Епістолярій Тараса Шевченка. Книга 2. 1857–1861

Бувай же здоров і світлоясен!

Твой М. Максимович.

15 марта 1858 г., М[осква].

279. М. М. Лазаревського до Т. Г. Шевченка

16 березня 1858. С.-Петербург

16 марта 1858 года,

С.-Петербург.

На днях графиня Настасья Ивановна присылала за мною и убедительно просила, как только ты приедешь – сейчас ей дать знать и привезти тебя самого.

Сегодня я был опять у нее с твоим письмом из Москвы: она чрезвычайно жалеет о твоей болезни и боится, чтобы Михайло Семенович не удержал тебя в Москве и на Пасху; она даже сомневается и в твоей болезни и думает, что ты остался там для Мих[аила] Сем[еновича].

Отделал я изящно один твой портрет и сегодня поднес ей: она была оч[ень] благодарна и просит тебя скорее приехать сюда, если можно – к праздникам.

Графа сегодня не видел, а третьего дня он тоже говорил, что ждет тебя с удовольствием. Приезжай же, друже, скорее – мы все ждем тебя с нетерпением.

Овсянникова опять не видел несколько веков и не знаю, здесь ли он; но вчера послал ему по городской почте письмо, чтобы он непременно заехал к тебе в Москве.

Рисунки, если и получу на днях, то едва ли фотограф успеет снять с них копии к празднику; впрочем, посмотрим тогда.

Выздоравливай же скорее и приезжай сюда; а то уж и нам скучно так долго ждать. Прощай и будь здоров.

Семен и все кланяются.

Тв[ой] М. Лазаревский.

280. Т. Г. Шевченка до М. М. Лазаревського

19 березня 1858. Москва

19 марта.

Друже мій єдиний! Рад би на крилах летіть до вас, та прокляте око, щоб воно не вилізло, не пускає. Сьогодня був у мене доктор і ранше Великодньої неділі не пускає мене в дорогу. А його, розумного, треба послухать, а то не буде чим дивиться на світ Божий і на тебе, мій друже єдиний!

Рисунки мої, я думаю, тепер уже получені. Нехай фотограф зробить хоч один екземпляр, бо мені хочеться, щоб граф Ф[едор] П[етрович] (якщо він найде їх достойными того), щоб передав їх на святках М[арії] Н[іколаєвні]. Добре було б, якби так зробилося.

Де той там у чорта Овсянников пропадає? Я не знаю, чи купив він мені чемодан, чи ні. Якщо купив, то нехай хоч соломою напха та пришле мені, а то доведеться в Москві куповать. Прощай, мій друже єдиний. Поцілуй Семена за мене.

Щирий твій

Т. Шевченко.

Як передаси рисунки графу Ф[едору] П[етровичу], сідай на чугунку та до мене, та вкупі і вернемося в Пітер. Єй-богу, добре б було б.

281. M. M. Лазаревського до Т. Г. Шевченка

23 березня 1858. С.-Петербург

Христос воскресе!

Мій друже Тарасе! Жаль, что твоє око наробило так погано; а мы ждали тебя сегодня непременно. Пожалуйста не мешкай, когда выздоровеешь.

И 3 дня, и вчера я был у фотографа; он говорит, что чрезвычайно трудно снять копии с твоих картин, что все черные места не выходят, но обещал постараться и на днях возвратить. Я ему говорил, что если оч[ень] трудно, то пусть и не делает, но он непременно хочет сделать.

Завтра буду у графа и графини и разузнаю все.

Посылаю тебе вчера полученное мною письмо страховое.

Третьего дня я думал было махнуть в Москву и уже было собрался, да обстоятельства изменились, и теперь мои дела в таком положении, что из П[етер]бурга я не могу выехать; впрочем, м[ожет] б[ыть] на праздниках и удастся, но едва ли. Поздравляю тебя с праздниками и желаю тебе…

Весь твой Михаил.

