Икона Пресвятой Богородицы. Криминальный детектив и мелодрамы Кольского полуострова

– Взял на работе, послушать, – солгал Игорь.

– Под такую мелодию хорошо танцевать.

Вика внимательно посмотрела на мужа. В её глазах была тоска и печаль.

– Почему ты на меня так смотришь? – не выдержав её взгляда, спросил Игорь.

– По радио передали сообщение, – с трудом выговорила Виктория. – В пятидесяти километрах от города обнаружен труп молодой женщины. Её несколько раз ударили ножом, после облили бензином и подожгли.

– Я слышал, что её облили соляркой. Но зачем ты мне об этом говоришь?

– Приятная музыка, не правда ли? Я её с интересом прослушала, – вместо ответа, сказала Виктория. – Так какое название у этой песни?

– Это не моя плёнка. По-моему, «Танго любви».

– Значит, женщину облили соляркой?

– Да. Я так слышал.

– И как часто ты танцевал это танго?

– Мне не с кем было танцевать. Если ты не против, то я готов пригласить тебя.

– Я думаю, что у нас для этого слишком мало времени, – с дрожью в голосе ответила Вика.

– Ты на что намекаешь? – насторожённо спросил Игорь.

– Твоя потаскушка вместо того, чтобы выключить магнитофон, перевела его на запись. Сейчас ты услышишь свой голос.

– Это не моя плёнка! – выкрикнул Вершинин. – Я не знаю, что на ней записано.

– Зачем тебе понадобилось убивать эту несчастную?

– Я никого не убивал! – угрожающе произнёс Игорь.

– Попробуй доказать свою невиновность полицейским. Слышишь, они уже подходят к нашей двери?

– Ты меня предала? – растерянно спросил Вершинин.

– Нет, – поникшим голосом ответила Виктория, – это ты предал наших детей и нашу любовь.

Услышав магнитофонное шипение, она укоризненно произнесла:

– Сам – дерьмо, ещё и такую песню испоганил…

Убийство на Кольском проспекте

Я вошёл в квартиру. Луч моего аккумуляторного фонаря выхватывал из темноты трагические последствия ночного пожара. Искорёженные абажуры, слегка покачиваясь, свисали с закопчённого потолка. Кругом шипело, парило и дымилось. Весь пол был завален обгоревшей и переломанной мебелью. На кухне среди разбитой посуды и прочей домашней утвари валялась изуродованная газовая плита. Почти все оконные стёкла вышибло взрывной волной, но, несмотря на постоянный приток свежего воздуха, пахло дымом, палёными тряпками и чем—то специфическим, напоминающим запах горелого мяса.

Меня огорчил тот факт, что вместо участкового Курдашева Виктора Сергеевича, на месте разыгравшейся трагедии присутствовал его малоопытный стажёр.

– Вы, по—прежнему утверждаете, – скрывая свои негативные эмоции, спросил я, – что никто из любопытных сюда не входил?

– А вы, Павел Николаевич, знаете другой способ тушения пожара? – ничуть не смутившись, переспросил стажёр.

– Ну, хорошо, лейтенант, не станем ссориться, – примирительно сказал я. – Лучше расскажите, что вам известно о происшествии?

– Гражданин Щегодубцев, работник плодоовощной базы, после очередной попойки убил жену и трёхлетнего сына, – тяжело выговорил стажёр. – Потом он достал кусок бельевой верёвки, распрощался с жизнью и поджёг квартиру.

– Может, всё-таки сначала поджёг, а потом отправился в мир иной? – переспросил я.

– Разумеется, товарищ майор, я просто оговорился.

– Вы Щегодубцева видели пьяным? – поинтересовался я, не слишком—то вникая в суть заданного вопроса.

Как опытный профессионал, я специально тянул время и уже мысленно выстраивал первые версии.

– Я его вообще не знаю, товарищ майор, – насупившись, ответил стажёр.

