Богатырская работенка

– А вот скажи мне, бабушка Яга, – на сытый желудок во мне проснулось любопытство, – какой нынче на дворе век?

– На дворе?

– На дворе.

– Вестимо какой. – Ведьма подлила мне чая и подложила пирожок. – Тот же, что и в избе.

– А в избе какой?

– А ты точно не дурак, а Иван? – с подозрением спросила Яга.

– Да точно.

– И то правда, на государя ты не тянешь. Так вот, в избе век тот же, что и на дворе. А еще буквы читать умеешь…

– И даже слова, – вздохнул я. – И словосочетания, и предложения, и абзацы…

Баба Яга пришибленно замолчала, вытаращив глаза. Видимо не подозревала во мне таких познаний. А чего она хотела, два высших образования как минимум обязывают уметь читать.

– Может еще по пирожочку, – предложила ведьма, обнажив в улыбке свой прославленный клык. – Чайка с медком гречишным…

– Разве что по одному, – неуверенно согласился я. С моим ростом на длину желудка жаловаться не приходится, но на объем…

– По одному, значит по одному.

– Гав!

– Чего тебе? – повернулась к Церберу Яга.

– Тяв-тяв! – возмутилась средняя голова.

– Р-р-р… – возразила левая.

А правая голова кутенка тем временем сосредоточенно наблюдала за маневрами серой мыши, умудрившейся стянуть со стола пирожок и теперь отчаянно проталкивающей его сквозь узкую щель в полу.

– Скажи по-человечески, чего хочешь?

– Гав! – заявила левая голова.

Средняя же лишь довольно оскалила пасть, с видом непомерного собственного достоинства созерцая окружающих.

– Средняя, чего левая лает? – поинтересовалась Яга.

Но средняя голова пса, не обращая внимания на рычание соседки, промолчала.

– Цербер, – многозначительно произнесла ведьма.

– Жрать хочет, – нехотя ответил пес. – А я не хочу.

– Хорошо, что ты имя его напомнил, а то ведь не заставишь делать, что не хочет.

– Можно у самого Цербера было спросить.

– Так бы я и ответил… – скривилась средняя песья голова словно в приступе зубной боли.

Баба Яга достала из печи очередную порцию пирожков и протянула один трехглавому щенку адской сторожевой.

– Обожжется! Горячий ведь…

– Для него в самый раз, – успокоила меня Яга.

Цербер дернулся частично за угощением, частично в противоположную сторону, а еще на треть уперся, желая узнать, чем закончится борьба мыши с пирожком.

После непродолжительной, но яростной борьбы, в результате которой оказалась поваленной на пол табуретка и ссунут под стенку половик, пирожок оказался-таки в пасти левой из голов.

– Еще чайку? – любезно предложила мне Баба Яга.

– Больше некуда, – я демонстративно похлопал себя по округлившемуся животу.

– Ну по глоточку.

– Лопну.

– А мы по маленькому, – подмигнула древняя ведьма. – А и лопнешь, заштопаю, как новенький будешь. Даже лучше. Вот давеча дохтер Франкенштейн приезжал, у него медведь приятеля на части порвал, так я его из кусков собрала, словно пазл какой, и ничего, шустро так за дохтером побежал. Отблагодарить, наверное, хотел. Тот едва-едва на коня запрыгнуть успел. Так что не боись… Чайку?

Я поспешно согласился. Подмигивающая Баба Яга – зрелище не для слабонервных.

Вот так, за пирожками с чаем мы и провели вечер.

Где-то на восьмой или десятой кружке чая меня пробило на откровенность, и я поведал Яге, как оказался здесь. В смысле, в этом времени.

– Ох ты ж, страсти какие! Кощей говоришь?

– Кощей.

– Эх, – опечалилась ведьма, – закончились спокойные деньки. Этот всех взбаламутит. А точно он, не обознались?

– Он сам так сказал, – не очень уверенно ответил я, смутно припоминая подробности освобождения и исчезновения узника подземелья.

– А какой он из себя?

– Глазища черные-черные, зубы как у крокодила, а сам страшно худой. Сперва почудилось, что это труп, а оказалось…

– Он, – решила Баба Яга. – Знать дорога твоя лежит прямиком во дворец.

– Но я же не виноват.

– Это дело прошлое, – отмахнулась ведьма. – Нужно думать, как теперь одолеть супостата.

– Легче легкого, – я решил блеснуть знаниями сказок. – Разбить яйцо…

– Это не метод.

– Да не то!

– А ты о чем?

