Альманах «Российский колокол» №3 2020

«Ольха в полунаклоне от сосны…»

Ольха в полунаклоне от сосныМятежной кроной ловит равновесье,Чтоб удержать его на редколесьеС подветренной сегодня стороны.На редколесье, где горька роса —В ней больше соли, чем соленой влаги, —Клинком песчаным режет на бумагеПоверхность моря Куршская коса.Не прерывает линию извив,Нарушивший пространства монотонность,Сквозных ветров снующую бездомность,Безмолвье дюн, шагающих в залив.Два глаза белки в серебристой ели,Два уха зайца – слева, под сосной.Все – тишина. Мгновенья, дни, недели —Все говорит и дышит тишиной.И выпукло, и беспощадно зримо,Что было и чему уже не быть.Уже далекий, но еще любимый,Как страшно с тишиною говорить.

«Набежит волна, коснется и отхлынет вскоре…»

Набежит волна, коснется и отхлынет вскоре.Веткой ветер встрепенется, возвратится в море.Запах ночи унесется в утро с ночью вместе.Ничего не остается на одном на месте.Ничего не остается – ни дождя, ни лета.И хвоинка вдруг сорвется, улетит в примету,За которой нет ненастья, за которой – воля.Но не счастье, нет, не счастье, пустота – не боле.Улетит да возвратится, чтоб однажды сноваВдаль уйти за дальней птицей кораблем сосновым…

«Я возвращаюсь. Будет ночь светла…»

Я возвращаюсь. Будет ночь светлаИ ясен день в душе моей отныне.Туда, где на сосновых иглах стынетПрозрачная, как истина, смола.Где облака над озером в кольцоИ видное за ними еле-елеЛицо зари, как женщины лицо,У самой у озерной колыбели.Там конь крылатый тайну стережетПока еще не найденного слова.Но это слово есть. И слово жжетИ неизменно возвращает сноваС любой дороги, с Млечного Пути…Туда, где озеро. Вот только бы дойти…

Фрагмент из поэмы «Дорога без конца»

(о Ледовом побоище)

Говорят в ночи подковы.Кони сытые – вразлет.На Узмени старой новыйЗазвенел озерный лед.Гул и топот. Гул и топот.Ветер, бурю не свищи!Слышишь, слышишь, хищный клекот…Видишь – белые плащи.Скачут – свист над головою —По греховные дела.Их, гляди, опять к разбоюПуть-дорожка привела.Завела метель-дорога.Замела метель следы.Уж не дьявол ли в подмогуЕй, предвестнице беды?И о чем-то снова, сноваМеж копыт и звон, и спор.Разговор ведут подковы,Бесконечный разговор…

«Счастье пишу. Осторожно, почти не дыша…»

Счастье пишу. Осторожно, почти не дыша,Прикасаюсь к нему, его легкому шагуПо земле. И беру понемногу, что взгляд унесет,Чтобы перенести каждый крохотный квант на бумагу.Квант из воздуха счастья. Высокий полетЖуравля и синицы… И то и другое – вдали.Но зато облака до восторга, до праздника рядом.Я беру их, совсем не касаясь глазами земли,И – одни лишь глаза, не касаясь тебя еще взглядом.И, не слыша пространства, трамвайных звонков и сирен,Слышу только одну надо мною повисшую фразу:«Вы кого-нибудь любите? Только не сразуОтвечайте»… И чувствую, чувствую пленЭтой фразы и пальцев волненье.Пальцев, пишущих глаз твоих прикосновенье.Пальцев, пишущих счастье в его первый день.И спешу написать. И боюсь торопиться,Как боюсь ему плоть дать, дыхание, тень,Дать себя обрести и потом уже не возвратитьсяВ этот миг, вдруг принесший весну и сирень,И тебя в этот миг, в это прикосновеньеДлинным взглядом-вопросом, таившимся в нас,Нас обоих. И праздничность, и удивленье,И пронзившую мысль: ни дыханьем, ни теньюИз «потом» не вернуться вот в это «сейчас»…

«Под красный свет, под красный свет…»

