Хроники Дарона. Эльф под горой

И мы повернули на юг. Никогда бы раньше не подумал, что есть место хуже Бездонных болот, не думал я так и когда вел эльфов сквозь черную топь. Но теперь, когда с другой стороны подступал тысячелетний лес, повернуться спиной к болоту было приятнее, чем ступить под громадные кроны. Мы вернулись поближе к топям и шли ровно по кромке, не обращая внимания на намокшие от влажного мха ноги и возможность встретиться с ползучими обитателями болота. Ощущение чужого присутствия сразу ослабилось, потускнело, я лишь надеялся, что выбрал верный путь.

В восток Чернолесья вступали длинной цепью Серые горы, что начинались в землях троллей, длились в Зарнатхе и уходили к Ледяному морю, прерывая мрачный лес грядой. Там я и надеялся найти новый дом для своих подданных.

Вечерело. Нам пришлось отодвинуться от спокойного болота подальше, чтобы устроиться ночевать на сухой земле и развести огонь. Приказал ставить шатры плотно, их зеленые макушки едва не касались друг друга, мои люди и сами не горели желанием раздвигать лагерь пошире. В дозор выставил семерых, сам отказавшись спать, подбросил в огонь и устроился наблюдать, хоть тело и умоляло об отдыхе. Грифон улегся у ног и стал наблюдать словно кот, за желтыми искрами, что взлетали от огня вверх, с ним коротать ночь было спокойнее.

Усталость навалилась на меня, едва солнце село за горизонт. Зевая, я ворочал догорающие палки и боролся со сном, туман, густой, словно молоко, выползал из сырого леса и смешивался с тем облаком, что испаряло болото. К полночи и вовсе казалось, что на землю опустилась туча, лишь костры желтыми пятнами показывали, что охрана не спит.

Ночь темнела и сгущалась, казалось, рассвет с каждым часом становился только дальше и невозможнее. Спать хотелось так, что глаза сами закрывались помимо воли, я уже не был уверен, смогу ли сдержаться. Ивир, что дежурил со мной, тоже беспрестанно зевал, бессонные ночи на переправе не прошли даром, мы были вымотаны. Уперев в землю меч, опустил голову на сложенные над рукояткой запястья, глаза смыкались, усталость разлилась по телу, словно густой мёд.

И тут темноту прорезал вой: утробный, жуткий рев грифона. Меч рухнул на землю вместе со мной, я даже не заметил, как уснул. Грифон, стоял надо мной, громко стуча по земле хвостом. Дым не давал моей птице принюхаться, гриф ворочался в разные стороны, пытаясь обнаружить что-то, что пугало его во тьме. В белом густом тумане я уже не видел жёлтых пятен от костров охраны, наступила удушающе страшная тишина. Поднявшись, схватил меч и выставил перед собой, попутно поджигая факел. Отойдя на метр от углей, споткнулся о друга. Ивир крепко спал, даже не думая просыпаться, сколько я его не тормошил. Заложив пальцы в рот, свистнул, приказав грифону взлететь, взмахнув крыльями, гриф оторвался от земли, возможно, сверху в этом гхусеймановом тумане, он что-то рассмотрит.

– Ивир, вставай! – тряс я друга, но поднять его не получалось, уставив в меня осоловелые глаза, он вновь закрывал их, не в силах проснуться.

Похоже, то же самое случилось и с остальной охраной, тьма разинула пасть, и мы сами вступили в неё:

– Кто живой, отзовись, приказываю! – тишина съела мой крик, тут же заглушив в утробе.