282. М. О. Максимовича до Т. Г. Шевченка

27 березня 1858. Москва

27 марта 1858 г., Москва

Приїздив до тебе по слову твому в дев’ять і привозив тобі «Гуся», і твого, і нашого, да тебе, лебедика, вже не застав. Бувай же здоровенький, на все добре – і пощасти тобі Боже!.. Посилаю тобі з паном Галаганом твого «Гуся» і мою тобі застольну віршу і отношеніє в контору «Русской Беседы» Петербурзьку (при книжной лавке Алексея Ивановича Давыдова на Невском проспекте в доме Заветного, против арсенала Аничкина дворца), чтобы тоби доставили «Беседу» нашу за два прежни[е] годы и за сей 1858 год.

Не забувай же земляка свого щирого

М. Максимовича.

На четвертій сторінці:

Тарасу Григорьевичу Шевченку.

283. Т. Г. Шевченка до М. О. Максимовича

5 квітня 1858. С.-Петербург

5 апреля.

Друже і голубе мій сизий!

Получив я од Грицька Галагана все твоє добро. Спасибі тобі. «Єретик» мій не ввесь, тут його й половини нема. Подякуй за мене Бартенева і попроси його, чи не достане він де-небудь другу половину, а то я без неї нічого не вдію. Читаю тепер «Гуса» Аннікова, добра штука. Пишу тобі мало тим, що ще не роздивився коло себе. Низенький поклон Кошелевим, а ще нижчий Марусі Васильєвні. Посилаю тобі мою обіцянку і прошу тебе, мій голубе сизий, не забувай щирого земляка свого Т. Шевченка.

ПОЛЯКАМЩе як були ми козаками,А унії не чуть було,Отам-то весело жилось!Братались з вольними ляхами,Пишались вольними степами.В садах кохалися, цвіли,Неначе лілії, дівчата…Пишалася синами мати,Синами вольними… Росли,Росли сини і веселилиСтарії скорбнії літа…Аж поки іменем ХристаПрийшли ксьондзи і запалилиНаш тихий рай. І розлилиШироке море сльоз і крові..А сирот іменем ХристовимЗамордували, розп’яли…Поникли голови козачі,Неначе стоптана трава.Украйна плаче, стогне, плаче!За головою головаДодолу пáда. Кат лютує,А ксьондз скаженим язикомКричить te deum, алілуя!Отак-то, ляше, друже, брате!Неситії ксьондзи, магнатиНас порізнили, розвели,А ми б і досі так жили.Подай же руку козаковіІ серце чистеє подай!І знову іменем ХристовимМи оновим наш тихий рай.Кобзар Тарас Дармограй

На збороті:

Высокоблагородному

Михайлу Александровичу

Максимовичу.

284. Е. Желіговського до Т. Г. Шевченка

11 квітня 1858. С.-Петербург

Bracie Tarasie!

Byłem dzisiaj u księcia Szczerbatowa i z widzenia się tego z nim wypadło, że jeden mój poemat muszę co najprędziej oddać do cenzury. Przed oddaniem chciał bym przeczytać tobie i zasięgnąć twojej rady. —

Proszę Ciebie, kochany bracie Tarasie, przyjdź do nas dzisiaj wieczorem na herbatę, może mój poemat nie będzie dla Ciebie bez interesu, bo przedmiot jest czysto ludowy, a dla mnie i dla Bazyla zrobisz wielką przyjemność.

Prócz Ciebie nikogo u nas nie będzie, ażebyśmy swobodnie i bez subjekcji być mogli.

Twój brat sercem i myślą

W. Edward Zeligowski.

Czwartek[4].

285. С. Т. Аксакова до Т. Г. Шевченка

14 квітня 1858. Москва

Москва, 14 апр[еля] 1858 г.

