Темное солнце в её руках

Почему же видения молчат, когда они так нужны? Почему не предупредили?! Или в некоторых случаях предупреждения бессильны?

Клянусь, после этой ночи в мою гриву закрался не один седой волос.

Но почему отец даже не пытается спастись? На него воздействовали магией?

Мех колыхнулся в сторону, и его черноту мгновенно стерла вьюга. Хватка на губах ослабла, я сглотнула терпкую соль.

– Бежим!

Ну и пусть, что даже ступать мы могли с трудом, по-журавлиному поднимая колени… все равно! Лишь бы оказаться подальше от этого… этого…

– Неупокоенная душа, – ухо оцарапал громкий шепот, – больше этот гхар не опасен.

Гхар… полумифическая тварь, огромный серый медведь, именем которого пугали детей… Только что я видела его? Точнее, его призрак?

Обхватив нас троих огромными ладонями, так что мы с Федором и Ленсом почти соприкасались лбами, батюшка давал следующие наставления:

– Становимся на скио, едем дальше как можно скорее. Но если видите кого-то, немедля останавливайтесь, кто бы там ни был. Неупокоенные реагируют на движение.

Отец снова зажег фонарь, и в этот момент нас сверху упала тень.

Братья бросились было врассыпную, но поняли, что мы связаны одним канатом, и утянули в снег.

Гхар не развеялся с метелью. Слепо вглядываясь в колючее пространство, я могла представить, как он безмолвно втягивает носом воздух, раздумывая, куда бы наступить, чтобы раздавить наверняка.

– Не дрожи так, красавица, – в глубоком сугробе я оказалась прижата к Федору.

– Он уйдет, – это с другого бока Ленс.

Но я была так напугана, что на смущение не осталось ни времени, ни сил.

Да и какие могут быть правила приличия, если янтарные огоньки, оказавшиеся глазами чудовища, нависли в каком—то ярде.

– Сейчас он питается нашими страхами, – прямо в ухо зашептал Ленсар – а иначе было никак, при такой буре, – настоящий гхар давно схарчил бы нас и не подавился.

– И что же делать? Ждать, пока уйдет? – к слову, даже просто ждать легче, когда кто-то рядом не предается панике.

– Боюсь, этого мало, – и зеленые глаза снарра стали ярче, будто вознамерились соперничать с гхаровыми очами, – только не кричи, что бы сейчас ни произошло.

Никогда не любила сюрпризы, и сейчас тоже предчувствовала что—то неприятное. Царапка тоже завозилась за пазухой, словно чувствуя мое настроение.

А потом обе щеки обожгло.

Братья отстранились почти сразу, и это спасло обоих от справедливой расплаты – я не знала, кого бить первым. Как они посмели… как они посмели… поцеловать меня! Даже родному брату было бы позволительно коснуться поцелуем лба и не более, а тут…

– Сработало! – их ладони соприкоснулись в хлопке над моей головой, и тогда я поняла причину сего смущающего маневра.

– Призрак… исчез!

Я переводила взгляд с одного улыбающегося лица на другое и обратно.

– Прости, я не мог сказать, иначе бы не было такого эффекта, – Ленсар поднялся на ноги и подал мне руку – но в тот же момент протянул ладонь Федор.

Слегка рассердившись на саму себя за недогадливость, я позволила себе опереться на обе.

– Скорее! – отец внимательно оглядел нас троих, будто подозревал в чем-то предосудительном, – мы почти у деревни.

Меня накрыло знакомое чувство расплывающейся реальности, и не будь метели, кто-то обязательно обратил бы внимание на мой отсутствующий взгляд.

Знакомая деревянная табличка-указатель с едва различимой надписью «Большие лопухи» четко обозначилась слева, и, вернув зрение, я уже могла уверенно двигаться в нужном направлении.

– Мила, ты идешь не туда! – отец потянул веревку.

– Нет, я точно помню, доверься мне!

– Как ты можешь помнить в такой буре? Не глупи!

Я редко спорила с отцом, а в присутствии посторонних это и вовсе было недопустимо, но сейчас от моей убедительности зависели наши жизни.

– Я уверена, отец! Мы должны идти левее!

Вероятно, батюшка уловил что-то странное в моем голосе, что заставило согласиться.

Только бы видение не подвело.

Глава 6. Ленсар, или Большие лопухи

Сначала я думал огреть братца чем-то тяжелым, потому что идея с поцелуем была исключительно моей, но то, как она сработала, свело злость на нет. Как знать, вдруг без вмешательства Фела эффект был бы не столь силен. И все же он отнял часть моей славы в глазах егерской дочки. Именно я вспомнил, как бороться с призраками, потому что не сбегал с уроков, как Его Высочество дофин.