– Тогда как вы можете утверждать, что он был пьян?

– Я так думаю. Разве трезвый человек может… Жену… Ребёнка…

– Во—первых, трезвый человек способен на более тяжкое, заранее спланированное преступление. Во—вторых, ещё неизвестно, Щегодубцев сам воспользовался обрывком верёвки или ему помогли. В таком деле важно не ошибаться. Малейшая неточность, и можно пойти по ложному следу. По всей вероятности, вы недавно в полиции?

– Второй месяц на самостоятельной работе.

– Оно и видно. Не расстраивайтесь, лейтенант. Привыкайте к разного рода неожиданностям. Пытайтесь идти по горячему следу. Вам ясно?

– Так точно, товарищ майор!

– Что так точно?

– Ясно, товарищ майор.

– Откуда вы знаете моё звание, я ведь не в форме?

– Подполковник Загрибин сказал. Он же назвал вас по имени и отчеству.

– Который всю сознательную жизнь ведёт борьбу с огнём и успешно локализует пожары?

– Так точно!

– Эта бестия где-то рядом?

– Так точно! Он сейчас подойдёт.

– Давненько мы с ним не встречались… – я повернулся к стажёру и дружелюбно похлопал его по плечу.

– Бросьте вы эту курсантскую вышколенность. Вы же теперь сами офицер, да и я, так сказать, лицо сугубо частное. На добровольных началах.

– Не привык ещё, товарищ майор.

– Ничего, привыкните.

Я ещё раз прошёлся лучом фонаря по квартире, а затем вновь обратился к стажёру.

– Кстати, – спросил я, – а где Виктор Сергеевич? Насколько понимаю, вы сейчас на его должности?

– Он в отпуске. Я временно…

Ну, хорошо, – я отеческим взглядом посмотрел на лейтенанта. – Вы, пока есть возможность, провели бы опрос соседей. Сейчас ночь, но теперь вряд ли кто заснёт. Побеседуйте с людьми. Узнайте, как они живут. Поговорите о житейских трудностях. Расскажите что-нибудь о себе, это располагает к более откровенному разговору. Как бы, между прочим, постарайтесь выяснить, кто проживал в этой квартире? Другими словами, узнайте о Щегодубцевых как можно больше. Какой вели образ жизни? Есть ли у них друзья? Если выясните что-нибудь серьёзное, то сразу сообщите мне.

– Разрешите идти, товарищ майор?

– Подождите, – я окинул его беглым взглядом. – Кстати, как вас зовут? Мы ведь так и не познакомились.

– Лёша.

– Стажёр слегка смутился.

– Алексей Александрович Киселёв! – мгновенно поправился он.

– Запомните, Алексей Александрович, – сказал я, сдерживая улыбку, – старайтесь меньше записывать. Любая бумага сильно раздражает собеседника. Пытайтесь выяснить, был ли у пострадавших кто-нибудь накануне? Может, кто из жильцов видел посторонних людей возле подъезда? Не задавайте прямых вопросов, внимательно слушайте и запоминайте каждую мелочь. И, вот ещё… Пригласите сюда подполковника Загрибина.

Когда стажёр ушёл, я вновь осветил гостиную. В правом углу от окна лежали два трупа: женский, изрядно обгоревший, с явными признаками насильственной смерти, и мужской, менее пострадавший от огня, с петлёй на шее.

Оступившись и зачерпнув ботинком немного воды, я недовольно пробурчал:

– Небось, целую машину вылили…

– Ошибаешься, Павел Николаевич, мы не менее трёх ухнули.

Луч фонаря проскользил по зелёной шинели, отсветился от больших звёздочек на погоне и, наконец, вырвал из полумрака закопчённое лицо вошедшего человека.

– Здравствуйте, дорогой, – простодушно сказал я. – Сколько лет, сколько зим!

