Альманах «Российский колокол» №3 2020

Альманах Российский колокол № 3 2020

Слово редактора

Анастасия Лямина

Шеф-редактор журнала «Российский колокол», журналист, публицист

Хороший литературный слог – основа успеха любой книги

«Писатель – это не тот, кто много пишет, это тот, кого много читают» (Михаил Генин). Именно поэтому наш альманах на протяжении уже второго столетия «зажигает» новые имена в литературе, давая писателям широкий плацдарм для их творчества и приумножая их читательскую аудиторию. Из номера в номер в наши творческие ряды вливаются новые авторы, а круг читателей нашего альманаха растет! От Калининграда до Владивостока, от Европы до Австралии… Нас знают, уважают и восхищаются, что, несмотря ни на какие экономические и политические обстоятельства, нам удается сохранять и поддерживать интерес к современной литературе.

Как и раньше, на страницах нового выпуска мы объединили обычных, но творческих людей разных поколений, стран и интересов. Людей, которые хотят сделать мир лучше и поделиться счастьем, наполнить окружающих своими эмоциями, опытом и позитивом. Каждый автор, с которым сегодня встретится читатель издания, уникален: талантлив, одарен и гениален. С каждым происходили невероятные истории в жизни, ставшие в итоге толчком к творчеству и написанию замечательных произведений. Простое счастье, истинные ценности, переживания и размышления о событиях прошлого, настоящего и будущего – этому и еще многому другому посвящен нетематический альманах «Российский колокол» 3 квартала.

Простота, живой слог, эмоции, которые передаются от автора к читателю, заключены именно в точных словах, в точных сравнениях и ассоциациях. И все это есть практически в каждом произведении сегодняшних мастеров слова!

Приятного чтения!

Современная поэзия

Екатерина Бархатова

Родилась в 1974 году в маленьком городке Свирске Иркутской области, на берегах реки Ангары – единственной реки, вытекающей из Байкала. Детство и юность прошли в Тобольске Тюменской области, древней столице Сибири. Окончила факультет романо-германской филологии Тюменского государственного университета с дипломом лингвиста и преподавателя английского и немецкого языков в 1997 году. С 1999 года живет в штате Коннектикут в США. С 2004 года преподает английский язык как второй в общеобразовательных школах в городе Нью-Хейвене, знаменитом своим Йельским университетом. В 2008 году начала писать стихи. В основном пишет лирические стихи на любовную, философскую, гражданскую темы. В связи с рождением двух маленьких дочек начала писать стихи и прозу для детей. С 2012 по 2019 год опубликовала в США на английском и русском языках четыре детские книги под псевдонимом Katya Romanoff. С 2012 года начала печатать стихи на портале www.stihi.ru. В 2016 году была принята в члены Российского союза писателей, в 2019 году – в кандидаты Интернационального Союза писателей.

Письмо

Ну здравствуйте, мои хорошие,Давно мы с вами не видались,Седьмое лето за порошамиНастало здесь, как мы расстались.Как я живу? Весьма неплохо,Но все чего-то не хватает,Порой не сделаешь и вздоха,А день и ночь уже растают.Ращу детей – они отрадаМоей душе, повинной ветру,Быть может, так судьбе и надоНа ласки быть не слишком щедрой.Вы помните, Толстой сказал:Мы – только мы в своем несчастье.И если жизнь – большой вокзал,То поезд мой идет отчасти.Он то пыхтит, то вдруг покатит,То позабыт на полустанке.Боюсь, что времени не хватитНагнать фатальные стоянки.Я опоздать боюсь на жизнь,Пусть мне осталась половина.Давай, чуть больше красок брызньНа однотонную картину!Увы, опаздывать – мой крест.Бегу на самолет,Пока сказали: «Нету мест,Других возьмем в полет».Во мне досада сродни страсти,Еще не хочется простого.«Мы – только мы в своем несчастье».Иль как там было у Толстого?А впрочем, жаловаться – грех,Несильно уж меня мотает,Живу, друзья, не хуже всех,Хоть все чего-то не хватает…

