Полная версия
Варвар: Воин Аттилы. Корона бургундов. Зов крови
– И что значит «больше»? – поддел его Радомир. – Выходит, и вы не все знаете. Двое их было? Трое? Пятеро?
– Не больше троих, – Истр наклонился к лыжне. – Если больше – снег бы плотнее примяли.
– Поняа-атно. Ну что, господа следопыты? Дальше пошли? Только осторожней. Не нравится мне эта лыжня почему-то.
– И нам не нравится. Если наши – зачем так таиться?
– А вот неплохо бы глянуть – кто это? – улыбнулся Тужир.
Родион хмыкнул: странно было бы, если этот парень не предложил нечто подобное. У Истра тоже глаза вспыхнули, да и сам Родион, честно говоря, был заинтригован – и кого это понесло на болота, да еще окольным путем? Влекумера с Хотобудом? Больше, похоже, некому. А что гадать, когда можно проверить?
Усмехнувшись, юноша стряхнул с полушубка снег и махнул рукою:
– Вперед, парни.
Поехали по загадочной лыжне – не быстро, осторожно, поглядывая по сторонам и прислушиваясь к звукам леса. Таились. Лыжня сначала шла к болоту прямиком, но потом стало видно: проложившие ее остановились, посовещались, наверное, после чего резко изменили направление.
– Ну, вот, я так и думал, – ухмыльнулся Истр. – К лесу они пошли, где силки ставят. И мы заодно свои проверим.
– А собак и у них нету, следов не видать. – Тужир поправил шапку, которая явно была ему велика и все время съезжала на глаза. – Но зачем такой круг делать?
– И мы, дураки, следом поперлись! – звонко расхохотался Истр.
– Тихо ты! – прикрикнул на него Радомир. – Всех зверей распугаешь. Давайте, пошли потихоньку. Да по сторонам поглядывайте, не расслабляйтесь, мало ли что?
Как и положено младшим, те послушались старшего брата, хоть и посмеивались про себя. И в этом они сильно отличались от подростков двадцать первого века, которые в подавляющем большинстве ходить на лыжах не любят и не умеют, предпочитая валяться на диване перед телевизором, щелкать телефоном, шариться по порносайтам либо похваляться крутизной своей липовой в разных там «живых журналах».
Родион усмехнулся, вспомнив своих одноклассников. Хорошие были ребята и девчонки, по выходным просили классную «в поход» их сводить. Походом у них тогда назывался пикник на природе, неподалеку от города, с газировкой или пивком: чтобы на травке посидеть, песен попеть, в волейбольчик сыграть. Что бы они запели, если бы самим пришлось дрова рубить и колоть, еду готовить, посуду мыть! Да еще с байдарками, палатками и прочим снаряжением управляться! А кругом-то комары, клещи, слепни! Нежное тело попало в дело – мама, забери меня отсюда-а-а…
– О, боги! Что это?!
Идущий впереди Истр остановился так резко, что погрузившийся в свои мысли Радомир едва не сбил его с ног.
– Чего, чего увидали-то? – заволновался позади Тужир.
– А вон… – Истр обернулся. – Сами смотрите!
Впереди, шагах в трех, поперек лыжни лежал человек со стрелой в груди! По всей видимости, мертвый – невысокий коренастый мужчина в лисьем малахае, скуластый, с желтоватым узкоглазым лицом.
– Это гунн… – тихо промолвил Истр. – А стрела охотничья. Вон у тех деревьев самострел должен быть… Тужир, посмотри-ка.
– Есть самострел! – откликнулся парень. – Недавно поставлен, может быть, даже сегодня.
– С чего ты это взял? – Радомир отвел взгляд от убитого и вдруг вздрогнул, услышав где-то рядом, в кустах, конское ржание.
– Откуда здесь лошадь?
– Лошадь? – в тревоге оглянулся Истр. – Да не одна, пожалуй… О боги! Всадники… и как много! Скорее бежим, братцы!