И тут где-то рядом зарычал наш медведь, рык его оборвался мгновенно непонятным всхрапом и затих, лишь треск сухих ветвей, возня и хруст. Детский крик огласил тишину, я бросился на звук, выставив меч вперёд. Свет факела выловил широкий кровавый след от самой повозки, медведь пропал прямо из упряжи, я побежал дальше. Вдруг свет выловил ужасную картину из тьмы: сгорбленная серая фигура с чьей-то рукой во рту вперила в меня пустые глазницы, секунда и тварь бросилась на меня, размахивая когтистыми лапами, свисавшими почти до земли. Ребёнок лежал в разорванном шатре и продолжал кричать, тварь не давала подступиться к нему. Черный дымок, окутавший тело хищника, выдал в нём что-то магическое, проворная гадина запросто уворачивалась и от меча, и от факела, скалила острые зубы на безглазой морде и вновь бросалась на меня. Я целил в голову, в торс и мог поклясться, что точно попал в живот, но ничего не помогало, черный дым похоже служил ей щитом. Выпад, другой и мне удалось оттеснить зверя от разрушенного шатра, одернув порванную ткань, схватил ребёнка на руки. Неожиданно из тумана выскочила вторая тварь, затем ещё две, и ещё. Они не торопились, просто сужали кольцо, отпрыгивая от моих выпадов и лишь медленно приближаясь. Бежать было некуда, размахнувшись, поджёг остатки шатра, сухая ткань полыхнула, рискуя зажечь рядом стоящие шатры.

Огонь оттеснил тварей, неожиданно вместе с ними отступил и туман чуть дальше, я закричал, что было сил, из шатров выскочили очнувшиеся люди. Взмахнув крыльями, грифон выхватил одного зверя и тут же взмыл ввысь. Огонь позволил отодвинуть сонный туман, лагерь очнулся, завязался бой, твари попытались прорваться лишь слегка, и быстро сообразив, что силы теперь равные, сбежали в лес.

На рассвете мы не досчитались двух оленей, медведя, трех воинов и семьи младенца, который кричал ночью в шатре. Нам удалось зарубить лишь одну тварь и при свете солнца мы различили в ней болотную ведьму, хоть и изменённую Чернолесьем. Здесь, в этом диком лесу, похоже, очень давно заблудилась горстка людей, скверна прибрала их к рукам, родив стаю болотных тварей. Ночью они усыпили лагерь и пировали бы до рассвета, если бы не грифон: похоже на него туман не подействовал.

Больше мы не останавливались. Я приказал идти до самого моря без единого привала, пока одна половина отсыпалась на повозках, вторая без устали вела колонну вперёд. Не делая больше ни единого перерыва на сон, мы шли уже три дня, останавливаясь лишь дважды, чтобы дать отдохнуть животным и пополнить запасы воды, которую надо было набрать в болоте и хорошенько прокипятить, прежде чем выпить хоть глоток.

– Телль, просыпайся, – нежная рука коснулась моего лба, согнав остатки сна.

Даландин улыбнулась, склонившись надо мной, оставила легкий поцелуй на небритой щеке. После того, как покинули Светлый лес я ощутил всю нехватку магов, без пары рун, что наносили мне каждый день, приходилось постоянно бриться вручную.

– Принесу тебе поесть, – улыбнулась девушка, тут же скрывшись из виду.

Я приподнялся на локти, отбросил полог, укрывавший телегу. В лицо пахнул запах моря. Этот аромат невозможно было спутать, побывав лишь однажды в жизни у соленых вод, я запомнил его навсегда, оно пленило меня мощью, водами, что стучали о скалы и дробили их, словно мелкие камушки. Мощь, что накатывала на тебя и манила. Быть может, сама судьба вела меня именно сюда – на этот каменистый берег. Наш караван приближался к серым водам Бедного моря.

Вскочив на ноги, спрыгнул с повозки, чтобы поглубже вдохнуть морскую соль. Справа, неподалеку от воды торчали макушки гор, я указал эльфам туда. К вечеру, едва солнце начало падать в оранжевые облака мы достигли подножия гор. Куда хватало глазу, они тянулись от Зарнатха вдоль моря, их острые макушки торчали из воды, не прерывая гряду, быть может, именно поэтому гоблины не решились пересечь воды и захватить эти земли себе. Порода, образовавшая трольи горы была твердая и надежная, вокруг было полно открытого места, которое можно будет усадить зеленью и получать урожай.

