Дуэль на Крыше мира. Эпизоды «Большой Игры»

В том же 1842 году позорным поражением Британии завершилась длящаяся четыре года, первая англо-афганская война. Причина, по которой эта война разгорелась, было опасение Лондона, что Россия сможет достичь границ Афганистана, являющиеся «северными воротами» Индии. Поэтому нужно было либо подчинить его Британии, либо сделать максимально лояльным, посадив на трон своего ставленника. Правивший в то время эмир Дост-Мухаммед, понимая, что англичане ему не доверяют, в 1834 году отправил в Россию посланника Хусейн Али-хана с просьбой о помощи. Посланник, однако, двигался очень медленно и только в 1836 году добрался до Оренбурга. Губернатор Перовский, внимательно выслушав посланника Дост – Мухамеда, отправляет его обратно в Кабул вместе с уже известным нам поручиком Яном Виткевичем. Виткевичу было дано чёткое задание: сопроводить Хуссейна-Али до Кабула, договориться с местными купцами о торговле с Россией и заверить эмира, что Петербург готов оказать ему помощь деньгами и товарами.

Путь пролегал через Иран, где Виткевич встречается с русским посланником графом Симоничем, сторонником политики поддержки Дост-Мухаммеда в его борьбе с англичанами. Симонич предоставляет Виткевичу казачий конвой и тот в конце декабря 1837 года въезжает в Кабул. Британские власти уже знали о прибытии русского посланника, английские дипломатические представители в Персии поспешили их об этом уведомить. К тому же по дороге Виткевич был узнан английским офицером Генри Роулинсоном. В Кабуле поручик знакомится со своим политическим противником британским агентом Александром Бёрнсом, возглавлявшим английскую дипломатическую миссию при дворе афганского эмира.

Виткевич заверил афганского правителя в поддержке и помощи со стороны России. Молодой дипломат был очень красноречив и в результате Дост-Мухаммед полностью доверился русскому посланнику, а Александра Бёрнса попросил покинуть Кабул. Успешные переговоры Виткевича вызвали настоящий шок в британском правительстве. Англия посылает России жёсткую ноту протеста и, не желая обострения русско-английских отношений, царское правительство отказывается признать заключённый Виткевичем договор. Со своего поста был отозван русский посланник в Персии граф Симонич, а его место занял полковник А. О. Дюгамель, который «начал с того, что отозвал из Кабула поручика Виткевича…».

В апреле 1839 года начинается вторжение английских войск в Афганистан, цель которого – смещение Дост-Мухамед-шаха и возведение на трон более лояльного к Британии правителя. Виткевич, со всеми материалами, собранными в своем путешествии по Афганистану 1 мая 1839 года прибывает в Санкт-Петербург. В МИДе его встретили очень холодно, обвинив в превышении полномочий, данных ему Перовским.

Ян Виткевич и Александр Бёрнс в образе мусульман.

Планировавшееся представление Виткевича императору было отменено. Дело принимало очень печальный оборот и грозило обернуться дальнейшими неприятностями. Виткевич пребывал в мрачном расположении духа, что возможно и послужило причиной последующей трагедии.

Утром 9 мая 1839 года в номере гостиницы «Париж» на Малой Морской улице, было найдено мёртвое тело первого русского посланника в Афганистане с огнестрельной раной в голове. В камине кучка пепла от сожжённой бумаги. Документов, привезённых им с собой, нигде найдено не было. Осталась только предсмертная записка, адресованная друзьям. Официальная версия – самоубийство, однако она вызывает некоторые сомнения. Дело в том, что в официальном документе полиции среди вещей, найденных в номере, пистолета не значилось. Это дало основание некоторым историкам и беллетристам выдвинуть версию убийства. Врагов у Виткевича хватало. Его могли убить либо британцы, не простившие ему дипломатический успех в Кабуле, либо польские инсургенты, обвинявшие его в предателстве. Тайна гибели русского агента не раскрыта и по сей день. Жизнь и деятельность Яна Виткевича вдохновила нескольких писателей – Юлиана Семёнова, Валентина Пикуля, Михаила Гуса и некоторых других. Кроме того, о судьбе первого российского посланника в Афганистане рассказывается в кинокартине 1981 года «Служа отечеству», снятого на студии «Узбекфильм» режиссёром Латифом Файзиевым. Виткевич в фильме явился прототипом главного героя Алексея Налымова.