Глава 13
Осень – зима 450 года. Южная лесостепь
Налог кровьюРадомир бросился было в чащу, но ременная петля захлестнула горло, не давая дышать, опрокинула наземь. Юноша захрипел, вцепился в ремень, пытаясь ослабить давление – но тщетно. В глазах заплясали зеленые звездочки, потом обрушилась тьма.
А вокруг бесновались раскосые всадники на мохнатых лошадках, орали что-то гортанными голосами. Двое спрыгнули в снег, ослабили петлю на шее пленного, заломили руки, связали. Потом рывком поставили на ноги и подтолкнули тупым концом копья: шагай, мол. Аркан был привязан к седлу, и хорошо еще, что обилие глубокого снега мешало всаднику пустить лошадь в галоп. И все же Радомир старался не падать, а упав, поскорее подняться, не желая, чтобы его волокли по сугробам. Всадники вокруг – надо думать, это и были гунны, о которых он столько слышал, – размахивали плетками, смеялись. Молодой человек крутил головой, пытаясь найти своих товарищей, но не видел ни Тужира, ни Истра. Не удалось ли ребятам скрыться? Хорошо бы…
Спустившись к реке, где пролегала наезженная санями дорога, всадники пустили лошадей вскачь, и уж тут-то пленнику туго пришлось. Хорошо хоть, бежать заставили недалеко. Через пару километров, за излучиной, на берегу показались шатры: два маленьких серых и один большой, крытый золоченой парчой, с синим стягом на шпиле. Возле входа стояли двое дюжих молодцов с копьями и горел костер, возле которого кружил полуголый старик с выбритой головой – шаман, судя по всему. Ударяя в бубен, старик подпрыгивал, скалил зубы и завывал:
– Сюнну-у-у, сюнну-у-у, у-у-у-у!
Рядом с ним толпились вооруженные мечами и секирами воины в мохнатых шапках и подбитых мехом плащах. Кстати, как приметил Родион, узкоглазых среди них было не так уж и много. Воины о чем-то переговаривались, озабоченно посматривая на хмурое небо: видно, опасались метели.
Остановившись у костра, всадники спешились. Родиона ухватили за руки и, отцепив аркан от луки седла, затащили пленника в шатер. Изнутри он казался еще просторнее, нежели снаружи; здесь было тепло от жаровни, золотые курильницы распространяли аромат благовоний. Тускло горели светильники на высоких ножках, а на медвежьих шкурах и коврах сидели мужчины – кто-то был в кольчуге, кто-то в доспехе, напоминавшем облачение римских легионеров, а кто-то голый по пояс.
В центре же, на возвышении, накрытом темно-голубым бархатом с серебряной вышивкой, в окружении трех смуглых красавиц, скорее раздетых, нежели одетых, важно возлежал воевода гуннов – человек средних лет, вполне европейской внешности, с небольшой бородкой и усиками. Рыжевато-пегая шевелюра достигала плеч, на узкую зеленую тунику была накинута широкая ярко-красная хламида с короткими рукавами и золотым шитьем, а поверх нее – синий плащ на горностаях, застегнутый узорчатой фибулой с разноцветной эмалью.
Войдя в шатер, воины силой поставили пленника на колени и сами поклонились.
– Все ясно, – на чистейшем словенском языке изрек главный. – Это, наверное, третий убийца!
– Я… Мы никого не убивали! – Радомир вскинул глаза.
– Не убивали? – Предводитель гуннов нехорошо прищурился, что сразу сделало его непримечательное лицо страшным и злым. Унизанные драгоценными перстнями пальцы сжали рукоять меча. – Не убивали? А что же, Дамир, наш несчастный воин, сам напоролся на стрелу?
– Вот именно что сам, – пожал плечами пленник. – На тропе был поставлен самострел на зверя. Внимательней надо быть, когда бродишь в чужом лесу.
