Путевой дневник. Том 1. Хозяйка демонов

Аман-Тар вообще не любила миражи и внешнюю привлекательность, неизменно осуждая их при любом удачном случае. Именно поэтому она так несчастна, слишком часто ела горькую правду, не способная наслаждаться сладкой поверхностью испорченного пирога. И никто не просил её вгрызаться в гнилое блюдо, когда можно было просто слизать все свежие ягоды с верхушки. Я же любил красоты, пусть и лживые, зато пьянящие порой убедительнее вина.

Даже само вино, лучший друг, что предавал меня на каждое утро после сладких вечерних бесед, проявлял именно такую двойственность. Прекрасное, лучистое, вобравшее в себя весь вкус и всю прелесть терпкого винограда, на проверку оставляло после себя больную голову, сожаления о содеянном, мерзкий привкус во рту и полное оцепенение и скованность в действиях.

Но Металлия – лунг, не человек. Людям приходится довольствоваться мнимым впечатлением притягательности, ибо они очень рано познают, что внутри прекрасного всегда кроется либо горечь, либо пустота, либо нечто худшее, что я вообще написать не осмеливаюсь. То, что выходит с оборотного конца горла и порой зашивается в «свежую» куриную тушку недобросовестными торговцами Империи, стремящимися сделать птицу более полной, увесистой и привлекательной. А затем тушка взрывается. И вот ты уже весь покрыт дерьмом… ой, ну вот и написал это, да простит меня великий Верднамин. Я же учёный муж, и должен вещать исключительно правду. Должен полюбить её, какой бы отвратительной та не была…

(Тогда отмечу, что вначале ошибся, и вместо «людям приходится довольствоваться», обозначил «лунгам приходится довольствоваться», видимо, окончательно запутавшись и в мыслях, и в суждениях). Возможно, то – божественный знак, и лунги не так сильно отличаются от обычных смертных? Все мы – под светом звёзд, добросовестных и не очень, под сиянием Дион и Цер, и взором Всевышних.

Металлия остановилась около одного двухэтажного дома, ничем не выделяющегося среди общей массы, спешилась и постучалась в дверь.

Долгое время никто не открывал, я видел, как древняя волнуется, и неожиданно для самого себя схватил её за руку.

– Я давно с ним не разговаривала, – пояснила Аман-Тар, аккуратно вытягивая по пальцу за раз из моей крепко сжатой ладони. – И последний разговор не принёс удовольствия. Даже не знаю, где он теперь…

Я хотел было ответить что-то воодушевляющее, но дверь приоткрылась и на крыльцо выскользнула молоденькая, хрупкая девчушка.

– Вьярн те бан? – надменно спросила привратница (или что-то в этом роде, то, что я не запомнил).

– Нет, только не это, – прошептала Металлия. – Она не говорит на пристойном языке! Норвагорн здесь? Твой хозяин?

– Хозяина нет! – неожиданно чётко отозвалась девица и тут же попыталась захлопнуть перед нами дверь, но Металлия успела наполовину просочиться внутрь помещения.

– Не лги мне. Где же он тогда? – сурово спросила древняя и затем крикнула. – Норвагорн!

Дрейк почти прошла в дом, отпихивая служанку, но не тут-то было:

– Господин отсутствует, пускать посторонних запрещено. Проваливайте, пока я стражников не позвала! – пригрозила девица.

– Что значит, «отсутствует»? И где же он? – Металлия занервничала.

– Отвечать запрещено! – отчеканила слишком бойкая и ответственная прислуга.

– Тебе известно, кто я такая? – прорычала древняя.

– Известно! Нарушительница частных владений!

На этой фразе Металлия могла окончательно выйти из себя, поэтому я решил вступить со своим «веским» словом, полагая, что мужчина может вызвать большее уважение в этой нахалке. Во-всяком случае, в Империи это срабатывало.

– Перед тобой – Металлия Дрейк, бессмертный лунг и Великая Госпожа, – принялся вещать я строгим голосом, показательно положив ладонь на рукоять кинжала. – Прибыла к дверям твоего господина по делам государственной важности, женщина! Прямиком из Мирн Каса, из Светлого города. Отвечай, где хозяин, иначе это мы будем вынуждены позвать стражу.

Тут я извлёк из потайного кармана собственные документы и ткнул их в лицо служанке, в надежде, что та не умеет читать, но образы печатей узнает. В Империи на чернь всегда производили неизгладимое впечатления любые бумажки, заверенные оттисками.