Царица осень

Парчовые платья надели,Рубины вплели в волоса,Иные кафтаны прибралиПод шелковые пояса.Монисты из яхонтов, златаЗвенят на удалом ветру,А кто не успел – сарафаныСменяет на бархат к утру.Разряженные подмастерьяСобрались на царском балу,Стоят в ожиданьи хозяйкиВ надежде снискать похвалу.И вот величаво, степенноСтупает царица сама.«Одна я владычица, – молвит, —Пока не явилась зима».Своими устами как сахарЦелует всех по порядку,И рдеют их щеки все гущеОт этой ее повадки.И с ветреным каждым порывом —В поклоне пред ней до земли,И лица дождем умывают,Лишь только она повели.А я нахожусь в ротозеяхВ ликующей пестрой толпеИ «браво» кричу в поднебесьеНа рыжей извечной тропе.В глубоком своем восхищеньиПытаюсь поймать ее взгляд,Воздушные шлю поцелуи,Влюбленная в дивный парад.Ах, осень – царица, бесспорно,Моей неспокойной души.В ее б только сонных дубравахМне жить… Никуда не спешить…

Параллельные миры

Мы живем в параллельных мирах,Параллели – они бесконечны.Из домов одиноких мечтыУскользают наверх – в Путь Млечный.Через стены миров из стеклаНаблюдаем друг друга пристойно.«Эй, привет! Как семья? Как дела?» —Обронить на ходу – и довольно.В лабиринтах земной суетыБег по кругу – наш общий удел.Соблюдаем условность игры,Миров наших известен предел.Вот бы нам повстречаться однаждыВ другом мире – не параллельном,Чтобы был он как розовый сад,Где царит доброта безраздельно.Мы б в глаза посмотрели друг другуИ простили и правду, и ложь,Мы б увидели: все мы – люди,Пусть мы разные – ну так что ж?Да и разница эта ничтожна:Что с того, что тот – молод, тот – стар,Когда злые слова неподложноВ самом сердце взметают пожар?Что с того: ты богат, а я беден?Не меняется суть вещей:Несмышленые хрупкие детиМы с тобой во Вселенной, поверь.Одно важно – что мы похожи,Потому что мы любим жить.И нам жить в веках, только все жеНе порвать бы людскую нить.Не вспугнуть бы нежные речи,Что идут глубоко из груди,Сохранить бы тепло человечьеИ другим передать по цепи.Мы ведь только любовью живы,В остальном мы навряд ли уверены:Вдруг миры наши пересекутся,Даже если они параллельные?

Все от любви

Все девочки с рождения – принцессы,Смешливые чудачки без секретов,И, несмотря на разные прогрессы,Сей факт не изменить зиме и лету.Они – прелестные невинные создания,Что обожают куклы и конфеты,Пока их детство не прервет свидание,Во взрослый мир их увозя в каретах.Кого-то – в срок, кого-то – очень рано,С другими запозднится отчего-то,И уезжают девочки от мамыНа поиски желанного кого-то.Принцессы вырастают в королевы,Но что-то вдруг не так идет в процессе,И правое вмиг путается с левым,И забывают прошлое принцессы.А женщины, предавшие забвениюСвой королевский ранг и свою кровь,Обречены отдаться во владениеДобра иль зла, но выше всех – любовь.В одном стремлении постичь заветный берегИ вымерить блаженство своей меройОдна из тысяч станет чистой Сольвейг,Другая станет обделенной стервой.И третья любовь принца, как по книжке,Сменяет на куст роз и соловья,Четвертая в одеждах серой мышкиНе побежит к любимому в поля.И кто-то станет сущей ведьмой с горяОт о́тнятой, растерзанной любви,А кто-то станет жить как ветер в мореИ мотыльком порхать, лишь позови.Но те, прошедшие врата и кру́ги адаИ уцелевшие в любовных жерновах,Взойдут на трон, простив себе утраты,И королевы вновь в своих сердцах.Некоролевы станут верить в старость,Несчастия свои оставив визави.Даруй, Господь, им утешенья малость,Ведь от любви у них все, Боже, от любви.

