Одиночка в толпе «часов пик», или Я иду убивать

То, что народ дематериализовался – даже хорошо: мне не требуется и сочувственных взглядов. Лучшая помощь со стороны – её отсутствие. Потому что «во многой мудрости – много печали…». Или, как говорил всё тот же Городничий: «Иногда много ума – хуже, чем если бы его вовсе не было!». Товарищи случайные прохожие избавляют себя от греха встречи со мной, а меня – от греха встречи с ними. Пусть и не сами избавляют, а благодаря «хозяевам жизни», не позволившим им стать даже случайными прохожими. А уже это помогает им не стать «жертвами несчастного случая»: верный классике, я не оставляю свидетелей. И это уже – не моя вина, а их: всегда надо оказываться в том времени, и в том месте. Но и эту заслугу «доблестным» стражам я засчитываю не в актив, а в пассив. Ведь доброе дело они совершили по пути к злому. Даже не так: добро оказалось лишь побочным продуктом зла. «Отходом производства».

Я приступаю к рекогносцировке. Не все машины обитаемы. Часть автовладельцев успела рассредоточиться в коридорах роскошного здания ГУВД, некогда являвшегося храмом науки. Во времена «тоталитаризма» здесь благоденствовал НИИ каких-то точных наук. Но с «торжеством демократии» наук не стало – и надобность в храмах для поклонения им отпала. Да и об удобствах «защитников от народа» тоже надо было подумать! Ведь новых хозяев жизни наука от народа не защитит – а это первейшая забота «слуг народа»! Ну, как тут не порадеть родному человечку?!

С одной стороны, «нехватка кадров» огорчает. Я ведь пришёл не затем, чтобы ходить два раза. Получается недовыполнение плана. Но с другой стороны… Как законченный материалист, я не могу не признавать закона единства и борьбы противоположностей. Поэтому другая сторона обязана иметь место быть – и имеет. И с этой другой стороны, задача моя облегчается: «невозможно объять необъятное». Это только герой песни мог самодовольно заявлять: «обойму я небо крепкими руками!». Моих рук, при всех их крепости, не хватит не то, что на небо, но и на «шматок» земли! Мы, реалисты, должны быть… реалистами! Ведь оптимизировать две дюжины нарушителей – а именно столько нарушает сегодня правила дорожного движения – и остаться при этом инкогнито – сродни подвигу в квадрате!

И я «захожу на цель» со спокойной душой. Для дополнительного успокоения на время работы я «отключаю» душу. Ведь ещё Феликс Эдмундович определил параметры чекиста: «горячее сердце» и «холодная голова». А разве я – не чекист?! Хотя бы по линии работы в глубоком подполье – даже у себя под окном?! То-то и оно: чекист! И ещё – какой!

Первым делом – вторым после рекогносцировки – я произвожу инвентаризацию. В наличии – пять голов на двадцать четыре единицы. Должен управиться. Потому что – надо. Есть такое слово: «Надо!» И есть у нас, дураков, такое право, которое – обязанность: первым рвануть тельняшку на груди, а потом – из окопа! Ничто нас, вроде, не обязывает – а мы всё равно рвём! «Партия сказала: «Надо!» – комсомол ответил: «Есть!». Я – партиец непартийный, да и она ничего не говорит: сопит в две дырки, борясь за счастье народа… избранного… в депутаты парламента. Но взялся за гуж – отнимай и жизнь, и куш! Мне куш не нужен – а, вот, от жизней не откажусь! И поэтому, даже не призванный, я отвечаю: «Есть!». Себе отвечаю – не чужому дяде, который иногда говорит, вроде, правильные слова, а получается, как в поговорке: «Не та хозяйка, которая говорит – а та, которая щи варит!»

Все автовладельцы – как на подбор: титульной нации. «Чужие здесь не ходят» – тем более, не ездят. Это ещё больше упрощает мою задачу: наша «любовь» – взаимна. Потому что это раньше я воспринимал Киплинга, как абстрактную литературу – про то, что «там, «у их».

«Несите бремя белых. Пожните все плоды.

Брань тех, кому взрастили вы пышные сады,

И злобу тех, которых, так медленно, увы,

С таким терпеньем к свету из тьмы тащили вы!»

Сейчас я читаю эти стихи, как автобиографию. А поэтому и счёт к «тем, которым», у меня – немножко личный. Но это – приправа к блюду: объективности едока не мешает. Напротив: способствует усвоению.

