Икона Пресвятой Богородицы. Криминальный детектив и мелодрамы Кольского полуострова

– У вашего соседа на серых брюках нет ни единой капли крови, даже лацканы пиджака почти не испачканы, – продолжал Ларин. – Падая на пол, он напоролся на свой нож, который, я полагаю, держал в руке с выдвинутым вперёд лезвием. Вопрос лишь в том, почему он упал? Если ему в этом никто не помог, то можно считать, что в вашей квартире произошёл несчастный случай.

Павел Николаевич снисходительно посмотрел на притихших подруг и нравоучительно произнёс:

– Жизнь – это не книжный роман! Убить человека не так-то просто!

Взявшись за дверную ручку, Ларин миролюбиво пояснил:

– Я зайду к вашей Ирине Александровне, а вы посидите здесь и подумайте, стоит ли сочинять небылицы.

– Она вряд ли скажет вам что-нибудь существенное, – предупредила Татьяна Зиновьевна.

– Да, вам нет никакого смысла идти туда, – подтвердила Инна Алексеевна.

– И всё-таки я хотел бы поговорить с нею! – твёрдо заявил Ларин и решительно вышел в прихожую.

В сумрачной комнате с задёрнутыми шторами, сквозь которые с трудом пробивался дневной свет, Павел Николаевич увидел иссушенную старостью женщину, насупленную, с лицом, напоминающим печёное яблоко. Она сидела в инвалидном кресле возле аккуратно заправленной постели. Её глаза, потерявшие блеск, тускло смотрели на него.

– Проходите, товарищ следователь, – недовольно прошамкала она. – Пока что-нибудь не случится, никто не зайдёт! А мы, старухи, ведь всё видим, всё замечаем. Напрасно вы игнорировали меня, напрасно…

– Вы не правы, Ирина Александровна, я хотел сразу к вам зайти, – попробовал оправдаться Ларин.

– Так и надо было сначала ко мне заглянуть, а уж потом соседушек моих допрашивать!

– Я никого не допрашивал.

– Вы не хитрите… Я жизнь прожила! Воробей стреляный!

– Я не хотел вас тревожить, – признался Павел Николаевич.

– Такой шум в коридоре подняли, не испугались. А навестить больного человека боязно стало? – пробурчала старуха. – Зря, товарищ следователь… Зря. Я много чего знаю, а вот теперь обижусь на вас, и, может, ничего не скажу.

«Хрычовка старая!» – выругался про себя Ларин, но вслух ответил:

– Ирина Александровна, я исправлюсь.

– Ну, да Бог с вами, – уступчиво сказала хозяйка мрачной комнаты. – Пожалуй, я прощу вас.

Она лукаво улыбнулась, если подобное выражение её морщинистого лица можно назвать улыбкой, и прошамкала:

– Вы знаете, какая я интересная женщина! Посмотрите, вон там, на стене, – она указала костлявой рукой на большую застеклённую рамку с множеством пожелтевших фотографий.

Ларин поспешно подошёл к ним и внимательно стал рассматривать запечатлённое на бумаге прошлое этой одинокой женщины.

– А ведь я когда-то, – хвастливо и не без гордости проговорила Ирина Александровна, – учителем работала. Даже заведующей химической лабораторией одно время была. Знаете, сколько у меня людей было в подчинении?! Мне и сейчас нет-нет, да и пришлют открыточку к празднику. А ведь не любят нас, химиков! Ох, как не любят! А зря… Вот давеча Иннушка на меня обиделась. Читала она мне «Собаку Баскервилей», ну, а я и скажи ей по простоте душевной, мол, глупости всё это. Сплошной вымысел автора и ничего более.

– Почему вы так решили? – не отрывая взгляда от фотографий, спросил Павел Николаевич.

– Вот-вот, – прошамкала старуха, – а всё потому, что вы либо невнимательно ознакомились с произведением, либо недостаточно хорошо разбираетесь в химии.