Деваха сморщилась. К тому же, нас догнал Игн Сех и уже завидущими глазами смотрел на служанку. Он вполне безобидный, но ей-то откуда было это знать?

– Нет, не надо… – более сговорчивым тоном изрекла привратница, – он в деревне Джмотларн, где именно, не знаю. На берегах озера Кур, рыбачит. Когда будет, не знаю. Проходите, коли пришли…

– Пойдём отсюда, – заявила Металлия, увлекая меня под руку прочь, и я страшно удивился.

Когда двери за нами захлопнулись, лунг подтянула меня к себе и зловеще прошептала:

– Что за представление ты устроил? Зачем солгал ей?

– А ты бы пытать её стала, чтобы выведать местоположение Норвагорна? – я развёл руками.

– Может быть. Следовало бы, – она улыбнулась, и я понял, что древняя как всегда шутит. – Но она меня не знает, и видела впервые, с чего ей мне довериться? Если хозяин приказал молчать, следует молчать. Верно? Я и сама знаю, где его излюбленный дом, только вот он писал мне, что пока что сидит здесь, в Кильтере. Жаль только, почерк его столь непонятен, что любое письмо сродни загадке. Не следует тебе вмешиваться более, мне не нужны ни представители, ни защитники.

В последнем я усомнился и остался очень довольным собой. Гордость меня распирала, и я вышагивал, высокомерно расправив плечи.

Металлия предложила посидеть в таверне и пропустить пару кружек эля – по её словам, Кильтер славится не только зловонием, но и этим напитком.

Таверна, как всегда искрящаяся чистотой, не могла похвастаться обилием посетителей. Оттого ли, что время лишь подбиралось к полудню?

Древняя пребывала в плохом расположении духа и из-за того, что придётся проделать незапланированный путь в два с половиной-три дня по пересечённой местности, и из-за моей «недостойной» выходи.

Норвагорна в городе не было, точно так же, как нет и постоялых дворов. Разве что в торгово-промышленном районе, но ни мне, ни ей не хотелось там останавливаться.

На середине второй кружки Металлия приободрилась и даже начала улыбаться.

– Не нравится мне всё это… – заговорила она, – хотя, с другой стороны, берега Кура по пути, но мы всё равно теряем два дня…

– Покажи мне эти письма в следующий раз. Я хорошо разбираюсь в почерках. Я смогу тебе прочесть их, – воодушевлённо выдал я.

К моему удивлению она вынула из плечевой сумки стопку перевязанных плотной нитью писем и шлёпнула их на стол между нами. Извлекла одно и протянула мне.

– Вот свежее. Тут написано, что он будет сидеть в Кильтере, пока не покроется плесенью… Впрочем, последнее случилось уже давно, возможно, поэтому он сбежал обратно в своё пёсье логово.

Я пробежался глазами по строкам и поспешил разочаровать госпожу:

– Совсем не это, Металлия. Здесь говорится о том, что он будет сидеть в некой культуре, почти непроглядной пеленой которой опутали его озёрные эльфы… тут ни слова о Кильтере. Тебе кажется, что эта «к» заглавная, – я ткнул пальцем в нужное место, – потому, что рука писаря дрогнула. Как из одного ты так ловко сочинила совершенно иное? – в конце усмехнулся я.

Но Металлии оказалось не до смеха, и она устало возложила руку на лицо.

– Хочешь, я тебе и прочие письма прочту? – я попытался разрядить обстановку.

– Ну уж нет, довольно. Довольно совать нос в мои мысли и чаяния.

Усмехнувшись идее, что нос этот я сунул, и уже давно во все её дела, я всё же решил сменить тему:

– Что ты намереваешься предпринять? – спросил я. – В целом? Ведь другие происхождения не выказали лунгам поддержки. Ты одна планируешь бороться с отступниками? Отправишься за пределы Мирсварина на поиски запретного заклятья?

– Одна? – недоумённо переспросила она. – Надеюсь, что я ещё не одна. Мы будем с ними бороться. Ведь кто ещё, если не мы?

– Мы? – радостно воскликнул я, имея ввиду Великую Госпожу и меня, удалого имперского учёного.

– Нет, глупый, – осадила меня Металлия. – Я и мои союзники. Тебе вообще здесь не место. Возвращался бы ты обратно, в свою Империю, пока можешь.

– Ну нет… ты обещала, что я смогу быть подле тебя. Это моё место. Я хочу знать всё.