Крепко обнимаю и сердечно благодарю Вас, любезнейший Тарас Григорьевич, за драгоценный Ваш подарок, полученный мною от Щепкина. Кроме сходства, которое, разумеется, для меня всего дороже, портрет Ваш так хорош, что все знатоки приходят от него в восхищенье. Долго я не хотел верить, что это фотография. Впрочем, я был прав отчасти: это фотография, подрисованная Вашею искусною кистью, как уверяет меня один знаток этого дела.

Как Вы поживаете? Что поделываете? Я же очень медленно поправляюсь и боюсь, что не попаду в деревню так рано, как бы желал.

Пришлите, пожалуйста, мне Ваш адрес. Я так Вас полюбил, что, вероятно, буду чувствовать иногда потребность поговорить с Вами хоть на бумаге.

Первая часть Вашей повести давно отдана мною Максимовичу, который должен уведомить Вас, будет ли она помещена в «Рус[ской] беседе» или нет. Вторую часть я читаю понемногу. Большею частию сам; когда дочитаю, – скажу Вам откровенно свое мнение. Я считаю, что такому таланту, как Вы, надобно говорить чистую правду.

Крепко Вас обнимаю. Искренне любящий и преданный Вам

С. Аксаков.

На четвертій сторінці:

Тарасу Григорьичу

Шевченке

от С. Т. Аксакова.

286. А. І. Толстої до Т. Г. Шевченка

19 квітня 1858. С.-Петербург

Друже наш Тарас Григорьевич, приходите к нам сегодня обедать. Я угощу Вас беседой Ште[й]нгеля (декабристом) и надеюсь, что будете довольны случаем послушать его речи и посмотреть на человека непростого. Сегодня он у нас обедает один, т. е. в субботу. Приходите, друже мой! А если время есть, и с Михаилом Матвеевичем.

Ваша сестра

гр. А. Толстая.

Суббота,

19 апреля

287. В. М. Білозерського до Т. Г. Шевченка

21 квітня 1858. С.-Петербург

Я получил известие, что К. Дм. Кавелин будет сегодня вечером у меня и желает с Вами видеться. Не забудьте же, бесценный Тарас Григорьевич, завернуть ко мне в 8 ч[асов] вечера.

Ваш В. Белозерский.

288. Т. Г. Шевченка до С. Т. Аксакова

25 квітня 1858. С.-Петербург

25 апреля

1858.

Чтимый и глубокоуважаемый

Сергей Тимофеевич!

Еще на прошедшей неделе получил я ваше искреннее, драгоценное письмо и только сегодня отвечаю вам, мой искренний, сердечный друже. Простите мне эту грубую, непростительную и невольную невежливость. Грех сей случился потому, что я до сих пор еще не могу вырваться из восторженных объятий земляков моих. Спасибо им, они приняли меня как родного, давно не виданного брата и носятся со мною, как с писанкою. Да еще, как на грех, выставка случилась в Академии художеств, которой я так давно не видел и которая для меня теперь самое светлое, самое высокое наслаждение. Какие пейзажи, просто чудо! Калам огромное имеет влияние на наших пейзажистов. Айвазовский, увы, спасовал. Он из божественного искусства сотворил себе золотой кумир и ему молится. Грешно так оскорблять бескорыстное, непорочное искусство. Бог ему судия. Выставка немногочисленна, но прекрасна, а в особенности пейзажи, очаровательные пейзажи!

Вы, как великий художник, как самый пламенный любовник безмятежной очаровательной природы, вы поймете причину моей невежливости и, как искреннему, нелицемерному поклоннику всего прекрасного и благородного на земле, великодушно простите мне мой невольный грех.

Я сердечно рад, что вы осталися довольны моим бородатым поличием. Это фотографический снимок с рисунка, мною самим сделанного, почему и показался он вам подрисованным.

Вы обещаете мне написать ваше мнение о моей повести. Если она стоит этого, напишите, ради святого, божественного искусства. Мнение чувствующего и благородно мыслящего художника мне необходимо. И ваше искреннее слово я прийму с благоговением, прийму как дорогой бесценный подарок. Не откажите же мне в этой великой радости!

