа, вроде как из стекла. Я опупел и загремел вниз. Такое вот дело.

– А почему именно из стекла? – вытер полотенцем ладони доктор.

– Ну, может изо льда, – неуверенно сказал мичман.– Я точно не понял.

Когда оба ушли, начальник медицинской службы сел за стол и задумался.

Все три случая относились явно не к медицине и образовывали уже систему. Давыдов являлся практикующим врачом и хорошо знал психику подводников. В силу особенностей службы, специального отбора и последующей подготовки, те, как правило, оценивали обстановку объективно. К тому же двое из трех обратившихся, были довольно опытными. Свергун, хотя и не являлся штатным офицером, прошел на разных лодках более десятка автономок, Валега с Ясенем были в третей.

С учетом необычности обращений, обо все следовало доложить командиру. Как всегда делается у военных.