Под красный свет, под красный свет,Людей, внезапно смолкших, – мимо,Ругнув зевак, дохнув бензином,Промчался РАФ под красный свет,Как пес, несчастья взявший след.Туда, где мысль остановиласьВ полумгновенье от окна.А сердце билось, сердце билосьТак, что взметнулась тишинаМежду кроватью и окном…И жизнь тревожным билась сном,Дрожа на нити вполнакала…Не сразу нить оборвалась,Но, вздрогнув, больше не зажгласьБезмолвно. Было и не стало.Как просто – было и не стало…Так страшно – было и не стало,Что даже смерть отозваласьИ, не стыдясь себя нимало,Устами тишины кричала.Должно, гостей на пир сзывала.На скорбный пир своих страстейК уже не ждавшему гостей…И мчался РАФ под красный свет,Беды привычно взявший след.

«Ты здесь? Не торопись. Откуда и куда…»

Ты здесь? Не торопись. Откуда и кудаНесешь в себе опять свои заботы?Бесплотный образ твой. Ни звука, ни следа,Ни тени, ни огня… Хотя я знаю – кто ты…Знакомый дождь в безмолвной тишине,Когда, казалось, мир на время замерБез соглядатаев, без света и без камер,Как перед исповедью… Я – тебе, ты – мне…О чем мы?.. Не поверишь. О воде…И в самом деле – дождь. О чем же боле?Прохладных струй прикосновенья где,Там нет ни сожаления, ни боли…И нелюбовь коснулась не лица,Но сердца, будто полного обиды.И монолог дождя без паузы и концаНезримо уведет в безмолвье Атлантиды.В животворящий мир воды и водных струй…Коль выучил урок, не заплывай за буй —Спасительный рубеж и сердца и умаИ неизменный пункт, источник непокоя.Настойчивая мысль, что это жизнь самаОпределила путь себя увидеть – кто я…И будут в тишине ступать года,И трепетнет душа, хоть всякий раз напрасно,Пока ее Высокая ВодаНе позовет за буй неистово и властно…

«Как радостна и как тиха она…»

Как радостна и как тиха она,Упрямая надежда, что таитсяВ прозрачности живой – ни стен, ни дна.Лишь легкое тепло из глубины струится.И вот уже раскрепощенный духУкрадкою вдыхает полной грудью,Хотя пасьянс судьбы – одно из двух —Пока еще не сложен. МноголюдьеТерзает неизвестность, ранит страхПростых вещей подчас непониманья,Опасных игрищ предзнаменованьеИ миропониманья полный крах —Разрозненный аккорд военной меди,И диссонанс гармонии с судьбой,И потускневший памятник ПобедеНеандертальца над самим собой…И реки вспять. И фуэте верблюда,И хохот гор, молчанью вопреки,И нерукопожатие, откуда,Как ни старайся, не пожать руки…Взгляд в никуда, безмолвный и бездумный,Отставленный от мира и идей.И снова, снова! Человек разумныйСовсем один. Один среди людей…И снова допотопная туманность,Где будто не ступала и нога,И вирусно-немая первозданностьТворящего надежду очага…Как радостно между ветрами, междуДождями – очагу в них не гореть —Почувствовать тепло живой надеждыИ жизнь уже озябшую согреть…

Фрагменты из романа в стихах

«Влажный ветер Леванте…»

(Это о Греции времен афинской демократии и поглощения Эллады македонскими варварами.)