Предположение мое посмотреть на Москву в конце мая и вас поцеловать не сбылось. Меня обязали не оставлять Питера в продолжение года. Трагедия перешла в комедию.

Не взыщите, мой искреннейший друже, что я вам на сей раз пишу мало. Когда прийду в нормальное состояние, буду писать вам много и о многом.

От всей души целую вас, ваше прекрасное, сердечное семейство и все близкое вашему сердцу, а Ивана Сергеевича целую трижды за его алмазное стихотворение «На Новый год».

До свидания. Не забывайте искреннего вашего Т. Шевченка.

Поцелуйте моего великого друга, когда он возвратится из Костромы.

Адрес:

Его высокоблагородию

Михайлу Матвеевичу

Лазаревскому.

В Большой Морской, в доме графа

Уварова.

289. Т. Г. Шевченка до Г. М. Честахівського

18 травня 1858. С.-Петербург

Грицю!

Як хочете побачить старого Щепкіна, актера, й матимете час, то приходьте в 7 часов к Лазаревскому.

Т. Шевченко.

290. М. С. Щепкіна до Т. Г. Шевченка

23 травня 1858. Москва

Друже Тарасе!

В бытность мою в Питере какой-то офицер из Нижнего привез ко мне в дом посылку на твое имя, которую при сем и препровождаю. Фамилию это[го] офицера все домашние забыли.

Теперь два слова старика: за дело и за дело! Не давай овладевать собою бездействию. Графу и графине передай мой душевный поклон и уверь их, что внимание, ими мне, старику, оказанное, останется вечно в душе моей, и память о нем будет мною хранима, как святыня, до последних дней моих. Да нет, я не в силах высказать всего то[го], что чувствует мое сердце. Прощай! Сын мой Александр из Самары приехал. Поклонись от меня всем моим знакомым, которых ты знаешь. Да еще раз: за дело и за дело!

Твой старый друг Михайло Щепкин.

От 23-го мая 1858 года.

На четвертій сторінці іншою рукою дописано:

Тарасу Григорьевичу

Шевченко.

291. Т. Г. Шевченка до Г. П. Ґалаґана

27 травня 1858. С.-Петербург

1858.

Мая 27.

Друже мій єдиний!

Може, приблукає в Сокиринці оцей добрий чоловік і маляр дуже дотепний, то ти, мій друже, Богу милий, ласкаво привітай його. Воно розумне, добре і любить наш народ і нашу країну. А зовуть його Іван Іванович Соколов. Цілую тебе тричі, і твою пані, і твого малого Павлуся. Вибачай, що пишу мало, єй-богу, ніколи. Оставайся здоров, нехай тобі Бог помага на все добре. Згадуй інколи щирого твого

Т. Шевченка.

На звороті:

Высокоблагородному

Григорию Павловичу

Галагану

Прилуцкого уезда село

Сокиринцы.

292. П. О. Куліша до Т. Г. Шевченка

7 червня 1858. Мотронівка

Здоров, здоров, брате Тарасе!

Ось і ми, слава Богу, на Вкраїні. У гостях добре, а дома ще лучче. Що ж ти думаєш із своїми думами і поемами чинити? Чи не можна б їх огласити мирові? Присядь, же, братику, да поміркуй над ними своєю здоровенною головою, щоб було так охайно да оглядно все, як у того Пушкіна, – щоб чистим зерном одсипать духовної пашні землякам, а не з половою. У нас бо родить Господь хліб на всяку душу вдосить, то й не привикли наші уста до висівок. Пошануй, брате, громаду і себе самого перед громадою. Лучче дещо придерж у себе пушкінським звичаєм, аніж брать нижчим ладом од себе самого. Раджу тобі, ревнуючи по твоїй славі і по красоті нашого голосного слова, а проте надіюсь і на твою широченну спереду голову.