Александр Горностаев

Родился 25 июня 1962 года в Тамбовской области. Окончил два высших учебных заведения в Саратове. В конце восьмидесятых – начале девяностых активно публиковался в различных областных и городских изданиях Саратова и Тулы.

Стихи звучали по радио, были выступления по областному телевидению.

В 2002 году издал книгу «Галактик вьюга». В 2018 году после долгого перерыва в творчестве появилась вторая книга – «Подсолнухи». В нее вошел цикл новых стихотворений и наработки предыдущих лет. В 2019 году вышла третья книга – «Третье небо».

Публиковался в журналах «Волга – XXI век», «СовременникЪ», в альманахах и сборниках. Обладатель Гран-при областного конкурса, проводившегося под эгидой Союза писателей.

На сегодняшний момент готовы к изданию еще две книги: «Стихопроза и прозостишия» и рассказы про детей «Калейдоскоп историй детства». Автор ищет спонсоров для издания книг.

Канатоходец

Если в карму поверить, то был я циркач,В прошлой жизни ходил по канату;И содружество звезд мне внушало сверкатьРавновесья высоким талантом.Без страховки наверх выходил,Понимая: нельзя оступиться.Лишь быстрей сердце билось в груди,Не слабел тренированный бицепс.Но однажды, уставший от травм,Не попал в ритм привычного танца…И паденья смертельного страхМне из той жизни смог передаться…В нови дней я замечу растраченность сил —Будто прежний ходок по канату.Вот и жизненный смысл, как судьбы балансир,Ускользает из рук потерявшего хватку.Можно стресс тяжкой кармы изжить и забыть,Отдалиться от дел, отойти от событий.И на скользкой, на тонкой опоре судьбыПерестать вечно делать кульбиты.Для чего же земной организмПросит снова опасности дозу,Чтоб партнершу, сошедшую вниз,Поразить мастерством виртуоза?Я с подошв кровь стремлений оттер и смотрю,Не прельщенный ни славой, ни лестью,Как наверх, словно в счастья восторг,На канаты свои обреченные лезут…

Клоунада

Поэт или клоун, иду на руках.А. МариенгофАле гоп!.. Идущий поэт на рукахНа публику – кубарем… как на арену,Где тигров следы на зеленых коврахИ клетку еще не убрали за сцену.Серьезность моих лучших мыслей и темУверенней выразит солнечный клоун —Насмешник, паяц, сотворитель затей,Что чуток к репризам и к слову.Пока я бросаю одну за одной,Жонглируя сходу, тирады и рифмы,Как тень, кто-то там у меня за спинойСтоит и себе здесь не кажется лишним.Неясен мне сзади невидимый фон.Но понял я, словно иное постигнув,Что держит он кнут, револьвер у негоИ общий прикид укротителя тигров.Он движется медленно влево… вперед…И вот наконец он выходит из тениХозяином наших тревог и забот,Указчиком взлетов, прыжков и падений.А что? Может, снова кошмарно в стране?Зверей и людей назначают всеобуч.И просто приближен для теста ко мнеЛицо обжигающий обруч.Так что же, он думает, будто я зверь,Коль в жизни, как в цирке, дурачусь?И старой системы его револьверНе только для тигров арен предназначен.Животные в очередь встали и прыгают тут.Одни – неохотно, другие – согласны,Ведь в обруч горящий каждый летунВсегда поощрен сахарком и колбаской.Огня не боюсь я, огонь мне как брат.Душа моя огненна – в правде и вере.Но если я прыгну – возврата не будет назадИ в клетке останусь прирученным зверем.Я клоун, затейник любви и тоски,Последний кривляка средь правильных граждан.Я сам выбираю свой путь и прыжки,С которыми совесть согласна…

Связь времен

Мне Гамлета писать бы, друзья.