Ну да ладно. Сейчас Милорада о чем-то спорила с отцом – о чем именно, расслышать не представлялось возможным. Но вот несколько шагов, которые я проделал как баран на привязи, и ко мне вернулось зрение! Бури больше не было, неторопливо падала снежная крупа, словно ее просеивала ленивая хозяйка. На стрелке-указателе чернела четкая надпись – «Большие лопухи».

– Слава Солнцу! – это Фел. Он так бурно приплясывал, что потянул за собой меня. Наконец я избавлюсь от надоевшей веревки!

– Обернитесь, – от голоса егеря снова стало не по себе – а вдруг там что-то… или кто-то…

И зрелище за спиной впечатляло. Вчетвером мы застыли, глядя на темную стену высотой до небес – там начиналась буря, а деревню, стало быть, ограждало шаманство.

– Гхары лысые… – я придвинулся к брату, – пошли искать шамана! Он должен тебе помочь.

Фел согласно кивнул и отвел взгляд от границы.

Тракт, уводящий за синеющие холмы, одеялом покрывал снег – едва ли доходя до колена. Чудесно! И ничто не мешает дышать! Просто чистый морозный воздух, как в столице на празднике встречи зимы.

Через час, может, меньше мы вошли на первый постоялый двор.

– Мест нет, брат Ахвик, – тут же дали от ворот поворот, – сам понимаешь, соседняя дярэвня без шамана, вот народ и стекается к нам. Но ты не отчаивайся, проверь «Большой топор».

Пришлось покинуть гостеприимное тепло и такой аппетитный аромат мясной похлебки, чтобы двинуться дальше. Но ни в «Большом топоре», ни в «Веселой лошади» места не нашлось. Даже свободного столика не было, не то что комнаты.

– Может, сказать, кто мы? – прошипел Фел на ухо, не выдержав, – не посмеют отказать. Они наши подданные, одно мое слово…

– Погоди, – шикнул в ответ, – егерь снова куда—то идет.

Наверное, хочет попроситься на постой к местным – прямо как давеча мы у него.

Да и будь безвыходная ситуация, Ахвик не из тех, кто сдается.

Но, как оказалось, ему посоветовали еще одно место.

– Слава Солнцу, здесь есть хотя бы столики! – сквозь решетчатые окна харчевни и впрямь просматривался полупустой зал.

– Глянь, брат, – Фел одними глазами указал на вывеску, – это знак судьбы!

Криво подвешенная, скрипящая на ветру дощечка гласила: «Эльфийский приют».

– Не припомню такой, – бормотал егерь себе под нос, – ну да и гхар с ней.

Смертельно уставшие, но довольные, мы наконец ввалились на порог.

– Светлого пути вам, путники! – воскликнули из-за стойки. Неужели эльфийка? Воображение живо нарисовало печальную историю изгнанной снаррит, которая не покорилась воле судьбы, а открыла собственное дело. И в душе всколыхнулась радость, какая бывает только от встречи с сородичем.

– Будьте начеку, – шепнул Ахвик, – не нравится мне здесь. Безлюдно, как на кладбище.

Я поморщился – на Севере еще жив был варварский обычай закапывать тела умерших в землю. У нас их сжигали на ладьях, а тут… Что сказать – Дикий Север!

– Приветствую вас, благородные господа, в веганской харчевне «Эльфийский приют!» – из сказанного я понял не все, но вопросы улетучились, стоило хозяйке подойти поближе.

Это была еще нестарая женщина, тридцати пяти-сорока людских лет, с такими же светлыми волосами, как у Милорады. Возможно, я назвал бы ее миловидной, но… какого гхара она налепила себе… Ой не могу. Вероятнее всего, из воска. Фел уже держался за живот, а меня разбирало любопытство – неужели северные варвары считают, что у снарров уши, как у осла? Для пущего эффекта в каждой мочке болталось по стройному ряду «золотых» колец.

– Я помогу вам пройти по благому пути просветления, – дама увлекла нас к дубовому столу на четверых, – чего желаете?

– Да мы люди простые, непривередливые, – Ахвик тоже смотрел на восковые уши, как на чудо природы, – подай, что есть. Похлебки да пирога…

– Сию минуту!