– Так это… – замялся я, – иголку чтобы достать и кончик ей отломать.

– Нельзя, – назидательно покачала корявым черным ногтем устрашающей длины перед моим носом Яга. – Он же недаром Бессмертный.

– Что, не помрет? – помрачнел я.

– Отчего же… помрет.

– Ну вот! – обрадовался я. – Чего нам и надобно.

– И тотчас воскреснет. Еще злее прежнего.

– Ну это-то как раз не удивительно, – заметил я.

– Это как?

– Ну если ли бы мое яйцо разбили, то я тоже не очень в хорошем настроении пребывал бы, когда воскрес.

– Хватит пустые разговоры говорить! – заявила Баба Яга. – Не нашего это ума дело, как с Кощеем Бессмертным сражаться. Нам нужно Ивана-дурака предупредить, пущай он его наново изловит и на цепь посадит. А вы уж пособите ему в том – одной долей ныне связаны. Либо одолеете совместно Кощея Бессмертного, либо сгинете поодиночке. А земля наша русская погрузится во мрак на долгие века… Так что завтра поутру, отправляйся ты, Ванюша, во дворец. Путь туда неблизкий, опасный… да и поспешать надобно.

– А почему завтра? Вот Гриша вернется в естественное состояние, мы вдвоем и пойдем.

– Вдвоем с колдуном оно спокойнее было бы, да и начали вы это вместе… – наморщила лоб Яга. – Пускай так и будет. Погостишь у меня пару деньков, отъешься маленько, а там и в путь-дорожку, во стольный град. Да не мешкайте в пути, Кощей ведь вам нынче вроде как враг кровный, ведь ежели обещал убить, так постарается непременно выполнить обещание.

Несмотря на ночь, опустившуюся на землю, спать совершенно не хотелось. Видимо, сказалось перенасыщение организма впечатлениями, липовым чаем и пирожками с мухоморами. Поэтому мы с древней ведьмой до утра просидели за столом, ссунув на угол тарелки с самоваром, и ведя неспешную беседу. Баба Яга давала советы относительно лучшего пути в стольный город. Какие буреломы можно пройти напрямик, а в какие лучше не соваться, больно злобные лешие там обитают. Где лучше искать лодку, чтобы сплавиться по речке, а где и пешочком вдоль берега пройтись, поелику тамошние водяные подданных новых ищут.

За мутным пузырем окна заалел рассвет.

К этому времени Цербер давно дрых в печке, зарывшись в угли и сладко сопя в три носа. Лишь сажа клубится да искорки алеют на черной как сажа шерсти.

За окном что-то грохнуло, донесся счастливый девичий визг. Избушка вздрогнула, издала квохчущий звук и вновь затихла.

Потирая спину и то, что пониже, с моей помощью поднялась на ноги Яга. Она тяжело вздохнула и пояснила, указав в сторону окна острым подбородком, покрытым редкой, но жесткой порослью:

– Ученицы. Из самого стольного града сюда прилетели. Одна моя знакомая очень просила обучить их ворожбе да прочим премудростям ведьмовского дела. Так что смотри мне, чтобы к девицам «ни-ни»! Понял? – хитро подмигнула Яга.

– Понял, – на всякий случай согласился я.

Древняя ведьма подхватила метлу и вышла во двор, оставив меня одного.

Спать по-прежнему не хотелось, поэтому я решил выйти во двор и понаблюдать за обучением ведьмовскому делу.

Интересно ведь… посмотреть на учениц.

Глава 6

Частные уроки Бабы Яги

Мы все учились понемногу, чему-нибудь, на ком-нибудь…

Джованни Казанова

– Как изловишь молодца, – назидательно произнесла Баба Яга, – так немедля его…

– Под ракитовый кустик? – с надеждой в голосе поинтересовалась блондинистая девица, высунувшись из-за плеча подруги.

– В баню.

– А может под кустик ракитовый? Так-то оно для девицы поприличнее будет…

– Потом накорми, напои…

– И под кустик?

– Цыц, вертихвостка! Все бы тебе в кустиках озорничать.

– Это во мне натура ведьмовская, – развела руками блондинка. Судя по тому, что обрисовывает сарафан и дорисовывает воображение, натура у девицы что надо. Любой художник почтет за счастье иметь такую натурщицу… Не в смысле женщины! В этом смысле любой почтет за счастье. А в качестве натурщицы для образа богини любви и красоты. Да и подружка у нее не хуже. А то и красивее. Немного меньше в некоторых броских в глаза местах, но на мой вкус так даже лучше. Утонченнее.