В. ВысоцкийТогда была у нас эпоха из эпох…В космическую высь вовсю вели полеты…Но кто в поэзии был истинно неплох?Не эти же официоза рифмоплеты.И тот, кто заслонял желанный неба сводТворцам, мыслителям, стихам Высоцкого,Теперь до самой смерти славно доживет,На Соловки позорных дел не сосланным…И мне иного зла эпоха не благоволит,Выпрашивает мзду за слог мой в публикациях.Хоть предъяви им славы будущей гранит,Дельцы моих времен не станут каяться…Они и в будущем сподобятся кивать,Любых эпох успешные любимцы,Произнося про сгинувший талант словаКрасивые, как блеск медалей проходимцев.А я кричу везде, что буду знаменит,Что мне пора за Фауста, за смыслы мира взяться.Но неподъемного молчанья монолитНа сердце мне поставлен… В небо не подняться….

Вера Горт

Киевлянка до 1973 года. А потом уже в Хайфе и под Хайфой – в Атлите.

Киевская школа № 135, учительница речи (а значит – и вещи, и знака вещего) Эвелина Шорохова – важнейший персонаж из повести жизни Веры Горт, ставшая в 2000 году редактором и корректором ее «Книги Псалмов».

Горьковский институт водного транспорта… Чертежи… Корабли… Ребята и девушки.

Киевский судостроительный завод «Ленинская кузница», «семейное» ее предприятие, так как отработали на нем в сумме сто лет: дедушка, папа, мама и сама Вера.

Супруг Веры Александр – первый и наипридирчивый критик ее текстов – промышляет электричеством.

Дочь Мейталь (что по-русски означает «Росинка») – красивая, 39-летняя…

Из друзей особенно любит преданных, из стран – особенно Грузию, в честь которой написала сонату (словесную, конечно), пересказала (чтоб не произнести бранное слово «перевела») часть эфемер Галактиона Табидзе. Книжица «ЭФЕМЕРЫ» включила и ее собственную «Сонату Грузию».

Третье издание «Книги Псалмов» (царя Давида, жреца Асафа, трех Кораховых сыновей-певцов, Моше-пророка, царя Шломо, Эйтана-мудреца) вышло в 2015 году. Вера извлекла из-под спуда молитвенности Псалтыря их поэзию и выдала ее на-гора современным бытовым и одновременно романтическим слогом, сохраняя верность смыслу, объему строфы и, за редкими обоснованными исключениями, букве. Книга получила премию им. Давида Самойлова.

И вот наконец-то ее собственный поэтический сборник «Вещи и Вещицы», включивший в себя все, что сделано ею на сегодняшний день.

Живет в Атлите под Хайфой. Окна – на уровне крон кедровых сосен.

