Путевой дневник. Том 1. Хозяйка демонов

Дверь в следующую комнату тоже заменяли занавеси. Преодолев их, я попал в просторную, светлую спальню, будто иной мир. На противоположном конце опочивален высилась огромная кровать с балдахином, который покоился на резных столбах. Помимо ложа в зале присутствовали и прочие необходимые для удобства вещи – камин с узорчатой решёткой напротив, которая металлическими прутьями заслоняла белую и кучерявую шкуру на полу, распластавшуюся промеж двух глубоких кресел и маленького столика. Сундуки, письменный стол, всё, как полагается.

Металлия принялась рыться в море бумаг, выросшем на просторах длинного стола, а я удивлённо произнёс:

– У тебя столько… вещей…

– Да, но они не тянут меня на дно, – игриво ответила госпожа, занимаясь попутно делом. – О чём ты хотел поговорить?

– Что это за письмо, которое ты вручила мне? – настороженно поинтересовался я, ведь знал уже, что мне не понравится то, что предстоит услышать.

– Это… твой новый лист путешественника… – проговорила Металлия почти шёпотом, и я замер.

Древняя не поднимала на меня глаз, её взгляд оставался прикованным к письму в моих руках. Я слышал, как шелестит бумага, переминал её. Будто видел, как внимательно Аман-Тар вчитывается в каждое слово, остающееся скрытым под непроницаемой толщей листа. Она сама писала это. Выражение её лица сильно изменилось.

– …мне надо уехать, – наконец, разбавила Металлия тишину звонким голосом. – Случилось то, чего я и опасалась. Тебе со мной нельзя. Это опасно. Касается врат напрямую. Именно к ним я и поспешу сейчас. Вот-вот.

Рот у меня открылся, и я весь побледнел, руки начали дрожать, а на лбу выступил пот. Ком в горле вернулся на первозданное место, и я уже не знал, что следует говорить, а что оставить навечно несказанным.

– Ты можешь остаться в Мирсварине, если желаешь, – продолжила говорить Дрейк, растеряв былую твёрдость и уверенность. – Отправиться в путешествие по нему, как того и хотел когда-то. Письмо поможет тебе, там одно из моих колец, пропуск в любую дверь. Исследуй, выявляй свои связи, какие ты там стремился увидеть?..

Следует сказать ей, какую именно связь я стремлюсь нынче увидеть?

– Эй! – возмущённо прокричал я, отбрасывая в сторону злополучное письмо. – Ты прогоняешь меня?

Я подошёл к Дрейк и выхватил у неё из рук бумаги.

– Или возвращайся в Ривер-Немм, так будет лучше. Безопасней. Просто покинь Предел… – она словно не слушала меня. Не желала отвечать.

Металлия повернулась к окну и положила указательный палец на губы.

– Нет! – прокричал я. – Сам могу решать такое. То, что касается моей жизни и моей безопасности. Я не хочу покидать Предел, и не могу его покинуть! И куда бы ты не отправлялась, я пойду с тобой. Ты обещала мне. Забыла?

– Я отправляюсь на свидание с демонами, желаешь со мной прогуляться под руку? – в негодовании она выхватила у меня бумаги обратно и зачем-то разбросала их вокруг нас.

Ох уж эти лунги. Эти древние. Созидая многочисленное в собственной жизни, они стремятся к маленьким, крошечным и немощным разрушениям, постоянно срываясь на попадающихся под руку предметах обихода.

– Да, я знаю наперёд всё, что ты скажешь, – отразил я нападки Аман-Тар, неожиданно для себя открыв источник спокойствия и стойкости. – Ты, несомненно, могучий лунг, но даже тебе не по силам заставить меня не делать того, чего я желаю всем сердцем. Так тебе ясно? Светлоокая древняя?

У меня начало что-то проясняться в голове.

– Чтобы там не приключилось с вратами, с демонами, я не боюсь этого, и не рассчитываю выйти сухим из воды. Это моё решение. Или мне на колени встать, для дела? – усмехнулся я, наблюдая, как всё краски чувств проплывают по лицу госпожи.

У меня сердце бешено колотилось, и вспотели ладони. Не знаю, был ли я больше напуган, или обрадован призрачной возможностью взглянуть на настоящего демона, но отчаянно держал себя в руках, не подавая вида. Но если она вновь примет попытку избавиться от меня, придётся отступить от напускного спокойствия и выложить всё напрямую.

– Ты задерживаешь меня! – расстроено произнесла Аман-Тар. – Почему я вообще тебя слушаю? Что за страшные, злые силы заставили меня дать тебе это треклятое слово?!