– Сказала бы я тебе, что это за натура, – скривилась Баба Яга. – Сама в молодости бывало как… ну да это пустое.

– А для чего добра молодца кормить и поить? – поинтересовалась блондинка, выглядывая из-за спины черноволосой подруги. Туда она спряталась, уклонившись от помела, древком которого Яга попыталась треснуть по лбу непослушную ученицу. Но поскольку блондинка оказалась проворнее и успела спрятаться, то помело лишь чудом не задело вторую ученицу.

– А кормить добра молодца нужно потому, что он же добрый, значить, без закуски пить не будет. Это злодею все одинаково, лишь бы буркала свои бесстыжие залить…

– А зачем поить?

– Понимаешь, доченька, добры молодцы – они народ все больше рослый, крепкий да плечистый. Такой в ухо звезданет – мало не покажется. А уж коли в лоб – согнет в три погибели. Поняла?

– Не-а… – покосившись на горб Яги, ответила ученица.

– А с чего добрый молодец захочет в ухо бить? – поинтересовалась брюнетка.

– Нет уж, – не дав Бабе Яге рта раскрыть, протянула блондинка, – с таким под кустики не хо…

Бом!

На этот раз древняя ведьма оказалась проворнее и достала-таки непослушную ученицу помелом.

– Добрый молодец, не смотри, что он добрый, тоже не согласится добровольно в печь лезть.

– А что ему там делать? – в один голос спросили ученицы. – Он же не трубочист.

Яга тяжело вздохнула, облокотилась о клюку и, покряхтывая, поинтересовалась:

– На кого вы, девоньки, на кого, прелестницы, учиться пришли?

– А мы не пришли, – за двоих ответила более бойкая на язык блондинка, – нас ма… мастерица на метлах отправила.

– Не суть важно. Так на кого вы учиться намерены?

– На ведьм.

– А для ведьмы какой продукт наипервейший в рационе? – с хитринкой во взгляде спросила Яга.

– Хлеб? – спросила брюнетка.

– Пряники медовые, – предположила блондинка.

– Эх вы, двоечницы! Для нас – ведьм – главный продукт – это добрые молодцы, запеченные в собственном соку да с яблочками. А ежели петрушкой украсить, да рябиной огненно-красной, так и за уши не оттянешь.

Брюнетка нахмурилась, блондинка позеленела, а я не выдержал и прыснул в кулак. Ну нельзя же такую ахинею всерьез воспринимать… Или «зя»?

Ученицы испуганно подпрыгнули и в один голос взвизгнули:

– Добрый молодец!

– А вот и главное блюдо пожаловало, – произнесла Яга, довольно потирая ладоши и подмигивая мне. – Ну, ученицы, ведите гостя в дом и сделайте все, как я вас учила.

– Как учила, как учила… – проворчала блондинка. – Кто его знает, сколько его поить нужно. Вдруг мало окажется… – Почесав ухо, она вздохнула и прошептала себе под нос: – Уж лучше бы под ракитовыми кустиками…

Я сделал вид, что не расслышал, но покраснел. Кто бы спорил. Она девка видная: на лицо весьма и весьма миловидная, телом статная, фигуристая, есть где глазу порадоваться, а уж ежели… Но Яга строго-настрого предупредила: «Ни-ни!» – и пальчиком погрозила. Не хочу рядом с Гришей стоять с протянутыми руками, полуспущенными штанами и закаменевшей улыбкой на лице.

– Садись! – указала на лавку блондинка.

– Будешь пить! – поддержала ее черноволосая подружка.

Я сел и тотчас заявил:

– А пить не буду.

– Это еще почему?! – в один голос возмутились ученицы. – Ягушечка, он пить отказывается…

– Сделаем вид, что меня здесь нет, – заявила Баба Яга, устроившись в углу и легонько стукнув перевернутым кверху метелкой помелом об пол. И добавила, прямо на глазах делаясь невидимой:

– Сами справляйтесь.

Подружки переглянулись и, усевшись напротив меня, завели между собой разговор.

– Что будем делать?

– Поить.

– А как?

– Не знаю. Может ты его подержишь, а я в рот залью.

Я невольно улыбнулся, представив эту картину.

– А если по лбу стукнет?

Девушки дружно засопели, сверля меня сердитыми взглядами.

– Устраивать на первом же занятии проверку – это нечестно, – заявила блондинка.

– Я все слышу, – напомнила о своем присутствии невидимая Яга.