Напиши до мене, як ся маєш, як живеш. А я живу так собі, не дуже празникуючи. Ото б мені було велике свято, якби з нас лиху цензуру знято. Да кажуть, що в вас там на сій кобилі жиди на шабаш поспішають. Їм же не чортів батько до маци квапитись, а в добрих людей за тою мацою хліба святого не стає. Так от і празникуй, дивлячись на повшехні злидні! Да що й казати чумакові про море! Сам він знає, яка в морі вода гірка да солона.

Жінка моя любенько тобі кланяється, радіючи серцем добру святому, которого крихта й на твій пай випала.

Твій душею П. Куліш.

1858, червня 7.

Х[утір] Мотронівка.

293. С. Т. Аксакова до Т. Г. Шевченка

19 червня 1858. Петровський парк

19-го июня 1858 года, Петровский парк.

Любезнейший Тарас Григорьич!

Только болезнь моя была причиной, что я до сих пор не написал Вам о Вашей повести, которая уже давно возвращена мне редакциею «Русс[кой] беседы». Конечно, всего было бы ближе самому Максимовичу написать к Вам, но он заторопился на свою Михайлову гору и поручил мне уведомить Вас, что повесть Ваша в настоящем ея виде не может быть напечатана в «Русской беседе». Я обещал Вам откровенно сказать свое мнение об этом Вашем произведении. Исполняю мое обещание: я не советую Вам печатать эту повесть. Она несравненно ниже Вашего огромного стихотворного таланта, особенно вторая половина. Вы лирик, элегист, Ваш юмор невесел, а шутки не всегда забавны, а это часто бывает невыгодно. Правда, где только Вы касаетесь природы, где только доходит дело до живописи, – там все у Вас прекрасно, но это не выкупает недостатков целого рассказа. Я без всякого опасения говорю Вам голую правду. Я думаю, что такому таланту, как Вы, можно смело сказать ее, не опасаясь оскорбить самолюбия человеческого. Богатому человеку не стыдно надеть сапог с дырой. Имея пред собой блистательное поприще, на котором Вы полный хозяин, Вы не можете оскорбиться, если Вам скажут, что Вы не умеете искусно пройти по какой-нибудь лесной тропинке.

Я все еще болен и, несмотря на некоторое улучшение, не ожидаю не только полного выздоровления, но даже и того сносно хворого состояния, в каком я находился до исхода генваря нынешнего года. Прискорбно мне, что не имею надежды скоро обнять Вас. Я не попал в свою подмосковную деревню. Я лечусь холодной водой и живу в Петровском парке, на Башиловке, на даче Мартынова. Это мой адрес.

Итак, крепко обнимаю Вас заочно. Каждая Ваша строчка доставит мне сердечное удовольствие. Я не знаю Вашего адреса и потому пишу Вам через Маркевича.

Прощайте, будьте здоровы и не забывайте искренне полюбившего Вас, душою преданного Вам

С. Аксакова.

294. Т. Г. Шевченка до І. О. Ускова

4 липня 1858. С.-Петербург

Июля 4. 1858.

Многоуважаемый Ираклий

Александрович!

Наконец, я добрался до Петербурга и до заветного Павловска. Но Павловск, увы, не обещает ничего хорошего. Три раза в продолжении одной недели побывал я в Павловске и три раза стучался напрасно у дверей вашего честного и вдобавок высокоблагородного комиссионера. Он никого не принимает, потому что к нему, кроме заимодавцев, никто не заходит. О пребывании моем в Петербурге он узнал от генерала Бюрно, с которым я встретился в Павловске же и имел неосторожность рассказать ему о сделанном мне вами поручении. А он, как ловкий шарлатан, смекнул делом и не велел меня принимать. А случайно где-то встретившися с Марковичем, уверял его, что он зимним путем еще выслал вам отличнейший фотографический аппарат со всеми принадлежностями, даже много лишнего выслал. Подлец! И вдобавок неловкий.