В данном случае – душ человеческих. Условно человеческих: ведь «хозяева жизни» – «существа высшего порядка». Именно такими они себя и «позиционируют», даром, что сами – лишь в первом колене не «от сохи». Но условно человеческие они и для меня. Правда, «с другого бока»: ничего человеческого, за исключением внешнего сходства, я в них не наблюдаю.

Поэтому я согласен с классификацией: «существа». А, если они существа – то и греха на мне нет. Грех – наша, человеческая конструкция. Исключительно «для внутреннего употребления». Поэтому мне даже индульгенция не требуется: нет объекта преступления.

Понятийный сумбур? «Смешение жанров»? Возможно. Хотя – вряд ли. Но, если это и так, то не от отсутствия мыслей и доводов. И тех, и других – избыток, хоть конкурс устраивай! Но, за неимением времени, я «валю кулём – потом разберём!». Или «разберут» – те, кому положено. А сейчас я доволен: у меня – не одна линия защиты, а сколько угодно! И каждый довод – как штык! А все вместе – горой за меня! Но я не прячусь за ними. Я всего лишь заявляю об их наличии всем заинтересованным сторонам.

И, прежде всего – себе. Потому что мы, интеллигенты, любим копаться в душе. Любим надрывать её и выворачивать наизнанку. Но когда она – под железобетонным фундаментом правомочий, когда она в бронежилете доводов и аргументов – попробуй, вскопай её! А мне такая защита – кровь из носу! Мне ведь идти на дело! Какие же мы – чекисты, если не с холодной головой?!

Из пяти объектов работы четверо – офицеры в форме, и лишь один – сержант. Но у него такая наглая, такая жирная рожа, что я начинаю стонать от огорчения: товарищ явно привёз большого начальника. И, судя по одним лишь реквизитам водителя, начальник заслуживает, как минимум, внеочередной оптимизации. Знаю я таких – и не по слухам: «Были и мы рысаками когда-то…».

Но на нет – и суда нет. То есть, он есть – но откладывается. И это – не для красного словца: я записываю в памяти номер авто. Заочно приговариваю отсутствующего клиента. Но «наличие отсутствия» не умаляет наличия де-факто: как-никак – а четыре души. Четыре заждавшиеся моего пристального внимания души! Это благородное слово я использую исключительно в арифметическом значении: как расчётную единицу. Потому что я даже не сомневаюсь в отсутствии у «этих душ» души. Той – нормальной, человеческой. Там – бронежилет. Но, в отличие от меня – не для защиты души, а вместо неё. Да и бронежилет – полицейский. А этим всё сказано. Без комментариев.

Рекогносцировка приводит меня к неутешительному выводу: я – в стратегически невыгодном положении. Машины выстроились в ряд, но из двух хорошо просматривается ближайшая ко мне с клиентом «номер один». Я не успеваю отработать их всех по очереди. Какими бы ленивыми и тупыми они ни были – а меня одного мало на них всех. Я попросту не добегу до последнего в списке. Даже, если он не вооружён пистолетом, как минимум, «сотовым» он вооружён. Хрен редьки не слаще!

Значит, надо собирать их всех до кучи! Думай, голова, думай! Хотя… чего тут думать!

– Эй, вы! Какого хрена вы тут столпились на пешеходной дорожке? Вы же, мать вашу, так – слуги закона… хреновы!

Я работаю по варианту «номер два». Вначале я хотел «представиться» местной госбезопасностью. У меня и проездной билет – соответствующий: красная корочка с золотым тиснением. Пока разберёшь, что там написано – а я уже «спецслужбист»! Да и не позволю я разбираться!

Но эта мысль – только на первое время. Размером в момент. Потому что мысль – черновая. Работа «под Остапа» не всегда имеет шанс на прохождение. Многое зависит не только от тебя, но и от клиента. А ещё – от случая. Тут – как повезёт. При этом варианте для успеха нужно очень многое: быстрота, натиск, «нахрап». Но главное – достоверность: артистические данные нужны всегда. А я сейчас – «не в образе»: нет подходящего состояния души. Нет творческого настроения.

Зато есть дублирующий вариант. И я использую его. Принципиальность – она же наглость в отношении «слуг закона» – метод безотказный. «Слуга» не всегда поведётся на самозванство, но на провокацию клюнет всегда! А как иначе: он ведь – хозяин жизни»! И поэтому он должен научить меня жизни – а заодно и «дать жизни» посредством дачи по жизненно важным органам.