Дрейк лишь взмахнула головой, порядком уставшая и от моего рвения, и от настойчивости. Наступило затяжное молчание, и я разбил его, произнеся:

– Кто такой, этот Норвагорн?

– Один из перворожденных древних, великий повелитель мечей, – Металлия пристально вглядывалась в то, как исчезают пузырьки на пенной шапке её кружки с элем. – Когда-то, он сидел в Нат Комсате рядом со мной и Мизраэлем. Но и этот пузырёк имел наглость лопнуть.

– И почему ты думаешь, что он поддержит тебя, а не тех других, что за открытие врат?

– Потому что, мой любезный друг, я знаю это, – лунг подняла взор и сверкнула глазами так, как одна она умела это делать. – Норвагорн – дурак, конечно, но не безумец. Он знает, что правильно. И потому бежит. От безысходности.

– И если лунги делают лишь то, что желают, почему он должен поддерживать тебя, ведь, как я вижу, не очень-то хочет этого… – мрачно озвучил я то, о чём давно задумался. – А чего хочешь ты? Неужели, тебе хочется ввязываться в неравный бой, нести бремя грязной работы?

Над нами сгущались тучи, и следовало бы мне помолчать, будь я чуточку умней или же рассудительней.

– Это всего лишь звучная присказка, – заговорила госпожа отрешённым голосом, – коими полнится наша культура – о том, что лунги делают лишь то, что хотят. Странные слова, в истинность которых хочет верить каждый, но которые заведомо ложны. Приговор по обету, немощное заклятье. Тем не менее, лунги не кривят душой и сердцем. Никогда.

– Очень неприятная особенность, если хочешь вести прибыльный торг, – шутливо заметил я.

– Поэтому торги в Мирсварине и ведут по большей части митриникийцы, – улыбнулась собеседница, и на душе полегчало. – Им ценнее всего вероятность прибыли. Не столько сами деньги, каменья и золото, сколько возможность получить оные.

Видимо, поэтому Металлия так низко оценила мою выходку в городском доме Норвагорна. То была ложь, конечно, но малая и безобидная.

– Так всё же, зачем ты это делаешь? – настойчивым тоном продолжил я допекать лунга. – Любишь Мирсварин настолько, чтобы променять роскошь и удобства светлых чертог на подгоревшие харчи и подстилку из сена?

– Не желаю сейчас об этом говорить, – отмахнулась Металлия. – А лунги делают лишь то, что желают.

Она усмехнулась и добавила:

– Разве поймёшь ты меня?

Как можно понять того, кто ничего не говорит напрямую? Скрывается и таится, словно преступник?

Мы так много времени провели вместе, а я так мало знаю о ней. По-прежнему ничего не меняется, она мне не верит и отгораживается пространными репликами, понять которые поможет лишь одно – лунговское происхождение. Но, не срослось, увы. Я всего лишь смертный. Человек. Раб, шут и господин в одном лице.

– Ладно, хватит об этом, – пробурчала Металлия. – Если тебе так интересен Норвагорн, прибереги для него свои расспросы. Нам бы лучше подумать, где ночевать. Завтра отправимся в деревню Джмотларн.

Разве о Норвагорне я спрашивал в последнюю очередь? Госпожа показалась мне на редкость бледной и какой-то рассеянной, и я забеспокоился.

Остаток дня мы с Металлией провели в поисках желающих сдать комнату, но таковых не обнаружилось. И когда окончательно стемнело, от безысходности мы покинули стены центральной части города и попали в «торговый» район.

С приходом ночи вонь усилилась и улицы наводнились девицами сомнительного облика, да такими отвращающими, что лучше дать пожизненный обет безбрачия, чем хотя бы прикоснуться к одной из них. Ведь после подобных свиданий простыми «загадочными лекарствами» местного врачевателя-проныры не отделаешься, дорога приведёт на кладбище. Зато в первой попавшейся таверне нам предложили ночлег, горячую еду и не менее горячую женщину и всё, что только пожелаем.

После плотного ужина мы с Металлией разбрелись по комнатам, и на этот раз нас разделило вовсе не пепелище костра или тонкая деревянная стена, а три полноценных коморки. Местечко, конечно, неприятное, но выбора не оставалось, «иного не дано», как отметил некто на Мирн Касе (надеюсь, то был не Мизраэль, «светлый» господин). На кровати я расстелил свой походный плащ. Кто знает, кто спал здесь до меня?..