– Вот как? А мне почему-то нравится этот дерзкий парень! – на готском наречии произнес гунн, после чего усмехнулся и снова перешел на словенский. – Если такой умный, тогда поясни мне, какого зверя ждал этот лук? Если вставшего на дыбы медведя – так зимой медведи спять, а волки на задних лапах не ходят!
Молодой человек непроизвольно вздрогнул. Так вот оно что! Теперь он понял, для кого предназначалась стрела. Вот только чья она?
– Дрожишь? – усмехнулся гунн, оказавшийся весьма наблюдательным. – Боишься? Не бойся – мы тебя не сразу убьем. Вначале сдерем кожу.
Если судить по громкому хохоту всех присутствующих, это была шутка, хотя Радомир не счел ее такой уж удачной.
– Вижу, больше не дрожишь, – главарь кивнул. – Сколько у тебя было сообщников?
– Какие еще сообщники…
– Ах, не было? Тогда и тебе не будет больше веры. Mendax in uno, mendax in omnibus – солгавший в одном лжет во всем.
И снова все засмеялись. Ишь ты, вечер юмора им тут!
Гунн между тем махнул рукой, и четверо воинов ввели в шатер Тужира с Истром. Оба парня были избиты в кровь и едва держались на ногах.
– Это твои сообщники, убийца? Что молчишь? Плохи ваши дела, скажу сразу. Аb altero exspectes alteri quod feceris, то есть жди от другого того же, что сам ему сделал.
– У нас говорят: как аукнется, так и откликнется, – усмехнулся пленник. – Только это к нам не относится, мы-то никого не убивали.
– Не вы, а настороженный вами лук. На человека, нашего человека!
– Да не наш это самострел! Мы едва успели в лес войти, как на вас напоролись!
– А кто же? Кто же тогда убил нашего воина?
– Не знаю!
– Незнание – не довод! – высокоученый главарь осчастливил собравших еще одной латинской мудростью. – Хорошо, зайдем с другого конца – кто вы и из чьего рода? Где ваше поселение, как долго до него идти?
Радомир украдкой бросил взгляд на Истра: тот едва заметно покачал головой. Понятно – не надо им говорить про селение. И что же – погибнуть под пытками? Эти церемониться не станут. На вожака их достаточно посмотреть: холеный такой, интеллектуала из себя строит, будто какой-нибудь оберштурмбанфюрер СС!
– А? – Повернув голову, гунн глумливо приставил к уху ладонь, что немедленно вызвало новый взрыв веселья подчиненных. – Не слышу ответа. Ах, вы, наверное, лучше поймете по-другому. Хорошо! – Он обернулся к воинам и указал пальцем на Родиона. – Берите вот этого…
Тужир нервно сглотнул, и палец сразу же переместился на него:
– Нет, лучше вот этого. Похоже, он из них самый младший. Что смотрите? Он будет умирать у вас на глазах и, поверьте мне, долго и страшно.
Схватив побледневшего как полотно парня, гунны быстро сорвали с него одежду и положили спиной вверх на принесенную снаружи колоду. Какой-то мерзкий кривоногий тип с мускулистыми ручищами выхватил из-за пояса кнут и поклонился:
– Приступать, мой господин?
– Пожалуй, приступай. А мы послушаем… и посмотрим. И пусть подают еду…
Но едва кривоногий палач успел размахнуться, как главарь поднял голову и прислушался.
– Что? Что там такое, что за шум? Подожди пока, Ашир. Узнайте, в чем дело?
– Там какие-то люди, господин, – войдя, с поклоном доложил стражник. – Говорят, к тебе.
– Ко мне?
– Они назвали твое имя, господин.
– Хм… – Предводитель гуннов задумался, но тут же усмехнулся. – Ах да, совсем забыл. Кажется, я знаю, кто это. Пусть войдут.
Стражник покинул шатер, и сразу же, сняв шапки и кланяясь, вошли двое – жрец Влекумер с молодым Хотобудом!
– Здрав будь, славный Варимберт-воевода!
– А, вот и местный жрец пожаловал. Что так долго?
