Сказка о сказке

Братья и сёстры Стеллы потихоньку закрывали глаза и под размеренную речь бабушки сладко засыпали. Стелла же боролась со сном как могла. Она начинала считать травинки и комаров, которые возникали перед её взором, отчаянно зевала, но решила твёрдо – во что бы то ни стало она не уснёт до весны, а проверит, как это так бывает, что мир начинает белеть зимой и сказки гуляют везде, где им заблагорассудится.

Вот уже и бабушкин голос утих. Стелла же ворочалась в своей кровати. Нет, сказала она сама себе, не усну, ни за что не усну, пойду, проверю мир. И тихонько спустила ноги с кровати, боясь кого-нибудь разбудить. Но зря она боялась, в спальне царила тишина, все спали.

Стелла, выбравшись из дома, отправилась вдоль ручья к домику, который она видела в начале лета.

К ней подлетела синица:

– Ты почему не спишь, Стелла? – спросила она.

И Стелла ей рассказала о своей мечте увидеть невиданное лягушками зрелище.

– Ну что ж? Жизнь хоть и красивая наступит, но как бы ты не замерзла. Ты же без шубки и без перьев. Надо тебе помочь. Дай-ка я подумаю, что можно для тебя сделать.

И синица улетела. Вернулась быстро и не одна. В клюве каждой синицы был пух и стебли травы. Наскоро, но умело они «сшили» пальто для Стеллы. Мех для пальто был пухом из камышей, а подкладку они сделали из гладких стеблей травы. Ботиночки, чтобы не мерзли ноги Стеллы, синички тоже смастерили из травинок.

Вначале Стелле вся одежда доставляла жуткое неудобство. Ботиночки сваливались при каждом прыжке. Приходилось возвращаться и подбирать их. Пальто тоже мешало прыжкам, жало подмышками. Но и тут всё прошло.

Приноровилась Стелла к новой одежде. Синички были рады, что смогли помочь лягушке. Плохо зимой, если одежды подходящей нет. Да и Стелла была рада теплу. От холодного ветра у неё закрывались глаза, и её нестерпимо клонило в сон. Но желание увидеть невиданное заставляло её смотреть на мир во все глаза.

Первые морозы, которые наступили так быстро, что и синички притихли от внезапности наступления зимы, привели Стеллу в неописуемый восторг.

Как-то утром она решила нырнуть в ручей, а он не дал ей такой возможности. Ручей застыл. В нём отражались облака, и небо, и травы, которые росли вдоль него. Всё было так, как и раньше, кроме того, что ручей был твёрд. Стелла с весёлым криком вновь прыгнула на льду, и тут вдруг поехала, заскользила. Остановить восторг было невозможно. Гвалт в лесу поднялся удивительный. Прилетели и дятлы, и сороки, и синицы. Они ещё не слышали лягушиной песни зимой. А когда увидели Стеллу, катающуюся по льду ручья, то одобрительно захлопали крыльями и заговорили.

– Ай да Стелла! Вот молодец лягушка! Бросила всем вызов. Не уснула, как все, а катается по льду!

С едой Стелле было трудно. Еда скрылась под пушистым снежным одеялом. А кушать хотелось. Но и тут судьба не оставила её один на один с бедой. Помогли вначале синички, а потом уж и девочка из домика у ручья, заметив лягушку на снегу, подкармливала её. Конечно, пища была странная, но в мире так много странного, думала Стелла. И с благодарностью принимала дары, принесенные ей синицами и данные девочкой.

Новый год пришёл цветными огнями, песнями, катанием с гор и по льду ручья.

Вы думаете, что Стелла этого не видела? Отчего ж? Видела. Смотрела и радовалась увиденному. И думала часто, что когда она вернётся домой, то обязательно расскажет о мире, где царит волшебство, о мире белом-белом, о горках, о катании на льду, о радости.

Всё так и случилось, но только об этом уже другой рассказ.

Сказка о сказке

Грустным сказкам тоже хочется наверное жить. Но мне почему-то кажется, что им самим грустно от того, что они грустные. И может они тоже ждут чудес и тепла сердец!

Жила-была в далекие времена сказка – добрая и волшебная. Но сказке этой не всегда удавалось доставить радость, которую хранило в себе её доброе сердечко, грустным и печальным людям. И от этого она опечалилась. И тоже загрустила, как и окружающие её люди. И на городок тёмной тучей опустилась мгла.