Тем временем в Афганистане продолжались военные действия. Англичане, не испытывая поначалу особого сопротивления, до Кандагара дошли без потерь. Дост-Мухаммед решил двигаться британцам навстречу, однако, вследствие разброда и дезертирства в своей армии, потерпел неудачу и бежал (позже он сдастся англичанам и будет отправлен на жительство в Индию). 7 августа 1839 года английский ставленник Шах-Шуджа торжественно вступил в Кабул и воцарился на афганском троне. Кабул встретил оккупантов и Шуджу настороженно. По словам английского историка Кея, «это было больше похоже на похоронную процессию, чем на въезд короля в столицу своего вновь обретенного царства».

Британцы, утвердив в Кабуле лояльного, как им казалось, правителя, уходить, однако, явно не собирались, что совершенно не устраивало нового кабульского властителя. Нарастало возмущение и в афганском народе. Вспыхнуло восстание, в результате которого англичане потерпели поражение и вынуждены были бесславно уйти. Эмиром Кабула снова стал Дост-Мухаммед, правивший до самой своей смерти в 1863г.

Так закончилась первая англо-афганская война. Престиж британской короны был существенно подорван. Погибли тысячи английских солдат, а британская казна потеряла 25 миллионов фунтов.

Трагично сложилась и судьба Александра Бёрнса. Во время стихийного восстания в Кабуле в 1841 году, он был зверски растерзан толпой.

После неудачи похода Перовского и поражения Англии в афганской войне, в отношениях двух империй казалось, наступило затишье. Однако это было кажущееся впечатление. Тайная война не утихала ни на день. Дальнейшие события это подтвердили – активная борьба за господство в Центральной Азии через некоторое время возобновилась с новой силой.

Глава третья. Оренбург – центр русской разведки в Центральной Азии

Воспользуемся этим небольшим затишьем, чтобы рассказать, как осуществлялась разведывательная работа России в Центральной Азии.

В начале XIX века форпостом для продвижения империи на Восток стал Оренбург. Именно через этот город Империя осуществляла торговые и дипломатические сношения не только с близлежащими странами, но также с Афганистаном и Индией. Совершенно понятно, что благодаря этому Оренбург стал центром организации политической разведки России на среднеазиатском направлении.

В служебные обязанности, назначаемого «по высочайшему повелению», то есть лично царем, генерал-губернатора, кроме всего прочего, входило: охрана и защита рубежей Российской империи, отслеживание политики сопредельных государств, развитие трансграничной торговли, а также защита интересов купцов как от разбойников, так и от произвола ханских чиновников. Для защиты границ края была возведена Оренбургская укрепленная линия – система воинских гарнизонов, располагавшихся в крепостях и фортах. Создание этой системы было жизненно необходимо, поскольку в повседневной жизни приграничья нередки были случаи нападения разбойников на казахские и русские поселения и проезжающих торговцев. «Степные хищники» – как называли эти шайки, грабили караваны, угоняли скот и уводили в плен людей для последующей продажи их в рабство на невольничьих рынках Хивы.

Осуществлением разведывательной деятельности для получения информации политического, экономического и военного характера, столь необходимой русскому правительству, занимались три учреждения, принадлежащие трем различным ведомствам. Это были: Оренбургская пограничная комиссия – орган министерства иностранных дел; специальное отделение штаба Отдельного Оренбургского корпуса – орган военного министерства и Оренбургский таможенный округ, входивший в систему Министерства финансов. Несмотря на разную подчинённость работали они довольно слаженно. Это объясняется тем, что на месте они подчинялись непосредственно генерал – губернатору, который координировал их деятельность.