– Слышал, что ты на пенсию ушёл, – крепко пожав мне руку, проговорил Загрибин. – Никак назад потянуло?

– Двадцать шесть лет на службе. Думал, всё могу, всё умею, а как коснулось… – ответил я. – Выходит, что вовсе не приспособлен к гражданской жизни. Пригласили пока в одну частную фирму.

– Что-то вроде свободного детектива?

– Не совсем. Иногда приходится по вызовам выезжать. Время, сам знаешь какое.

– У нас тоже много людей уволилось. Бегут с севера.

– А что ты хочешь, Пётр Михайлович, заработок почти такой же, как в средней полосе. А если где-нибудь на Украине или в Молдавии дом пропадает? Много нюансов. Старое порушили, а нового—то так и не построили. Ну, да не стоит об этом. Скажи лучше… Трупы людей, конечно, лежат не там, где были обнаружены?

– Здесь такое творилось… – подполковник сочувственно развёл руками. – Мои парни и так жизнью рисковали.

– Не ворчи, дорогой, – огорчённо произнёс я, – ты свой долг выполнил. Мне, конечно, будет трудновато в таком хаосе разбираться. Попробую отыскать какую-нибудь зацепку. Вот ещё… Стажёр что-то говорил про ребёнка…

– Мы его с самого начала искали, но никаких следов.

– Выходит, что мальчик сгорел? – спросил я.

– Нет, Павел Николаевич, люди бесследно не исчезают. Всё равно, что-нибудь да останется. Могу официально заявить, что ребёнка здесь не было.

– Замечательная новость, – подметил я.

– На самом деле не плохая! – высказал своё мнение Загрибин. – Есть надежда, что мальчик жив.

– Где же он?

– Может, у родственников? Будем надеяться на лучшее.

– Дай-то, Бог!

Я подошёл к трупам и, низко склонившись над ними, спросил:

– Как считаешь, Пётр Михайлович, что здесь произошло?

– Сам видишь… – озадаченно ответил подполковник. – Можно допустить, что хозяин квартиры свёл счёты с жизнью, но даже при беглом осмотре видно, что женщину ударили по голове чем-то тяжёлым и острым. К тому же, мы обнаружили окровавленный топор.

– Но ведь нет никакой гарантии, что во время взрывной волны её не могло отбросить в сторону, и она не ударилась о какой-нибудь угол.

– Маловероятно. В любом случае, я подозреваю, что здесь совершено преднамеренное убийство.

– Да ведь если говорить честно, то мне тоже так кажется.

– Я не хочу высказывать свою непроверенную и не подтверждённую фактами версию. Опасаюсь, ненароком, навредить следствию, – рассудительно сказал Загрибин, – но, если тебя интересует моё личное мнение, могу кое-что подсказать.

– Пожалуйста, Пётр Михайлович, выкладывай всё начистоту, а я уж как-нибудь сам разберусь, что мне нужно, а что нет.

– По разговорам жильцов, – неторопливо начал Загрибин, – Щегодубцев был очень скупым человеком. Соседи недолюбливали его за жадность. С женой часто ссорился. Нередко доходило до рукоприкладства. Неоднократно Щегодубцев выталкивал её на улицу босую и в одной сорочке. Причём, как правило, выгонял с ребёнком на руках. Буквально за несколько часов до разыгравшейся трагедии, супруги изрядно повздорили.

– Уже в курсе, – сказал я. – Он обзывал её гулящей женщиной. Она же, в свою очередь, в долгу не осталась и тоже всячески его костерила. Во всяком случае, так мне доложил стажёр нашего участкового.

– Если верить жильцам этого подъезда, то скандал произошёл из-за денег.

– Семья постоянно испытывала финансовые затруднения?

– Наоборот. Денег у Щегодубцева было много. Пожалуй, слишком много, если учесть, что он работал простым землекопом.

– У нас ещё есть фирмы, где обыкновенным работягам выплачивают достойный заработок? – ухмыльнувшись, поинтересовался я.