– Что же вам не понравилось? – поинтересовался Ларин, стараясь вызвать Ирину Александровну на откровенный разговор.

– Эта история совершенно неправдоподобна! – возмутилась бывшая заведующая химической лабораторией. – Вы хоть знаете, что такое фосфор?

– Поверхностно, – улыбнулся Павел Николаевич.

Ирина Александровна укоризненно покачала головой.

– Это твёрдое вещество, – нравоучительно сказала она. – Чтобы распылить его на шерсти животного, существует только один способ: смазывание летучей жидкостью, содержащей в себе фосфор в растворённом виде. При испарении растворителя он выделится в виде тончайшего порошка…

Старуха заносчиво посмотрела на Ларина.

– Мелко распылённый фосфор на воздухе энергично окисляется, а выделяющееся тепло тут же воспламеняет его. Можете представить, что было бы с собакой, у которой бы вспыхнула шерсть. Да она тут же сдохла бы от страха!

– Мне трудно с вами спорить, – согласился Павел Николаевич.

– Так и не спорьте! – победоносно прошамкала Ирина Александровна.

– Я насчёт вашего соседа… – осторожно напомнил Ларин.

– Ах, какой вы нетерпеливый! – обиделась собеседница. – Вон, возле моей подушки, над койкой… Видите, картина с зимним пейзажем.

– Вижу.

– За этим шедевром вы найдёте то, что вас непременно заинтересует. Только, для начала, отодвиньте меня в сторонку вместе с моим креслом. Да поаккуратней, пожалуйста…

Павел Николаевич недоверчиво посмотрел на старуху.

– Снимите её, я разрешаю.

– Но здесь ничего нет, – разочарованно произнёс Ларин, разглядывая с тыльной стороны жёсткий журнальный вариант.

– Вы не там ищете! – проворчала старуха. – Посмотрите на стену. Её когда-то временно установили. Но, ведь сами знаете, что нет ничего более постоянного, чем временное. Так что вы там видите?

– Гвоздь… – растерянно ответил Павел Николаевич.

– А ещё что?

– Дырочку в стене. Больше ничего нет!

– Ну, так посмотрите в дырочку-то.

Ларин послушно заглянул в отверстие. Он сразу увидел участкового и работников следственной группы. При желании Павел Николаевич мог даже услышать их разговор.

– Конечно, подглядывать неприлично, но, я надеюсь, вы простите мне такую слабость? – скрипучим голосом произнесла Ирина Александровна. – Я не выхожу даже на кухню, а мне интересно знать, как живут люди.

– В принципе, ничего страшного, – ответил Ларин, прилаживая на место картину и думая о том, что сам он не хотел бы иметь такую соседку.

– Сначала я вставляла сучок, но он куда-то подевался.

Выпрямившись во весь рост, Ларин по-новому посмотрел на эту женщину.

– Вы что-нибудь видели? – напрямую спросил он.

– Что-нибудь?! Да я всё видела!

Инна Алексеевна только что созналась мне в совершённом ею преступлении, – сказал Павел Николаевич. – А перед этим Татьяна Зиновьевна сделала то же самое.

– Не слушайте их. Болтают невесть что! – отмахнулась Ирина Александровна. – Танечка будет защищать свою Лену. Она – мать! Иннушка – святая женщина. И вообще, вы что-нибудь знаете о женщинах?

Я много лет женат, – ответил Ларин. – У меня есть взрослая дочь и маленькая внучка.

Самое таинственное, неопознанное и прекрасное – вот что такое женщина! – торжественно произнесла старуха. – Её мысли и поступки никогда нельзя предугадать. Женщина и в моём возрасте остаётся загадкой!

– Да-да, конечно… – согласился Павел Николаевич.

– Иннушка обязана Татьяне жизнью, – продолжила Ирина Александровна. – Однажды её парализовало. У меня отнялись ноги, а у Инночки – вся левая сторона. Танюша ухаживала за ней. Сама делала уколы. Этим женщинам нельзя верить!