В 1830-х гг. одной из важнейших задач разведки становится выявление, наблюдение и противодействие британской экспансии в регионе. Председателями пограничной комиссии, в разное время, были такие выдающиеся деятели как генерал Григорий Фёдорович Генс, востоковеды Михаил Васильевич Ладыженский и Василий Васильевич Григорьев.

Генерал-майор Генс начал свою службу в звании поручика Оренбургского корпуса. В 1820—1821 гг. он участвует в первой дипломатической миссии в Бухару, а через четыре года встаёт во главе пограничной комиссии. Генс настолько блестяще знал жизнь, быт и

политику государств Центральной Азии и

Афганистана, что к нему прислушивался

даже Николай I. А министр Нессельроде

Г.Ф Генс и В.В Григорьев «на положение среднеазиатских дел в боль —

шинстве случаев смотрел глазами Генса».

В 1844 году Генса сменил Ладыженский, а того через десять лет —Григорьев. В состав комиссии, кроме русских военных и чиновников обязательно включалось несколько представителей казахской аристократии.

Способы получения информации были различны. В обязанности сотрудников комиссии, в частности входили встречи посланцев сопредельных государств. Общение с ними и их сопровождающими давало немало сведений о тех странах откуда они прибыли. Комиссия, кроме того, готовила и направляла в сопредельные страны российские дипломатические миссии и посольства, в состав которых обязательно включались сотрудники комиссии и штаба Отдельного Оренбургского корпуса. Яркой иллюстрацией такой деятельности служат миссии поручика Абдулнасыра Субханкулова в Бухару и Хиву. Сын муллы, Абдулнасыр, был одним из первых русских полевых, или тактических, разведчиков

В Бухару он отправился в 1810 году, с личным посланием Александра I к бухарскому эмиру. Добравшись до эмирата Абдулнасыр с встретился с кушбеги – первым министром двора, передал ему заверения в дружественном расположении русского правительства к эмиру и пожелания российского правительства увеличить торговлю между двумя странами, особо упирая на обеспечение безопасности торговых караванов. Было у поручика и секретное задание – выяснить взаимоотношения Бухары с Хивой и Персией и узнать есть ли судоходство на Амударье. По возвращении Субханкулов представил подробный отчет о внутриполитической ситуации в Бухаре, о войне эмира с Хивой, о торговле и русских невольниках. За успешное выполнение задания Абдулнасыр Субханкулов был награжден «золотой медалью на красной ленте» и денежной выплатой в 750 рублей.

В своем отчете разведчик, в частности, сообщал, что в Бухаре в последнее время усилился приток водным путем английских купцов «с немалым своим коварным умыслом», которые всюду скупают «разные вещи и хлеб для себя высокою ценою, а продают оные в народе со значительным для себя убытком». Купцы, упоминаемые поручиком, были не совсем англичане, это были индийцы, представители Ост-Индийской компании. Так как, по словам Субханкулова торговали они себе в убыток, речь скорей всего идёт о попытках компании прощупать – можно ли вытеснить с рынка российских купцов. Интересно, что в записках Субханкулова от 1818 года, о посещении Хивы, английское проникновение в регион уже не упоминается. В Хиве, куда поручик был послан как официальный представитель оренбургских властей, он собрал подробные сведения о городе, нравах, настроениях и междоусобных распрях местной аристократии.

В отделении Генерального штаба Оренбургского отдельного корпуса сосредоточивались сведения главным образом военно-стратегического характера: о вооруженных силах соседей, их военных укреплениях и гарнизонах, боеспособности, о караванных путях и наиболее благоприятных маршрутах для движения войск, о топографии местности, характере рельефа, растительности и водных ресурсах. Под военным прикрытием велась топографическая съёмка местности, всё дальше и дальше продвигаясь в глубь Центральной Азии. Проводилась и агентурная работа, её осуществляли коменданты укреплений военной линии. Вербовались лазутчики, которые под прикрытием курьеров и торговцев, приносили сведения о положении в сопредельных странах.

Третий орган – таможенный, занимался сбором информации опрашивая караванщиков, купцов, приказчиков. Проведение такого опроса было обязательным для всех таможенных застав Оренбуржья. Это был вид «пассивной разведки», когда информация поступала практически без затрат, без активного поиска конкретной информации, необходимой в данный момент.