«Блюстители» оторопевают: явно отвыкли от «комплиментов» в свой адрес. Но смятение их длится недолго: пару секунд, не больше. И уже на третьей секунде они дружно, как по команде, выбираются из своих авто.

– Да-да, все – сюда! – продолжаю я «вызывать огонь на себя». В их интерпретации: «искать приключения на свою задницу». Мой призыв стимулирует двигательную активность «блюстителей». Чуть ли не прыжками они преодолевают расстояние, которое разделяет нас. Двое из них на ходу расстёгивают кобуру. Среднестатистический гражданин при этих телодвижениях должен уже «отгружать в штаны». У меня же брюки работают в обеспечение режима «руки – в брюки». И не образно: мои руки – там, где моё орудие производства.

– Руки – за голову! Лицом – к машине! – командует мне лихой майор. Видимо, от волнения он забывает о команде по поводу ног. Надо ещё скомандовать: «Ноги – на ширину плеч!» Как в утренней гимнастике: «Наклоны вперёд!». Но этот сценарий – не тот. По этому сценарию меня сейчас должны положить на землю, провести среди меня разъяснительную работу – посредством ног, а затем конвоировать в «контору»: не им же одним – такое удовольствие. Ребята честно поделятся мной с коллегами по работе. После этого я буду водворён, привлечён и транзитом через суд этапирован. Нагрузят меня так, чтобы мало не показалось. «Моей спине» будет предложен весь «джентльменский набор»: от оказания сопротивления, сопряжённого с насилием – до хранения и распространения наркотиков. Нет, конечно, доблестные стражи не станут заявлять о том, что я пытался распространить наркотики среди них. Для этого дела у них всегда есть «общественность на пайке».

«Товарищи» ждут исполнения команды. Ждут с нетерпением: им уже не терпится изобличить меня… ногами. Я вынимаю руку из кармана. Демонстрировать клиентам образ смерти у меня нет времени: объект – на линии огня. Даже – на расстоянии прицельной стрельбы. Да и хохоту в адрес своего «довода» я уже наслышался вдоволь. Это – не то повторение, которое – мать учения. Чем проще – тем лучше. В данном конкретном случае.

– Ру…

Майор не успевает продублировать свой приказ, потому что в дело вступает логия Христа: «И что ты смотришь на сучок в глазу брата твоего, а бревна в твоём глазе не чувствуешь?». Не знаю, успел ли почувствовать майор – но в глазе его торчит «бревно» моего лезвия. Совсем маленьким хвостиком торчит: остальное уже «пронизывает пространство», уводя очередного клиента в прошлое.

За лимитом времени я не могу позволить его компаньонам даже оторопеть должным образом. Поэтому «выстрелы» следуют, один за другим. И один за другим валятся наземь мои клиенты в отутюженных мундирах.

Я – не Геракл по части мускулатуры и не Брюс Ли по части восточных единоборств. Но по части «заехать в глаз» – я немножко Робин Гуд. Не скажу, что подобно ему, лезвием расщеплю лезвие – но на пяти шагах промаху не дам, как говаривали в пушкинские времена! Ну, вот – талант у меня такой! Мне бы на Олимпиаде за золото бороться – а, я, понимаешь, борюсь за правду по месту жительства! Но к делу своему я отношусь профессионально – не хуже тем олимпийцев. Клиентов я уважаю «на всю десятку» – в противном случае мне было бы гарантировано совсем иное с их стороны!

Итак, дело сделано. Любоваться натюрмортом – вот, уж, «в цвет»: «мёртвая природа»! – мне некогда. И поэтому сэкономленные мгновения я трачу, вернее, вкладываю в круговой обзор. Так, как меня некогда учили и в солдатах, и в студентах. Обзор радует желанным «наличием отсутствия»: никого в поле зрения. Надеюсь, и меня – ни в чьём поле. Возвращаю нож карману – и мысленно расплёвываюсь с клиентами. Пора заняться вопросом алиби: ведь я третий раз «даю на себя наводку».

Бросаю прощальный взгляд на иномарки. Во мне поднимается горячая волна желания. Горячая – оттого, что я желаю их всех сжечь дотла! Специфическое у меня желание. Потому что я «приветствую»… точнее, «привечаю» не только «автомобилистов», но и автомобили. Оптимизация авто вызвала бы у меня сожалений не больше, чем оптимизация их владельцев. А сожалений по поводу оптимизации владельцев у меня не больше, чем сожалений в адрес раздавленных тараканов. Даже не так: и небольшие сожаления, по большому счёту – «не из той оперы». Здесь уместнее говорить о том, что оптимизацию авто желательно рассматривать «в одном пакете» с оптимизацией их владельцев. И я так бы и делал, если бы не целый ворох «но».