Тахана́ Меркази́т

Центральная Автобусная Станция

1Июль изранил и обжег Израиль.А при жаре —как при царе:прогон сквозь стройпод шомполами солнца – в ад из рая —полуденной порой.Вот древо цеэла́ в кровавых клочьях.Ах, что с его спиной… Ах, как клокочетв сутулых поротых полушарахс повальным выплеском из рваных почеккровь… Кровь!.. А не шарлах.Как были сизы киевские парки!..Полны́ то снежных, то туманных глыб,но с неких пор, пастельный мир забыв,я хайфская, где все посадки – я́рки.Здесь не найти холодногаммной грядки,лишь пламенные, василек здесь – миф.Глаз рвется к морю с круч, но при оглядкенаотмашь алым бликом бьет залив.Асфальт тягуч – прихватывает пятки.Подножка. Надпись: «Хайфа – Тель-Авив».В автобусе – мороз. Снаружи – кроныказненные!..Мне хоть бы сквозь стеклотончайшими перстами взгляда тронутьих души в гнездах ран, чтоб злу назлодосталась им предгибельная ласка!Дотягиваюсь – нет, не кровь, не краска,а лепестки!.. От сердца отлегло.2За нами – порт, где каждый трюм, по слухам,догнавшим нас, хоть мы и резво мчим, —покачивается китовым брюхом,столь перегретым, что почти живым;заразна жизнь! – и мертвые товарына днищах стали на подъем легки:меняют позы, ло́мятся из тарыи перекидываются в грузовики;а те, рыча, стоят уже на трассе;пеньковые канаты в кузовахна бухтах привстают, как кобры, в трансеот редкостного счастья оживать,заглядывать за борт в соседний кузов,таких же полный такелажных грузов,чтоб в параллельной гонке наконец,под перестук двух дизельных сердец,с соседским ве́рвием связаться в узел,навстречу им рванувшимся с колец.3Рекой-шоссе плывут стволы секвойи:полтуловища на прицеп легло,ствол на стволе, они как плот двуслойный,их двое, двое, двое, двое, двое…Сук одного фиксирует дуплоствола другого, чтоб при встряске врозь ихне повело.4Овечьи шкуры, хлопок из Египта…Я – слишком я, я слишком в сторонебыла от груд и ворохов… от флирталегчайшего… с созданьями извне…Рекой-шоссе плывут тюки и кипы.Я чую их нечужеродность: в них бы —в горячих, в пухлых – затесаться мне…Ведь Щупальце Небесное за темяменя из всяких скопищ – знай одно —лишь беспощадно извлекало, носегодня я со всеми, я со всеми,я вхожа в ход вещей, я заодно!!!В мешках и в бочках тесно и темно:там шепчется подсолнечное семяи друг о друга плещется вино…5С хребтов, готовых к возрожденью туров,в реку-шоссе впадают речки троп,неся кибу́цные поделки лучших проб:от шлепанцев до шляп и абажуров,от вентиляторов до вееров…Из-за границ, оставив дома пяльцы,струится шелковый материал:халаты переливчатого глянца,на них драконы в полный рост. Непалих скрупулезно гладью вышивал…Центральная Автобусная Станция —всему привал.6Все остановится, застрянет на асфальте,на досках, на ладонях, на лотках…«Аз ка́ма? Кам юка́ллеф? Ква́нто ва́ле?Почем?» – «Ей-богу, даром! Ах, оставьте!» —на четырех веселых языках…Что ж до секвой, то те еще не вскореокажутся в кишащем вещном скопе,они еще прилягут на станок,где их нарежут мелко поперек,они пойдут на столики под кофе,под шахматы, под локти, под пирог…7Задремываю…В полусне внезапномне три плюс три, а маме – тридцать три.Мы в Сочи. Мы уедем послезавтрав осенний серый Киев… «Ма, смотри,какие листья падают на гравий!»Оранжево-малиновый гербарийя привезу в подарок школе… Бризих шевели́т, кружи́т… Сто первый листмолю ее поглубже спрятать в сумку,уж та полным-полна, и, пряча взор,мать тайно потрошит ее – в упорне видя на моей мордашке муку,отборный ворох возвращая в сор…Она – мулатка, мама… Не загар литому виной? Нет-нет, густой копнойобрывки жженной плиточной спираликлубятся у нее над головой…(Сравнение могло быть и пометче:ее курчавость проволочной мельчеи металлических витков полегче…)Она застыла на скамье, одна,курортным отдыхом опалена,на ней был белый сарафан, и плечижглись парой фитильков из белой свечки…Я любовалась ею, мной – она…Неве́сть откуда взявшись, некий сударьприсел на краешек ее скамьи:по-царски прям, Романов впрямь, стиль, удальугадывались в нем, вмиг безрассудноя избрала его главой семьи.Он не кивнул нам, не взглянул и мелькомна женщину, которой так под статьпришлась покатость парковой скамейки,не расхвалил ей дочь пред тем, как встать…Не юн, не стар, но, с тростью не по моде,он был одет не по погоде в плащ —киношный лорд… Он думал: «Дождь? Нет, вродебезоблачная синь!.. Зенит горящ!»Он не сказал нам «здравствуйте!». Назавтрав курсовочной столовой нашей завтрак.Мы оказались за одним столом.Мы ели: мама – молча, я – с азартом,куражась, хохоча с набитым ртом,за вилку взвитую цепляясь бантом…Мы были за столом – как за борто́м…Бог нас не спас… Лорд настоял на том…Она была красивей, я – отважней…Дендрарий, полный листьев, стал бумажней…Ей – сак, мне – узел из подстилки пляжной,как будто мы готовили побег.