Велик Дионисий, рожденный великим народом,Кто дружным восторгом дарует любого, коль нет ни гроша…В угоду себе и рабам, и свободным в угодуСпешит сообщить всем, что жизнь хороша.Комедия в театре отводит людей от порока.Трагедия – вовсе хороших свершений пример.В Афины весна собралась две недели до срока,Но греческий люд не смутить недостатком манер.Правдив и доверчив он, без сожаленьяГотов для обряда отдать свою сотню быков.И также, с улыбкою и без сомненья,С любым разделить и одежду, и кров.Сегодня весь люд под охраной его, Диониса.Нельзя арестовывать, требовать в праздник долги.Народным собраньям – запрет. Никаких компромиссов.Судебные иски отставить! Никто – ни друзья, ни враги.Равны и велики в веселье и люди, и боги.Они, все двенадцать, средь песен и танцев вокруг.Им всем в одну сторону. Всем – по дороге,Туда, где братается праздничный дух,Где нет и вершка между «ними» и «нами»,Из тех, кто вознесся… Кого ни возьми.Где люди нечаянно стали богами.А боги нечаянно стали людьми…Ликуют тимпаны, волнуются звуки свирелей,И флейты восторженно славу поют.Врываются в хор песнопевцев восторги и трели.И в праздника чашу вино неразбавленным льют.Плывет Дионис над весельем, большой и священный.Статую несет вся агора – хореги, жрецы,И даром что в дереве он воплощенный.Поют ему гимны и воины, и мудрецы.Корзины с плодами – над статью хорошеньких женщин.Венки из плюща и фиалок у юношей и у мужчин.И каждый, кто здесь, его славой увенчан —Разбойник и праведник. И государственный чин.Сирены, сатиры пешком, на ослах и на мулахКружатся в причудливых танцах стихии своей…Комический образ насмешки… В пирах и разгулахРожденный всевластием глупых и жадных людей.Наивный напев и дурашливый лик скомороха.Под маской – зловредный и яркий народный протест.Но праздник! И кажется, все не больнее гороха,Шрапнелью стреляющего в обозначенный крест.Проносятся толпы поэтов, хоревтов, актеров.Священный огонь и восторги вокруг алтаря.И сотня быков ревом глушит пространство, в которомЖдут праздника люди, улыбки друг другу даря…А рядом поет хор сатиров козлиный —Козлиные маски как облик природы самой —То песни про солнечный луч, чтобы жаркий и винный,Тогда виноград будет тоже такой,То песня про грусть, про дыхание смертиЗатем, Дионис чтоб услышал мольбу,Ему принесенную в песне-конверте…Назначено только ему одному…И, как в подтвержденье того заклинанья,Трагический мим поднял руки мольбыИ долго стоял, как само изваяньеИзменчивой и неизбывной судьбы.И хор – уже снова про год без изъяна.Грохочут тимпаны. И флейты поют.И в желтый киаф козлоногого ПанаСатиры вино неразбавленным льют…

«Все станет на свои места…»

Все станет на свои места,Лишь здравой мысли перст железныйСомкнет смешно и бесполезноТебя зовущие уста.Все станет на свои места.И будет тем, чем было прежде, —Рояль бесстрастен и тосклив,Будильник слишком суетлив,И старый дог в большой надежде,Что станет мир не так болтлив…Забьется в угол пустота,Боясь шипов воспоминаний.И вздрогнет, как напоминанье,Звонка глухая немота.И мысль трудна, хоть и проста —Все станет на свои места…

«Как ярок свет. Слепит как никогда…»

Как ярок свет. Слепит как никогда.Идет паром средь тысяч солнц. И далиБезоблачны. И прошлое едва лиДогонит, распростившись навсегда.Идет паром вперед. Идет – туда.Мне не туда, мне по пути – обратно.И солнце, отраженное стократно,Единственным вдруг станет. И водаЕго отпустит в полумрак каминный,Туда, где Бинц и вечные ветра.И сенбернар – свидетель ночи длинной,Распахнутой в «сегодня» из «вчера».И необъятность дня, и тайна ночи,И разноцветье крыш, и чувств река.И тихий шепот потаенных строчек:Остаться до последнего звонка…Прибоя натиск, рокот непокоя,Дневные неприкаянные сны,И что-то неизбывное, земноеПридет, тебя увидев, со спины.И смолкнет тишина на полуслове.И я свое вязанье отложу.И трепетнет мгновенье – лещ в прилове.И ты: «Не уходи». – «Не ухожу».

«Ущербная луна. И над Босфором сизым…»

Ущербная луна. И над Босфором сизымПредутренней порой струится сизый свет.И тайный челн, влекомый легким бризом,Скользнул в волну, минуя минарет.Крест-накрест – храм. Три слова – верным людям.«Даст Бог, вернемся?» – тишина в ответ.«А налетят?» – «Ступайте. Мы остудим…Даст Бог, вернетесь», – шелестнуло вслед.Челн исчезал, и появлялся снова,И, увернувшись, обходил волну.Писания спасительное словоВело их через море. И одну,Всего одну молитву говорили.Она была негромка и проста.Не о себе. Не для себя просили.Просили об одном – спасти Христа…Константинополь не глядел укором.Не ведал тайны до поры Коран —С Московского Вселенского собораВернулись братья вестью от христиан.И высились повсюду минареты,Святой Софии застилая свет.Но свет иной нарушил эти меты —Великий древних пращуров завет:Стоянье в темноте долготерпенья,Хранящие безмолвие уста.И тихая забота о моленье,Спасавшем в каждом своего Христа.