С одной стороны, авто, вроде бы, и ни при чём. Но как тут не вспомнить легендарный довод Остапа Бендера: «Тут всё дело в том, какой отец»! И здесь – так же: всё дело в том, какой автомобиль! Нормальному гражданину такой автомобиль можно увидеть… только на пешеходной дорожке по месту жительства. Такой автомобиль – эксклюзив для «хозяев жизни»! И перейдёт он по наследству к очередному «хозяину». Отсюда: отсутствие исключений для владельца исключает их для его «железного коня»! Того самого, который является, пусть невольным, но средством нарушения ПДД. Того самого, который благородным своим происхождением предназначен исключительно для нарушений.

Так, что: жалеть не о чём. В смысле: не о ком. Никого не стоит, то есть. Кроме себя: ну, вот, нет у меня времени на «дополнительные услуги». А нет его потому, что нет волшебной палочки! Одно дело: взмахнуть палочкой – и «вот она была – и нету!» И совсем другое – мир без волшебников. Особенно – в условиях жёсткого цейтнота. Да и отвлечение на внеплановый объём – это, какой-никакой, а отход от принципов. Ибо претензии мои к «железу» – опосредствованные, через «живой организм».

А я – не только не мститель, но и не луддит. Поэтому бросаемый мной взгляд переполнен горечью – но мысль трезва: отходить без фейерверка! Тем паче, что меня заждались «представители алиби». Те, кому суждено предоставить мне его.

Я не мучаюсь поисками. На этот раз мне не надо ехать «за тридевять земель». Я ведь изменил параметры клиентуры. Поэтому мне нужно лишь «закрепить пройденное». Закрепить» в мозгах тех, кто пойдёт по моему следу. Вернее – по тому, который я предоставлю в распоряжение.

Я знаю, куда мне идти за алиби: в места наибольшего сосредоточения «блюстителей». А где эти места? Правильно: там, где тихо и светло. Там, где законопослушный люд прогуливает себя, потомство и собачек. Наш «блюститель» – не дурак, даже будучи идиотом. Он не пойдёт туда, куда уже пошёл «элемент». Потому что там – недостаток света при избытке неприятностей. А «слуге закона» надо ещё вернуться домой, чтобы намазать на свой бюджетный кусок хлеба «внебюджетный» кусок масла, «добровольно пожертвованный благодарным населением».

И я иду в парк. Вернее, в то, что от него осталось стараниями главного архитектора и столоначальников городской магистратуры. Солнце уже начинает заваливаться за горизонт: совещание в ГУВД на тему «ещё более преданной службы народу» явно затянулось. Но «оставшиеся в живых» фонари ещё не зажглись, потому что для «времени «ч»… ещё не время. Последние ресурсы света и наличие широкой аллеи, «теоретически освещённой», позволяет бдительным стражам относительно спокойно покидать рабочее место. Сегодня им уже удалось заработать «на масло» – и, знай они Маяковского, то законно могли бы воскликнуть: «И жизнь хороша, и жить хорошо!»

Но и задерживаться им ни к чему: солнце уже покраснело боками – от стыда за свою несостоятельность. Поэтому они уверенно держат курс на «ещё более центральную» улицу: там, уж, их никто не обидит. А, вот им, может, посчастливится – на посошок.

Получается так, что мы с «товарищами» выходим одновременно «из пункта А и пункта Б». Наша встреча неминуема, потому что я правильно решил задачку. В части расчетов скорости. Поэтому встреча наша произойдёт в относительно укромном местечке: в каждом парке есть свой «аппендикс». Наш – не исключение. Я не стараюсь привлечь внимание стражей, но почему-то не сомневаюсь в том, что обязательно привлеку его. За это говорит мой опыт – как жизненный, так и встреч с «блюстителями».

Поэтому я не сомневаюсь и в том, что «товарищи» постараются усложнить мне задачу – а заодно и жизнь. Это не входит в мои планы, но и не мешает им. Напротив: «one more brick in the wall», как в своё время метко определили «Пинк Флойд». Ещё один камень в фундамент моей правоты и правомочности.

Мы «обнаруживаем» друг друга. Правда, я делаю это чуть раньше. Потому что мне эта встреча нужна чуть больше. Мы выходим на встречный курс – и встреча становится уже неизбежной. Я вижу, как «товарищи» «почему-то» многозначительно и даже радостно переглядываются друг с другом. Ну, что же: жду вас с нетерпением, друзья!