Грустили люди, грустила сказка. Серым цветом окрасился весь мир для населения этого некогда доброго и сказочного городка. Они не замечали доброты и чудес сказок, им казалось, что именно от сказок наступает печаль. Ведь никак им было не получить тех чудес, которым полны были сказки.

 Вскоре горожане перестали замечать смех и улыбки детей. Не видели ни солнца, которое радостно будило их каждое утро, ни звёздного неба. А если и замечали сияние звёзд, то говорили с грустью:

– А небо-то совсем прохудилось. Износилось. Старое небо.

Или так:

– Ох-охо-хо, дырочек в полотне неба явно прибавилось. На просвет видать эту ткань.

Но однажды,  кстати, день был очень солнечный, только сияния дня не замечал никто из жителей, проходил по городу странник.  Его удивило, что в такой ясный день все люди грустят.

Он заглядывал прохожим в глаза, надеясь разглядеть в них хоть малую толику радости. Но они, взглянув на странника, отводили взгляд, и, тяжко вздыхая и опуская плечи, уходили прочь, будто каждый из них нёс на спине непосильный груз.

Путник, подойдя к берегу реки, увидел группу детей, только они  из всех встреченных им людей были жизнерадостны. Правда их веселость была на удивление тиха. Они почти не смеялись, а если и смеялись, то смущённо прикрывали рот рукой, чтобы их радость не нарушила общей грусти городка. Взрослым теперь было не понять это беззаботное веселье детей. Они грустили.

Когда странник спросил у играющих детей, что же случилось в их красивом городке, они ему рассказали о сказке, которая загрустила, потому что ей не удалось передать тепло своего ласкового сердца грустным людям.

– Когда-то давно, – продолжали дети свой рассказ, – эта сказка была доброй и весёлой. Но об этом уже почти все забыли. Хотя мы помним эту добрую сказку.

Сейчас об этой сказке взрослые говорят так, будто это и не сказка вовсе,  и даже уже не печаль, а непоправимое горе.

Мы решили вызволить сказку из плена слёз и печалей. И подумали, что снова стать доброй и волшебной и перестать грустить сказке могут помочь наши игры и смех. Поэтому мы и бегаем на берег, мы играем, мы купаемся и рассказываем друг другу разные весёлые истории. И нам кажется, что сказка уже начала оживать и становиться чудесами. Но детей в городке мало, и нужен ещё кто-то, кто умеет радоваться и смеяться. Тогда сказка очнётся от печали, наберётся сил, и сможет радовать всех-всех-всех людей на свете.

Может быть, вы, добрый человек, сможете нам помочь?

Странник удивился, услышав историю о загрустившей сказке.

Но предложение ребят принял с радостью. И, отбросив суму и посох в сторону, крикнул задорно:

-Я вожу! Играем в догонялки!

И бросился вдогонку ускользающим из рук ребятам и девчонкам.

На берегу происходило нечто невообразимое! Смех слышался отовсюду. И теперь он был громок и радостен.

Вскоре к всеобщему веселью присоединилась старушка, которая невдалеке пасла козу.

Она радостно закричала, забыв мгновенно, что она старенькая, сейчас ей казалось, что она девочка:

– Я новенькая! Я вожу!

Коза тоже включилась в игру. Она вместе с детьми убегала от старушки. Веселью и смеху не было конца.

Потом в игру втянулся бродячий пёс. Он проходил мимо, но ему стали интересны события, происходящие на берегу.

Затем мельник вышел, за ним кузнец, потом косарь, с колокольни выглянул звонарь, всем было интересно посмотреть на чудо чудное, сами-то они уже и не помнили тех далёких времён, когда умели радостно смеяться.

А вскоре уже всё население городка веселилось на берегу дивной реки!

И сказка очнулась и ожила! Она заискрилась радугой, брызнула ласковым и теплым дождём, и смыла с людей печаль тоски и грусти!

Сказкам тоже нужна бывает помощь. И помогают им стать веселыми не только дети, но и взрослые.