– Есть. На городском кладбище…

– Тогда всё понятно. Определённая такса. Кому землю посуше, кому к родственникам поближе…

– Так или иначе, хозяйка была на полном его иждивении. Нигде не работала и не собиралась никуда устраиваться.

– Извини, Пётр Михайлович, – деликатно перебил я. – Но вообще-то, стажёр говорил, что Щегодубцев работал на плодоовощной базе.

– О таких подробностях мне ничего не известно. Возможно, раньше и работал?

– В принципе, это не столь важно, – внимательно разглядывая труп женщины, сказал я, и тут же задумчиво произнёс: – Насколько успел понять, Щегодубцев был заурядной личностью и вполне мог совершить преступление.

– Тоже так считаю, – подметил Загрибин – Тем более, что накануне вечером они крепко повздорили между собой. В пылу гнева Щегодубцев мог ударить её топором. После кровавой бойни, решил столь оригинальным способом уйти от заслуженного возмездия.

– Мне не понятно, для чего, ему понадобилось, устраивать поджёг собственной квартиры?

– Обычно такие пожары могут возникнуть как по ряду объективных, так и субъективных причин. Пока рано делать выводы. Не впервой. Разберёмся…

– Так, говоришь, ребёнка в квартире не обнаружили? – вновь поинтересовался я.

– В этом можешь не сомневаться. Мы обязательно нашли бы какие-нибудь фрагменты тела.

– Может, он завален обгоревшей мебелью? – уклончиво спросил я.

– Есть вещи, в которых отлично разбираюсь, – твёрдо заявил Загрибин. – Теоретически, конечно знаю, что здесь произошло. Во всяком случае, предполагаю…

– И что же?

– У газовой плиты была преднамеренно приоткрыта конфорка. В комнате, возле детской кроватки, горела заранее зажжённая свеча. Когда газ, сквозь щели кухонной двери, проник в гостиную, произошёл взрыв.

– Но ведь Щегодубцев мог совершенно случайно оставить конфорку приоткрытой.

– Вполне мог и умышленно подстроить этот взрыв.

– Какой смысл?

– Чтобы скрыть следы своего преступления.

– Где логика? Если человек решил наложить на себя руки, то зачем ему заниматься подобной ерундой?

– В общем, вариантов тут уйма, но у меня такое предчувствие, что в квартире был ещё какой-то человек.

– У тебя есть основания так думать?

– Вон там… – стараясь сохранить спокойствие, сказал Пётр Михайлович, – лежат остатки парафина.

Он лучом фонаря указал на обломки детской кроватки.

– Кое-что мы взяли на анализ. Но можешь не сомневаться, пожар возник именно так, как я говорю.

– Почему ты решил, что здесь был кто-то из посторонних?

– Взрыв произошёл в час ноль шесть, а буквально за несколько минут до этого к нам поступил сигнал. Человек, который позвонил, отказался назвать своё имя и поспешно положил трубку. Мы уже установили, что звонок был произведён именно из этой квартиры. Поначалу даже решили, что был очередной розыгрыш какого-нибудь шутника, но несмотря на это, мои сотрудники поступили согласно должностной инструкции и подняли все соответствующие службы по тревоге.

– Время взрыва установили по разбитым стенным часам? – уточнил я, склонившись над трупом Щегодубцева.

– В некотором роде, – коротко ответил Загрибин.

– А если они немного отставали? У тебя дома все часы ходят с точностью до секунды?

– Всё равно у меня такое предчувствие, что нас оповестили о пожаре несколько раньше, чем он возник на самом деле.

– В данный момент, меня больше всего волнует судьба мальчика.

– Соседи утверждают, что вечером он был дома. В квартире, мы его труп не обнаружили. Возможно, с ним ничего серьёзного не случилось? Но если моя версия верна, и накануне пожара, здесь действительно кто-то был, тогда с решением этого вопроса у тебя явно могут возникнуть серьёзные проблемы.