– Ваши документы!

Сержант исполнен служебной значительности и гражданского величия. Начало, не ахти, какое – но пойдёт. Для начала.

– Уже наступил комендантский час?

Я не шучу: я напрашиваюсь. И, кажется, мне это удаётся: ухмылка, обосновавшаяся на лице моего визави, медленно покидает его. «Блюститель» ещё не осознаёт всей чудовищности моего преступления – но уже понимает, что я – на верном пути. А он с коллегой – тем более.

Я не успеваю сгруппироваться – и получаю дубинкой по рёбрам. Как ни странно – я удовлетворён: не я «открыл огонь по штабам». Вот теперь оптимизация пойдет за милую душу – пусть и совсем не за милой душой. «Слуги закона», тем временем, уже «вооружились ногами» с явным намерением выколотить из меня «ещё на одну порцию масла». В целом, расчёт – верный. Если рассчитывать на среднестатистического гражданина, запуганного властью, женой и жизнью. Но на этот раз «товарищи» ошибаются в расчётах. Потому что я первый рассчитал. И это мне выколачивать… заколачивая.

Я художественно охаю – и лезу в карман. «Товарищи» радостно «потирают руки» – посредством глаз: очень, уж, они у них сияют. Но недолго им сиять: это уже – моя забота. Моя и моего маленького железного друга. Того самого, которого я извлекаю вместо желанных блюстителям купюр. Сержант даже успевает возмутиться лицом: настолько сильно его разочарование тем, что я не оправдал возлагавшихся на меня ожиданий. Он явно уже собирается возложить на меня ответственность – посредством рук. А, может, и ног. Потому что я неправильно «ориентируюсь по месту». Потому что я, можно сказать, «нарушаю общественный порядок». Больше того: покушаюсь на общественные устои! Ведь это общество лишь на таких устоях и стоит! Других у него нет! А, значит, я – враг общества! Враг всего дорогого для этих людей, пусть даже это дорогое – из карманов других людей!

Работаю на опережение: меч – в виде кулака – уже занесён над моей головой. То есть, уже движется в направлении моего носа. И я наношу «ответно-встречный удар». Бах! Бах! «Товарищи» оптимизированы.

Как минимум, один из них – сержант – заслуживает того, чтобы с ним попрощаться. В индивидуальном порядке: плевком в рожу. Но я слишком высоко ценю возможности судебно-биологической экспертизы. Мне ни к чему давать «сыскарям» лишнюю зацепку. И поэтому я ограничиваюсь дружеским пинком под зад на прощание. Ничего страшного: если пыль и будет идентифицирована, то лишь как родовое понятие. Как пыль, то есть.

Осенью вечер наступает быстро. Только что светило солнце – и вот его уже всё активнее замещает бледный серп луны. Но активность его – только в работе локтями: в вопросах энергоснабжения товарищ – не конкурент дневному светилу. И это обстоятельство меня более чем устраивает. Я спокойно осматриваюсь по месту, спокойно фиксирую «наличие отсутствия» и спокойно же «отступаю в тыл». На сегодня я выполнил программу, хотя ничего и не программировал…

Глава шестая

Город полнится слухами, потенциальная клиентура – страхами. Эффект от всего лишь начала моей трудовой деятельности превосходит все ожидания и ожидания всех. Естественно, что каждый ожидал своего, но не каждый дождался. Это я – о клиентах: их ожидания – совсем другого рода. «Народ», определивший себя над народом, реагирует, как надо… мне: полными штанами «добра». В расчётах по их адресу я не ошибся.

Кажется, не ошибся я в расчётах и по адресу тех, кто – по моему адресу: наших доблестных сыскарей. Доблестных лишь тем, что в очередной раз демонстрируют полную непричастность к доблести. У товарищей – никаких шансов на медаль «За доблестный труд»: ни труда, ни доблести. Обычно её хватает лишь на героический отъём собственности и здоровья «подзащитных». И то – всегда по месту службы и при работе в численном большинстве. И – не как в хоккее, а как у военных: для успеха наступательной операции нужно создать трёхкратное превосходство в силах. Своей каждодневной практикой наши «стражи» доказывают, что «на войне как на войне» – это не только на войне. Пусть даже и воюют они исключительно с собственным народом.