Из Сочи мы уехали с пропажейбылой любви друг к другу и к себе…8Спохватываюсь…Пестрая орававещей, вещиц въезжала в Тель-Авив,они держались цепко – вида вид,при выгрузке паруясь – се ля ви!Нашествие любви! Любви облава!Нагромождение любви!!!9Толпа шумела,шаталась, жалась, превращалась в ком…А ты был не таким, как все кругом.Ты был в толпе последним из шумеров,владевших клинописью как клинком,из тех поэтов, что своим стихомвсего острей самих себя увечат.В тепле толпы дозрела наша встреча.Автобус твой причаливал к толпене с севера, как мой, а… с Междуречья!..Чтоб в центре рынка – в гуще человечьей —меж стоп твоих застрять моей стопе…10Мы обнялись, как будто мы знакомы.Полкосмоса – за мной, пол – за тобой —бесполые пространства! Но истомывот и они полны в июльский зной,и друг по другу неуемной страсти,и небывалой – у пустот! – тоски,бесплотные стихии – для объятий,какие им, безруким, не с руки, —они присвоили себе две наши статии взяли нас в любовные тискина лучшей – для соития стихий —из всех Автобусных Центральных Станций.Мы оказались на любовь ловки́:так всеми фибрами и с ними ижесовпав… так все отдав… так взяв взамен…так сплошно сдавшись во взаимный плен…Толпа нам подготавливала нишидля пяток и локтей, на время лишних,для на́ стороны сбившихся колен…11А если рынок становился сонным,а страсть нас смаривала наповал,зенит свое перо в нее макали подстрекал ее на новый шквалуколом в око – отраженным солнцемот люстр хрустальных, блесток и зеркал…Ты так углеволос!.. Я взрыла копны —те бились штормом в пятипалый риф…Толпа плыла, расплескивая кофе,мы уклонялись сменой поз и корчейот жгучих клякс, а ты, бежевокожий,чертил наш пляс, так правя наши кости,как требовал того твой древний, колкий,военный, угловатый, ломкий шрифт…Две белых майки, полуобнажив нас,сшептавшись на побег, сползли с руки…Штанина о штанину терлись джинсы —искрились и спекались их замкии капали на землю плавкой дробью…Артерий пара, вздутая любовью,вдоль наших горл взорва́лась, но потом —моя с твоей – срослась вдоль рваных кром,чтоб жизнь теклапо двум теламединой кровью…12Толпа не замечала нас вдвоем,обвитых шеями: ведь наши лицасмотрелись порознь – с разных двух сторон…Базар при Станции – не заграницани для кого: здесь торг, здесь люд роится,в ходу блины, фалафель, шварма, пицца,наполеон…Толпа смещается – базар кренится,непотопляемый в волна́х времен…13Похолодало… У ноги – подножка…Морозец из распахнутой двери́…Прихватывая рану и одежку,вхожу нечаянно… сажусь к окошку… —рефлекс! Хоть и условный… Изнутри,опомнившись, кричу: я понарошку!..Я выхожу!!! Водитель, отвори!!!Спаси от странного самоизгнаньяиз рая в ад!!!Еще я плод познаньядо зерен не догрызла!!!Это лорд,обидчик старый из воспоминанья,заставивший атакой невниманьяпокинуть субтропический курортдвух женщин в спешке, в страхе опозданьяубраться прочь до нового страданья, —тот сноб, «воображала первый сорт!»,заколдовал нас тем, что был к нам мертв,в рабынь автобусного расписанья…Страх упустить моторс тех поростер!..Пока мы огибаем рынок с края,верни меня в толпу! Подбрось в костерполенце, выпавшее из огня! Ябожусь на свитках Торы из Синая,что долюблю… дотла!.. Открой, шофер!14На вираже – нельзя. Толпа редела.Экспресс на Хайфу был уже в пути.Домой… от куч непроданных изделий,укутываемых до завтра, от затеимоей бесплодной, от подсчета денег…Ох… знает каждый, что оно на деле:не оправдать надежд, сдать, подвести,не выполнить чьего-либо заданья —учителя… вождя… А я… а я…я провалила планы мирозданья!!!Ом мани падме хум!.. Ойя́!.. Ойя́!..15Экспресс был, что ли, подан рановато…Мне б пнуть его – отстал бы: ведь умныавтобусы, как в Индии – слоны…Не будет наших близнецов… Я виновата!..Они бы, названные Астр и Навта,на Марсе были бы поселены,как Ева и Адам у нас когда-то,для оживления бездетного ландшафта,для сева вдоль каналов олеандра,так Космос и задумал, вероятно…А мы бы о планете красноватой —уж дед и бабушка – глядели б сны…16В автобусе любой как в ловчей клеткемеж мягких спинок. Тлеют шины. Гарь.Водителю кричат, но он – глухарь,как тот не подмигнувший малолеткеслучайный сударь, в профиль – русский царь.17Я… если выживу… Народ здесь кормлен,смешон, причудлив, щедр и говорлив.Здесь битум обитаем: в щелях – корни.Здесь – чу! – Теодоракиса мотив.Уж солнце, отработав смену шкивом,ремень швырнув луне, сошло к воде,перекатившись через нас лениво.Здесь смерти нет, живое – дважды живо.Здесь трижды неуместно быть в беде.Для беглых здесь – страна слобод и вольниц.Здесь хвоя рощиц и бурьян околиц.Израиль полон ящериц и горлиц —здесь как нигде.