С нетерпением переждав ночь, я с первыми лучами солнца взобрался на грифона и облетел новые владения. Неподалеку среди гор текла река, прорезав скалы напополам и пропуская в долину свет солнца. Спустившись, ниже нашел ручей с кристальной сладкой водой, вокруг горы обступил девственный лес, живой, поющий на рассвете голосами птиц. Неподалеку было море с пологими полями, устилавшими дорогу к каменистым пляжам. От Зарнатха и троллей нас отгородил пролив, от Чернолесья закрывало болото и горы, лишь небольшой частью земля уходила в мрачный лес. Я не мог перестать радоваться новому рождению, здесь, среди высоких гор, зелени и прекрасного морского аромата.

Вернувшись в лагерь, указал путь в новый дом своим верным подданным и уже к закату мы остановились у гор, пересечённых рекой. Зеленые шатры раскинулись среди деревьев, зажглись костры. Потемнело и запахло едой. Девушки чуть поодаль затянули песню, играла лютня.

Сердце не трепетало испуганно, дети бегали вокруг лагеря и смеялись, не надрываясь плачем, и не прижимаясь в страхе к матерям. Хорошая земля и абсолютно свободная, мы, наконец, нашли дом.

Я сидел, осматривая новые владения, величественные пики гор, что виднелись вдали, реку, несущую прозрачные воды, которые помогут взрастить урожай и эльфов, что прошли со мной этот трудный путь.

– Думаешь, как назвать наш город? – отвлекла меня от размышления Даландин, – Теллиарон подойдет?

Я улыбнулся, прижав ее хрупкое тело к себе.

– Теллирос не так кричит о победе.

– Пожалуй, – прошептала девушка, поддавшись вперёд для поцелуя.

ГЛАВА 14. ВАГАРДА. ГУРИЯ, НА ПУТИ В ШТОСТОЛЬ

Осёл тянул вещи медленно, уступая в скорости даже Сабату. Стоит сказать, мало того, что магигонец обманул меня с лошадью, так ещё умудрился подсунуть старого осла, зато хотя бы послушного. Однако же два тюка пришлось с животины снять, и теперь я всю дорогу наблюдала, как старый нянь пытался перехватить ношу у Нарона.

– Сабат, да прекрати ты уже! – не выдержала я, – пусть сам несёт, он здоровый крепкий мужчина! – нянь посмотрел на меня с таким негодованием, будто только что получил совет от дерева. – Я так поняла, ты этим взглядом сказал то, что я тебе про азагуров болтать запретила? – хохотнула я, старик отвернулся, но всё-таки ненадолго оставил попытки.

Но со здоровым и крепким это я преувеличила, как оказалось. Через три часа ходу остроухий принц уже тащился медленнее осла, пришлось сделать привал:

– Такими темпами в Серый лес мы через год придём, – бурчала я, не особо заботясь о громкости своих упреков, мои спутники сидели у сосны и усиленно делали вид, что меня не слышали. – Нарон, если согласен приплатить мне чутка сверху, я соглашусь тебя потренировать, как тебе?

– Не называй его по настоящему имени, ты подвергаешь его опасности! – злился старик, хотя прежде о таком мы не договаривались, – и нет, идея твоя плоха всё по той же причине!

– Замечательная идея, Сабат, ты чего, – откликнулся принц, – ты же видел, как она с мечом управляется! – я довольно улыбнулась, подзаработать побольше было приятно, к тому же, мне было зверски скучно на привалах.

– Но господин, – несмело возразил старик, – вдруг что-то случится, тут нет деревянных мечей для тренировки!

– Именно поэтому драться он будет лучше, – заметила я, рассматривая свои ногти и думая, как бы их вычистить ножом.

– А если ты его поранишь! – воскликнул Сабат.

– Ты полечишь, – ковыряя ноготь острием, предложила я.

– Действительно, Сабат, ты же меня запросто поправишь, – загорелся идеей принц.