Блондинка, в дополнение к достоинствам роскошной фигуры обладавшая также искристым взглядом изумрудных глаз, от которого начинают трепетать струны любой мужской души, посмотрела на меня и напрямик поинтересовалась:

– А ты точно добрый молодец?

– А что? – вопросом на вопрос ответил я. – Не похож?

– Да кто вас глухоманьских знает, вдруг ряженый. Вон, вещи на тебе странные, сразу видно, заморские.

– И что?

– А то!

– Что «то»?

– Ничего, – надула губки блондинка. – Негоже доброму молодцу девице порядочной в просьбе ее малой отказывать.

– Так вы попросите, может я сам в печь залезу, еще и яблоко в зубах держать буду и укропа веточку засуну.

– Куда? – спросила брюнетка.

– Куда надо. В ухо.

– Правда?

– Нет. Несмотря на молву, среди добрых молодцев самоубийц нет. И так всегда уйма злодеев найдется, которые так и мечтают нас со свету сжить.

– Значит, не полезешь?

– Не полезу.

– Надо поить, – констатировала блондинка.

Ее черноволосая подруга задумчиво ущипнула себя за кончик носа и на всякий случай уточнила:

– А может выпьешь, чтобы традицию не нарушать?

– Нет, – отрицательно покачал головой я, смотря прямо в ее голубые глаза и чувствуя, что тону в них.

– Значит, ты не добрый молодец… – скривила губки блондинка.

– Значит, вы не пройдете испытание… – в тон ей ответил я, решив еще чуть-чуть помучить их, а потом сдаться. Да и как откажешь таким прелестным девушкам?

Яга тихонько хихикнула в своем углу.

Ведьмовские ученицы переглянулись и с дикими воплями бросились на меня.

В первый момент я онемел от неожиданности.

Брюнетка отпихнула в сторону стол, мешающий маневру, а блондинка незамедлительно прыгнула мне на шею.

Я едва успел поймать ее в объятия и вскочить на ноги, в попытке удержать равновесие, как следом на моей шее, с криком: – Будешь пить?! – повисла брюнетка.

Проснувшийся Цербер с радостным трехкратным «Гав!» и «Гаси стукача!» последовал за ними, оставляя за собой шлейф золы.

Сразу столько счастья, обрушившегося на одного меня, я не выдержал и повалился на пол. Образовалась «куча мала».

Крики, игривый визг, когда в попытке выбраться из-под навалившихся на меня тел я ухватился за что-то упругоподатливое, крайне приятное на ощупь, троящийся собачий лай и заливистый хохот старой ведьмы, мерцающей в своем углу при каждом ударе помелом об пол.

– И чем вы там занимаетесь? – с неприкрытой подозрительностью в голосе поинтересовалась Баба Яга минут через пять. К этому времени я уже был наверху, хотя это и стоило футболки, оставшейся в зубах Цербера. Бутылка из-под зелена вина, о чем гласит корявая рукописная надпись на этикетке, как-то очень быстро опустела и отлетела в сторону. Как тут не вспомнить: «…и я там был, вино пил, по усам текло, но в рот не попало». Со мной та же картина. Вот разве что вместо усов, которые я никогда не отращивал, текло по трусам. Это надо же было так ошибиться!

– Ой! – первой спохватилась брюнетка. Выскользнув из-под меня, она вскочила на ноги и принялась одергивать подол сарафана, поправляя одновременно выбившуюся из-под косынки косу. В эту минуту ее раскрасневшееся личико показалось мне столь прелестным, одухотворенным… что дыхание перехватило от щемящего восторга.

Блондинка переходила в вертикальное положение значительно дольше. Она сперва застегнула ворот, потом разжала кольцо своих ног, которым удерживала меня по всем правилам портерной борьбы, и лишь после этого поднялась на ноги.

– Не знаю кто как, – заявила она, – а я выпью. Будешь?

Не успел я рта открыть, как отозвалась брюнетка:

– Буду.

– И я за знакомство выпью, – из своего угла подала голос Яга, извлекая из-за комода ведерную бутыль, на три четверти заполненную мутной жидкостью, сивушный аромат которой просачивается даже через забитый в горлышко кукурузный початок. – Не каждый день ученицы из самого стольного града меня своим присутствием радуют. О-хо-хо… Ванюша, присоединишься?

Думаю, ответ очевиден.

Результат – тоже.

Да и последствия вполне закономерны…

Глава 7

Тяготы сказочного быта

Акул бояться – в шоу-бизнес не ходить.