Евгения Палетте

Родилась во Владивостоке в семье флотского офицера. В 1946 году отца перевели служить в Калининград, тогда еще Кенигсберг, где еще жили ожидавшие депортации немцы. (Роман «Пейзаж с голубым до самого горизонта».) Пройдут годы, и она напишет: «… если не будет того, что мы называем воспоминанием, мы перестанем быть собой. Что я без этих двух рукавов Прегеля, без Замкового пруда, без каштанов и отголосков в моем воображении Замковой трубы, которая звучала в полдень в рассказах тех, кто сюда возвращался?.. Что я без Доршхауза, без его любви и ненависти, смешанной с непониманием и желанием понять, чтобы раз и навсегда сделать свой выбор в пользу добра, искренности, чтобы приблизиться к Человеку? Чтобы приблизиться к тем, кто и сейчас стоит на пьедесталах Посмертной Славы».

Здесь, в Калининграде, прошла вся жизнь писателя. И профессия врача тоже, думается, была выбрана не случайно. Сначала медицинский колледж, затем химикобиологический факультет Калининградского университета, после – специализация по медицинской микробиологии. Преподавала в медицинском колледже, который окончила сама, работала в СЭС, но никогда, ни в какие времена не оставляла скорую. Со скорой связано 40 лет жизни, которые прошли как один насыщенный и болью, и преодолением, и радостью, и благодарностью день.

В 9 классе неожиданно пришли стихи. И тогдашний главный редактор газеты «Страж Балтики» отнесся к ним благосклонно.

Потом были повести, рассказы, романы, в том числе в стихах. Опубликованы романы «Пейзаж с голубым до самого горизонта», «Квадрат», «Алиби», «Интрига», «Бенефис». В Германии издана повесть «Агнесс». Издано несколько книжек стихов. И всюду маленькая жизнь одного человека, впитавшая в себя жизнь тех, кто рядом, которая вдруг кому-нибудь может показаться значительной.