– Не запросто! – разошелся нянь, – Ты должен дорожить собой и беречься, а не драться с азагуром с десятилетним опытом в гвардии!

– Четырнадцатилетним, – поправила я.

– Вот именно! – злился старик, – думай о своем народе, а не о том, как впечатлить девку!

– Так он думает, как меня впечатлить? – хохотнула я, оторвавшись от ногтей и желая вдоволь поиздеваться, как вдруг Нарон вскочил и словно ошпаренный покинул нашу компанию. – Чего это он? – тихо спросила я, глядя, как бодро ушастый спешит в лес.

Сабат только гневно посмотрел на меня и ничего не пояснив, побежал догонять господина. Шутить с остроухими, к сожалению, тоже не получалось.

Именно поэтому наше путешествие было для меня такой томительной мукой: остроухие были настолько серьёзными, что скрипели на зубах, словно кислое яблоко. Пришлось в одиночку собирать разгруженного ишака, взваливать оставшиеся тюки на плечи и догонять распсиховавшегося принца и его няньку, что теперь шли впереди и о чем-то тихо переговаривались. Я шла поодаль и жалела чудовищно, что когда-то давно сбегала с занятий пением, оплачиваемых мадам Гризо, и так и не научилась петь мелодичней вороны. Было бы здорово сейчас погорланить какую-нибудь скабрезную песенку вроде «верной Люсильды».

– Отдай, ты устала, – вдруг раздалось справа, бесшумность остроухих скоро точно доведёт меня до инфаркта, рядом очутился Нарон.

– Чтоб твой нянька опять глазами во мне дыру пилил? – спросила я, эти их разборки уже порядком поднадоели.

– Нет, он будет молчать, мы поговорили, и я хочу, чтобы ты меня подучила с мечами, – оправдывался принц, всё же забрав у меня тюки.

– Приказал ему что ли? – поинтересовался я скептично.

– Да, – к удивлению, я попала в точку. – Он мой подданный и иногда забывается, потому что помнит меня ребёнком.

– Ты Сабату приказал, и он послушал?.. – удивлялась я, но увидев лицо старика поняла, что это чистая правда.

– Все из-за тебя, азагур, – тихо прошипел старик, едва Нарон пошёл чуть вперёд, – и не называй его по имени, пока не погубила окончательно!

«Да что ж за жизнь такая! – возмущалась я про себя, – Если ты родился чуть крепче и жёстче, так непременно должен всё губить, по крайней мере, ваши нежные соседи будут так считать и ещё песенки сочинять!»

На ночлег мы остановились у леса, на опушке. Поблизости текла небольшая река, а ещё чуть дальше пролегала дорога. С размытыми ямами, разбитой колеёй и мусоркой вместо обочины – именно такие дороги и запомнились мне в Гурии в тот день, когда отец увозил меня в Аландис.

На следующее утро я думала направиться по ней в Штостоль, чтобы добыть еды и просто поразвлечься, пока окончательно не умерла от скуки. Расставив небольшой шатер для принца, старик собирал корешки, чтобы приготовить ему горячую еду, а я, как обычно отправилась за ужином в лес. Раздобыв двух лягушек, насадила их на ветки и положила к огню, Сабат усиленно делал вид, что меня не существует, а принц чувствовал себя виноватым перед стариком. Обстановка была просто невыносимой:

– Как мне Нарона называть, может, Пит? – затеяла какой-никакой разговор я.

– Слишком людское, фальшиво, – отозвался нянь.

– Да из эльфов я никого не знаю, – ответила я, но тут же добавила, – хотя нет, Мирааль.

– Мирааль? Красивое имя, – отозвался Нарон, подбросив веток, – а кто он был?

– Да так, – отмахнулась я, – завсегдатай в доме Гризо, жуткий извращенец, все девчонки его боялись.

– Мне больше нравиться Дананир! – выпалил принц и я засмеялась.