Татьяна Панкова

Родилась 15 июля 1974 года в городе Минеральные воды.

В настоящее время проживает и работает в городе Санкт-Петербурге.

В 2002 году окончила экономический факультет СПбГУ.

По специальности устроиться на работу не получилось.

Сейчас работает кассиром в магазине.

Воспитывает десятилетнего сына. Не замужем.

Хобби: музыка, спорт (бег, спортивная ходьба).

Увлекается поэзией с детства. Написала около 200 стихов различной тематики.

Также имеется немало стихов в процессе работы.

Не привыкать нам побеждать…

Не привыкать нам побеждать:Мы – русские, сильны мы духом!Коль надо, будем воевать,Все стерпим: голод и разруху!Наш мир сегодняшний бесценен:Столь крови за него лилосьПрошедших русских поколений,Спокойно чтобы нам жилось…Вот и сейчас мы твердо знаем,Ради чего мы стерпим все:Богатыри ведь подрастают,Дух русский в них возьмет свое!И русских девочек-красавицПрекрасней нет на всей земле!Пускай уверенно шагаютК своей победе и мечте.Сколь вырастет средь них ученых,Что двинут мир на новый путь,Художников, поэтов новых,Чтоб красоту в людей вдохнуть.Всего, что в них, не перечислишь!В ответе мы за них сейчас,За русских девочек, мальчишек,Гордились чтоб они за нас.За стариков могучих нашихГорой мы встанем и стеной.И помним мы геройски павших,В беде закрывших Русь собой.Сплотимся мы великой силойПеред лицом любых невзгод.Должны мы помнить все, что было,Преодолел что наш народ!Не утопить наш дух великийВ вине, наркотиках, грехах!Победа русскими добытаДля нас с слезами на глазах…Земля полита под ногамиСвященной кровью с верой в то,Что будем дальше жить мы с вами!Россию не возьмет никто!Не привыкать нам побеждать:Мы русские – сильны мы духом!Ведь Русь достойна процветать:Так завещали деды внукам!

Геннадий Рязанцев-Седогин

Член Союза писателей России, член ИСП, член-корреспондент Академии Российской словесности.

Автор тринадцати книг поэзии, прозы и эссе.

Лауреат литературных премий имени Александра Невского, Ивана Бунина, Ярослава Смелякова, Алексея Липецкого и других.

Живет и работает в Липецке.

Непросветленная душа

Я знаю, дьявольская безднаНезримой силою полна.И кажется, что бесполезно,В ней жизнь кипит не зная сна.Своими страхами и мгламиДуша находит сходство с ней,И нет преграды между намиВ глухую ночь, в стране теней.Не наблюдай ночную вьюгуВо мраке скованных снегов.Я знаю, мы близки друг другуСмертельной близостью врагов.

Последний солдат

Флагами город украшенВ память победной войны.Где же свидетели нашейВставшей из пепла страны?Голос страны оскверненной,Загнанной нелюдью в ад.Шел мостовой запыленнойСтарый последний солдат.Выйду на праздник ПарадаС пестрой и праздной толпой.Мертвых тревожить не надо,Ра́спятых страшной судьбой.Ветром полощутся флаги.Площадь ограждена.Сколько же нужно отвагиПить эту чашу до дна!

Памяти брата Юрия Николаевича

Я выходил в глухую ночьВ родную снежную безбрежность,И как мне было превозмочьСнегов холодных безмятежность?Острее зрение и слухПод звуки заунывной вьюги.Прощай, мой брат, прощай, мой друг.Есть у России две подруги,Они навек укроют твердь —Зима да лютые метели.Твою безвременную смертьС кровавой раною на телеНе позабыть родной Руси!Она нам стала еще ближе.Ты там у Бога попросиЗа всех, кто в странствиях обижен.Нас всех роднят напевы вьюгДа песни Родины унылой.Прощай, мой брат, прощай, мой друг,Согретый холодом могилы.