Доверенность ваша не по форме написана, и Михайло Матвеевич говорит, что она не может иметь никакой силы. Попробуйте написать его матери, она живет в Павловске вместе с ним в собственном доме. За успех ручаться нельзя, а попробовать можно.

Посылка ваша сегодня же отправляется, кажется, вы получите все требуемое исправно и лучшего свойства, я посылаю вам «Губернские очерки», письма и вашу доверенность, а вы мне пришлите две черные мерлушки, чем премного обяжете. И адресуйте вашу посылку на имя Лазаревского Михайла Матвеевича.

В Питере мне хорошо, пока квартирую я в самой Академии, товарищи-художники меня полюбили, а бесчисленные земляки меня просто на руках носят. Одним словом, я совершенно счастлив. Как-то вы там поживаете? Что мои великие друзья поделывают? Наденька, я думаю, уже бегает, а Наташа читает. А басен Крылова все-таки не издают с порядочными картинками. Посылаю вам свой плохой портрет, снятый с натуры в Петербурге. Каков ваш сад? Нынешнее лето у вас должно быть много винограду и абрикосов.

Свидетельствую мое глубочайшее почтение Агафье Емельяновне, целую от всего сердца моих больших друзей и остаюсь уважающий вас Т. Шевченко.

Кланяюсь Баженовым, Жуйковым и старому волоките Мостовскому.

295. Т. Г. Шевченка до С. Т. Аксакова

15 липня 1858. С.-Петербург

Чтимый и глубокоуважаемый

Сергей Тимофеевич!

Сердечно благодарен вам за ваше искренно благородное письмо. Вы мне сказали то, о чем я сам давным-давно думал, но, не знаю почему, не решался сказать, а вы сказали, и я трижды вам благодарен за ваше искреннее, прямое слово, оно осветило мне дорогу, по которой я шел ощупью. Теперь думаю отложить всякое писание в сторону и заняться исключительно гравюрою, называемой аквафорта, образчик которой вам посылаю. Не осудите, чем богат, тем и рад. Этим не новым способом гравирования у нас никто не занимается, и мне пришлося делать опыты без посторонней помощи. Это мучительно трудно. Но, слава Богу, первый шаг сделан. Теперь пойду смелее и быстрее и к будущей выставке на- деюсь сделать что-нибудь посерьезнее и оконченнее. А кстати о выставке. В Академии выставлена теперь картина Иванова, о которой было много и писано, и говорено, и наделала синица шуму, а моря не зажгла. Вялое, сухое произведение. Повторился Овербек в самом непривлекательном виде. Жаль, что это случилося с Ивановым, а не с каким-нибудь немцем, немцу бы это было к лицу. Бедный автор не выдержал приговора товарищей, умер, мир его трудолюбивой душе.

Посылаю моему великому другу невеликое новорожденное стихотворение и прошу его, чтобы он прочитал его вам на досуге. Сегодня принимаюсь за новую доску, которой хочу передать одно из произведений великого Рембрандта.

Прощайте, глубокоуважаемый Сергей Тимофеевич. Трижды целую вас и дом ваш. Не забывайте искреннего вашего

Т. Шевченка.

1858,

15 июля.

На звороті:

Высокоблагородному

Сергею Тимофеевичу

Аксакову.

296. А. I. Толстої до Т. Г. Шевченка

28 липня 1858. Морковала

Тарас Григорьевич!

Сделайте возможным Вашу поездку в Выборг хоть на неделю. Посмотрите на наше деревенское житье и на места, достойные взгляда художника. Поезжайте к Александру Владимировичу. Скажите ему, что Вы желаете видеть Иматру. Наш полицмейстер даст Вам свидетельство из Академии безо всяких хлопот. Пожалуйста, постарайтесь.

Гр. А. Толстая.

28 июля 1858 года, Морковала.

P. S. Мне нужно с Вами переговорить о многом.

297. І. О. Ускова до Т. Г. Шевченка

20 серпня 1858. Форт Олександрівський

20 августа 1858 года

Форт Александровский

Добрейший наш Тарас Григорьевич!