Загрибин говорил рассудительно, и поэтому его слова невольно заставили меня, как следует задуматься.

– Буду надеяться на лучшее, – отрешённо произнёс я, и тут же добавил: – В интересах следствия, чтобы никто не знал об исчезновении ребёнка.

– Я предупредил своих людей, чтобы они не болтали ничего лишнего, – ответил Загрибин. – Конечно, я могу ошибаться насчёт посторонних, но лучше перестраховаться.

– Если здесь присутствовал кто-то третий, то весьма умный и осторожный человек, – лаконично подметил я.

– Больше всего не люблю умных людей, вступивших на путь преступления!

– А может, все наши подозрения абсолютно беспочвенны? Мало ли какие мысли были у Щегодубцева. Может, действительно, это он убил жену, а потом устроил пожар?

– И сам позвонил по телефону?

– Почему бы и нет? Возможно, он не хотел, чтобы пострадали ни в чём неповинные люди, которые живут в этом же подъезде. К тому же, если всё было заранее спланировано и тщательно подготовлено, то накинуть на собственную шею петлю много времени не понадобится.

– Вариантов много, попробуй сходу разобраться, что к чему. Но этот вопрос уже не в моей компетенции.

– И всё ж таки, непонятно, куда делся ребёнок?

– Вполне возможно, что утром мальчик найдётся, – сомневаясь в собственном изречении, высказался подполковник. – Выяснишь потихоньку…

– Что, если, кто-то, совершенно случайно вошёл в квартиру и, обнаружив трупы, молниеносно решил забрать ценные вещи и деньги. Затем устроил пожар, ради того, чтобы скрыть следы своего преступления…

– А обнаружив в детской кроватке живого ребёнка, не стал брать грех на душу, и вынес его из квартиры?

– А почему бы и нет?

– Версию о том, что мальчика могли вынести из квартиры, ещё могу принять, – ответил Загрибин. – А вот насчёт того, что посторонний человек был алчным… Маловероятно…

Я с изумлением посмотрел на него.

– Вон там… – Пётр Михайлович указал на слегка обгорелый шкаф, – лежит дамская сумочка с золотыми украшениями, среди которых пятьсот тысяч рублей и сберкнижка на предъявителя на круглую сумму.

– Ты-то как об этом узнал? – недовольно спросил я. – Неужели нельзя было до моего прихода ничего не трогать?

– Парни мои нашли. На столе, на самом видном месте, – на одном выдохе ответил подполковник. – Я убрал на всякий случай.

Я подошёл к шкафу и осторожно открыл дверцу.

– Что ты ещё обнаружил, Пётр Михайлович? – спросил я с некоторой задумчивостью.

– Больше ничего, – холодно ответил Загрибин.

Внимательно осмотрев содержимое шкафа, я вновь обратился к подполковнику:

– Был жуткий пожар, а вещи даже не тронуты копотью. Как ты это объяснишь?

– Шкаф был плотно закрыт и стоял в углу комнаты, так что с него пламя сбили быстро.

– Ты сам не прикасался к белью?

– Нет! Я только положил туда сумочку, чтобы она никого не смущала. А что, я должен был бросить её в груду сгоревшего мусора?

– Да не кипятись, Пётр Михайлович, я ведь не с дуру спрашиваю. Если здесь никто ничего не трогал, то я вынужден буду признать тот факт, что тебя твоя интуиция не подвела.

– Имеешь в виду постороннего?

– Теперь не исключаю такую возможность. К тому же, этот таинственный человек весьма странный. Либо он хладнокровный убийца, которому не нужны чужие деньги, либо имел какой-то особый интерес иного рода. Как бы там ни было, он напрямую причастен к исчезновению ребёнка.