С вступлением в должность генерал-губернатора В. А. Перовского, разведка, осуществляемая Оренбургской пограничной комиссией, стала приобретать более наступательный характер. Как уже было сказано выше, Василий Алексеевич являлся сторонником активной политики России в Средней Азии, и придавал организации разведывательной деятельности очень большое значение. Уже через несколько месяцев после вступления в должность Оренбургского генерал-губернатора, в 1832 году, Перовский направляет в Азиатский департамент МИДа письмо, в котором пишет: «рассказы азиатцев бывают почти всегда неудовлетворительны по невежеству их и часто неверны по свойственной им недоверчивости, а потому весьма было бы полезно послать, по крайней мере в Бухарию, людей образованных и свободных от предубеждений, служащих причиной неискренности азиатцев. Потребность сия кажется сделалась еще необходимее с появлением в Бухарии и Хиве двух путешествовавших англичан». И далее предлагал направить от своего имени посланца к Хаким-бею – первому министру бухарского эмира для переговоров об обеспечении безопасности караванов в качестве официального прикрытия его конфиденциальной миссии.

Англичане, о которых упоминает Перовский, это служащие Ост-Индийской компании Уильям Муркрофт и Джордж Требек, которые прибыли в Бухару 25 февраля 1825 года. Муркрофт, ветеринарный хирург на службе Ост-Индийской компании заведовал там конезаводами. В поисках племенных лошадей, он совершил несколько путешествий в Кашмир, Тибет и Афганистан. Глава Политического и Секретного отдела Ост-Индской Компании, то есть фактический начальник разведки, Чарльз Меткаф решил использовать одержимость и романтизм, свойственные Муркрофту, в своих целях. Он предложил тому продолжить работу по поиску племенных лошадей, но при этом попутно собирать географические и политические сведения о посещаемых им землях. Для этого он исхлопотал разрешение Ост-Индской компании и частично профинансировал экспедицию в Бухару. Муркрофт использует эту поездку, чтобы попытаться найти в Бухаре туркменских ахалтекинских скакунов, но, также, выполняет и разведывательные задания Меткафа.

Джордж Требек был сыном давнего знакомого Муркрофта и служил у него в качестве научного сотрудника в обязанности которого входили метеорологические наблюдения, описание маршрутов и топографическая съемка, а также ведение экспедиционных дневников. Лошадей в Бухаре англичане не нашли, а на обратном пути погибли. То ли были отравлены, с целью ограбления, то ли умерли от лихорадки.

Предложение оренбургского генерал-губернатора отправить Бухару своего человека, было одобрено лично императором, что показывает, какое большое значение придавал Николай I разведывательной работе на окраине империи. Для этой ответственный миссии был выбран старший учитель восточных языков при Оренбургском Неплюевском военном училище, Пётр Иванович ДемезонИнструкции, полученные Демезоном были довольно обширны. Необходимо было обратить внимание на самые разнообразные вещи – от цен на товары до возможности выкупить бумаги, оставшиеся от Муркрофта и Требека. Однако главное задание состояло в изучении вопроса русско-бухарской торговли. Принимая во внимание как в Бухаре относятся к европейцам, было решено, что Демезон отправится в путь в обличии татарского муллы Мирзы Джафара.

10 ноября 1833 года из Орска вышел караван, в котором вместе с купцами ехал татарский мулла Мирза Джафар. До Троицка путешественников сопровождал военный конвой под начальством коменданта Орской крепости подполковника Исаева, а дальше они продвигались уже самостоятельно.

Полтора месяца опаснейшего пути где пут

ников подстерегали холод, болезни и по —

стояный страх стать добычей разбойников.