Металлия принялась суетливо бегать по комнате.

– Оставишь меня наедине с Миной? Кто знает, что эта злодейка со мной сотворит! – продолжил ехидничать я, осознав, что от давления может получиться волшебный камень, и должное сопротивление тому виной.

Госпожа улыбнулась.

– Да, верно, – изрекла она серьёзным и рассудительным тоном. – Ты – взрослый человек. И волен принимать глупые, безнадёжные, человеческие решения. Но как мы доберёмся туда? Хочешь на моём коне прокатиться? Обезуметь?

– Уже сидел на нём, и ничего со мной не приключилось, – пространно ответил я, попутно проводя рукой по собственной одежде.

На самом деле, разумеется, приключилось. Но отнюдь не то «веселое» безумие душевнобольного, о котором не уставала мне напоминать госпожа.

– Врата раскрыли в Сатаре, более или менее безопасной, но всё ещё наполненной диким майном, – злобно прошептала Металлия.

– Я хорошо лажу со всем диким, – самодовольно объявил я. – И вообще, сойти с ума – вот моё заветное желание!

Аман-Тар постепенно сдавалась, и я ликовал. Если это и ошибка, то самая приятная в моей жизни, и я совершил её самостоятельно. Сам. В конце концов, от судьбы не убежишь! Как Всевышние постановят, так и приключится? Нет, нельзя оставлять на их попечительство решения, предопределяющие дальнейшую жизнь. Я буду любить и ценить все промахи. По-другому нельзя.

Госпожа согласилась, скрипя сердцем, и обещала взять с собой. Я отправился собираться. В походную сумку запихал всё самое необходимое, в том числе наработки. Мы выдвинулись в тот же день, как только слуги приготовили провизию в путь.

Мизраэль, постоянно вылезающий на дороге, словно какой-то назойливый сорняк, опережал нас на сутки. Как выяснилось впоследствии из рассказов лунга, «светлый» господин чувствовал, когда кто-то из древних пользовался одним запретным заклятием – открытием червоточины в Междумирье. Очень полезная особенность для лунга, занимающего пост стража врат, не правда ли? Почему так происходило, мне пока что не доверили.

В общем, Мизраэль, ощутив открытие врат, прислал за Металлией безымянного призрака, погонщика ночи, того самого, которого я уже встречал на болотах Лог’Тчангра. Кто именно воспользовался заклятьем выявить не удалось, и всё прочее, что мы знали о случившемся, входило в разряд непроверенных слухов.

По словам очевидцев, (или, возможно, желающих прослыть таковыми), в Сатару проскользнул из Междумирья один демон, араш на хатре. Он мог бы натворить немалых бед, не будь те земли давно покинуты живущими. Но и оставлять разрушительного гостя на просторах древних руин тоже не стоило.

Демоны редко покидали места раскрытия врат или удалялись от них на большие расстояния (хотя, случалось и иное), связанные чем-то незыблемым и невидимым с Междумирьем. Они распространяли под собой так называемую «скверну тления», обращая всё живое в пепел и гниль, и растения, и животных, и людей, и бессмертных.

Спешить особо было некуда, но госпожа переживала и страдала, не могла себе места найти, желая как можно скорей отыскать ненавистное создание скверны и сокрушить его.

Я думал постоянно о том письме, что оставил в её покоях на полу. Что за слова она избрала для меня, чтобы отделаться? Чем желала откупиться?

Если бы она и вправду стремилась избавиться от моего присутствия, то нашла бы верный метод. Хоть сейчас – один лёгкий тычок в плечо, и я полечу из седла. И мы никогда более не встретимся. Ведь, скорее всего, я сверну себе шею, и даже после смерти не попаду в Запределье, которое лунги называют Ределом, как и любой другой человек. Даже там мы не увидимся вновь.

Бротизар, мрачный, демонический конь Металлии, скакал с такой скоростью, на которую не способен и самый породистый имперский жеребец. И если учесть то, что на его спине уютно расположился взрослый мужчина и древняя, и он шёл нагруженным иными увесистыми предметами (шлемом и кольчугой, к примеру), я осмелился предположить, что чёрный зверь был чем-то большим, чем просто верховым животным.

По словам Металлии, Бротизар не знает усталости. Не знает покоя, ему не требуется отдых, пища. Он – след иного мира, неведомое существо, что однажды выказало расположение к лунгу. Трудно поверить, ведь я никогда не сталкивался с подобным, но в Мирсварине и не такое происходит! Тем более, красные горящие глаза этого создания никогда не внушали мне доверия. Определённо, потусторонний огонёк.

