Темное солнце в её руках

Да, в первое мгновение так и показалось, что с ног до головы, но когда я обуздал панику, справедливо решив, что она мне точно не помощник, то смог рассмотреть детали.

Платье девушки напиталось еще теплой багровой влагой, и я разорвал ткань, плюнув на приличия – какие, к гхару, приличия, когда нужно осмотреть рану. Уложил Милу на постель – теперь мы поменялись местами – и метнулся к тазу с водой, в котором смачивали мои компрессы. Кто в мое отсутствие посмел сотворить такое? К счастью, нашелся и кусок чистой тряпицы. Как мог, подрагивающими руками, я обтер тело, но… раны не обнаружил. Если не считать за ранение несколько красноватых точек на шее и у ключицы, как от укуса насекомых. Или змеи. От их вида меня накрыло странное чувство, словно приблизился к разгадке и вот-вот пойму, но ответы ускользнули, как предрассветный сон.

Все очень странно – словно кто-то пролил кровь НАД ней, как в древних ритуалах, но, в таком случае, чью? И почему Мила не приходит в себя? Дышит, да, но в остальном слишком бледна и слаба.

Нюхательных солей здесь явно не держали, поэтому я похлопал ее по щекам – стараясь не переборщить.

Получилось! Придворный лекарь Вейден мною бы гордился. Смутно мелькала мысль о моем чудесном исцелении, но тут небесные глаза Милы распахнулись.

– Ты жива!

– Л-ленс… – в ее глазах было узнавание и… легкий страх.

– Скажи, что с тобой случилось! Кто причинил тебе вред? Нет, подожди, ничего не говори! – налил в кружку укрепляющего отвара, опять же, подготовленного для меня, и поднес к ее губам.

Милорада сделала глоток, а взгляд то и дело возвращался к моему подбородку и ниже. Что-то не так?

– Я… в порядке, – дочь егеря попыталась сесть, но пошатнулась и упала на подушку, – а ты? Вижу, тебе гораздо лучше.

Она слабо улыбнулась, и у меня немного отлегло от сердца – ровно настолько, чтобы осознать приглушенные до того ощущения. Например, неприятной влаги на левом боку и запекшейся корки на лице.

– Я ничего не понимаю, но мне лучше прежнего, – да, в остальном меня все так же переполняла сила, – но кто навредил тебе?!

Она молчала и… отводила глаза.

– Милорада, скажи мне! Ты же понимаешь, как это важно. Твой отец дома? Надо проверить двери…

– Постой.

– Да, Мила?

– Приходила ведьма, знахарка…

Я напрягся. Егерскую дочь совершенно не заботили взлом и нападение, она так спокойно говорила про какую-то знахарку, что наверняка приходила ко мне. Это было так неправильно. Будто мир сошел с ума, а потолок поменялся местами с полом.

– Она сказала, что ты проклят, Ленс. Это не болезнь, а проклятие.

Что-то подобное я подозревал, но не позволял мыслям развиться.

– Она меня исцелила, но что с тобой? Ты мне ответишь, наконец?!

– Ведьма не исцеляла тебя, ты… все сделал сам.

И она так поспешно отвела взгляд от моего подбородка, что я метнулся к единственному старому зеркалу – наполовину почерневшему от времени, но оно позволило увидеть запекшуюся кровь. Много, очень много крови. Провел языком по губам и поморщился от терпкого соленого вкуса.

Что-то он мне напоминает. «Лекарство»…

И в памяти всплыли отрывистые картинки – мы сидим с Милорадой вдвоем, я наклоняюсь к ее шее, на белой коже появляются проколы от небольших и острых, как бритва, клыков.

Автоматически провел языком по губам и, к счастью, ничего такого не обнаружил. Но я был уверен, что оно там было! Солнце, кто-нибудь, уберите это из меня!

Дикому желанию броситься к тазу с водой и отмываться, пока не сдеру кожу до костей, помешало только одно – состояние Милорады.

– Я выпил твою кровь, – произнес, не до конца веря в то, что у меня повернулся язык. Пусть Мила посмеется, пусть найдется любая другая причина для произошедшего, но, пожалуйста, во имя всех богов, пусть это окажется дурным сном!

– Сядь рядом, – тихо попросил Мила – скосив на нее один глаз, увидел, что она уже запахнула одежду, – мне нужно сказать кое-что важное.

Она не отрицала.

– Чтомто еще важнее? – из меня рвались то ли рыдания, то ли хохот, – мне лучше держаться от тебя подальше. От тебя, ото всех. Прости, если сможешь.