– Запоздали, извини, господин. Зато…
Волхв вдруг осекся, встретившись взглядом с привязанным к колоде Тужиром. Хотобуд сразу же заметил двух других парней и успел шепнуть о том Влекумеру.
– Что вы там шепчетесь? – немедленно поинтересовался Варимберт. – А, вижу, вы узнали сородичей! Они, кстати, только что убили нашего воина.
– Не мы! – Родион упрямо мотнул головой. – А скорее эти двое. – Юноша кивнул на старика с племянником. – Они и есть убийцы.
– Да что ты говоришь? – рассмеялся предводитель гуннов.
– Я говорю, что есть!
– Ладно, не будем спорить, – Варимберт щелкнул пальцами. – Уберите пока этого…
Воины и палач послушно утащили из шатра колоду с привязанным юношей.
– Эй, эй, – забеспокоился Радомир. – Нельзя ли его развязать и дать одежду? На улице-то, чай, не май месяц.
– Заботишься, чтобы твой дружок не замерз? А ты, жрец, ничего не хочешь мне поведать?
– О да, господин! – Влекумер расплылся в улыбке, которая так редко гостила на его хмуром лице. – Эти парни – ловкие и смелые, из них выйдут хорошие воины.
– Не может быть. Ты, верно, имел в виду, что они подлые убийцы.
– Нет, нет, вождь, именно воины. Если бы ты только видел, как отчаянно они бились с готами! А как ловко потом выбрались из земляной ямы!
– Сбежали из земляной ямы? – удивился Варимберт. – Ну, надо же! А ведь кто-то мне уже об этом рассказывал. Кажется, один славный юноша, по имени Эрмольд. Или кто-то из тех, кто за ним присматривает – сам-то Эрмольд особой честностью не отличается.
– Это умелые воины, клянусь всеми богами! – твердил Влекумер.
Радомир слушал его с тревогой: с чего это навию их нахваливать? Тут явно дело нечисто.
– Берите этих троих, – неожиданно предложил тот. – Все будут рады, да еще трех девок в придачу дадим, дань больше обычной получится.
– Девки у нас и так будут, – заметил гунн. – На обратном пути возьмем у готов. Впрочем, не откажемся и от ваших, но только чтобы красивые были или мастерицы умелые, ясно?
– Я передам твои слова старейшинам, – поклонился Влекумер, приложив руку к сердцу. – Они исполнят.
– Еще бы! – усмехнулся Варимберт. – Они мне теперь должны всю жизнь – ведь это ваши люди убили моего. Так ты говоришь, из этих троих получатся воины? Уж больно они молоды.
– Молодые, да ранние, как у нас говорят.
– Ваши старейшины всегда норовят схитрить и спрятать от нас лучших бойцов. Вот что! – Воевода хлопнул в ладоши. – Мы их сейчас проверим в деле!
Все вышли наружу, встали под сосной за шатрами. Воины вновь подвели пленников к вождю.
– Кто из вас стреляет из лука? – спросил тот.
– Да все, – Истр пожал печами и сплюнул. – Хоть я могу.
– Видишь ту сосну? И мишень на ветке?
– Эту ту, медную? – Юноша прищурился. – Что блестит?
– Собьешь?
– Дайте лук.
Влекумер с Хотобудом, топтавшиеся неподалеку, побледнели. Жрец быстро подошел к Варимберту, заискивающе поклонился:
– Так, может, мы, господин, и пойдем себе? Все вроде решили.
– Мы еще не испытали ваших воинов! А-а-а… – понятливо осклабился гунн. – Ты опасаешься, что стрела полетит не в мишень, а в твой живот? Напрасно! Видишь того славного воина с большим кинжалом? Это Ашир, наш палач. Любым оружием владеет отменно. Слышишь, парень? Да-да – ты! Не вздумай шутить! Развяжите ему руки и дайте лук. Кстати, того, третьего, что мы хотели пытать, догадался кто-нибудь развязать? Молодцы.