Пословица

Проснулся я вечером. Уж темнеть начало.

Голова болит… слов нет, один стон.

Попытался приподняться, понял, что все еще штормит, да и действительность двоится.

Видимо хорошо посидели…

Рядом кто-то заворочался и прижался к моему плечу.

А вот это что-то новенькое. Не помню, чтобы ложился с кем-нибудь. Вообще не помню, как ложился. Как пили – помню. Смутно. А вот как спать ложился…

А интересно, кто рядом лежит? Светлана или Наталья? Светлана – это брюнетка с голубыми глазами. Наталья наоборот – блондинка с изумрудным взглядом. Так кто из них? Светлана? Мне больше хотелось бы этого, но и Наталья, что более вероятно с ее «ведьмовской» натурой, тоже потрясающе.

Улыбнувшись мыслям, я осторожно повернул голову и встретил взгляд блестящих черных глаз в обрамлении полностью заросшего лохматой бородой лица.

Кое-как справившись с потрясением, я просипел враз севшим голосом:

– Ты кто?

Глаза недоуменно моргнули, и в бороде разверзся провал рта, откуда на меня повеяло мощным перегаром:

– А мы где?

Допился!

– Не знаю, где ты, а я у Я… я… Где мы?

Окружающая обстановка никак не вязалась с избушкой Бабы Яги. Начиная с серого неба над головой и заканчивая колючей соломой подо мной.

– Кто же я? – яростно поскреб бороду незнакомец. И только теперь я рассмотрел, что она у него довольно странного цвета. Местами бурая, с рыжеватым отливом, местами черная, а местами так и вовсе зеленая. Да и весь он какой-то заросший. Ни майки, ни рубашки на нем нет, да они ему и не нужны – шерсти на незнакомце больше, чем на ином медведе. Штаны ему тоже не нужны, а те, что все-таки ради приличия надеты, трудно назвать собственно штанами. Оборванные выше колен шорты из грубой домотканой ткани. Видок у него как… как у бомжа из курортного городка в пляжный сезон. – Ты не знаешь?

– Мы не знакомы, – довольно сухо ответил я, массируя ноющий затылок. Зачем я столько пил?..

– А вот ты мне кого-то напоминаешь… Должно быть знакомы. А если знакомы, ты должен знать, кто я. Знаешь?

– Нет.

– Подумай хорошо! Кто-то должен же знать…

– А леший его знает, – я отмахнулся от приставучего волосатика, мучительно пытаясь припомнить что-либо после того момента, как я пил на брудершафт одновременно со Светланой и Натальей за заочное знакомство с Гришей. Помню горячее дыхание у своего уха и мимолетный многообещающий поцелуй в щечку…

– Леший… Точно, леший! – захлопал в ладоши незнакомец.

– Что леший? – поморщился я от излишне громких звуков. Здесь и так в голове гудит словно в трансформаторной будке, а еще этот…

– Я – леший.

Прореагировать на это заявление я не успел. Поднявшись на ноги, чтобы осмотреться и может быть сориентироваться в местности, я почувствовал, как солома под ногами разошлась. И сила земного притяжения со всей категоричностью предъявила на меня свои права. Взмахнув руками, я полетел вниз. Солома полетела за мной. Лучше бы наоборот. Приземление вышло бы мягче.

А тут еще леший, которому почему-то в своей чаще не сидится, на голову свалился. Вот тут-то соломка и пригодилась. Он хоть и сам волосатый, что тебе игрушка плюшевая, но и голова для меня более важная часть организма, нежели та, на которую я приземлился. На счастье она не пострадала, и поэтому хватило одного взгляда из-под волосатой пятки лешего, чтобы определить собственное местонахождение.

– Кто это? – испуганно прошептал леший, проворно переползая под кровать, где попытался прикинуться половой тряпкой, забытой во время прошлогодней генеральной уборки.

– Гриша.

– К-какой Гриша? И почему он такой?..

– Не знаю.

И действительно, что означает эта боевая раскраска на его окаменевшем лице и мокрые портянки, вывешенные для просушки на правой руке братка, которую он словно специально вытянул вперед во всю длину.

– Сажа, – определил я, проведя пальцем по черной щеке Гриши. – Кто-то баловался. Нужно стереть, пока он каменный, а то придет в себя, такое устроит…

– Он каменный? – уточнил леший, высунув голову из-под кровати.

– Что-то вроде того. С этим колдовством никогда нельзя быть на сто процентов уверенным.

– А как же он ходит?