И хозяйка взмахнула юбками, так и не опознав в нас с Фелом «сородичей». Впрочем, наши уши до такого родства пока не доросли…

Когда она удалилась на достаточное расстояние, мы дали волю смеху. А Милорада так мило улыбалась в ладошку, опасливо поглядывая на отца и тайно – на нас с братом.

Смотрел бы и смотрел, но Ахвик был прав – стоило быть начеку. Помимо нас в углу пила что-то горячительное немногословная парочка в плащах. Ничего, в случае чего нас больше. После гхара не справиться с какими-то оборванцами?

– Держите, – хозяйка довольно быстро поставила перед нами миски с… наверное, похлебкой.

– Суп из лопуха, камыша и еловой живицы, – с такой гордостью наш герольд батюшку на приемах не объявляет, – на продлит Солнце Ваши годы.

– А ну-ка, милая, – Ахвик поднялся во весь свой немалый рост, – бросай молоть чушь и неси нам нормальной еды.

Выпивохи из угла отставили кружки в стороны и вперились в нас, предвкушая представление.

– Но вы даже не попробовали… – большие глаза, подведенные углем, были готовы наполниться слезами.

– Не пробовали и не собираемся! – лапища егеря ударила по столу, – еще чего, подала какое-то зелье…

– Батюшка, – с другой стороны его локтя мягко коснулась Милорада.

– Нет, я не буду есть гхар знает что! Я прошел сквозь бурю, мой дом разнесли лесные твари, из каждой таверны гонят, а теперь еще и глумятся над честным человеком!

– Ну что вы, благородный господин! – в синих глазах хозяйки блеснуло искреннее сочувствие, – если Ваш дом и вправду… как Вы говорите… то можете оставаться, – она на секунду замялась, – с семьей сколько нужно. Платы не возьму.

Потемневшее лицо егеря несколько разгладилось.

– Благодарю за гостеприимство, но принеси нам что-нибудь съедобное. Что в твоем заведении есть?

– Вареники с хвоей, шанежки с крапивой и бархатцом…

– Съедобное! – голодный зверь внутри Ахвика снова поднял голову, – вот скажи, я похож на человека, который ест траву?

Шести футов в росте, он и правда производил впечатление того, кто питается, как минимум, гхарами. По одному в день.

– Тогда вам следовало остановиться в любой другой харчевне, – строго взглянула женщина, – но сами боги привели Вас ко мне, – морщинка между бровей тут же исчезла, и на ее лице появилось благостное выражение, – им угодно, чтобы ваш путь тоже озарился светом. А с богами не спорят. Так что угощайтесь и оставайтесь здесь, сколько вам угодно.

Ну хоть что-то было в этом положительное. И я, кажется, понял, почему здесь столько свободных комнат – озаряться светом деревенские не спешили.

Делать нечего, пришлось взять ложки и хлебнуть незнакомого варева – которое оказалось ожидаемо безвкусным, но я и вида не подал. Даже стал нахваливать, что для хозяйки было лучше золотой монеты.

– Скажите, милейшая, – я взял виверну за гребень, пока ушастая улыбалась, – нам надо найти одного человека.

– Кого же?

– Шамана местного. Который завесу поставил от метели колдовской, – говорить на местный манер я умел – ко двору приходили самые разные просители, порой из дальних провинций.

– Так он же… – глаза хозяйки расширились, – вы ведь пришлые и не знаете ничего? На Завесу все его силы ушли. Помер он…

Смертью храбрых. Плохая новость, что уж и говорить. Я надеялся, что он поможет Фелу восстановить контроль над силами – и свяжется с Селестаром по воде, а теперь придется положиться на волю богов и способности самого братца. Если мы здесь задержимся, и я не выпью лекарство… Лучше об этом не думать.

Меня не раз посещало ощущение, что я живу в долг. Вырываю у смерти по куску каждые две декады, обманываю судьбу.

Хорошо, что я не дофин. Ему бы подданные не простили неведомую болезнь, от которой наступает смертельная бледность, слабость и неутолимая жажда….всех симптомов я не помнил. Дворцовые лекари давали зелье вовремя.

К слову, все попытки выучить рецепт – чтобы можно было спокойно странствовать инкогнито, о чем я давно мечтал, получали отказ. Вероятно, отец попросту боялся отпускать от себя. А теперь это могло неприятно аукнуться. Но кто же знал, что глупость Фела занесет нас гхар знает куда, и он потеряет контроль над своей магией?

Ничего, ему придется найти способ все исправить. Я уж точно так просто не сдамся.