– Когда я подошёл, то шкаф был закрыт на ключ. Больше к нему никто не прикасался, – твёрдо заверил Загрибин. – Мои хлопцы и возились-то с ним совсем немного.

– Зато воды налили более чем предостаточно, – съязвил я. – Могу себе представить, что творится внизу, на третьем этаже.

– Людей жалко, – вздохнул подполковник. – Вроде бы и дом железобетонный, а там, на потолке, как в хорошей парилке, отовсюду капает. Считай, что вся мебель – псу под хвост. Если и страховка есть, так всё равно материальный ущерб колоссальный. Сухого места нет…

– А в шкафу и впрямь абсолютно сухое бельё, – подметил я. – Можно брать и пользоваться…

Вытащив из выдвижного ящика белую простыню, я внимательно её осмотрел и положил на место. Услышав чьи—то шаги, я невольно перевёл взгляд на вошедшего человека.

– Это вы, Алексей Александрович, – произнёс я с некоторым сожалением в голосе, так как с минуты на минуту ожидал приезда прокурора с оперативно- следственной группой. – Уже всех опросили?

– Нет, товарищ майор, я пришёл доложить важную новость, – запальчиво ответил стажёр.

– Какую? – спросил я, особо не рассчитывая на что-то существенное.

– В девятнадцатой квартире живёт пожилая, одинокая женщина, – начал лейтенант. – Она утверждает, что вчера около двадцати трёх часов, видела симпатичного молодого человека лет двадцати пяти. По её словам, он прилично одет, с дипломатом. Стоял на лестничной площадке между четвёртым и пятым этажами. Потом он исчез.

– Куда? – спросил я.

– Не знаю… – растерянно пробормотал Киселёв. – Я не спросил. Сразу к вам. Думаю, он причастен к убийству?

– Вряд ли, – спокойно ответил я.

– Думаешь, он не имеет отношение к разыгравшейся трагедии? – насторожённо поинтересовался Загрибин.

– Сомневаюсь, что этот молодой человек имеет хоть малейшее отношение к нашему делу, но всё же лучше сам переговорю с этой женщиной. Как её зовут, Алексей Александрович?

Стажёр виновато пожал плечами.

– Как же вы разговариваете с людьми, даже не зная, как к ним обращаться? – укоризненно спросил я.

– Упустил, товарищ майор.

– Ну, ладно, я разберусь. В какой квартире, говорите? В девятнадцатой?

– Да, – коротко ответил лейтенант.

– Ты надеешься… – Загрибин не успел договорить. В квартиру вошли сотрудники оперативно-следственной группы и один пожарный, который сразу обратился к подполковнику:

– У нас всё готово, Пётр Михайлович. Можно ехать.

– Да—да, я сейчас… Только переговорю со следователем.

– Пока ничего определённого не скажу, – не дождавшись вопроса, ответил я. – В любом случае придётся найти этого молодого человека и побеседовать с ним. Вдруг он что-то видел или слышал? Я сомневаюсь, что он причастен к преступлению, но как говорится – кто знает, что вылупится из чужого яйца…

– Тогда оставайтесь, а я здесь больше не нужен, – сказал подполковник и подал мне на прощание руку. – Я оставлю прапорщика Стрельчука.

– Того, который первым вошёл в эту квартиру и обнаружил два трупа. Один Щегодубцева, второй его супруги… – догадался я.

– Он сейчас внизу. С ним прокурор беседует. Думаю, этот прапорщик тебе ещё понадобится.

– Разумеется, – коротко ответил я. – Счастливо! Передавай от меня привет Галине Захаровне. У тебя прекрасная жена.

Пока судмедэксперт, маленький, толстый, с залысиной мужчина лет сорока шести, осматривал трупы, я, считая, что у меня появилось несколько свободных минут, вышел на лестничную площадку.

Меня сразу обступили жильцы и громко, наперебой зашумели:

– Ох, батюшки, горе—то, какое!

– Туда, окаянным, и дорога!