Варимберт подошел к Истру и лично вручил стрелу.
– Попадешь – будем считать, что для тебя все закончилось удачно. Нет – что ж, заменишь своего дружка на колоде. А уж Ашир постарается…
Взглянув на палача, вождь добавил что-то на непонятном Радомиру языке, наверное, гуннском. Правда, собственно гуннов, желтолицых и узкоглазых, среди его подчиненных было совсем мало. Как и сам воевода, большинство их имело европейскую внешность: скорее всего, это были готы или их сородичи из какого-то другого германского племени. Родион понимал их речь, хотя сам не знал, каким образом ему это удается.
Тем временем пошел снег – не зря опасались метели. Послюнив палец, Истр проверил силу ветра, потом прицелился. До сосны и висящего на нижней ее ветке медного диска, размером с консервную банку, было метров сто. Честно говоря, Радомир тревожился: подросток хоть и неплохой охотник, но все же…
В-вух!
Свистнула стрела, и словно в ответ послышался звон. Оп – и сбитая мишень улетела в кусты, исчезла в сугробе. Туда немедленно кинулись люди – нашли, отряхнули, принесли, протянули с поклоном:
– Смотри, вождь!
– Молодец! – с довольным видом похвалил гунн. – С первого выстрела. А ты не обманул, Влекумер!
Он обернулся к навию, а тот сразу приосанился, заулыбался, будто лично тренировал Истра, неожиданно выигравшего олимпийскую медаль. Хотобуд, глядя на своего покровителя, тоже горделиво расправил плечи: дескать, это он отобрал для господ гуннов таких хороших воинов, дерьма не предлагаем. Однако рано радовались – испытания-то не закончены.
Взгляд Варимберта упал на Тужира, зябко переминавшегося с ноги на ногу – замерз парень, пока лежал на колоде голый.
– А ты что умеешь? Стрельбу мы уже видели, попробуем другое. Может быть, борьбу? Ты что там разглядываешь, парень?
Тужир, не отрываясь, смотрел на одного из воинов: уже немолодого германца, по виду опытного, со шрамами на лице. Волосы его были заплетены в две косы, правой рукой он опирался на короткое копье, левой держал на плече секиру с затейливыми узорами на лезвии и полустертой позолотой на рукояти. Оружие было дорогое – скорее на праздник, чем в бой с таким ходить, вероятно, добыча.
– Похоже, этому парню понравился твой топорик, дружище Хлотарь! – захохотал Варимберт. – Дай-ка ему.
Подойдя ближе, матерый воин поклонился и, буркнув что-то, отдаленно смахивающее на приветствие, с явной неохотой протянул секиру парню.
– Ну? – потирая руки, ласково осведомился херцог. – Что ты можешь сделать, имея такую вещь?
– Красиво! – проведя ногтем по лезвию, восхищенно произнес юноша. – Никогда таких не видал.
– Ты много чего не видал. Так можешь хоть что-нибудь?
– Ну… дрова могу наколоть… быстро и много.
– Слыхал, Хлотарь? Этот парень собрался твоей секирой дрова колоть!
– Я его кости поколю и сложу в поленницу! – под общий смех вспылил ветеран. – А ну-ка, отдавай обратно!
– Постой, постой, дружище! – Варимберт от души веселился, а его свита едва не лопалась от смеха. – Значит, дрова колоть умеешь. Хорошо. А куда бы еще эту вещицу приспособить? Только не говори, что бриться можно!
– Вон та сосна… – Тужир посмотрел вдаль. – Я бы подошел шагов на сорок…
– Подойди, – разрешил вождь. – Но прежде скажи – что ты хочешь делать?
– Срублю ей вершину!
– Так-таки и срубишь? А не высоковато лезть?
– Кто собирается лезть?
Радомир закусил губу, глядя, как неотступно следовавший за парнем палач с длинным кинжалом в руке громко отсчитывает шаги:
– Три дюжины… Три дюжины и один… Три дюжины и два… Сорок!