– Отчего парализовало? – поддерживая разговор, спросил Ларин.

– Да всё из-за Ваньки, соседа нашего проклятущего! Он сказал ей, что она никому не нужна с её смешным утиным носом, да ещё стал насмехаться над её бесплодием. Самое унизительное для женщины – детей не иметь. А носик у неё вполне приличный, приплюснутый чуток, но ничего, бывают и хуже.

– А что вы можете сказать про самого Ивана Никаноровича?

Про Ваньку? А чего скажу? Шалопутный он. Я его сразу невзлюбила, как только он вселился в нашу квартиру.

– Давно это было?

Вселился-то? Да лет тридцать пять прошло. Он тогда ещё в школу ходил. Я его хорошо помню. Кошек во дворе мучил. Схватит за хвост и головой об угол дома, а то и об асфальт ударит.

– Я думаю, он любил животных. У него кот в комнате.

– Пират? – прошамкала старуха. – Так он его спёр где-то. Всё на живодёрню грозился отнести за деньги, не успел вот…

– И всё-таки, что же вы видели, Ирина Александровна? – деликатно переспросил Ларин.

– Всё видела.

– А если конкретно?

Поначалу этот негодяй с Танечки деньги требовал. Они долго ругались. Я даже подумала, что подерутся.

– Бывало и такое?

– А то, как же! Участкового не раз вызывали. А наш Ванька потом выйдет и ещё пуще злобится. Правда, в тот вечер, он Танюшу до слёз довёл, но ударить не посмел. А уж потом, когда Татьяна ушла, к нему Леночка, дочка её, заглянула. Милая такая, приятная девушка.

– Я знаю, – сказал Павел Николаевич. – Два года назад мы на юге вместе отдыхали. Она мне тоже понравилась.

– Умница девочка! – похвалила Ирина Александровна. – Вот она и начала стыдить Ваньку. А он давай ей золотые горы обещать. «Приласкай, – говорит, – все долги спишу». Леночка – девушка воспитанная, ей такое предложение, конечно, показалось оскорбительным. «Дурак, – говорит, – ты дядя Ваня…» А он как схватит её за кофточку, и порвал, гад такой… Она крикнуть хотела, а он ей рот ручищами своими зажал. Только в этот момент ему совсем худо стало. Леночка сообразила, что ей бежать надобно, а Ванька-то ножик ещё успел взять.

– Подождите, Ирина Александровна, я что-то не понял. Отчего Ивану Никаноровичу плохо стало? – спросил Ларин.

– Так ведь он же вместе с вином яд принимал!

– Когда?

– Регулярно. Почитай, дней десять, не меньше…

– Какой яд, Ирина Александровна?

– Сульфат таллия. Весьма забавный элемент! Отравился человек, а через три-четыре дня у него мнимое хорошее самочувствие проявляется. Ходит, веселится, а недельки через две – кувырк, и на том свете окажется.

Павел Николаевич машинально взглянул на картину с зимним пейзажем, которая прикрывала отверстие, разрывающее преграду между двумя комнатами. Он не стал перебивать словоохотливую женщину.

– Ну, так вот, – продолжила она, – Леночка только выбежала, как Ванька-то и упал. Сам он на свой нож наткнулся, никто в том не виноват. Иннушка, конечно, решила, что девчушка его ножиком ударила. А уж когда Татьяна объявилась, та и вовсе поверила, что её дочь этого бугая порешила. Вот так вот, а вы говорите, что женщин хорошо знаете…

– Я не утверждал, – оправдываясь, произнёс Ларин.

– Да бросьте вы, – пробурчала старуха. – Все вы, мужчины, Одинаковы. Только думаете, что знаете нас, женщин, а сами всю жизнь у нас под пятой ходите.

Ирина Александровна устало закрыла глаза и, откинувшись на спинку инвалидной коляски, еле слышно пробормотала.

– А теперь уходите. Мне нужно немного отдохнуть…

Через четверть часа, прощаясь с Татьяной Зиновьевной, Ларин предупредил:

– Говорите только правду! Вашу дочь ни в чём не обвинят.