Путем зерна

Пахали в ночь. Погожие деньки.Успеть, успеть посеять в землю зерна.Седые небеса пространны, глубоки,Земля вздохнувшая покорна.Кормилица и ласковая мать,Тебе не занимать терпения и воли,Ты не устала со смиреньем приниматьЛюдей, не помня ни обид, ни боли.Падет зерно в твою густую плоть,Его остудит дождь, ночные ветры.Путем зерна, считая километры,Пойду и я. Благослови, Господь.

Старуха

Жизнь у старухи тяжела:Забыта и людьми, и Богом.Клонится старая ветла,Распались камни под порогом,И набок съехало крыльцо.Согнулась, сгорбилась старуха,В морщинах серое лицо,Давно глуха на оба уха.Сидит и смотрит на поля,Где рожь волнами колосится,Ей чудится – поет земля,Как в бездне неземная птица.Ей видится цветущий сад,Согретый солнцем на закате,И неба гаснущего взгляд,И сумрак в одинокой хате.

Поэт

Ну что же ты, поэт, среди людского шумаМолчишь иль убегаешь прочь?Занозой залегла в душе угрюмой дума,И мучит, и томит тебя всю ночь?Где ж рифм твоих простое постоянство,Людскому шуму благостный ответ?Где суете мирской души твоей пространство?Иль растерял ты Богом данный свет?Молчишь, закрывшись в доме темном,И думаешь, что все уходит прочь,Что в этом мире, в сущности, бездомнымТы прожил жизнь и больше жить невмочь.Один, один в чужом закрытом доме,И друга нет, никто не стукнет в дверь.Стоишь в слезах в распахнутом проеме,Как в клетке одинокий зверь.

Торжество зла

Не поминаю Бога всуе,Закон не позволяет мне.Повсюду дьявол торжествует,Разгуливая по стране.Зловещие мелькают лица,Животный исторгают стон.Страна как древняя блудница,Весь мир – безумный Вавилон!Толпятся в праздности народы,Снуют в бесстыдной наготе.И затаились в пустотеВсепоглощающие воды.

Печаль земли

Иду дорогой от деревни,По обе стороны – поля,И никого на тракте древнем,Как будто вымерла земля.Взываю к небесам дремотным,Печальным, грустным небесам,Внимаю звукам мимолетнымИ приглушенным голосам.И сердце закипает грустьюОт невеселых наших мест.Мое родное захолустье,Здесь счастье грезилось окрест.Бывало, тянется подвода,Пылит дорога, ось скрипит.День жаркий или непогода —Работа на полях кипит.И слышны песни баб веселых,Мелькают белые платки.По вечерам в соседних селахВ гармонь играют мужики.Иду по тракту грусти полный,Как встарь, волнуются поля.И эти солнечные волны,Печаль моей души, земля.

Элегия

Я построил свой дом над оврагом,Дальше – ветряные поля.Мне мое одиночество – благо,Здесь мне ближе родная земля.Здесь сверкуча река и текуча,Здесь в заказнике много зверья,Здесь брюхатая движется туча,Здесь чиста ледяная заря.Здесь народ работящий и строгийИ в общенье легки мужики.И, как встарь, здесь изрыты дороги,И все те ж на селе дураки.

«Не приемлю холодные храмы…»

Не приемлю холодные храмы.Мрамор звонкий, колонны, скамьи.И картины библейские в рамахВ Нотр-Дам-де-Пари.Там орган оглушительно громок,Себастьян истекает в крови.Не поймет одичавший потомокТайну кроткой Господней любви.Я люблю потемневшие ликиДревних досок, дубовых колод,Не помпезные базилики,А родных алтарей низкий свод.