Утром мы покинули Кильтер. До долины озёр и деревни с непонятным наименованием Джмотларн три дня езды верхом… по просёлочной дороге и сквозь леса. Металлия рассказала мне, что город ковалей и бочаров (Кильтер) окружают три великих озера и десятки мелких. Одно из больших, о котором мне уже довелось узнать, называется Зеркальное, и располагается южнее Кильтера, а севернее – Кур и Элез Кур.

Кильтерианский лес в первую ночь показался мне вполне мирным и доброжелательным, в отличие от других чащоб Мирсварина. Никаких сомнительных животных, мало насекомых, ровная, прямая тропа, чуть припорошенная золотыми листьями. И тихо, светло, свободно.

Я изучал тёмные небеса, заглядевшись на одно созвездие, выделяющееся на фоне остальных – оно образовывало маленький круг из пяти ярких звёзд примерно одинаковой величины. В Империи наименовалось по-разному: колодец, око Беркала. По легенде, упомянутый древний герой Беркал, огромный великан, так долго смотрел на солнце, пленённый его красотой, что лишился зрения. А ночью в том месте, где горел на момент ослепления огненный диск, столь беспощадный к глазам, отпечатался след светила. Или же метка самого ока великана?

Я вспомнил о кольце, что дала мне Металлия в Эль’Тариоте, вынул его из кармана и протянул ей.

– Держи, моя госпожа, – проговорил с улыбкой, и древняя приняла вещицу обратно.

– Значит, когда никто не видит, я – твоя госпожа? – прошептала Металлия, улыбаясь. – Вон оно, Кольцо Небесной Странницы, – и ткнула пальцем именно в то место на небе, куда я и загляделся. – Эльфы зовут его «Пять алмазов Улауны».

– Что оно предскажет мне, это кольцо? – задумчиво прошептал я, но госпожа услышала.

Госпожа слышит всё. Слишком многое, порой казалось, что даже мои мысли.

– Предскажет? Гадания – это для простаков. Взгляни на блуждающие звёзды. Молчаливые странники! Они не могут предсказать судьбу, и уж тем более предопределить её. Человек сам кузнец своего счастья, и несчастья тоже.

Если человек сам кузнец своего счастья, то кто сковал тебя, Аман-Тар?..

– Зачем, по-твоему, тогда звёзды существуют, если не для предсказаний и гадания? – наморщив нос, поинтересовался я. – Скажи мне, раз знаешь всё, о великий лунг!

Металлия взглянула на меня неодобрительно. Я видел в свете небесных огней и разведённого ею же костра, как у древней по лбу струится пот. Однако нас окутывала приятная прохлада.

– Кто их зажёг? Разве это не свет от золотых богов из Запределья, что пробивается сквозь толщу металлических небес? – продолжил издевательство я, вспоминая самое смехотворное из того, что слышал когда-либо о светилах.

Госпожа рассмеялась.

– Никто их не зажигал, они сами себя зажгли. Теперь плывут через вечные чернёные небеса, бессмысленно и бестолково. Но нам они полезны, помогают определиться на местности, указывая стороны света, направления, смены сезонов. И никаких предсказаний, всё точно.

– А как же Ра’Ум? – усмехнулся я. – Вдруг это его лап дело? Моя версия посимпатичней будет. Видимо, раз звёзды указывают путь, не такие уж они и бестолковые.

– Ты-то, и север от юга не отличишь, и при безоблачной погоде.

Мы уснули, и свет звёзд, что зажгли себя сами, оберегал нас от проделок ночных демонов. Металлия не верила в нечистую силу, разумеется, она была знакома с настоящими демонами из Междумирья. Но, если те существуют, обретают в Митсилане плоть и кровь, если существуют даже призраки Тчелана, почему и звездоокий демон ночи с пламенеющим взглядом не может найти среди них местечко?

Металлия говорила, что всем этим непонятным для смертных силам по большей части нет дела до земной жизни. Они не вредители и не вымогатели, что стали бы обменивать безопасность на молитвы, но мне всё равно казалось, что с заклятьем спится лучше. Оно даёт спокойствие, незнакомое госпоже-лунгу. Истинных же демонов Междумирья, называемых на хатре ара́шами, невозможно уговорить и успокоить, они жаждут разрушений. Жаждут неких загадочных сил, тех самых, из которых и состоял мифический Хрустальный Дракон Ра’Ум. И госпожа не спешила со мной делиться знаниями, всегда полагая, что я не смогу чего-то понять.