– Я не знаю, как вас и благодарить, – сквозь слёзы произнесла Лихачёва.

– У вас есть такая возможность, – улыбнувшись, сказал Ларин

– Что вы имеете в виду?

– Иван Никанорович был одиноким человеком?

– Да!

– У него никого нет?

– Конечно.

– Тогда, если можно, отдайте мне его пучеглазого питомца.

– Пирата? – недоумённо переспросила Татьяна Зиновьевна. – Да, ради Бога!

Был полдень, когда Павел Николаевич, сунув за пазуху кота, вышел на улицу.

– Ну что? Боишься? – ласково проговорил он испуганному животному. – А всё-таки, может зря я не назвал малоопытному следователю имя настоящего убийцы? Ах, ты не в курсе, – спохватился Павел Николаевич. – Когда я уходил от этой старой маразматички, задал ещё один вопрос: откуда она знает, что Иван Никанорович принял сульфат таллия? Ты представляешь, что она мне ответила?

Он легонько погладил кота и негромко добавил:

– Какой вы всё-таки непонятливый! Неужели думаете, что я не имела ни малейшего представления о той дряни, которую подмешивала этому паршивцу всякий раз, когда угощала его вином…

Танго любви

Самосвал, не сбавляя скорости, пронёсся над смотровой ямой. Круто развернулся на стояночной площадке, поднимая клубы цементной пыли, и резко остановился.

Игорь Вершинин, тридцатилетний здоровяк, поспешно вылез из кабины, спрыгнул с подножки и, хлопнув дверцей, загорланил:

– Свобода, мужики! Да здравствует свобода!

Дежурный механик погрозил ему кулаком и матерно выругался:

– Я тебе покажу свободу. Бесово племя! Чуть шлагбаум не снёс. Колёса попрокалываю.

– Коли, Митрофаныч! Все шесть коли! Можешь запаску прихватить. У меня праздник, Митрофаныч! – засмеялся Вершинин. – Праздник! Понимаешь?

Он вприпрыжку добежал до диспетчерской и оттуда вновь донёсся его голос:

– Свобода, девочки! Да здравствует свобода!

Бросив путевой лист он, не задерживаясь, рванул к выходу.

– Ты что, рехнулся? – потирая замасленные руки ветошью, спросили его обступившие водители. – Чего разорался?

– Праздник у меня. Праздник! – не переставая радоваться, воскликнул Вершинин.

– Объясни толком.

– Мужики! – громогласно объявил Игорь. – Сегодня в час пятнадцать ночи последней лошадью моя пантера уезжает в отпуск! Приглашаю всех в гости, но с конвертируемой валютой.

– Ненормальный что ли? Кто же нас под утро отпустит?

– Как хотите, – обиженно пробормотал Вершинин, – потом пожалеете! Завтра выходной. Я с подругой уже договорился. Сегодня подвозил. Обещала прийти. Наташенька! Классная девочка! Талия как у Мадонны.

Воскресенье прошло скучно. Никто из друзей так и не заглянул. Игорь уже считал этот день потерянным, как вдруг зазвонил телефон.

– Ты меня не узнаёшь? – проворковал мягкий женский голос.

– Нет, – с некоторой растерянностью ответил Игорь.

– Ты один?

– Да.

– Еду в гости. Называй адрес.

– А с кем я разговариваю? – поинтересовался Вершинин. – Что-то я не могу узнать по голосу.

– Ты же обещал, что будешь ждать.

– Наташенька, – догадался Игорь. – Конечно, приезжай.

Её звонок был приятной неожиданностью.

Вершинин на скорую руку прибрал в квартире и выставил на стол деликатесные продукты, оставшиеся после отъезда жены. Импортный ликёр оказался весьма кстати.

Когда все приготовления были закончены, Игорь достал из шкафа белую рубашку. Галстук выбрал не броский, тёмный, в цвет костюма.