Металлия и сама могла бы провести верхом два дня и две ночи, и это никак бы не отразилось на её состоянии. Она знает, что такое усталость, но никогда не поддаётся ей, как и любой лунг.

Во всяком случае, она меня взяла. Мы делали остановки лишь в крайних случаях, и лишь по моей просьбе. Дорога предстояла точно такая же, как во время путешествия до Эль’Тариота. За стенами Светлого города свернём на тракт Солаис, ещё поворот на юго-запад, день езды и далее по старым тропам. Там совсем немного останется до побережья Моря Снов, что омывает и крупнейший оплот древних, и острова Киф, и Билингор с Рангамиром, о которых я только слышал.

Решено было разбить лагерь на прибрежных песках, именующихся Эоле те Нуранун – на Золотом побережье, близ былого людского поселения, а потом отправиться на поиски демона. Металлия пребывала в твёрдой уверенности, что чудовище скрывается в обширных руинах Сатары. Этот древний город когда-то заселяли люди-долгожители, те самые, о которых рассказывала Мина, и чья кровь по версии Аман-Тар добавилась к моей неблагородной в незапамятные времена. Интересно, я встречу призрака возлюбленного вампирши, бывшего сатарийским принцем? Усмехнулся собственной коварной мысли, не способный поделиться ею с кем-либо из живых.

Глава 11

Путешествие выдалось вполне спокойным, несмотря на то, что я чувствовал возрастающее напряжение Металлии, увеличивающееся с каждым шагом, пройденным уверенной поступью её жеребца. Древняя становилась всё тише и угрюмей. Она не выказывала интереса к разговорам, и посему я так и не открыл ей то главное, что припас напоследок. Размышлял, а стоит ли вообще испытывать судьбу и предпринимать обречённые попытки? Мудрее будет подождать, как переполох с вратами уляжется. В тайне я надеялся на некий знак. Всегда уповал на них, и по ночам пристально изучал небо, в надежде, что Всевышние пошлют мне вразумительный ответ (или же милостиво проведут за ручку, выполнив всю работу самостоятельно).

Вечерами, пока Тайли не наблюдала за мной, я пытался зарисовать её облик украдкой. Прячась, усердно стремясь не привлекать излишнего внимания и не выдавать общую обстановку дел, что творились в моей душе. Чернь, дрянь, мило… разве теперь эти слова – мои любимчики? Разве я часто повторяю их? Или же учусь говорить, как лунг? Скажи мне, Аман-Тар. Ты не слышишь моих мыслей. Это дар, или же проклятье?

Эль’Тариота мы достигли спустя четыре дня. Город выглядел иначе, чем в прошлый раз – ещё более белый и сверкающий.

Стоило миновать северные ворота, на меня тут же нахлынули воспоминания. Прекрасная эльфийская певица, носительница некой мрачной тайны… она сейчас где-то здесь, в этом каменном, белом, заснеженном городе. Может, трапезничает, или забылась сном, либо на прогулке петляет промеж статных домов лунгов и вычурных статуй… я помню её тихий голос, её густые, волнистые волосы и огромные, драгоценные глаза. Интересно, оставил ли я след в её памяти? Или же долгая жизнь красавицы и без того переполнена сонмом более значимых воспоминаний? Помню её так хорошо, словно столкнулся с женщиной только вчера… Зоркана, Зар’Ашш. Вот бы она прошла мимо. Вот бы встретить её прямо сейчас, найти среди пёстрой толпы и сказать, что Мирсварин более не кажется мне чуждым, инородным. Это Империя теперь выглядит такой. А если уж я, человек «низкого происхождения» смог избрать дом по душе, то существу вроде эльфа, смиренному и величественному, вообще не следует печалиться о подобных мелочах.

Следом за чётким образом эльфийки появилось невнятное, смутное воспоминание о жрице из храма любви. Верится мне, она не называлась… или же имя я просто упустил, запамятовал. Несмотря на то, что с этой дамой успел познакомиться куда «ближе», чем с Зорканой, я никак не мог припомнить её лица. Лишь нечёткие, размытые картинки. Чёрные шёлковые волосы. Звон украшений. Ловкие пальчики. Влажная кожа. Туман, и ничего больше.

Когда мы проезжали по главной площади, вдалеке мелькнул Кален-Цоп. О, каким же вкусным очутилось мясо дракона! Вот бы раздобыть точный рецепт и внести его в свою работу. Каждый должен хоть раз в жизни попробовать сие великолепное блюдо.