– Я уверена, что вас с братом занесло в наш богами забытый край неспроста, – Мила приподнялась, отпив отвара из кружки, – ты должен был узнать правду. На все воля Солнца, не вини себя.

Наверное, в ее словах был смысл. Но я только недоумевал.

– Почему ты не бежишь от меня? Не ненавидишь? – мой голос все-таки сорвался.

– А должна? – Мила ровнее села на кровати, – ты ни в чем не виноват. Ты родился таким, ты не можешь этого изменить. Какой смысл ненавидеть себя за то, на что ты не можешь повлиять? Просто потому, что это уже свершилось.

– Я… не могу этого принять. Всю жизнь от меня скрывали правду, – не понял, в какой момент сгоряча хлопнул ладонью по дубовому столу, и тот жалобно скрипнул. Не замечал раньше за собой такой силы, хотя и слабаком никогда не был – снарр, все-таки. И нас с братом всегда тренировали лучшие учителя.

– Твои родители оберегали тебя, – голос Милы был таким успокаивающим, что хотелось закутаться в него, как в кокон, но нельзя забывать, что я для нее опасен. Страшно подумать, что могло случиться, оторвись я от нее чуть позже. Спустя каких—то полчаса или меньше передо мной лежал бы хладный труп. Я внутренне содрогнулся, стремясь стереть из головы эту картинку, но она настойчиво маячила перед глазами. Мила, белая как снег. С широко распахнутыми глазами, навеки застывшими в одной точке.

И да, насчет родителей она была права. Отца с матерью вела любовь, они наверняка надеялись, что я никогда ни о чем не узнаю. И не догадался бы, по крайней мере ближайшие пятьсот лет, пока не набрался мудрости, свойственной эльфам-старожилам. К слову, отец весьма молод по снартарийским меркам, всего-то двести пятьдесят лет. Ерунда по сравнению с главным погонщиком Майлерисом, например. Когда выберемся (хм, хорошо, что я говорю «когда» вместо «если»), есть смысл поговорить именно с ним. Он может что-то знать о моем проклятии, как его снять. Потому что жить с ним я не мог. Каждые две декады пить кровь – даже в виде «лекарства», но зная, что это кровь, все равно будет воротить до тошноты. Но теперь я, по крайней мере, знаю, с чем имею дело. Вовремя принять «лекарство» – и все, живи спокойно до следующего раза. И я больше не ограничен стенами дворца, я наконец-то смогу осуществить мечту и объездить весь мир. Похоже, Мила снова сокрушительно права – боги сами привели меня сюда, в эти забытые Солнцем Большие Лопухи.

– Ты расскажешь об этом? Кому-нибудь? – родился новый животрепещущий вопрос.

– Кому? И зачем? – она потуже подвязала воротник, чтобы скрыть следы укуса, но платье по хорошему все равно следовало поменять. Как и мою одежду. В качестве компромисса, мы оба накинули плащи.

– Отцу, например. Или моему брату.

– А что это изменит? – Мила не переставала поражать своей мудростью, – отцу эти знания не пригодятся, а говорить или нет своему брату – решать только тебе.

– Что говорить? – донеслось с порога и тут же переросло в радостный вопль, – ты очнулся!!! Ленс, братишка!!!

Я неуверенно сжал Фела в ответных объятиях, и тот чуть поморщился (неужели от боли?), не переставая радостно посмеиваться.

– Вижу, тебе и правда стало легче. Ты исцелился?!

– Должно быть, Солнце помогло, – отмахнулся я, не зная, что сказать. Конечно, скрывать от брата всю жизнь я не собирался, но сейчас был… мягко говоря, не тот момент. Не сейчас, когда его глаза сияют счастьем. И когда я сам не до конца понимаю, как реагировать на правду о себе.

– Вы должны это видеть! – влетел взмыленный Ахвик, и неизвестно, что бы я вообразил в обычном состоянии, – Стена, то есть метель, исчезла!

Я понял, о какой стене речь – когда оборачиваешься назад к шаманской границе, вьюга за ее пределами стоит как непреодолимая серая стена во все небо.

– Это правда? – не ожидал, что все будет так просто, и чуть не расхохотался – исчезни она днем ранее, ничего бы не случилось, я бы ничего не узнал, – Фел… Федор, твоя сила вернулась?