Перед самым её приходом он невольно задумался. Что из себя представляет эта смазливая Наташа? Ведь он практически ничего о ней не знал.

«Вдруг обчистит квартиру? – подумал он. – Придёт, посмотрит, что к чему и…»

Появившись внезапно, эта мысль уже не отпускала и не давала покоя. Его Вика никогда не брала в дорогу золотых украшений, которые и теперь лежали в шкатулке на самом видном месте.

– Нужно припрятать! – прикинул Игорь. Он уже придумал, куда можно переложить шкатулку, как услышал лёгкий стук в дверь.

– Опытная, – удовлетворённо подумал Вершинин, – не воспользовалась звонком, чтобы не привлекать внимание соседей. Тем лучше! Значит, знает куда идёт.

Наташа была иной, чем он представлял. Тогда, в кабине, она показалась ему пигалицей, а теперь, с модной причёской и в вязаном платье, сквозь которое просвечивало её стройное тело, она выглядела обворожительной дамой, способной свести с ума любого мужчину.

– Глаза проглядишь, – сказала Наташа, заметив каким жадным взглядом, Игорь уставился на вырез её платья.

– Извини, – пристыженно пролепетал Вершинин. – Ты мне сразу понравилась, но я не ожидал увидеть тебя такой…

– Ты тоже выглядишь лучше, чем в машине, – не замедлила она с ответом.

Игорь помог ей снять туфли и подал Викины тапочки. Однако они оказались ей слишком малы, и ему пришлось отдать свои шлёпанцы.

– Какой ты внимательный, – произнесла Наталья, увидев накрытый стол. – Ты, правда, меня ждал?

– Конечно, – тихим голосом ответил Игорь.

Она приподнялась на цыпочки и чмокнула его в уголок губ.

– Как у тебя мило!

– Вы проходите, – смущённо пролепетал Вершинин. Она опять поцеловала его, и он почувствовал прикосновение её упругой груди.

– Разве мы не на «ты»? – лукаво спросила она и, скрестив ноги, села на край тахты.

Игорь чуть не задохнулся, когда увидел, каким коротким стало её платье. Какую-то секунду он даже видел шёлк её плавочек, сквозь которые пробивался таинственный тёмный треугольник.

– Сигарету? – взволнованно предложил Вершинин.

– Я не курю, – улыбнувшись, ответила Наташа.

Её большие карие глаза весело светились.

– Может, ликёр? – тщетно пытаясь не глядеть на её оголённые ноги, спросил Игорь.

– Лучше кофе, – ответила она и как бы невзначай распустила свои пышные волосы.

– Я сейчас сварю, – пролепетал Вершинин.

– Подожди, – сказала Наташа, – посиди со мной. Нет, садись рядом. Ты о чём думаешь?

– О разном, – уклончиво ответил Игорь.

Он внимательно посмотрел на неё. Наташа была отлично сложена. На первый взгляд она была самой обычной девушкой, о которой нельзя сказать ничего особенного. Её курносый носик был покрыт забавными конопушками. Даже примерно нельзя было определить её возраст. В ней было что-то детское и в то же время что-то такое неуловимое, но присущее женщинам с умудрённым жизненным опытом.

– Все вы, мужчины, одинаковы, – сказала Наташа, придавая своему голосу равнодушный тон.

– Ты о чём?

– Да, так, – улыбнулась она. – Ты поглядываешь на часы и думаешь о том, что впустую теряешь время.

– Ты хочешь сказать…

– Я знаю, зачем ты меня пригласил. Ты тоже прекрасно понимаешь, для чего я пришла. Мне кажется, что нам не мешало бы заняться чем-нибудь более интересным.

Её пухленькие губы коснулись его щеки. Цепкие руки возбуждённо заскользили по бёдрам.

– Обними меня, не бойся, – прошептала Наташа. – Я хочу слышать твой голос, хочу, чтобы ты гладил мои волосы. Хочу, чтобы ты целовал мои губы и мои глаза. Хочу, чтобы ты любил меня…

Ловким движением она скинула платье, прижала его голову к своей обнажённой груди.