Мы покинули город, пройдя через восточные ворота, и оказались на тракте Солаис, что пролегал с далёкого запада на дальние рубежи востока. Я тут же оставил всё то, о чём думал в Эль’Тариоте, и вновь вернулся к бестолковому созерцанию небес. Днём звёзд не разглядеть, но я всё равно искал знак.

На следующий день ощутил, что потеплело с тех пор, как мы покинули Эль’Кавре, но незначительно. Металлия по-прежнему оставалась молчаливой. Всё обдумывала что-то, во что меня не потрудились посвятить ни боги, ни звёзды, ни откровение, затерявшееся где-то в пути. Терпение. Я знал, оно таится там, внутри, за всеми бестолковыми порывами и метаниями, за неусидчивостью и прытью. Осталось только разбросать слои по сторонам и обнажить его. Но меня охватывало невыносимое одиночество. Казалось, что, если через пару дней ничего не изменится, я сойду с ума.

Мы давно свернули с тракта Солаис на небольшую дорогу, ведущую на юго-запад. Холмы постепенно исчезали. Металлия обмолвилась о том, что через полтора дня мы доберёмся до места назначения и разобьём маленький лагерь, стоянку. Мизраэль может прибыть раньше, но может и задержаться. Аман-Тар точно не знала. Потому так поникла?

Последующая ночь выдалась ясной. На небе сиял бледный, молодой месяц. Новая луна под покровительством Кенферона – бога судьбы и удачи. В девятую ночь этой луны каждый, желающий благополучного года, должен принести на алтарь веточки Кровавницы. Мне лично это растение никогда не нравилось, несмотря на то, что в Лемне только оно доживает до зимы. Цветы Кровавницы слишком мелкие и пахучие, такие, что запах до костей пробирает. На самом деле цветок называется Капли Крови Кенферона, но простой народ заклеймил название как слишком длинное, и прозвал его Кровавницей.

Считается, что Кенферон однажды порезался осколками льда, и там, где пролилась его кровь, выросли бутоны, несмотря на зимнее время.

Я вспомнил эту легенду потому, что, играя кинжалом, порезался. Страдал от невыносимой скуки, и лучшего занятия не нашлось. Из раны потекла кровь, и маленькие, алые капельки попали на небольшой островок снега, расцветая на нём Кровавницей. В этом году ни девятого, ни даже тридцать второго дня луны я не смогу принести жертву богу удачи. Может, вместо зловонных цветков ему сойдёт это забавное подобие? Удача бы мне пригодилась.

Я обернулся посмотреть, чем занята Металлия. Может, она тоже оценит совпадение? Но древняя, лёжа за моей спиной, тихо сопела. Спала. Странно. Этой ночью сон ко мне никак не шёл.

Ближе к вечеру следующего дня мы приблизились к побережью. Под копытами Бротизара лежал рыхлый, влажный от талого снега песок. На меня нахлынуло потрясающее чувство спокойствия и умиротворения. От былой тоски и одиночества не осталось и следа. Когда мы остановились на ночлег, вместо того, чтобы сидеть без дела, я отправился на прогулку. Приятно размять затёкшее тело после долгого дня в седле. Когда я вернулся, Металлия одарила меня осуждающим взглядом.

– Где ты был? – сурово вопросила она.

– Гулял. У меня всё тело затекло, – слегка улыбнувшись, откликнулся я.

– Следовало предупредить. Несмотря на то, что мы ещё не достигли Сатары, здесь может быть опасно. Тебе не стоит ходить одному, – обеспокоено выговорила Аман-Тар, только расширяя мою улыбку от уха до уха.

Опомнившись, я состроил недовольную гримасу и протянул:

– Я хотел предупредить, но верится мне, это оказалось бы бесполезным.

Она взглянула на меня непонимающе.

– Не то, что говорить, ты слушать меня в последние дни отказываешься. И знаешь, я ведь смирился с этим, – равнодушно отчеканил я.

Присел рядом с Дрейк на устроенное ею спальное место.

– Может, всё же поделишься? – задался вопросом я.

– Да чем тут делиться? – нехотя прошептала она. – Впрочем, оно велико, и ночи не хватит на разделку туши. Один из лунгов открыл врата, а когда-то сидел с нами, на совете Нат Комсата, в Круге. Знаешь, что это значит?

– Что из врат пробрался демон, – проговорил я недоверчиво.