– Скорее всего, это работа отцовских магов, – улыбка братца чуть потухла. Наверняка, пятой точкой чувствует, какой нагоняй получит от отца. Мать на сносях, а он заставляет весь двор с ума сходить от беспокойства. О Солнце… надеюсь, с матушкой и ребенком ничего плохого не произошло.

А спустя пару мгновений деревянную клетушку помещения озарил свет телепортационного кристалла. Спаси Солнце нас всех. Отец. Никогда не видел его таким – карающим и безжалостным, словно вырванным с поля битвы. В простой воинской одежде, с легким мечом на поясе и луком за спиной, он цепко осматривал все, что попадало под прицел его знаменитых изумрудных глаз, столь редких для снарров.

Испуганным мышонком замер Феликс-младший, и не скажешь, что дофин, Ахвик начинал что-то понимать и согнулся в поклоне, а мы с Милой просто смотрели на императора во все глаза.

Неужели она тоже поняла, кто перед ней? А отец почему-то зацепился взглядом за нее, заставив девушку поежиться. Даже что-то пробормотал себе под нос, и раньше я бы не разобрал, но усилившийся слух, улавливающий дыхание всех присутствующих, угодливым доносчиком передал – «Клер? Нет…»

Новый взгляд-выстрел настиг Фела, и вот уже брат верещит, как поросенок, когда его при всех оттаскивают за чувствительное эльфийское ухо.

– Это я прошу прощения за эту сцену, – изящно кивнул Феликс Элвелор, уже спокойнее оглядывая Милу и почти не обращая внимания на егеря, – а с вами обоими мы поговорим дома.

Третий выстрел достался мне – но куда более щадящий. А вдруг… мелькнула мысль… вдруг отец всегда относился ко мне как к… больному? Как к… не такому? И, соответственно, предъявлял другие требования.

Нет, ну так можно до чего угодно додуматься – просто дофин разгильдяй и гуляка, каких мало, и батюшка прекрасно об этом осведомлен.

– Отец, – подал я голос, прокашлявшись, – эти люди спасли нас от верной смерти. Вынесли из пурги. Их нужно отблагодарить.

– Да! – с энтузиазмом отозвался Фел-младший, радуясь даже небольшой отсрочке экзекуции, – я бы предложил им достойное место в столице. Возможно, даже при дворе, – при этом он подарил Миле такую улыбку, что я начал закипать.

Глава 11. Милорада

Он явился из светящейся сферы, как бог. Ступил под своды комнатки, сразу уменьшившейся в размерах. Солнечный эльф смотрел прямо на меня, словно узнал. Нет, обознался, и это показалось странным – но быстро забылось.

Я сразу поняла, кто он, по неоспоримому внешнему сходству с братьями. И пусть снарр выглядел всего лишь немногим старше, просто более возмужавшим, но глаза выдавали его с головой.

А когда он схватил Федора за ухо, отпали последние вопросы.

Затем Ленс сказал, что мы с отцом спасли им жизни, и Федор предложил… место при дворе! Немыслимо!

Я никогда о таком не мечтала, а потом, после визита к лесной колдунье Лейре, и вовсе побаивалась связывать судьбу со столицей. Но так вышло, что я привязалась к братьям. Ну же, пусть возникнет видение и подскажет, как быть!

Да уж, женская логика во всей красе – не хочу связывать жизнь с силой провидицы и прошу совета у этой силы.

Услышав слова Федора, снарр-отец разжал ухо сына и смерил нас совсем другим взглядом.

– За спасение наследников престола Снартари Вы, господин…

– … Ахвик, – еле выдавил ошарашенный отец.

– Господин Ахвик, Вы удостаиваетесь земель и титула лорда. Ваша дочь получит достаточное приданое, чтобы составить выгодную партию либо устроить жизнь самостоятельно на эти средства.

Он говорил что-то еще, про то, что клянется кровью рода, но в ушах запоздало звенели два слова. «Наследники престола».

Значит, перед нами сам император Феликс, дай Солнце больше воздуха! А Ленсар с Федором… Федор, Федор… да никакой он не Федор, а Феликс-младший, дофин империи! Про его брата слухов доходило меньше, а учебник истории из школы Больших Лопухов писали еще до рождения императорских сыновей.

Я не знала, радоваться или огорчаться, как вдруг всплыл скрипучий голос Лейры. «Два златошерстных кота. Не стань для них мышью».

Золото – цвет династии, и его также можно отнести к цвету волос императорского рода. Не платиновый, а пшенично-золотой. Вспомнила, однако, вовремя, ничего не скажешь.

Правда, у Ленса чуть темнее, чем у брата… Или они потемнели после «приступа».