– Ребёнка жаль… Им собакам, – собачья смерть!

– Нельзя так, люди всё-таки…

– Разве люди? Житья от них не было.

Я ответил на некоторые вопросы, поднялся на пятый этаж и, подойдя к квартире под номером девятнадцать, нажал на кнопку звонка.

– Иду уже, иду… – почти сразу послышался бойкий женский голос.

Я заранее приготовил удостоверение, но так и не успел им воспользоваться.

– Проходите, товарищ следователь, – одарив меня приветливой улыбкой, сказала уже не молодая степенная дама приятной внешности. Она широко распахнула дверь и пригласила меня в гостиную.

– Извините, не знаю вашего имени, отчества? – деликатно спросила она.

– Ларионов Павел Николаевич! – представился я.

– Очень приятно, а меня – Мария Ивановна Полякова. Я уже на пенсии, хотя по возрасту могла бы и работать. Но пока, честное слово, нет ни малейшего желания. Пенсия у меня хорошая, одной хватает. – И вдруг без всякого перехода заявила: – Я вас ждала, Павел Николаевич.

– Меня? – удивился я.

– Может, не вас лично, уклончиво ответила Полякова, – но я знала, что должен прийти опытный следователь. Был только что лейтенантик. Совсем ещё юнец… Вы проходите, Павел Николаевич.

Я прошёл в гостиную и присел на предложенное мне кресло.

В квартире было уютно, но чувствовалось, что это жильё одинокого человека. Впрочем, когда—то хозяйка могла позволить себе роскошь, приобретая редкую, дорогостоящую по тем временам, мебель.

– Вы, Павел Николаевич, когда позвонили в дверь, были уверены, что одинокая старушенция начнёт рассказывать свои байки, ругая нынешнее время и сожалея о пропавшей молодости?

Я пожал плечами.

– Не отказывайтесь, Павел Николаевич, я уверена, что именно такие мысли вас и посещали. Вы боялись, что вам придётся выслушать кучу всякой чепухи. Согласитесь, ведь я абсолютно права?

– Да нет, что вы, – попытался схитрить я.

– Не буду отнимать у вас драгоценное время, – заявила Полякова, – но вы должны пообещать, что как только освободитесь, непременно заглянете ко мне в гости. Я сварю вам замечательный кофе, и мы с вами немного поболтаем. Я одинокая женщина. Не люблю глупых сплетниц, но поговорить с красивым, умным мужчиной всегда приятно.

– Вы мне льстите, – улыбнувшись, ответил я. – Даю вам слово, что непременно приеду к вам, как только освобожусь.

– Вот и замечательно, – обрадовано воскликнула Полякова. – Теперь давайте приступим к делу.

Она лукаво посмотрела на меня.

– Ведь вас заинтересовал молодой человек, которого я видела на лестничной площадке. Я правильно говорю?

– Да, – коротко ответил я.

– Ну вот, видите, не такая уж я полоумная старуха, как меня, наверное, обрисовал ваш лейтенант, – в её глазах блеснули озорные искры. – Это, Павел Николаевич, был элегантный молодой человек, очень симпатичный, холостой…

– Откуда вам известно, что он не женат? – с улыбкой спросил я.

– Женское чутьё, да кое—какие профессиональные навыки.

«Интересно, где она работала? – подумал я. – Уж точно не вахтёром, где-нибудь на проходной. Для этого слишком интеллигентная женщина…»

– Так вот, – не заметив моей задумчивости, продолжила Полякова, – этот молодой человек, по всей вероятности, моряк загранплавания. Несомненно, прописан по флоту, но чаще всего проживает в каюте корабля. Он не тот человек, которого вы ищете…

– Я никого не ищу, – попытался возразить я.

– Ах, Павел Николаевич… Если бы вы обратили внимание не на мою старомодную мебель, а на портрет, который стоит в серванте, то вы не стали бы со мной лукавить.