– Точно не Мирааль? Тебе же понравилось, – подшучивала я, заставляя Нарона смущаться. – Ладно, Дананир, но, если передумаешь… – вновь захохотала я, и на этот раз не выдержал даже старик, тихо посмеиваясь над юношей.

Потренировавшись немного с Нароном, вернулась к огню – первая половина ночи сегодня была моей. Эльфы отправились спать, я сидела, очищая поджарившихся лягушек от шкурки и внутренностей. Как оказалось, зря я поленилась и не вынула их сразу, потому, так и без того крошка мяса теперь была испорчена на брюшке. Все же запихала горькие кусочки, быстро сглотнув, как вдруг вдалеке раздались шаги, кто-то приближался к нам с подветренной стороны. Схватила меч и встала, принюхавшись. Шли по ветру, курили какую-то дрянь, громко говорили и хоть я не разбирала слов, «гости» таиться не думали. Лес был лысый, почти без кустов, спрятаться можно было разве что за деревьями, что в тут были не слишком толстыми. Подбежав к шатру, предупредила Сабата, старик растолкал Нарона, я велела сидеть тихо, и, если что бежать. Старика план вполне устроил:

– Есть кто? – громко окликнул мужчина, направляясь к костру из леса.

Я запахнула полы шатра, крепче сжав рукоять, обернулась:

– Допустим, есть, – отозвалась я, осматривая незнакомцев.

Ко мне подошли трое: клыкастый орк и два азагура. Один, с косую сажень в плечах, здоровенный небритый детина и заговорил со мной.

– Можно погреться? Мы в Штостоль идем, учуяли огонёк, не против? – спросил здоровяк, его спутники послушно стояли за спиной, не спуская глаз и не разжимая рукояти, я осматривала их.

Здоровяк был хорошо одет: отлично скроенный по фигуре кожаный плащ до колен, бархатная рубаха под низом, приличного вида штаны и замечательные новые сапоги. Взглянув на них, я с сожалением опустила взгляд на лапти на своих ногах – солдатские сапоги я потеряла в болоте.

– Да расслабься, ты, красавица, – улыбнулся мужчина, заметив, как я держу рукоятку.

Как ни странно, из его уст «красавица» прозвучало не с издёвкой.

– Не тронет тебя никто, обещаю.

Спровадить трёх мужчин, один из которых азагур, ростом едва ли не вполовину выше и здоровее меня представлялось едва ли возможным, напади они и мне конец. Выбора не оставалось, расслабив руку, постаралась казаться спокойной:

– Ну, если только погреться, то можно, – ответила я, всё ещё осматривая прибывших.

Второй азагур был одет попроще, как и орк, тот вообще вонял, и я отсела от него по ветру, чтобы не прикрывать нос прямо при нем. Мужчины подтянули к огню два бревна и, сбросив тяжелые сумки с плеч, уселись у огня.

– Я Маран, – протянул руки здоровяк и как полагалось, вложив в обе ладони мою, потряс в приветствии.

– Виги, – выдала я имечко из своего прошлого, – вдруг, Вагарду ищет гвардия?

– Ты в лесу одна что ли? – простодушно спросил Маран, я напряглась.

– Зависит от вашего поведения, – уклонилась я, эльфы в шатре по-прежнему сидели тихо.

Мужчины засмеялись, мое чутьё пока не спешило спать. Но вот здоровяк приказал клыкастому собрать веток побольше и достал из мешка сверток с хорошими ломтями мяса, предложив мне. Есть я, конечно же не спешила, но кусок взяла, поглядывая на гостей.

– Ты есть что ли боишься? – заметил Маран, уж очень он был наблюдателен, для такого улыбчивого с виду малого.

– Не хочется корчиться, знаешь ли, – попыталась улыбнуться в ответ, хотя вряд ли вышло непринужденно.

– Да перестань, хотел бы убить, как цыпленку бы шейку скрутил, – хохотнул Маран, показательно откусывая мясо.

– Далеко не факт, – пробубнила я, немного расслабившись.

– Попробуем? – предложил мужчина.