Лалика

В один из осенних вечеров, когда сумерки сгустились до тёмно-лилового цвета, а облака приобрели окраску спелой черники, я пытался разглядеть между ними сияние хоть одной звезды. Но иссиня-чёрные облака густо лежали на пологе неба.

– Ну что ж, раз не удалось увидеть звезду мою сегодня воочию, – подумал я, – пусть мне она приснится.

Я задержался на крыльце своего старого, но крепкого домика, с наслаждением вдыхая крепкий и слегка горьковатый аромат опавших листьев. А потом вновь взглянул вверх. И, о, чудо, я увидел, как облака раздвинулись, уступая место моей звезде. А она сияла и мерцала, кружась в лиловой высоте.

Не знаю, всем ли ведом зов звёзд, всем ли понятен их танец, все ли слышат, как сияние звезд переходит в шепот, а иногда в долгую песню, или, как в тот вечер, в удивительную сказку, которую мне довелось услышать от моей звезды. Я стоял заворожённый. Я слушал, смотрел, радовался тому, что я могу говорить со звёздами и понимаю этот удивительный язык.

А теперь, мой милый читатель, я перескажу тебе эту сказку, рассказанную мне той лилово-черничной ночью.

В одном озере обитала семья рыб. Семья была обычной. Мать, отец и много-много детей. Рыбки-дети, как все школьники, ходили в школу, учились, набирались ума и опыта. Конечно, жизнь рыб отличается от жизни птиц или людей, но не очень сильно. Отличия есть только лишь в некоторых деталях, особенностях той жизни, где она проходит, в воздухе ли, на земле или в водных просторах.

Лалика была самой младшей в семье, о которой идёт речь. Она отличалась большой непоседливостью и любознательностью. Её бесконечные почему и зачем устали слушать и учителя, и братья, и сестры, и даже родители, которые в детях своих души не чаяли.

Но Лалика беспрестанно задавала и задавала всем свои почему. Когда ответов на её вопросы найти никому не удавалось, это слегка озадачивало Лалику, но она не умела отступать перед неизвестным и поэтому часто уплывала от родного дома всё дальше и дальше.

В один из таких дней, когда никто не смог ей ответить на вопрос, может ли идти дождь под водой, и может ли дуть ветер так, чтобы рыбы, как и птицы, не смогли удержаться на месте, она, выныривая над поверхностью озера, заметила у берега мальчика. Он замер у самой кромки озера и вглядывался в глубину, пытаясь увидеть танец и игру рыб. А рыбки резвились у самой поверхности водной глади, они радовались солнечным лучам, играли в пятнашки и громко смеялись. Да, да, да, мой милый читатель, тебе может и покажется странным и неуместным то, что рыбы умеют смеяться, да ещё весело и задорно. Но, уверяю тебя, что и в водном, и в земном, и в воздушном пространствах есть смех и радость. Потому что везде есть дети, которые умеют быть счастливыми всегда.

Лалика приблизилась к компании задорных игроков. Они пригласили её в свой хоровод, закричав ей, что раз она новенькая, то она и водит. И бросились от неё врассыпную. Лалика попробовала задавать свои вопросы тем, кого она догоняла, но её то ли не слышали, то ли не понимали. И, догнав одну из рыбок, она, тронув её своим плавником, сказала ей, что рыбка запятнана, и теперь она водит. А сама Лалика вышла из круга игроков и подплыла поближе к мальчишке, который, сидя на корточках у самой воды, не отводил глаз от озера, вглядывался в глубину, наблюдая за рыбками.

Лалика высунула личико из воды, но поняла, что там очень много воздуха, и дышать над водой значительно труднее, чем под водой. Но её очень интересовал вопрос о дожде и ветре. И так хотелось ей узнать ответ, что она готова была терпеть и неудобства.

Вновь высунув голову из озера, она назвала своё имя и спросила мальчика почти скороговоркой:

– Меня зовут Лалика. Скажи, пожалуйста, милый мальчик, а бывает дождь под водой? А дует ли ветер в глубине озера и моря? А почему об этом не написано ни в одном учебнике? И что такое дождь? Почему он идёт? И почему нельзя удержаться на одном месте, если дует сильный ветер?

Выговорив всё это сразу, Лалика нырнула поглубже, ей очень хотелось дышать. Но сделав вдох, она уже через мгновение вновь приподняла своё личико над поверхностью воды, обратив свой взгляд на мальчишку, который с не меньшим удивлением смотрел на рыбку.