На последних шагах подросток начал раскручивать секиру снизу вверх, сбоку от себя. Крутил, крутил, крутил – и, не замедляя шага, бросил!
Срубленная верхушка свалилась в сугроб. Тужир тут же метнулся за секирой – нашел, счистил рукавом снег и, вернувшись, с поклоном подал ветерану:
– Твое оружие весьма хорошо, славный воин. Но чтобы владеть им в бою, нужна немалая сноровка.
– Не переживай, у Хлотаря такая сноровка есть, – под общий смех съязвил предводитель гуннов и повернулся к Радомиру: – Теперь ты. Оружие я выберу сам. Владеешь мечом?
Молодой человек неопределенно хмыкнул. В армии он из карабина неплохо стрелял и еще из автомата Калашникова. В той схватке с готами пришлось, конечно, и мечом помахать – как-то все само собой получалось.
– Меч! – не оборачиваясь, потребовал херцог.
Кто-то сунул в руки пленному красивую узорчатую рукоять. Гуннский меч был почти без перекрестья, зато на клинке словно бы сквозь туман проступали матовые разводы. Просто чудо!
– Ашир, будешь биться с ним. Осторожнее, не калечь без нужды. Но если почувствуешь слабину – можешь срубить голову!
Скинув полушубок, палач до пояса обнажил мускулистое тело, густо покрытое татуировками в виде змей, драконов, лошадей. Ухмыльнулся, взмахнул мечом.
Радомир тоже стащил рубаху. Сейчас он почему-то не чувствовал ни холода, ни метели, скорее ему даже было жарко.
Меч дали хороший, спору нет, но к нему бы еще умение! Что толку в купленных правах, если совсем не умеешь ездить?
Палач ударил первым, сильно и хлестко. От неожиданности молодой человек едва не выпустил оружие, и зрители разочарованно засвистели.
– Покажи ему, Ашир! Снеси неумехе голову!
Судя по прищуренным глазам палача и презрительной усмешке, именно это он и собирался сделать. Да решил покуражиться сначала, черт бритоголовый.
Подпрыгнув, он взмахнул мечом и слегка оцарапал юноше грудь; показалась кровь, а палач опять отскочил, примериваясь, выбирая цель для нового удара. Перед глазами Радомира будто молния сверкнула – он и понять ничего не успел, а на груди заалела новая царапина, образуя вместе с первой кровавый крест. Противник захохотал, вращая глазами, отпрыгнул, поклонился зрителям и снова ринулся в бой. На этот раз с силой ударил по руке – видно, хотел отрубить напрочь.
И вдруг с Радомиром что-то случилось – как той ночью, во время сражения с готами. На миг потемнело в глазах, а потом все существо охватила холодная и расчетливая ярость. Меч словно сам собой отбил вражеский выпад и ринулся вперед – два стремительных удара, и разрисованную грудь гунна тоже украсил крест из двух кровоточащих царапин!
Ага! Вот тебе!
В глазах-щелочках промелькнула тревога. А Радомир не унимался, снова атаковал; в ушах стоял звон, белый снег вокруг уже испятнала кровь, а в груди поднималась буйная непонятная радость! Голову, говоришь? Еще посмотрим, кому чья голова достанется!
В себя Родион пришел, лежа на снегу. Четверо воинов держали его за руки и за ноги, а пятый, тот самый ветеран с косами, сидел на груди и с силой хлестал по щекам.
– А, очнулся наконец! – наклонившись, Варимберт с явным любопытством посмотрел на парня. – Да ты, оказывается, берсерк! Ну надо же – воин-зверь! Такой же пустоглазый дурень.