Павел Савилов

1963 года рождения. Выпускник Воронежского государственного медицинского института им. Н. Н. Бурденко (1986 год). Сельский врач. Работает в одной из районных больниц Тамбовской области. Член Российского союза писателей. Лауреат литературных премий им. М. А. Булгакова (поэзия), В. В. Набокова (поэзия), М. Ю. Лермонтова (поэзия). Лауреат литературного журнала «Сура» (Пенза) в номинации «Поэзия» за 2018 год. «Лучший писатель года 2015–2019» по версии Интернационального Союза писателей.

Звезда Рождества

Она пламенела, как стог, в сторонеОт неба и Бога, как отблеск поджога,Как хутор в огне и пожар на гумне.Б. Л. ПастернакМолчит пустыня, обнимаясь с ночью,Холодный ветер кружится, шутя.Вертеп в скале. У девы непорочнойЯвилось в нем к полуночи дитя.А над пустыней, в серый плащ одетой,Не помнящей уже свои года,Вдруг замерцала необычным светомНа звездном небе новая звезда.Свет от нее был виден во всем мире.Признав его, почтенные волхвыПошли туда, куда лучи светили,Неся с собой богатые дары.Разбужены с небес идущим светом,Стряхнув песок с разостланной дохи,Пошли к пещере друг за другом следом,Свои стада оставив, пастухи.Невидимые, двигались за нимиНебесные посланники босые…А вот и пещера, отверстье скалы,Туда уже входят седые волхвы.Их дева Мария с поклоном встречает,У входа другим подождать предлагает:– Потом вознесете свои нам хвалы.Проснется младенец – вручите дары.Завернутый тканью и спящий в яслях,Ребенок не слышал движений входящих,Не видел он лиц звездочетов, стоящихВ молчанье пред ним с удивленьем в глазах.Боролся светильник один с темнотою,Последние силы собравши едва.Вдруг свет необычный прорвался в покои —То в гости явилась звезда Рождества.Разбуженный ею, ребенок проснулся,Волхвы с интересом склонились над ним.Завернутый в ткань, он им чуть улыбнулся,Вниманьем Марии надежно храним.Вдруг, ручку избавив от тканного плена,Ладошкою вверх он ее приподнял.О, если бы знали волхвы! Со вселеннойМладенец с рожденья себя обвенчал.

Элегия

Перед тобой таков отныне свет,Но в нем тебе грядущей жатвы нет!Е. А. БаратынскийВ глухую пору листопадаСнимает лес последний свой наряд.Лишь сосны с елями одетые стоят,Что воины, готовые к параду,А на лугах седеющие травыГлядят, как обнажаются дубравы.Последняя неделя октября.Сады курятся сизыми дымами,Гусей последних пролетели стаи.Их скоро встретят теплые края,А, в городе оставшись, воробьиТвердят прохожим правила свои.Я это время осени люблю.Шум городской на тишину меняя,Иду в поля, где, землю подметая,Поет мне ветер про судьбу свою,О том, как он под небом голубымГуляет, одиночеством томим.Вот мы подходим к берегу реки,Со вздохом он прощается со мноюИ легкою походкой над водоюУходит вдаль. Лишь солнца огонькиС волной речною лихо пляшут,А камыши им головами машут.Мост деревянный под ногой скрипит,Река холодным взглядом провожает,Смотря внимательно, как лес меня встречает.Увядший лист мне пропуском летит.Ловлю его. И чувствую, как ногиВедут меня в волшебные чертоги.Я среди них. Прикрытая листвой,К моим ногам тропа лесная жмется.Дробь дятла из-за чащи раздаетсяИ замолкает, слившись с тишиной.Так, сон осенний нарушать не смея,Хранит покой сестрица Берендея.В траве увядшей гаснет звук шагов.Стоят рядами голые осины.А на ветвях случайной здесь рябиныКраснеют ягоды, как угли от костров.Последние листы бросают клены:Багряный, желтый, иногда зеленый.Под аркой из орешника ветвейЯ на лесную выхожу поляну,Где дуб стоит подобно великану.С кудрявой шевелюрою своейВокруг поляны поросль младаяСтоит уныло, на него взирая.Приятель старый, видеть рад тебя,Позволь к стволу щекою прислониться,Закрыть глаза и в сказке очутиться,Что в детстве мать читала для меня,Где кот ученый с цепью золотойПел песни для русалки молодой.Какие это были времена!Теперь, к несчастью, времена другие —Настали годы для Руси лихие.Увы, мой друг, не та уже страна.А умный, добрый наш народПокорно в рабстве банковском живет.Безжалостно изводятся леса,Поля сжигают тонны гербицидов,А яд попавших в землю пестицидовЛюдские накопили волоса.И, словно на помойке сорняки,В начальство пролезают дураки.Посредственность здесь выбрана царем,Порядочность – мишенью для насмешек.Предательство, как в шахматах из пешек,Ничтожество здесь делает ферзем.Текут «мозги» рекою за границу,Жирует лишь российская столица.И только здесь, в обители лесной,Покой душевный снова обретаю,Когда ее раз в месяц посещаюВесною, летом, осенью, зимой.И к Богу в мыслях обращаюсь я,Чтоб от людей тот охранял тебя.