– Это значит, что Круга больше нет, как верно отметила Фай Малан, Великий Мастер Караванов. Это значит, что запретное заклятье, что мы так долго искали, здесь, в Мирсварине, у нас под носом маячило, рядом с Эль’Тариотом, и никто не смог уследить за ним. Оно неуловимо, как тень, отброшенная предметом ночью, но существует при наличии хотя бы Дион на небе. И что нам остаётся? Нас мало, хватит двух рук, чтобы перечесть по пальцам…

Я притих. В воздухе повисло напряжение, разочарование, горечь. Я почти что ощутил их затхлый вкус, не могу объяснить, как именно.

– …иные великие происхождения не сочли угрозу значимой, не желают гоняться за тенями, страшатся их. Но что будет, когда весь Культ явится в Мирсварин? Мирн Кас не думает об этом, не верит в это. Но и этого недостаточно. И это ещё не всё. Я боюсь, что скоро настанет печальный конец, такой, с которым этот мир ещё не сталкивался. Последняя нота в скорбной песне лунгов. Так и сгинем, разобщённые, никогда не воссоединившиеся вновь. Ну, многое понял, осознал, прочувствовал? Разделили тушу? – усмехнулась в конце речи древняя.

Я молча слушал Металлию, роя сапогом ямку в песке. Культ… запретное заклятье… печальная песнь… страшное падение лунгов… что я об этом знаю? И что я могу сказать? Или же говорить ничего не следует, а необходимо просто выслушать её?

– Давай, ложись спать, – проговорила Металлия после недолгой паузы, – завтра уже к полудню будем на месте, и ты сможешь посмотреть на море, демонов, ритуал по закрытию врат, что душе угодно. Дождёмся Мизраэля, и на поиски араша. А сейчас – спать.

Я лёг недалеко от Аман-Тар. Чувствовал её горячее дыхание. На мгновение задумался, какими горячими должны быть её губы, но потом страшно смутился собственных мыслей, так ничего и не предприняв… А если завтра мою плоть пожрут демоны Междумирья, что мне останется? Обжигающее дыхание маленького дракона Предела, как воздушный поцелуй на прощание? Скверно!

– Думаю, тебе не стоит волноваться, – прошептал я, приобняв её рукой. Безобидный жест, против которого она никогда не восставала.

Не знаю даже, к чему это я выдал. Но слышал, как Металлия ухмыльнулась. Ведь она всё-таки женщина, а я… я должен стать сильней. Пусть не телесно, этому не суждено приключиться, ведь невозможно сравняться силой с бессмертным лунгом, но окрепнуть душой. Тем более, я просто не мог унывать в таком чудесном месте, даже на пороге гибели мирской. Что мне до мира? В моих объятьях засыпала заветная мечта.

В эту ночь сон не заставил себя ждать.

На следующее утро к моему хорошему расположению духа добавилась ещё и лёгкая возбуждённость. Так хотелось посмотреть на море вне гавани Эль’Тариота, делающей его недра недоступными, если ты не корабль. Опустить руку в воду, попробовать, правда ли та настолько солёная…

Вскоре повеяло свежестью. Металлия приостановила Бротизара. Спустя некоторое время мы выбрались на побережье – Эоле те Нуранун. Оно тянулось вплоть до устья реки Сайри́тис. Раньше все эти земли принадлежали процветающему людскому происхождению Мирсварина, но теперь на столь обширных наделах обитают лишь дикие звери и, дальше по берегу, поселилось несколько небольших рыбацких племён.

Однажды, на просторных владениях Сатары, разверзлось некое бедствие, из-за которого близлежащие земли наводнила дикая, сырая магическая энергия, родом из Междумирья, именуемая лунгами майном. Наделы в одночасье сделались непригодными для проживания на долгое время, ведь майн может вызывать в людях загадочную болезнь – лунную жатву. Именно ту, которую и получила наложница Нэр Ялль за свои злодеяния с колдовством. Металлию беспокоила и иная хворь – поветрие, поражающее смертных, истончающее их врождённую способность к сопротивлению различным недугам. Поветрия она опасалась больше и считала, что не следовало мне посещать разрушенную Сатару именно по причине распространённости здесь этой свирепой заразы. Но я был молод, и, как и все не в меру горделивые юнцы, полагал, что сам без мгновения как бессмертный, и меня любые невзгоды обойдут стороной.

В конечном итоге, я так решил сам. Знал, на что иду.