Как мы рады, что Вы, наконец, достигли цели Ваших искренних желаний и теперь в Питере. Слава Богу! Жена моя и дети чрезвычайно обрадовались, получивши Ваш портрет. Наташа сейчас узнала Вас, хоть портрет не совсем удался, но похож.

Я знал, что Вы не сладите с мошенником Киреевским; но по крайней мере узнайте и напишите, как зовут его мать и как ей адресовать, а также отца. Я им всем хочу написать почетные письма, как пишут обыкновенно таким людям, у которых ни на волос нет совести. Они должны быть такие же скоты, как и сын. Я деньги считаю уже пропавшими, по крайней мере доставьте мне случай разругать подлецов. Узнать, как зовут ведьму-мать и отца, я думаю, Вам будет легко.

За присылку книги «Губер[нские] очерки» Щедрин[а] много благодарен. А мерлушки вышлю непременно. Пишите, пожалуйста, что будет нужно, и адресуйтесь как старому Вашему сослуживцу. Нам всегда приятно получить от Вас весточку. Не забывайте нас. Наташа начинает читать, а Надя бегает. Все, слава Богу, здоровы и Вам усердно кланяются, жена также. Наташа собиралась все писать к Вам, но, говорит, что перо нехорошо и ничего не пишет: она, как обезьяна, полагала, что с очками можно читать, не учившись.

Сад нам нынешний год уродил много абрикосов и персиков, но винограду мало, неизвестно почему. Посылку от г. Нагорецкого я получил в исправности, но он не все мне вещи выслал, о которых я писал, вероятно, потому, что недостало денег. Я просил уже Михайла Матвеевича, чтобы он сообщил мне адрес Нагорецкого, дабы не беспокоить каждый раз его; мне еще много кое-что нужно выписать, и каждый год адресоваться за разными вещами.

Чернягин недослал мне воронок и стекол и еще остались у него деньги немного; не знаю, почему не присылает, а Михаила Матвеевича мне беспокоить совестно. Прощайте. Не забывайте всегда преданного Вам

И. Ускова.

Наше укрепление перейменовали в форт Александровский.

298. А. О. Лазаревської до Т. Г. Шевченка

Початок вересня 1858. Гирявка

Благодарю Вас, добрейший и уважаемый Тарас Григорьевич, за Ваши подарки, которые я ценю как внимание человека всеми здесь уважаемого и как произведение нашего родного художника. Не имея удовольствия знать Вас лично, тем не менее я полюбила Вас, как самого близкого, родного, слыша о Вас постоянные похвалы от всех и в особенности от моих детей, за дружбу к которым я сердечно благодарю Вас; примите же и от меня, как слабый знак моего душевного к Вам уважения, наших малороссийских гостинцев, которые передаст Вам мой сын Иван, но не вполне я их Вам высылаю, постараюся в скором времени прислать.

Прощайте же, любите там в Петербурге моих детей, как они Вас любят, и не забывайте нас, как мы Вас не забыли.

Душевно уважающая Вас

Афанасия Лазаревская.

299. I. О. Ускова до Т. Г. Шевченка

9 вересня 1858. Форт Олександрівський

Добрейший Тарас Григорьевич, вместе с этим я послал к Вам 5 мерлушек. Из них некоторые попорчены немного молью, но эти места можно вырезать, потому-то Вам вместо трех посылается 5-ть. Лучших достать было нельзя; их обыкновенно можно доставать только весной.

Я писал почтеннейшему Михаилу Матвеевичу, чтобы от Чернягина взять оставшие[ся] у него за камеру деньги 2 р[убля] 44 к[опейки] и, кроме того, он не достал мне 2-х стекол на цельную пластинку, стеклянных воронок 3-х и трипелю ½ фунта (вместо которого прислана свинцовая окись ненужная), еще также не прислано пропускной бумаги, которой мне теперь и не нужно.