Этого я точно сказать не могла.

Дни, последовавшие за явлением императора в Большие Лопухи – и нашим волшебным перемещением в белокаменную столицу, происходили словно не со мной.

Ну не могло такого произойти с простой егерской дочкой, распорядок дня которой состоял из охоты, выскабливания шкур и вяления  мяса. Пока замок, обещанный нам с отцом, приводили в порядок, мы жили в небольшом каменном домике на окраине Ириссы, как именовалась наша славная столица. Так непривычно чувствовать камень вместо дерева… всегда считала, что жить в таком доме все равно что замуроваться в скальной тверди, но теперь я начинала думать, что и у камня, по крайней мере местного, тоже есть душа.

Он был светлым, резные барельефы – воздушными, и это я еще не видела ни Селестара, «дворца в облаках», ни такого же знаменитого храма. Только два горных пика (какими они казались) на горизонте – разумеется, скрытых за облаками, что чуть мерцали в солнечных лучах.

Поражал и местный климат – отсутствие холода, но и не жара, как я раньше представляла, читая книги. А легкий бриз, доносящийся с побережья, и вовсе заставлял пьянеть от приятной прохлады. А может, мне понравилось носить легкую одежду, совершенно не сковывающую движений. Словно сбросила половину своего веса, как минимум, без привычных шкур. Пожалуй, достаточно, чтобы ощутить себя кем-то другим? В чужой истории?

После того, как отец вежливо, но твердо отказался переждать период реставрации в стенах Селестара (и от бала в нашу честь), императорскую семью я не видела. Правда, нам все равно прислали слугу, предложившего услуги экскурсовода, но не в этом суть. Я не знала, чего во мне больше – радости, что я пока точно не стала «мышью в когтях златошерстных котов», что могу спокойно пережить воспоминания о приступе Ленсара… Или острого сожаления, потому что я банально соскучилась.

И вот сегодня, когда столичное солнце поразительно поздно коснулось земли – никак не могла поверить в существование настолько долгого дня, пока мы с отцом бродили по городу, поедая восхитительный сладкий лед… Так вот, сегодня, на второй день этого столичного сна, когда я уже переоделась в домашнее платье, в окно раздался стук. Похоже на крупную птицу – раньше совы частенько садились к нам на окна – либо… Стук повторился, и я поняла, что вторая мысль оказалась верной – внизу, поднимая с земли мелкий камешек, находился Федор. То есть, Феликс, никак не привыкну. Постойте, а что он здесь делает в столь поздний час?

Встав на ноги, снарр меня заметил и улыбнулся.

Я сглотнула, обернувшись на звук тяжелых шагов отца – по счастью, скоро затихших. А эльфийский принц с ловкостью дикой кошки взобрался по едва различимым выступам белого камня и теперь смотрел сквозь тонкое творение гномьих стеклодувов. По крайней мере, так убедительно вещал мальчишка-экскурсовод, присланный из дворца.

– Северная красавица меня впустит?

Белоснежная улыбка снарра сияла даже в сгущающемся сумраке, заставляя неловко улыбнуться в ответ.

Я отодвинула задвижку, и парень оказался внутри с таким проворством, что я невольно подумала о его опыте в подобных делах.

– Ты… Вы… – меня порядком смущал статус наследного принца, да и отец не упустил случая постращать непутевую дочь, на всякий случай, – что Вы здесь делаете?

– Мила, брось это, – солнечный эльф взглянул так, что мне стало стыдно, – мы же друзья, или как?

– Прости, раньше у меня толком и не было друзей. Из меня никудышный друг, – к ноге прижалась Царапка, разряжая атмосферу, и я с радостью взяла кошку на руки, – ты не должен был сюда приходить. Это… неправильно.

– Отец не узнает, – Федор, то есть Феликс, отмахнулся и полез куда-то под полу куртки, – это тебе.

– Это… мне? – я не могла не узнать гроздь бус, точную копию погибших в славном бою с плотяниками, вот только… Вот только те были высечены из дерева, а нынешние сверкали и переливались всевозможными оттенками алого на рубиновых гранях. И отчего-то перед глазами встала та роковая ночь, когда приступ Ленса перешел в нечто новое, а на нашей одежде запеклась кровь.

– Рябина из рубина, – хохотнул принц, прерывая затянувшееся молчание, – они тебя недостойны, но я надеялся угодить.

– Бусы прекрасны, – я подняла глаза на Феликса, уткнувшись в ярко-синие глаза, – но я не могу их принять. Это слишком дорогой подарок.