История Сатары, как не странно, сейчас интересовала меня меньше всего. Бездонное море воды, Море Снов. Единственное, о чём я мог тогда думать. Несмотря на то, что Металлия гнала коня прямо по побережью, так, что брызги намочили мою одежду, я предпочёл спешиться и пройтись пешком. Какая разница? Всё равно мы уже на месте. Уговор был встретиться около развалин пирса. Развалины рядом. Поэтому, Металлия отправилась разбивать лагерь, оставив меня наедине с морем, словно на свидании.

Огромная, приглушённо-синяя масса бурлящей воды. Она шумела и плескалась. Оставляла глянцевые, лоснящиеся, мокрые следы на песке. Я присел на корточки. Окунул палец во влажный песок. Холодно. Подождал, пока волна вновь достигнет меня, и только потом убрал руку. Облизнул её. Правда солёная. И совсем не похоже на Эль’Тариот. Море Снов здесь выглядело иначе, тише, спокойней, в гармонии с горизонтом. Только вода и бежевый песок. Пустошь, но не пустота, отнюдь. Невообразимая наполненность.

Посидев ещё недолго, я встал и направился в сторону Металлии, загребая воду и песок ногами. Кое-где попадались гладкие, круглые камушки и замысловатые ракушки. Парочку я положил в сумку, желая прихватить находки на память.

Внезапно заметил, как что-то движется по береговой линии. И то был не очередной незатейливый дар моря в виде раковины моллюска или гальки, подталкиваемые волной. Я пригляделся и… ужаснулся. Прямо передо мной, прыгая по песку, передвигалось небольшое пятнистое существо продолговатой формы с двумя маленькими плавниками и хвостиком. У него имелась довольно крупная голова для такой скромной твари, и огромные, выпученные, чёрные глаза. Существо едва не сливалось с пляжем за счёт схожей окраски. Вскоре я понял, что это не что иное, как рыба. Но ведь рыбы живут в воде, они не расхаживают по суше, как ни в чём не бывало.

Тем временем рыбёшка упрыгивала всё дальше и дальше от берега, и я решил проследовать за ней. Моё удивление уже не знало границ, когда подозреваемая в сговоре с нечистой силой зверушка остановилась и принялась ритмичными движениями зарываться в песок. Я просто рот открыл.

– Это рыбы-песчанки, их тут полно, – раздался мелодичный женский голос.

За моей спиной стояла Металлия, улыбаясь.

– Сатарийцы звали их понемо́рами, но ныне это просто рыбы-песчанки, – продолжила рассказ Аман-Тар. – Они на зиму закапываются в песок, а весенний прилив их будит и относит обратно в солёные морские воды.

О, Всевышние! Чего только не бывает. Рыбы-песчанки, зарывающиеся в песок на зиму. Кто бы мог подумать? Меня в Империи за сумасшедшего посчитают. Или за больного – заработал расстройство мозга от обилия выпивки, майна, Мирсварина… чего угодно.

Металлия подцепила несчастную рыбку за хвост и поднесла её ко рту на вытянутой руке. Бедняжка нехотя трепыхалась, довольно вялая, уже готовилась к долгому сну. Я усмехнулся и произнёс:

– Что ты делаешь? Она же сырая!

– О, поглядите… заблудший путешественник пожалел рыбу! – игриво проговорила древняя, не выпуская жертву из рук. – Сейчас я откушу ей голову, и дело с концом!

Но вместо исполнения угрозы она просто швырнула рыбку в меня, и я подпрыгнул от удивления. Металлия звонко рассмеялась, и принялась удаляться к лагерю, а я бросил ей вслед, тихо:

– Я не заблудший. Ведь знаю, где именно нахожусь.

Жаль, что я не смогу взять диковинку с собой в каком-нибудь сосуде. Правда, в Лемне её сочли бы за обыденную рыбу, а странный образ жизни – моим вымыслом. Да и когда я окажусь в Империи? От существа останется только скелет…

В последствии выяснилось, что эти понеморы не слишком съедобны. Их можно добавить в похлёбку, разумеется, но затем придётся искать одну особенную траву в близлежащих зарослях кустарника (по названию «прибрежник пушистый»), которая поможет избавиться от ядов, вываренных из тел главного ингредиента блюда. Местные употребляли в пищу мелких рыбёшек, но остальным не советуется. Лунги могут есть что угодно, не опасаясь отравления. Я вообще подозревал, кто древние плохо различают вкусы, ведь ни разу не видел, чтобы Аман-Тар с удовольствием поглощала какую-либо еду, за редким исключением тех случаев, когда она умышленно изображала восторг.