Поджигатели, или Расстрел в Кремле

(на одноименную картину В. Верещагина)

Наследье их из рода в роды —Ярмо с гремушками да бичь.А. С. ПушкинВисят дымы над русскою землею,Их раздвигает солнце головой,Смотря, как расправляется с МосквоюПожар своею огненной рукой.Горят дворцы, мещанские лачуги,Взрываются военные склады,И мечутся по улицам в испугеЧужие исполнители войны.Московский Кремль, глядя на это горе,Безмолвное величие хранит,Сжимая ружья, на его подворьеСтрой гренадеров Франции стоит.А перед ними место занимая,Не чувствуя прохладу от реки,Своею кровью землю окропляя,Лежат в различных позах мужики.Беседуя поодаль, офицерыБросают взгляды на проем ворот,А там конвой, ступая шагом мерным,Еще несчастных на расстрел ведет.Они идут, в руках сжимая шапки,Крестясь на золотые купола.Из-под рубах, изодранных на тряпки,Побитые виднеются тела.О Русь моя, церквами ты покрылась,Да только снова множатся грехи:Опять, богатым сотворяя милость,На смерть идут покорно бедняки!Где те, которые приказ отдали страшныйДома сжигать в оставленной Москве?В своих именьях восседают важно,Спокойно рассуждая о войне.Что им народ? Овец покорных стадо!Их можно резать, продавать иль стричь,А кто не сделает, как им, дворянам, надо, —Петля на шею, кандалы да бич.Четвертый месяц бедствием объята,Россия изнывает от войны,Где, защищая собственность богатых,Идут на смерть их русские рабы…Уж двести лет с поры той миновало,Но тихо стонет русская земля.Теперь под гнетом мирового капитала —Хозяина продажного Кремля.

Ноябрь

элегия

Дни поздней осени бранят обыкновенно,Но мне она мила, читатель дорогой,Красою тихою, блистающей смиренно.Так нелюбимое дитя в семье родной…А. С. ПушкинЗабрезжил чуть рассвет. На сонные поляны,Где желтую траву припудрила роса,Поднявшись от воды, пошли гулять туманы,Прибрежные кусты – их скрыла полоса.Круг меряет Земля в своем движенье вечном,И вот уже восток надел платок зари.Стремится вдаль река полоской бесконечной,Бледнеют лики звезд в космической дали.Светлеет небосвод, внимая лику солнца,Что медленно встает над спящею землей.Мерцают в камышах лесных озер оконца,Да облаков толпа проходит стороной.В дубравах тишина. Не слышно птичьих трелей —Пернатые давно отправились на юг.И только строгий взгляд седых столетних елейСмущает наготу безлиственных подруг.Ноябрь царит вовсю. Декабрь еще далече.Октябрь ушел давно с дымами от костров.Застыли у реки осины, словно свечи,Средь пестрого ковра упавших с них листов.Как море, синева бушует над землею,Но солнечных лучей не радует тепло.Прильнула к берегам река своей волною,Глядя, как ивы к ней склонились тяжело.В округе ни души, пустынно, безглагольно,Не слышен шум толпы и дикий рев машин.Как дышится легко средь этого приволья,Где ты в одном лице и раб, и господин.Здесь мысли в голове приводятся в порядок.Мятежная душа находит здесь покой,Когда среди берез, стоящих стройным рядом,Проходишь не спеша, шурша сухой листвой.