– Это ни к чему тебя не обязывает, – легко улыбнулся эльф, и его улыбка словно забрала часть моих тревог, – вы с отцом спасли моего брата, и меня. Что может быть ценнее?

– Твой отец, – все-таки пока не могу поверить, что он – самый настоящий император, – уже щедро отблагодарил нас.

– Да, и я тоже не мог остаться в стороне.

Все-таки они с братом так похожи.

– Спасибо, – слово выползло неохотно, как нечто чужеродное, незнакомое миру драгоценных камней и блистательной жизни.

– Мелочи, – отмахнулся принц и прикоснулся к оконному стеклу, отчего на нем начали расползаться морозные узоры. Признаться, меня они заворожили куда сильнее блеска рубинов, что все еще болтались у меня в руке – ни надеть, ни убрать куда-нибудь подальше я не решилась.

– Как тебе удалось восстановить магию?

– Да это… – парень замялся, – ковен подсобил. Направил потоки… Но вот опять, не всегда получается контролировать. Просто путь мага – это «жесткая дисциплина и самоконтроль».

Он явно передразнил кого-то из своих учителей и заразительно рассмеялся. Я тоже не выдержала и спохватилась, только когда услышала шаги в глубине дома.

– Пойдем лучше, прогуляемся? – Феликс отреагировал быстро и своеобразно, – ставлю на корону своего батюшки, ты еще не видела ночной Ириссы.

– А это безопасно? – даже нынешняя ситуация была щекотливой, а уж согласиться на прогулку… А если в мое отсутствие зайдет отец? А если по пути приключится нечто ужасное? Но пророческий дар молчал, и безумно красивый эльфийский принц снова ослепительно улыбался…

– Позволь, я тебе помогу, – я не сразу поняла, к чему относилась эта реплика, но взгляд пронзительных синих глаз остановился на бусах, что я все еще сжимала в руке.

Снарр взял их и встал у меня за спиной – чтобы защелкнуть замочек, разумеется. Первый принц империи, надевает мне украшение, подаренное им же… не слишком ли для одной меня? Но когда пальцы эльфа коснулись шеи, меня окунуло в видение – брат дофина, Ленсар, меряет шагами комнату и сжимает кулаки.

Где же ты сам, Ленс? Почему я должна испытывать вину?

Сказать по правде, я втайне надеялась, что меня навестит именно «вампир». До следующего приступа еще нескоро, он знает, с чем имеет дело и не допустит дурного. И нам просто необходимо было поговорить! Или последние события в Больших Лопухах прокручиваются только у меня в голове, а принц давно обо мне забыл?

И к лучшему, наверное. А Феликсу тоже не стоило проявлять излишнее внимание, ни к чему.

– Тебе к лицу… Эй, ты что? Грустишь о родных краях? – дофин уже закончил свое дело и отступил на несколько шагов полюбоваться. Разумеется, от него не укрылась палитра нежелательных эмоций.

– Немного, – пришлось согласиться, тем более я действительно вспоминала о разрушенном доме. Не назвала бы печалью, скорее, тихой грустью над перелистнувшейся страницей.

– Если хочешь, достану для тебя телепортационный кристалл. У меня все отобрали, в качестве наказания и назидания, – судя по беззаботной улыбке, Феликс ни капли не расстроился, – но я не я, чтобы не достать у наших магов.

– У тебя будут новые неприятности, не стоит. Но спасибо, – я наконец улыбнулась, и снарр воспринял улыбку как сигнал к действию.

– Пойдем, или нам останется смотреть рассвет на крышах, без прогулки, – парень двинулся к окну, откуда появился, но я-то не владею навыками скалолазания! О чем и сказала.

– Честно говоря, мне помогла магия воздуха, я же стихийник. Так что не бойся, не упадешь.

***

– Просто становись на каменные выступы, как будто это полноценные ступени, – шептал снарр на ухо, придерживая за талию в целях подстраховки, – и поверь, они таковыми будут.

– Теперь понятно, как ты выбрался из дворца, – оказавшись внизу, я оглядела наш новый двухэтажный дом, – с твоими способностями. Хорошо, когда магия снова под контролем?

– И не говори, – охотно подхватил эльф, – без нее как без рук, хотя пока я еще далеко не могущественный стихийник, мне многому предстоит научиться.

То, как остроухий отказался от удобного повода произвести впечатление, немало меня поразило. Он должен стать хорошим правителем… когда-нибудь, после своего отца.