На следующий день гунны тронулись в путь. Двести прекрасно вооруженных воинов, конных и пеших, около сотни рабов и рабынь, груженные данью сани-волокуши вместе составили обоз, растянувшийся на километр. В эту снежную страну, некогда покоренную предками нынешнего властелина Аттилы, херцог и королевский граф Варимберт, сын славного Индульфа, явился за данью. В сборе таковой ему, разумеется, помогали доверенные люди из числа местной знати. Это хорошо понимал Радомир, шагавший у стремени властелина. Варимберт херцог любил вести в пути умные беседы, и хотя предпочитал скорее говорить, чем слушать, все же нуждался в собеседнике. А Родион мотал на ус, ухмыляясь про себя: и в двадцать первом веке было у него немало таких же разговорчивых знакомых. Кое-что в мире и с тысячелетиями не меняется…
Вот на дальнем пригорке показался новопостроенный Доброгастов тын, но к нему гунны не поехали. Незачем – рабыни и воины уже взяты.
– А за стену ваши старейшины заплатят дополнительно, – перехватив тоскливый взгляд парня, ухмыльнулся вождь. – А как ты думал? На следующий год возьмем больше воинов и девок. Налог кровью! Кстати, у твоих дружков не возникнет желания сбежать? Я их, конечно, предупреждал, что в таком случае будет со всеми их родичами и селением, но они еще слишком молоды, чтобы думать о других, а ведь vita sine libertate nihil est. Жизнь без свободы – ничто!
– Нет, господин, они не настолько глупы и понимают: лучше возвратиться на родину спустя несколько лет, но с честью, чем прямо сейчас увидеть на месте родного селения пепелище и обгоревшие трупы близких.
– Правильно рассуждаешь, ант, – Варимберт усмехнулся. – Я бы даже сказал, ты слишком умен для берсерка.
– А разве все ваши вожди знают латынь?
– Как же мне не знать латынь, если моя покойная матушка происходила из славнейшего рода римских патрициев? А отец – вождь западных готов. Ты рассуждаешь почти как настоящий философ – прямо новый Сократ, Марк Аврелий, Платон! Тебя не удивляют эти имена? Приходилось слыхать их?
– Имена слыхал, – честно признался юноша. – А в чем суть, не знаю.
Про Юнга и Фрейда он бы рассказал немало, но этих имен не мог знать сам Варимберт, а стало быть, поразить его своей ученостью не удастся.
– И то хорошо, ведь мои воины вообще ничего такого не слышали, – вождь пренебрежительно взмахнул плетью. – И наложницы, как назло, попались глупые. Не с кем перекинуться словом. Что поник головой? Прощаешься с родиной? Не грусти, парень, тебе и твоим дружкам повезло. Вы увидите мир! Более того – под славным знаменем великого Этцеля вы не просто войдете, а ворветесь в этот мир, надменный и гордый, чтобы поставить его на колени и владеть им по праву сильного. И там уже не вы будете платить налоги, а вам униженные и покоренные народы принесут дань кровью! Что толку сидеть в этих гнусных лесах и болотах, когда есть возможность увидеть весь мир у своих ног. Соплеменники будут вам завидовать, когда вы вернетесь… Впрочем, едва ли вам захочется возвращаться к этой серой и убогой жизни.
Гот Варимберт, внук римского патриция, а по совместительству свирепый гуннский вождь и философ, рассуждал больше сам с собою. Радомир слушал вполуха, и картины будущего величия волновали его гораздо меньше, чем мысли о болоте, от которого он удалялся с каждым шагом. Так или иначе, вернуться сюда надо в теплое время года. А бежать сейчас – бессмысленно. Люди, недавно принявшие его в род, уже успели предать новообретенного сына и брата, пустили в уплату кровавого налога.
И еще он думал о Хильде, девушке из снов. Неужели та случайная мимолетная встреча останется единственной наяву? Нет, не может быть. Теперь он знал, что его удивительные сны были не случайны. В них он становился давно погибшим вождем по имени Радомир – отсюда его знания древних языков, умение обращаться с холодным оружием. Каким образом он унаследовал все это наяву? И как долго будут продолжаться чудеса? Ведь без них человеку двадцать первого века в этом мире не выжить…