– Здравствуй, Лалика! Меня зовут Рикис. И, о, удивление, я понимаю тебя!

Рикис не успел договорить, как Лалика вновь погрузилась в озеро.

Она размышляла. И удивлялась тому, что она никогда не понимала людей. Хотя видела их и раньше. А сейчас она поняла отчетливо всё, что сказал ей мальчик.

Рикис, вглядываясь в прозрачные воды озера, потерял из виду Лалику, а ему очень хотелось продолжить разговор с ней. Хотелось рассказать, что ветров под водой нет, и дождей нет, но зато он может помочь ей почувствовать прикосновение ветра и капель дождя и рассказать ей, как это бывает и на земле и под водой.

Через некоторое время Лалика вновь показалась из озера. Но теперь она уже была уверена, что Рикис не простой мальчик, а очень необыкновенный, что возможно он даже волшебник. Когда-то, давным-давно, когда Лалика, будучи совсем малышкой, ходила со старшей сестрой в озёрную библиотеку, ей удалось там отыскать книгу с картинками. Книга эта была не простая, она хранилась в этой библиотеке уже тысячелетия. Именно из этой книги Лалика узнала и о волшебниках, и о людях, которым понятен язык всего живого. Но все её родственники и мудрый сом-библиотекарь говорили ей, что это всего лишь сказки, а в сказки не стоит верить. Лишь то правдиво, что можно потрогать. А сказки это всего лишь фантазии.

Но Лалика почему-то верила, что это не просто фантазии, а изображения реального, но прекрасного и далёкого ушедшего времени.

Лалика подплыла без страха и опаски к мальчику поближе. Рикис ласково прикоснулся ладонью к её радужной спинке, и, как ни странно, понял все её опасения и вопросы, которые её интересовали. А Лалика, почувствовав прикосновения мальчика, поняла то, что он хотел ей поведать о ветрах и дождях на земле и в подводном мире.

Они говорили без слов. Они понимали друг друга. Это было вновь и для Лалики, и для Рикиса.

Рикис рассказывал ей об устройстве земли и недрах земных, о дождях и ветрах, о своей любви к морю и рыбкам, к солнцу и облакам. Он устраивал для неё волны, говоря, что так вот дуют ветра. И кажется тогда, что волной как ветром тебя уносит далеко-далеко. Он бросал ракушки в озеро, бросал их горстями и по одной, показывая Лалике, что почти так же, как падают ракушки в воде, так идёт дождь на земле.

Он говорил и говорил, а Лалика удивлялась знаниям мальчишки. Но ещё она понимала, хоть и была совсем молодой рыбкой, что радости водные и радости земные ничем не отличаются. Что во всех мирах обитают живые существа. Что солнце будит всю природу, что ночью спят, что все мамы любят своих детей, что не все верят в сказки, хотя волшебники существуют на самом деле. Вот есть же Рикис. Ведь только настоящий волшебник может с необыкновенным воодушевлением рассказывать обо всем, что его окружает.

А потом Лалика рассказывала Рикису о свой семье, о школе, о библиотеке, о своих мечтах, о жизни в мире, который люди зовут тихий мир, ведь не все знают, что все рыбы говорят, всё понимают и всё чувствуют.

Одуванчики

                Желтым цветом земля одета,

                Улыбаются небу цветы!

                Это дети, а может быть братья Света,

                Получая от неба и Солнца приветы,

                Превращают их в наши мечты!

Это весеннее утро выдалось солнечным и ясным. Давний мой друг сверчок, так давно не приходивший ко мне, запел свою прекрасную песню. И, возможно, благодаря его песне начало нового дня приобрело совершенное звучание.

Солнце, поднимаясь над лесами и полями, мощно и полно наполняло песню сверчка своими радостными и радужными мечтами о восхитительном утре. Утро торжествовало. Это звучание и меня наполнило такой легкостью, такой радостью, что я не смог удержаться от веселого смеха, от солидарности с искрящейся радостью песни солнца. И так стало хорошо вокруг.

Сверчок, исполнив соло, обратился ко мне: – Здравствуй, милый мой друг! Рад приветствовать тебя и новый день песней солнца, песней радости!