29 декабря караван наконец достиг Бухары. Но и в пути Демезон времени даром не терял – описывал земли, по которым идёт караван, отмечал расположение колодцев и переправ через реки. Четыре месяц продолжалось пребывание «Мирзы Джаффара» в Бухаре и за это время Петру Ивановичу удалось сделать довольно много. Неоднократно встречается он с кушбеги, знакомится с другими ханскими сановниками, изучает особенности торговли, боеспособность войск, город, быт и нравы его жителей. Первое донесение Демезона пришло в Оренбург в апреле 1834 года. В нём сообщалось о первоначальных

П. И Демезон которые удалось собрать раз сведениях,

ведчику. На основе этого сообщения Перовский информировал Петербург о состоянии дел в Бухарском ханстве. По возвращении в Оренбург, Демезоном были составлены два подробных отчёта. В одном из них сообщалось о желании бухарского эмира, чтобы Россия построила две крепости на обоих берегах Сырдарьи в целях обеспечения безопасности торговых караванов. Перовский, понимая важность такой информации, незамедлительно сообщает об этом в Петербург.

Кроме того, военный губернатор просит директора Азиатского департамента МИДа К. К. Родофиникина, о награждении Петра Ивановича орденом и деньгами. Родофиникин отвечает, что он не против награды, однако вряд ли можно наградить орденом: «Мал чин, нет еще и пряжки» и, скорее всего, от государя последует отказ. В крайнем случае, пишет далее Родофиникин, можно будет повысить П. И. Демезона в чине и дать денег. Перовский настаивает, и в следующем письме просит директора департамента все-таки похлопотать перед государем и тогда «кажется можно надеяться, что необыкновенная заслуга сего чиновника не будет подведена под обыкновенные правила, для наград установленные». Родофиникин, уступив настояниям Василия Алексеевича, рискнул обратиться к Николаю с этой просьбой. И император разрешил, «в противность существующих правил» наградить Демезона орденом Анны 3-й степени и тремя тысячами рублей серебром и ассигнациями.

По поводу же английских бумаг, Пётр Иванович в своём отчёте написал: «Муркрофт и два его спутника, приехавшие из Индии в Бухару в 1825 году, на обратном пути были отравлены. Первый в Андхое и двое других в Мазаре (Мазари-Шариф), в двадцати пяти верстах от Балха. Часть их имущества и их бумаги до сих пор находятся в руках правителей Мазара. Англичанам пока не удалось заполучить бумаги своих погибших в Бухаре посланцев».

Характеризуя английского агента, Демезон пишет: «Муркрофт был чрезвычайно неосторожен; он щеголял, хвастал и хвастался богатством, угощал на золоте и на серебре и тем подал сам повод алчному корыстолюбию бухарцев посягнуть на жизнь его».

В 1837 году личные вещи, дневники и деловые бумаги Муркрофта были безвозмездно переданы правителем Кундуза Мурат-бека лейтенанту Дж. Вуду и доктору Персивалю Лорду в благодарность за медицинскую помощь, оказанную Лордом брату правителя Кундуза.

Тем временем передышка закончилась. За это время, соперники, воздерживаясь от активных действий укрепляли существующие границы. Россия, строя форты и укрепления, вышла на берега Сырдарьи, и стала сосредотачиваться перед новым прыжком на юг.

Глава четвёртая. Дипломаты и разведчики

К середине 40-х годов XIX века, между двумя империями происходит некоторое сближение. Николай I даже совершает официальный визит в Англию, где встречается с королевой Викторией. Российский император очаровал правительницу Британии своей внешностью и изящными манерами.

«Его профиль красив, а таких больших и выразительных глаз я никогда прежде не видела» – отметила 25-летняя королева. Русский царь проводит также переговоры с премьер-министром Робертом Пилем и министром иностранных дел лордом Абердином, где заверяет английское правительство, что желает дружеских отношений с Великобританией и не намерен притязать ни на какие новые территории ни в Азии, ни, тем более, в Индии.

О своих интересах, тем не менее, две соперничающие державы в этот период затишья, не забывали. И Россия, и Англия начинают укреплять свои границы на азиатском направлении и продолжают покорение беспокойных соседей. К этому времени перед Российской империей встают новые внешнеполитические задачи – обеспечение прочного положения в Средней Азии и установление полного контроля над Киргизской степью.