– Он в таком состоянии и не ходит. Но Яга обещала, что завтра-послезавтра окаменение пройдет, и он вновь станет человеком из плоти.

– Эх, – потянулся леший, выбравшись из своего укрытия. – Похмелиться бы… и можно по бабам.

– Похмелиться не проблема, – ответил я, указав на стол, где сиротливо стояла бутыль с остатками мутного первача и деревянная тарелка со следами зубов на ободке и одиноким яблочным огрызком. Это я с девчатами, когда знакомиться с Гришей ходили, оставил ее здесь. Но вот боевая раскраска – это не наших рук дело. А тогда чьих? Не Бабы же Яги… – А вот как ты по бабам с такой рожей собрался…

– А чего с ней не так? – принялся ощупывать себя леший.

– Ты когда последний раз брился?

– Никогда.

– Вот! – я назидательно поднял указательный палец. – А туда же…

– Что же делать?

– Пей!

Нерешительно приняв наполненный до краев стакан, леший со страдальческой миной на лице опрокинул его содержимое в желудок.

– Ох и гарная, зараза! – крякнул он. Глазки лешего с устрашающей скоростью сошлись над переносицей.

– Видимо Яга ее на мухоморах настаивала. У нее это любимый гриб.

– А теперь по бабам? – потер руками леший.

– Опять?!

– А что?

– Пей, – я вылил в стакан остатки вонючей жидкости и пододвинул лешему.

– А ты?

– А я не хочу.

– Я уже тоже…

– А по бабам?

– По бабам… по бабам хочу.

– Вот видишь, а говоришь, что не хочешь. Пей.

Леший некоторое время изучал мутное содержимое стакана, собираясь с духом, затем решительно проглотил его и стукнул кулаком по колену:

– Я… Ик! …решил!

– Что?

– Щас бреюсь и… и… Ик! …по бабам.

– Куда тебе сейчас бриться, ты ведь пьяный.

– Я пьяный?! – возмутился леший.– Я… Ик! Трезвый каки стеклышко.

– Конечно, трезвый, – я не стал спорить с окосевшей лесной нечистью, – сейчас баиньки, а утром, как проспишься, по бабам…

– А… Ик!

– Баиньки…

– Ба…

– Баиньки, – улыбнулся я и развернул лешего в направлении кровати.

Он некоторое время изучал ее с таким видом, словно видел впервые, затем залез под нее и спустя минуту оттуда донесся храп с присвистом.

При взгляде на опустевшую, но все еще «благоухающую» бутыль, меня передернуло, и я решил выйти во двор. Подышать свежим воздухом.

Спустившись на первый этаж, я замер, привлеченный колдовским зеленым свечением огромной стеклянной сферы. Она лежит посреди стола, заставленного пустой посудой и недоеденной снедью. Склонившись над сферой, Баба Яга что-то пристально высматривает внутри нее, делая поглаживающие пассы в нескольких сантиметрах над светящейся поверхностью.

«Колдует» – сообразил я и, довольный своей догадливостью, крадучись двинулся во двор.

Предательски скрипнула под ногой доска, и я обернулся, чтобы посмотреть, не потревожил ли я Ягу. Вроде бы нет. Как сидела – так и сидит. Может, заснула? Она ведь пила больше нас всех вместе взятых. Все-таки многовековой опыт не заменишь ничем.

– А вот и наш Ванюша-сисадмин, – произнес нежный голос справа.

– Не спиться горемычному, – поддержал его не менее нежный голос слева.

– Как я погляжу, вам тоже, – отозвался я, не решаясь выпрямиться во весь рост. Неприятно, когда змеиные хвосты хлещут по щекам. А вдруг среди сушеных одна живая попадется? Брр…

– Решили воздухом подышать, – сообщила Наташа, если судить по более фигуристому силуэту. Как вы понимаете, в темноте все девушки одинаковые. Уточню, дабы не прослыть нехорошим человеком. Цвета их волос не различишь, и поэтому непонятно – блондинка ли, брюнетка… или вообще рыжая.

– Я тоже, – признался я, потянувшись до хруста в косточках. – Но сперва прогуляюсь до кустиков, разомнусь.

– Не надо, – попыталась остановить меня Светлана. Но я уже сделал решительный шаг с крыльца на землю. Вернее, попытался сделать.

– Ой!

Со всей очевидностью я понял, что попытка неудачная в тот миг, когда нога не нашла опоры, а тело, продолжая начатое движение, перевернулось вниз головой, которой и вознамерилось встретить землю.