С удовольствием и я поприветствовал сверчка: – Здравствуй, милый мой сказитель! Здравствуй, удивительный славитель рассветов и сказочных историй! Рад! Очень рад видеть и слышать тебя!

И действительно, вы наверное это тоже заметили – мы со сверчком не виделись довольно долго. Нет, вы не подумайте, что я или он забыли о существовании друг друга.

Но вы ведь знаете, что иногда бывает так, что друзья по ряду причин не имеют возможности встретиться и поговорить по душам. Но это совсем не значит, что кто-то кого-то забыл. Любовь к друзьям, живущая в сердцах горячих и трепещущих, всегда сохраняет образ милых сердцу людей. И сколько бы ни прошло времени, как далеко ни разбрасывала бы судьба любящих друг друга, они всегда рядом, как это ни парадоксально звучит. Думаю, что вы понимаете, о чем я говорю.

Сверчок присел рядом со мной, и заговорщицки произнес:

– Утро – самое прекрасное и волшебное время, время, когда рождаются и оживают все сказки и волшебство дня. Вечером сказки сохраняют свое чудодейство, наполняясь еще большим чародейством, выросшим от действия солнечных, дарящих миру радость лучей.

Утренние рассказы и сказы, как ты увидишь сейчас, полны радости жизни. Поведаю тебе историю одну, думаю, что тебе будет интересно её услышать.

И сверчок начал свой рассказ.

***

Некогда в одном царстве-государстве жила-была семья. Семья была большая. Даже очень большая. Детей в семье было много. Так много, что их и не считал никто. В те далекие времена, о которых речь пойдет, почти все семьи были такие.

Дети росли, взрослели, умнели, расходились и разъезжались по городам и селам, некоторые оставались жить там, где и родились. Все было так, как и сейчас, наверное.

В той семье, о которой расскажу, жил-был мальчик. Был он самым младшим ребенком в семье. Когда ему исполнилось года три-четыре, то он остался одним-единственным ребенком в семье, так как все его старшие и уже выросшие и повзрослевшие братья и сестры разъехались в поисках работы, счастья, лучшей доли, за знаниями и умениями. Кому что надо было, тот за тем и уехал.

Родители Соламиса, уходя из дома работать на пашни и луга, были спокойны за своего сына. Он был умным, сообразительным не по годам, но в то же время задумчивым и наблюдательным ребенком. Иногда, уходя в поля, они не возвращались домой неделями, так было много работы. Но знали они всегда, что сын будет сыт и занят, и работа по дому и по хозяйству будет выполнена вся, и с должным знанием и умением.

Старшие братья и сестры перед отъездом своим многому его обучили. А Соламис всегда с радостью и усердием учился всему, перенимая опыт старших.

Братья с сестрами очень любили своего младшего. Когда они еще жили в родительском доме, они частенько читали ему книги, рассказывали истории и сказки, иногда устраивали представления. И в игре им удалось обучить своего братишку всему, что они сами умели. Любовь, царящая в этой семье, распространялась не только на родных, она грела своими теплыми лучами радости и доброты всю живность, которая была в хозяйстве, и похоже, распространялось на все и на всех живущих.

Оставшись один, Соламис переделав все дела, выходил из дома, садился или на порог избы, или уходил за дом ближе к лесу, и наблюдал за всем. Кто-то может и думал, что сидит мальчишка без дела, но он старался увидеть все так, как это есть на самом деле.

Может, солнце его любило больше других, а может это он так любил все его окружающее, что жизнь повернулась к нему своим светлым ликом, показывая и рассказывая обо всем, что только может узнать человек. Соламис и сам был похож на солнечного любимца. Лицо его было сплошь усыпано веселыми веснушками, а волосы, непослушные и торчащие в разные стороны, были насыщены цветом спелых солнечных злаков.

В один из осенних дней, в деревне, где жил Соламис, появился огромный волк. Вой его был настолько громок и ужасен, что содрогнулись жители деревни. И все как один закрылись в своих домах, с опаской выглядывая из окон.

Один Соламис не ушел со двора. Слышал он в этом вое столько боли и горя, что не смог уйти в дом. Вой как будто звал его к себе, моля о помощи.