После неудачного похода 1839 года, Перовский решает перейти в отношениях с Хивой на мирную почву. С этой целью в 1841 году он организует дипломатическую миссию к Кул-хану. Человек, долженствующий возглавить эту миссию, должен был обладать определёнными качествами и пользоваться полным доверием Перовского. Выбор генерал-губернатора падает на штабс-капитана Порфирия Никифорова, одного из участников злосчастного похода. Однако, как показали дальнейшие события, выбор этот был не совсем удачен.

В Хиве русскую миссию встретили весьма прохладно. Однако штабс-капитана это не смутило. Во время аудиенции у хана он смело отстаивает российские интересы, но ведёт себя при этом, с точки зрения восточного этикета, не совсем почтительно. Никифоров заявив, что Россия не позволит хивинцам собирать дань с казахов к северу от реки Эмбы, так как они являются российскими подданными, потребовал также признания за Россией прав на восточный берег Каспийского моря.

«Вы должны прилипнуть к России, как рубашка к телу, потому что Россия такая большая держава, что если упадет на Вас, то раздавит совершенно так же, как моя обувь давит малых козявок на дороге» – в таком стиле изъяснялся русский посланник. Это конечно не сильно понравилось хану и его министрам, и они хоть и приняли подарки, но договор заключать не стали. Никифоров уехал из Хивы практически ни с чем.

Были у посланца Перовского и другие, «секретные» задания, о чём свидетельствует письмо Оренбургского генерал-губернатора военному министру от 9 января 1841года. Там, в частности говорится, что, несмотря на краткость пребывания своего в Хиве, «временный агент будет в состоянии собрать многия об этой стране сведения». К сожалению, каких-либо письменных свидетельств о пребывании миссии в Хиве не осталось. Никифоров по возвращении в Оренбург едва приступив к отчёту, был вызван в Петербург и по дороге скончался от сердечного приступа. В оставшихся после него бумагах ничего стоящего не нашли, поскольку Никифоров, из опасения, что его бумаги попадут в руки к хивинцам, не вел ни дневника, ни других путевых заметок.

И всё-таки совсем неудачной миссию Никифорова назвать нельзя. Вместе с ним в Оренбург прибыл посланник Кул-хана Аллакули Вансавай Набиев со свитой в 16 человек. Петербург был крайне заинтересован в мирном и торговом договоре с Хивой, поэтому посольство без промедления отправили в столицу. Посла Хивы принял министр иностранных дел России, граф Нессельроде. Вскоре состоялась аудиенция и у российского императора. Николай I, по свидетельству очевидцев, «принял хивинского посла очень милостиво». Но подписать договор не получилось: У Набиева не было полномочий принимать какие-либо решения без ведома хана, а телеграфного сообщения с Хивой тогда, естественно, не было.

9 мая 1842 года хивинское посольство, получив дорогие подарки, отправилось восвояси. Пока хивинцы добирались до Оренбурга, Перовский готовил новую миссию к Кул-хану, но отправлять её пришлось сменившему его на посту Оренбургского генерал-губернатора В. А. Обручеву.

В августе 1842 года новое посольство во главе с подполковником Г. И. Данилевским отправляется в Хиву. В инструкциях, полученных от Министерства иностранных дел, предписывалось постараться «внушить хану доверие к бескорыстным видам России и утвердить в Хиве наше нравственное влияние». При этом Данилевский не должен был затрагивать щекотливого вопроса о границах, а настаивать только на понижении пошлин на русские товары. Лишь, в крайнем случае, попытаться определить границу России с Хивой по реке Сыр-Дарье, северному берегу Аральского моря и северном Чинку до Каспийского моря. Ещё одна задача: добиться согласия хана на принятие в Хиву нашего консула и на освобождение 1500 персидских невольников, о чём просил русское правительство персидский шах.

Были поставлены также задачи научного, разведывательного и военно-топографического характера, для чего в состав миссии были включены натуралист Ф. И. Базинер, чиновник пограничной комиссии Григорьев и военные топографы братья Зеленины.