Меня это расстраивало и злило. И я чувствовал, что Металлия изменилась. Сделалась тревожной и настороженной, вздрагивала от каждого шороха. Кровь Мины так быстро иссякла? Что нас ждёт завтра? Чудный новый день, или же вечные сумерки?

Я не знал, что сулит отказ от крови вампира. Она мне ничего не говорила.

Глава 7

Озёрные эльфы, которые заселяли большую часть Дэля, по словам госпожи, сильно отличались от более развитых собратьев, тех, что я видел в Эль’Тариоте. Ведущие чуть ли не первобытный образ жизни и поклоняющиеся силам природы, эти эльфы упорно миновали всё, что хоть как-то могло отразиться на их стойком укладе. Их не интересовали ни достижения в строительстве, ни в производстве, ни, особенно, в искусствах и ремёслах. Всегда верные предкам, местные даже не учили основные языки Мирсварина и говорили исключительно на родном наречии.

Во главе полу-разрозненных племён стояли вожди-мужчины, но центральной фигурой для озёрных эльфов всегда оставалась женщина – верховная шаманка, к советам за которой обращались все окрестные племена. Она проживала в уединении и участвовала во всех хоть сколько-то важных событиях народа. Слово её являлось законом, и последнее всегда оставалось за ней. Никто не смел ослушаться духовного лидера.

Ближе к середине третьего дня мы добрались до первого из озёр – Элез Кур, что предвещало очередную Сверкающую достопримечательность Диких Земель. Огромное и чистое, с прозрачно-голубыми водами, озеро превзошло все мои ожидания, напоминая больше мелкое море. Я так загляделся на действительно блестящую гладь водоёма, что до последнего момента не замечал местного жителя, обустроившегося на берегу и собирающего раковины. Точнее, жительницу. Несмотря на то, что она всё же сидела на песке довольно далеко, я смог разглядеть длинные эльфийские уши. И…

…и прекрасное тело. Странная одежда – ещё одна культурная особенность жителей Межозёрного Дэля. На плечах женщины располагался плащ, обитый белым мехом, множество браслетов опоясывали запястья и лодыжки, различные мешочки покоились на широком ремне на поясе. Бусины, перья и ленты развевались в каштановых волосах. Её лицо, шею и руки украшали витиеватые узоры… и десятки ожерелий и амулетов… и при всём этом грудь случайной встречной оставалась совершенно неприкрытой. Не то, чтобы прозрачной тканью, или хотя бы безделушками или рисунками, ничего не отделяло её от солнечного света и лёгкого ветерка. Обнаженная грудь. Пышная и упругая. Я даже мог видеть ареолы сосков. Мне стало неловко, но в то же время и любопытно. Вид незнакомки волновал меня, казалось, со лба даже капелька пота скатилась. Я заметил, как сверкают её глаза.

– Это шаманка озёрных эльфов, – неожиданно вступила Металлия, приметив мой нескромный интерес. – Я же говорила, что они дикари. Одежда у них не в почёте. Не увлекайся исследованием, а то она быстро уведёт тебя за собой, а затем выпустит кишки и будет гадать по внутренностям.

Дрейк наверно издевается надо мной.

О, Всевышние! Да шаманка ведь прямо на меня смотрит, вот бесстыдница, хоть бы прикрылась…

– Я серьёзно, – продолжила древняя, вероятно, заметив моё негодование. – Озёрные эльфы находятся в странных взаимоотношениях с местными водами. Они будто бы поддерживают связь с духами природы и занимаются прочей… глупостью.

Госпожа пыталась срезать острые края, и не высказываться о любых верованиях со свойственной ею пренебрежительностью и презрением, но я знал уже, как обстоят дела на этом фронте. Не нужно меня щадить, я не разобьюсь.

– В духов ты не веришь, в богов не веришь, – шутливо отметил я, уводя взор от полуобнажённой особы. Подальше от искушения.

– Лучше бы эти эльфы обратились за помощью к своим более развитым и разумным собратьям из Северо-восточного Дэля. Держись от них подальше. Они гневливые и вспыльчивые, и все недопонимания решают очень просто, остриём клинка.

Металлия – вот истинная бесстыдница, затянутая в тугие одежды, редко освобождающая даже руки от перчаток, но неприкрытая благопристойно верованиями.

Игн Сех нервно прирыкнул на шаманку, и та, оскалившись ему в ответ, поднялась на ноги и направилась вдоль берега, подмигнув мне. Я встряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения. Вдруг, и вправду очарует?