Выйдя на дорогу перед домом, Соламис увидел упавшего в лужу перед домом волка. Без опаски мальчик подошел к зверю. Волк, приоткрыв полные боли желтые глаза, из последних сил наблюдал за подошедшим к нему. Силясь приподняться из лужи, волк упал в нее снова. Глаза его закатились, и из закрытых веками глаз текли слезы.

Как Соламису удалось перетащить волка в дом, он уже и сам не помнил. Помнил лишь тот слабый скулящий вой, которым волк просил о помощи и милосердии. Так и стояла у него эта мольба в ушах. И потому он и не запомнил, как кипятил воду, промывал рану, варил отвар, вливал его в пасть зверю. Лишь когда стемнело, Соламис отошел от волка и присел рядом с ним, прислушиваясь к его прерывистому и горячечному дыханию.

Прислонясь к стене, сидя рядом с волком, мальчик уснул.

Утром, едва солнце взошло, соседка Дивага, рядом живущая, постучалась в дом Соламиса узнать, все ли в порядке, живы ли все в этом доме. Мальчик, плеснув воды в лицо, открыл дверь, Дивага, увидав зверя на полу, охнула, развернулась и почти убежала к дороге, где её уже ждали другие соседки. Долго судачили они о волке и о Соламисе, но потом все же разошлись.

Много ли времени прошло, мало ли, но вернулась из полей мать Соламиса. Вернулась почерневшая от слез и горя, горько рыдая, вошла она в дом.

Рассказала она сыну о постигшей их семью беде: в один из дней, когда уборка хлебов уже близилась к завершению, на их шалаш, где отдыхали они с отцом после трудного дня, напали волки. Огромная стая. Отец, защищая мать, наложил на нее заклятие о невидимости, на себя наложить заклятие не смог, или не успел. И ему пришлось вступить в бой со стаей. Длилась эта схватка долго. Уже стемнело, но вокруг ещё был слышен рев, клацанье зубов, вой.

Лишь к утру все стихло. Волки исчезли, но отец так и не вернулся к шалашу. Ждала мать возвращения отца неделю, другую, третью, но когда снег пошел, направилась она домой.

Соламис, в свою очередь, рассказал матери о волке, раненом волке. Поведал и о том, что долго пришлось выхаживать его. Сказал, что волк уже выздоравливает и буквально через пару дней его можно будет отпускать на свободу, хотя зверь этот совсем не рвется в лес.

Мать видимо сразу же догадалась о причине появления волка в их доме. И крикнула Соламису:

– Покажи мне его! Где он?

И в это время с чердака раздалось тихое поскуливание и подвывание. Это царапался и рвался наружу зверь.

Стоило Соламису лишь немного приоткрыть дверь перед матерью, как с высоты сорвался, будто ветер, волк, женщина тут же упала перед зверем на колени. А волк бросился в ноги матери, лег перед ней, как малый щенок перед хозяином. И, тявкая и скуля от радости, он облизывал лицо и руки матушки.

Мать, обернувшись к сыну, молвила:

– Сынок, спасибо тебе, мальчик мой, ты как знал, что это отец наш вернулся. Не волк это был раненый, а отец твой родной. Злые силы видно обернули нашего с тобой дорогого человека в зверя дикого и лихого. Видимо, ранен отец оказался в той схватке с волками дикими, но нашел в себе все же силы вернуться к дому родному. Ранен, да заражен дикой кровью, обернувшей его в зверя.

Соламис успокоил мать и сказал ей, что есть возможность вернуть облик человеческий любому околдованному чарами злыми. Но для этого надо много света, много солнца и одуванчики. И тогда произойдет исцеление.

Как они пережили зиму трудную, только им известно. Соседи, побаиваясь зверя лютого, не заходили к ним.

Но все проходит, и зима прошла.

И, лишь земля только примерила платье зеленое, зацвели тут же дети Света, дети Солнца – веселые и радостные одуванчики.

Солнышко яркое и лучистое смотрело на землю, и видело тысячи и миллионы тысяч своих отражений. Вся земля покрылась одуванчиками. Именно они, самые первые дети света, являлись тем самым мощным средством помощи перевоплощения зверей в людей.

И в первое солнечное утро, когда земля уже смотрела на солнце своими желтыми глазами-одуванчиками, Соламис с матушкой и с волком вышли из дома к большой желтой поляне.