Вершинин понял, что любое промедление с его стороны может быть ею неправильно расценено.

Он стал целовать её страстно, неистово, поддаваясь охватившему его желанию. Спустя некоторое время он весь сжался и, стараясь не смотреть ей в глаза, лёг рядом в постыдном изнеможении.

– Ты уже ничего не хочешь? – спросила Наташа, запустив пальцы в его волосы.

Вершинин молчал.

– Ты должен помочь мне, – прошептала она, скидывая свои плавочки.

– Я не могу, – еле слышно выговорил Вершинин.

– Ты сильный мужчина. Ты сможешь. Сначала тебе необходимо освободиться от своего костюма.

Он лежал, стиснув зубы и затаив дыхание. Она прижалась к его телу и кончиком языка прикоснулась к его груди.

Ночь прошла незаметно. Игорь ещё никогда не чувствовал себя таким уставшим и счастливым.

Утром он сварил кофе и подал полусонной Наташе. Не стесняясь своей наготы, она приподнялась, отпила несколько глотков, потом откинулась на живот и тихо прошептала:

– Я ещё посплю. Позже разбудишь.

– Мне пора на работу, – невнятно ответил Вершинин.

Он мельком взглянул на часы и глубоко вздохнул.

«Если её поднять, то она обидится и больше не придёт», – подумал он, целуя её покатые плечи.

Он боялся потерять Наташу, но и страх за квартиру нет-нет да начинал точить его сознание.

– Ты хочешь, чтобы я ушла? – словно прочитав его мысли, спросила она.

– Нет! Я только прошу тебя, – озабоченно сказал Игорь, – если надумаешь выйти на улицу, то не забудь захлопнуть за собой дверь.

Весь день Вершинин разглядывал гружёные машины. Ему постоянно мерещилось, что в их кузове лежит его мебель. При первой же возможности он погнал свой самосвал в сторону дома. С волнением он вошёл в квартиру.

– Игорёк, это ты? – окликнула его Наташа. Она сидела перед зеркалом и расчёсывала свои пышные волосы.

Увидев, что все на месте, Игорь облегчённо вздохнул, но новая тревога тут же охватила его.

– Ты что делаешь? – спросил он недовольно.

– Расчёсываюсь, – не понимая причину его недовольства, ответила Наташа.

Вершинин окинул её внимательным взглядом и с сожалением заметил, что она ничуть не лучше его жены, а даже в чём-то и хуже. Только теперь он обратил внимание на её широкоскулое лицо. Конопушки, которые ещё совсем недавно ему нравились, теперь выглядели сплошной рыжей массой, уродующей её внешность. Шея, которую он так страстно целовал, теперь показалась ему морщинистой и дряблой.

– Не нужно ничего трогать! – грубо сказал Игорь.

Он забрал у неё расчёску и, вычистив её, положил на тумбочку.

– Я ничего не сделала, – обиделась Наташа.

– Конечно, ничего! – вспылил Вершинин. – Что я скажу Вике? Откуда женские волосы на расчёске?

– Я бы убрала.

– Надеюсь, – он посмотрел на неё озлобленным взглядом, – ты не прикасалась к её помаде.

– Нет! Я только помяла её простыню, – съязвила Наташа. – А что, разве тебе было со мной плохо?

– Мне было очень хорошо, – смутившись, проговорил Игорь. – Ты должна меня понять. Я женат. У меня дети.

– Я прекрасно всё понимаю, – серьёзным тоном сказала она. – Тебе не стоит придираться по пустякам. Волосы на расчёске могла оставить жена какого-нибудь твоего друга. Но если ты будешь повышать на меня голос, то я оставлю в твоей квартире наиболее вескую улику.

– Например? – насторожённо спросил Вершинин.

– Я могу оставить ей в подарок свои плавочки. Или ещё лучше – приеду к ней в гости и расскажу, какую бурную ночь провела в её постели.