Вскоре дорога вывела нас к деревне. Множество маленьких, круглых, низкорослых домиков. Повсюду развешены сети, стояли огромные горшки, кое-где раскачивались верёвки с подвязанной вяленой рыбой. Рыболовство – основной промысел коренных жителей. По грязным, вытоптанным тропинкам бегали детишки, расхаживали женщины с кувшинами и корзинами, наполненными тряпьём. Мужчины либо возились со снастями, либо что-то строили, в общем, занимались делом. И все они – эльфы! Но не такие, какими я наблюдал их прежде.

Металлия оказалась права, и эти озёрные остроухие действительно напоминали дикое племя: носили слишком мало одежды – на мужчинах лишь штаны до колен, на женщинах длинные юбки с разрезами до бёдер, реже «платья», смастерённые из цельного куска ткани. Расцветкой одежда также особым разнообразием не отличалась – преимущественно зелёные, серые, тёмно-синие и коричневые тона. Зато сколько на местных было украшений! Браслеты, серьги и подвески из камней, рыбьих костей, ракушек, птичьих перьев. Тела некоторых жителей покрывали рисунки в тон наряду, они сливались воедино, создавая общий образ. Особенно эльфы, по моим наблюдениям, любили расписывать область вокруг глаз. Удивительно!

Наверное, здесь огромное множество различных обычаев, легенд, поверий, отличных от других происхождений. Мне ещё не приходилось сталкиваться с народом, столь сильно отстающим в развитии. Это ведь целая культура, о которой ничего не известно Империи! Я радостно усмехнулся. Поскорей бы добраться до этого Норвагорна, нужно срочно записать и зарисовать все наблюдения!

На этой мысли я обнаружил, что мы уже попали в довольно странный район – всего два домика и пустошь в окружении. Одна постройка выглядела, как и все прочие, а второе здание очутилось значительно больше и надёжней общей массы. Металлия спешилась, я последовал её примеру.

Стемнело, зажужжали какие-то насекомые, помалкивающие днём. В некоторых местах загорелись маленькие, зелёные огоньки – светлячки, видимо. Мы подошли к камышовым зарослям, запахло илом. Где-то поблизости плескалась вода. Ещё пара шагов, и я понял, где именно – у меня перед носом третье озеро-великан по имени Кур. Вскоре мы приблизились к небольшому деревянному (и очень древнему, к слову) пирсу. В конце его чернела человекоподобная фигура, освещаемая масляной лампой, подвешенной к высокому шесту.

– Кура сш’э? – раздался красивый мужской голос.

– Угадай, – ответила Металлия.

Послышался всплеск, потом что-то упало, чёрная фигура на пирсе задёргалась, засуетилась, в итоге бросилась навстречу лунгу. Вскоре мужчина выбрался из кромешной тьмы, подбежал к Дрейк и радостно схватил её в охапку.

– Металлия! – крикнул он. – Как я рад тебя видеть!

Мужчина поставил мою госпожу на землю, но объятий не ослабил. Он наморщил нос и недовольно изрёк:

– От тебя до сих пор пахнет некой смертностью…

– А от твоих волос несёт рыбьей требухой, – язвительно заметила древняя, взяв при этом в руку прядь длинной гривы друга.

– Если бы я знал, что ты приедешь, то непременно бы их вымыл со всей самоотдачей и усердием, – игриво проговорил он, но затем отвлёкся от лица Металлии и взглянул в мою сторону.

Как я понял, это и был тот самый Норвагорн, перворожденный древний, не желающий более участвовать в Мирн Касе и жизни Мирсварина в целом. Забавное зрелище. На нём позировали такие знатные лохмотья, ещё подряннее моих прежних – порванные на коленях штаны, затем белая рубаха на шнуровке, и поверх неё растянутый вязаный кафтан грязного цвета. Но, к слову, подобное «убранство» лунга совершенно не портило, он оказался просто красавцем. Тонкие, плавные черты лица, точёный подбородок, выступающие скулы, всё это придавало ему особую «знатную» утончённость.

У Норвагорна были роскошные, чёрные волосы, собранные в высокий хвост на затылке. Но даже в такой причёске они спускались ниже плеч. Он носил негустую чёлку, у висков свободными оставались две пряди, длинной доходящие до ключиц. Эта его сложная, идеально уложенная причёска создавала сильное противоречие с неопрятной одеждой.