– Если не боишься, – приняла вызов я.

Мужчины засмеялись, здоровяк встал, обнажив меч, я не отставала. Под общий смех и улюлюканье, мы принялись драться, конечно же, лишь в половину силы, просто для потехи. Маран был тяжелее и резче, я быстрее. Уворачиваясь и отпрыгивая, как птичка от кошки я скакала по поляне, пытаясь не только не попасться, но и попасть, противник был хорош, было до жути весело. Я попала в его икру, порезав штанину, Маран извернулся, больно шлепнув меня плоской стороной меча по спине, отпрыгнула в сторону, Маран сделал выпад, резко сменив ход, я попыталась подставить подножку, но вдруг оказалась в ручищах и над землей. Смеясь, соперник буквально вытряс из рук меч и вернул меня на землю:

– Молодец, цыпленок, – сказал мужчина, – шейку сломал бы не сразу.

– Особенно с перебитыми сухожилиями на ноге, – напомнила я про легкую царапину, которая могла быть куда глубже.

Смеясь, мы вернулись к огню, напряжение между нами исчезло. Как вдруг в свете пламени увидела Нарониэля, что смотрел на нас из-за дерева, держа наготове меч. Остроухий был взволнован и кажется, зол. Я сделала ему знак, попросив выйти к огню, чтобы мы не показались ещё более подозрительными нашим знакомым:

– Это Дананир, мы тоже идем в Штостоль, – представила я осторожно вышедшего к свету эльфа.

– По делу или так идёте? – поинтересовался Маран, протягивая Нарону кусок мяса, эльф отказался, продолжая пялиться на меня как-то странно.

– Мне платят, я вопросов не задаю, – постаралась выкрутиться я, – у них с отцом какие-то там дела, а я не любопытная.

– Понятно, мы тоже по делу, – ответил собеседник, – тащимся от самого Мадиса. Слыхала про северо-восточную Гурию?

– А что там? – спросила я.

– Неделю назад на границе целая деревня пропала, за одну ночь – ни одного жителя, как сквозь землю провалились, – поведал Маран, – иду с ребятами проведать.

– Это точно? – немного усомнившись, уточнила я.

– Вполне, красавица, – подтвердил Маран, – ты что ли в Гурии давно не была?

– Ну да, месяц почти ходим, дела, – улыбнулась я.

Дальше беседа потекла о том, о сём. Я теперь осторожнее была с вопросами, хоть новые знакомые и не вызывали сильного подозрения, особо болтать не следовало, особенно о том, что в Гурии я не была уж как двадцать четыре года. Потому, хоть мой контракт и подходил к концу, однако по факту ещё не закончился. Так что пребывание за пределами Аландиса ни что иное, как побег, а это ох как плохо сказывается даже на почти окончившихся контрактах. Капитан второй гвардии тот ещё урод, и, если вдруг меня отыщут, сомневаться не приходилось, что в таком случае я отработаю ещё лет десять. Однако после рассказа Близира о болоте меня не кинутся искать, так что моя судьба зависела лишь от моего языка, и его давно пора было научиться прикусывать.

Больше за тот вечер лишнего я не болтала, больше слушала байки, что травили новые знакомые, и тихо жевала их угощения. Поесть вдоволь было уж очень замечательно.

Ночь прошла спокойно, а утром Маран предложил вместе идти в город, и я согласилась. Ведь в лесах Гурии подчас заседали разбойничьи банды – работать азагуры не любили, – а в новой компании на нас вряд ли нападут. Сабат отозвал меня в сторонку и отчитал как маленькую, за то, что согласилась составить компанию в Штостоль Марану, однако мы быстро собрались и отправились в путь вшестером.