Она нажала клавишу магнитофона. По квартире разлилась приятная танцевальная музыка. Пел какой-то американец. Вероятнее всего, негр. Игорь машинально представил крепкого африканца, коротко остриженного, с белесой щетиной на тяжёлом подбородке. Его песня была задушевной, временами тихой и даже жалостной.

– У меня не было этой плёнки, – всё ещё обдумывая её слова, сказал Игорь.

– Я принесла, – с лёгкой наглостью ответила Наташа. – Нашла у тебя запасные ключи, сходила домой и принесла.

– Ты несёшь несусветную чушь. У меня нет других ключей.

Вместо ответа Наташа показала на тумбочку.

Мельком взглянув на неё, Игорь сразу узнал Викин брелок.

– Ну, ты даёшь… – выдавил он из себя.

– Не ругайся, – как можно ласковее сказала Наташа. – Я хочу, чтобы сегодняшний вечер был лучше вчерашнего. Я пригласила подружку.

– Интересная новость! – взорвался Вершинин.

– Леночка тебе очень понравится.

– Возможно, – согласился он, – но что я буду с вами делать? Мне придётся пригласить кого-нибудь из друзей.

– Зачем? – Наташа посмотрела на него удивлённым взглядом. – У тебя широкая тахта, разве мы не поместимся втроём?

– Ты сумасшедшая сексуалка, – пробормотал Вершинин. – Я думал, что у тебя ко мне чувства.

Наташа ухмыльнулась, но ничего не сказала.

– Я думал, что мы принадлежим друг другу, – продолжал Игорь. – Я даже поверил, что ты в меня влюбилась.

– Какая глупость! – возразила она. – Мы с Ленкой будем здесь жить до тех пор, пока не приедет твоя жена.

– А если я не соглашусь? – нахмурившись, спросил Вершинин.

– С нами лучше не ссориться!

– А всё-таки?

– Ты делай так, как я говорю, и у тебя не будет никаких проблем. Иначе ты со мной не расплатишься, – холодно произнесла Наташа.

– Как называется эта песня? – машинально поинтересовался Игорь, задумавшись над её предупреждением.

– Не знаю! – ответила она. – Если хочешь, то назовём её как-нибудь романтически. Ленка говорит, что это «Танго любви».

– Красиво она придумала, – похвалил Вершинин.

Он обнял Наташу и крепко поцеловал.

– Какой ты сильный! – сказала она, дотронувшись до его бицепса.

– Полтора года наёмником служил.

– Как интересно! Расскажи.

– В другой раз.

– Игорёк, ну разреши привести Ленку, – Наташа посмотрела на него лукавым взглядом. – Ты не пожалеешь.

– Ну, ладно, – согласился Вершинин. – Только при одном условии. Ты сейчас поедешь со мной в карьер. Там есть такое замечательное местечко. Я так по тебе соскучился.

– Ты хочешь на природе?

– Почему бы и нет? – Он немного подумал и добавил: – Может, и за твоей подружкой заедем…

В аэропорту было немноголюдно.

Игорь сразу увидел Вику. Он подарил ей букетик астр и, взяв чемодан, спросил:

– Ты ведь собиралась пожить у родителей. Что-нибудь произошло?

– Я не могу объяснить, но у меня было какое-то тяжёлое предчувствие, – встревоженным голосом ответила она. – У тебя ничего не случилось?

– Нет! – коротко ответил Игорь.

– Я за тебя испугалась. Меня постоянно мучили кошмары.

– Глупенькая, – ласково произнёс Вершинин. – Что же могло со мной случиться? Я очень рад, что ты приехала.

Вечером, когда Игорь отогнал свой КАМАЗ в гараж и вернулся домой, Виктория подошла к магнитофону и нажала на клавишу.

Игорь вздрогнул, услышав знакомую негритянскую песню.

– Откуда у тебя эта плёнка? – спросила Вика. – Раньше сё у нас не было.