Рассказывая забавные истории ученических будней, Фел повел меня через слабо освещенные дворы и парки (вот точно, что заговорил, иначе я бы ни за что не пошла такими дебрями) и коснулся небольшой калитки в каменном заборе, за которым царила тьма.

Я тоже приложила ладонь к заграждению, но видения не последовало – ни доброго, ни дурного… Еще и снарр словно растворился в воздухе, оставив меня одну.

– Фел?

– Тише, – теплые ладони накрыли глаза – хотя я и так не видела ни зги, – идем за мной. И да, тут тоже ступеньки.

Руки снарра заменил шелковый платок, а мои пальцы легли в его ладонь.

Ступеней оказалось больше, чем я ожидала – и, судя по ощущениям, лестница была винтовой. Башня, вот только я не успела изучить столицу настолько хорошо за пару дней, чтобы понять, какая.

– Потерпи еще немного, – шепнул Феликс совсем близко к моему лицу, слегка смущая. Отчасти именно из-за временной потери зрения.

В момент, когда нога поймала пустоту и нерешительно опустилась на плоскую поверхность, эльф развязал платок.

– Смотри.

За заграждением, что было мне по грудь, раскинулось звездное небо. И над головой, и внизу… По крайней мере, так показалось в первый момент – конечно, то были магфонари, и это их свет чуть вибрировал в ночном воздухе.

– Как красиво…

– Мы на часовой башне Ириссы, – пояснил снарр деловитым тоном дворцового экскурсовода, – возведена всего десять лет назад сразу после усовершенствования нового часового механизма.

– У нас в Лопухах о таком никогда не слышали, – прошептала я, боясь вспугнуть волшебство.

– Теперь твое место здесь.

Слова прозвучали пророчеством, заставив вспомнить лесную ведьму Лейру, а в спину донесся забытый голос из старого сна. «Под ноги верховной жрице лягут все дороги, чтобы привести к предназначению». Но нужно ли мне это?

Хочу ли я посетить прославленный Храм, хочу или боюсь?

– А отсюда днем виден Храм на скале?

– Шш, – Фел протянул руку вперед и чуть вправо, – видишь мигающий огонек? Такой, оранжевый?

– Да.

– Так вот, это ночной храмовый маяк. Чтобы никто в скалу не врезался, – по голосу я поняла, что снарр слова улыбался.

– Не врезался?

– Я о тех, кто летает на лиграссах, ездовых драконах, – загадочно пояснил эльф, – когда-нибудь я тебя прокачу.

– Скажи, Фел, я ведь могу так тебя называть? – повернулась к снарру, и привыкшие к темноте глаза различили кивок, – ты уверен, что наша… дружба не выйдет тебе боком? Ну, – пришлось развить мысль, потому что парень испытующе молчал, – тебя не заревнует невеста, подруга, кто-то еще? Не знаю, какие у вас порядки…

– У меня нет невесты, Мила, – ладони Феликса легли по обе стороны от моих плеч, и я почувствовала себя странно, – если отец захочет династический брак, я напомню ему, как он сам в свое время отказался от брака с фаргонской княжной.

Шепот снарра касался затылка и странным образом волновал – но скорее от новизны ощущений, чем по иной причине. Но еще больше смущал, поэтому я ненавязчиво выпуталась из этих почти объятий.

Какое-то время мы шутили и обсуждали наших отцов – которые, если верить прибауткам Фела, по сути своей одинаковы, будто то император либо обычный егерь, и неловкость сошла на нет.

– Как себя чувствует твой брат? – набралась я смелости, – он здоров?

– Да, – рука снарра замерла на полпути к моему плечу, – я так и не понял, как он преодолел приступ в Больших Лопухах, без лекарства. Должно быть, Солнце помогло, не оставило наш род в тяжелый час. Родители не знают, он запретил мне рассказывать, чтобы не волновать матушку, конечно…

Думается мне, причина не только в здоровье императрицы, ожидающей третьего ребенка. Он не хочет, чтобы кто-то понял, что ОН ЗНАЕТ. Что тайна больше не является таковой, по крайней мере для него. И что он думает делать? Мне о стольком нужно его спросить!

А еще он обещал дать почитать свою книгу… Нет, Мила, ты и правда дура. С тобой рядом императорский наследник, пусть и глупо считать его женихом (где я, а где он), но постоянно возвращаться мыслями к другому, который чуть тебя не угробил, которого ты видела в кошмарах какую-то декаду назад… Нет, это точно сумасшествие.