Дорога, что вела в западный город, была уродливой. Теперь, когда с осенних деревьев осыпались листья, идти по ней и вовсе было тоскливо. Разбитая телегами колея с донельзя большими ямами, обочина с мусором и трупы, что прямо и гнили у дороги – никому тут не было дело до порядка. За четырнадцать лет службы в гвардии я объездила весь Аландис, побывав и в богатой столице, и в самых глухих деревнях, но никогда там я не видела таких дорог, грязных и заброшенных. Смертные гораздо лучше следили за своими землями, за домами и животными, свои короткие жизни они старались прожить в достатке и красоте, за это они мне и нравились. В Гурии же никто ничего не хотел, большинство проживало на грошовое содержание Бариона, прогуливая его в первые пару дней, а затем неделями голодая, кто-то ходил в качестве наёмников по всему Дарону и соглашался на самую бросовую работу, а кто-то сидел в лесах, промышляя разбоем.

С тоской вспомнилось детство, как голодала, как умирала и вновь возрождалась, и вновь умирала. Как вечно кружилась голова, как мёрзло слабое тело и как чернело в глазах. И так пока пьянчуга-отец не раскошеливался на какую-нибудь еду для меня. Матери я не помнила, отец твердил, поколачивая меня, что проклятая шлюха от него сбежала, и, в общем-то, я её понимала. Только попав в Асестим, я узнала, что оказывается, детство бывает другим. И хоть бордель вряд ли можно назвать раем, и навидалась я там немало, все же это было лучше, чем расти в Гурии.

Шли довольно быстро, впереди были мужчины, чуть погодя мы с остроухими. Я поглядывала на деревеньки, что изредка открывались с дороги и искала свою, мы ведь как раз жили на пути от Штостоля в Асестим, но никак не могла вспомнить, где именно. Серые, покосившиеся домики с крышами, что от времени ползли к земле, смотрели на нас пустыми окнами, ни забора вокруг, ни какой-нибудь живности, ничего. Только ветер, воющий в грязных закоулках, и оборванные босые дети, что провожали голодными глазами всех встречных. Я не выдержала, остановившись, отдала тощему мальчишке свое шерстяное одеяло, Нарон, заметив это, угостил ребёнка остатками окорока:

– Тебе грустно? – спросил эльф, взглянув на меня, до чего же остроухие любили копаться.

– 

Вот еще! – отмахнулась я, прибавив шагу.

К вечеру нас встретил город. Двух и трехэтажные каменные дома, выложенные из грубых, неотёсанных камней, с замшелыми старыми крышами, были ненамного красивее деревенских развалюх, да и порядка на грязных улицах было не больше. Переступив через кого-то, то ли спьяну валявшегося под ногами, то ли того хуже, Маран сказал:

– Мы останавливаемся на ночь в трактире, хозяина я знаю, если хотите, вас тоже устрою подешевле.

Взглянув на Сабата, зло нахмурившего брови и притом не имевшего и сартина за душой на кров и еду, я согласилась. Серые стены трактира были неопрятны и давно не крашены. Деревянная дверь криво держались на петлях, но всё же выстояла перед атакой местных пьянчуг: сцепившись в яростной схватке двое врезались в двери, вывалившись на улицу продолжили друг друга мотать и душить. Весёлая толпа выскочила на улицу вслед за дерущимися, подбадривая улюлюканьем бойцов.

Кто-то из доброй публики снабдил одного пьянчугу ножом, второй уворачивался и отпрыгивал, оба едва ли стойко держались на ногах. Выпад, и оба поскользнувшись, рухнули в грязь, нож был потерян, как и пыл сражения. Драчуны пытались встать в глубокой луже, вновь поскальзывались и падали, публика гоготала, швыряя сартины в лужу, пьянчуги проворно копошились, пытались достать монеты, ещё больше потешая народ. Маран открыл дверь, пропуская нас в трактир. Внутри было так же неопрятно, как и снаружи, в давно нечищеные деревянные столы были воткнуты ножи – местная публика любила хвастать оружием. Единственным достоинством можно было считать самый свежий воздух в кабаке из всех, когда-либо мне встречавшихся. Окна в заведении были распахнуты настежь, ведь все присутствующие здесь чуяли запахи так же, как я.