«Ищут пожарные, ищет милиция…». По счастью, ищут не меня, а безымянного злодея без примет «о трёх головах» – а то и больше. Товарищи пошли туда, куда я их послал. И не так послал, как они «посылают» нас. Я обошёлся без посредства языка. Но это не помешало мне наставить их «на путь» – и неважно, что далеко не истинный. Как минимум, я обеспечил товарищам фронт работы, в основном – по линии сбора макулатуры.

Ну, и начальству рядовых «пинкертонов» я дал возможность проявить себя во всей красе: покрасоваться перед камерами в момент дачи указаний и заверений. Указания и заверения, хоть и предлагаются разным потребителям, ничем не отличаются друг от друга. Разве, что – глагольными формами. В первом случае используется глагол в повелительном наклонении: «принять» (меры), «установить», «обезвредить». Во втором – то же, но от первого лица во множественном числе: «примем», «установим», «обезвредим».

Пока указания и заверения «соответствуют» лишь на одну треть – по части «примем». ГУВД широко оповестило широкие же слои населения о том, что оно: а) приняло план; б) приняло меры; в) приняло обязательства. Этим «трёхголовым» принятием дело и ограничилось. Дальше оно идти не хотело, как ни подталкивало его начальство. Дело встало, потому что «зависло».

Я, конечно, не снимаю с себя вины за этот плачевный результат: не дал наводки, не «засветился». Но и «пинкертоны» хороши: очень плохи. Оперативно упершись в стену, оперативники тут же двинули «проторенной дорожкой»: вместо работы по делу занялись работой с делом. Уже через неделю от моего «второго пришествия» доблестное ГУВД смогло предъявить общественности первые результаты своей многотрудной деятельности: первый и очень пухлый том. Конечно, оно могло предъявить и другие результаты своей деятельности – и тоже пухлые: опухшие физиономии «разрабатываемых лиц», но не стало делать этого. И не из гуманности, а по техническим соображениям: опухшие физиономии не помещались в экран. Да и результат был только на лице, а не налицо: лица «лиц» претерпели без пользы для дела. Как для дела истины, так и для конкретного уголовного. Претерпели, как элементы очередной несостоятельной версии.

Но не зря ещё Михайло Ломоносов говаривал: «Сколько чего в одном месте убавится – столько в другом прибавится». Несостоятельность «правоохранителей» – наглядное доказательство моей состоятельности. Хотя бы – состоятельности принятых мною мер в обеспечение непринятия мер в отношении меня. Непринятия действенных мер – посредством принятия бездейственных – тех, что не для дела, а для «дела».

Но «почивать на лаврах» – последнее дело. Потому что – безделье. Потому что в моём понимании день – это рабочий день. А когда, верный установке «заботиться о своём», день так и делает: озадачивает и нагружает, то почивать – и вовсе безнравственно! Потому что «труба зовёт»! Пусть даже – та самая, которая – «труба»! Им – «труба»!

И я «не могу иначе». В очередной раз не могу. Нет, я, конечно, смог бы – да день не позволяет. Тот самый, который «заботится о своём». Потому что заботится он, хоть и о своём, но исключительно для меня. По части сочинения забот и возложения грузов. Я никому ничего не должен… кроме себя. Ну, и того дня, который «заботится». Поэтому: «дан приказ…». И, верный себе, я себе же и отвечаю: «Есть!»

«Озаботиться» дню – на мою голову и на свою задницу – помогают «все из списка». Несмотря на благотворное влияние страха и редких мыслей не о кармане, потенциальная клиентура вскоре начинает баюкать себя тем, что всё это – не про них. Мне эти лозунги хорошо известны. «Кто угодно – только не я!». «Этого не может быть, потому что не может быть никогда!» «Уж, меня-то – никаким боком! А, если и боком, то я – бочком, бочком!»

Но товарищи заблуждаются. Потому что баюкают себя, а не опровергают меня. Именно баюкают, а не доказывают. Не доказывают своей непричастности и неуязвимости. А я ведь уже иду. И не только по их следу, но и по их души! По их заблудшие души, которые мне надо вывести… нет, не к свету: на дорогу, ведущую прямиком в ад! Другого пути они не заслужили! Я не согласовывал этот вопрос с Князем мира сего, но думаю, что он одобрит мою линию: и линию поведения, и ту, которую я провёл для клиентов – и среди них. По совокупности заслуг моя клиентура – Его клиентура. Я не хочу сказать, что подрядился, но думаю, что и Господь на меня – не в претензии. Ведь я избавляю Его как от забот, так и от балласта.