Глава 7. Милорада, или Горячие пирожки

Комнат, как и ожидалось, хватило на всех. Стоило бы радоваться передышке после безумной встречи с лесными тварями, после непростой дороги до «Больших лопухов», но не получалось. И дело не в еде – шестое чувство подсказывало, что она куда полезнее привычной, меня не отпускало плохое предчувствие. Слишком яркой была реакция эльфов на новость о смерти шамана. Ничего хорошего, конечно, в том, чтобы застрять в изоляции посреди бури, но в глазах Ленсара мелькнула настоящая паника. Чего он так боится? За брата? Возможно, если тот не восстановит власть над силой, с ним что-то случится? Я слышала, что на помощь шамана снарры возлагали большие надежды.

Ну, где же ты, видение?

Царапка уже выбралась из-за пазухи и облюбовала себе местечко на кровати.

В дверь постучали, а затем два дюжих парня втащили деревянную лохань.

– Подарок для госпожи после дальней дороги, – пояснили они и испарились, чтобы вернуться с коромыслами. На каждом было по два тяжелых ведра с горячей и холодной водой.

Чудесно! Но почему сердце все сильнее сжимается в страхе? Кто может напасть на харчевню? Не пройдут ли сквозь шаманскую завесу дикие гхары?

Уходя, один из парней случайно коснулся моего локтя, и ко мне пришло забавное, но бесполезное видение – поборники «правильного эльфийского питания», во главе с ушастой хозяйкой, с аппетитом уплетали мясо. Кстати, подозреваю, что настоящие снарры еловые шишки и лопухи не жалуют, вон как кривился Федор за столом. Ладно, Солнце с ними.

Закрыв дверь на задвижку, я скинула тулуп, платье, шерстяные чулки, исподнее и с наслаждением погрузилась в воду. Хорошо-то как! Каждая заледеневшая косточка оттаивала и расслаблялась. От воды исходил приятный успокаивающий запах, и я, сама того не заметив, уснула.

Проснулась я в чем-то мягком и липковатом, по запаху и консистенции напоминающем… сырое тесто! Сверху закопченный потолок, витают ароматы тимьяна, розмарина и… яичного желтка. Или это продолжение невнятного сна, в котором я убегала от гхарового призрака? Я была спеленута этим белым тестом по рукам и ногам, только голова и торчала.

– Мила! – громкий шепот справа.

– Ленс?! – рядом на… кажется, это все же была столешница… лежало нечто, напоминающее большую личинку-переростка. С человеческой, то есть, эльфийской головой.

Теперь я ясно видела, что желтком было смазано именно тесто, как перед отправкой в печь. Гхар, в печь?! Я желаю немедленно проснуться!

– Тише! – прошипела «личинка», – ты должна меня выслушать. Когда я отрубился в лохани, меня куда-то перенесли, и сквозь полудрему – организм снарров немного отличается от людского – мне удалось кое-что узнать.

– Что?!

– В этой харчевне собираются гребаные сектанты, они верят, что получат некую Силу Светлого Пути, поедая человеческую плоть.

Меня замутило. Когда же этот сон закончится?!

– …в жертву приносят только путников. Местных, как я понял, не трогают по понятным причинам, – продолжал тем временем Ленс, – кормят ритуальной пищей, отмывают…и в печь.

– А где отец? Где Федор? – до меня начало медленно доходить, что это не сон. А также истинный смысл недавнего видения.

– Отца твоего тут нет, – хоть что-то хорошее, – полагаю, они выбирают только молодое мясо. Вот если бы Фе… дор шандарахнул по ним молнией, но нет.

Я проследила за взглядом снарра и с трудом скосила глаз влево – с противоположной стороны лежала «личинка» с головой Федора. Судя по крепко закрытым глазам, он спал, либо пребывал в беспамятстве.

– И что… будем делать? – я, как могла, гнала от себя панику. Получалось плохо, – у тебя есть план?

Ты пробовал… уползти со стола?

В другой ситуации я бы посмеялась над своими словами, но сейчас надо было действовать, как бы нелепо это не звучало.

Сама я попробовала проделать «дырки» там, где находились руки, но тесто прилегало слишком плотно. Клейкое, зараза, и прочное, как раствор для гнезд у чаек.

– А это идея.

И огромная гусеница неуклюже завозилась.

– Только не упади!

Поздно. Судя по звуку, ушастый собрат по несчастью грохнулся прямо на пол. Остается надеяться, что стол был не слишком высоким, и что тесто смягчило падение.

– Ты там жив?!

– Вроде да, – прокряхтел Ленс, – вот же гхар, не могу подтянуться без рук. Сейчас, попробую зацепиться подбородком…

«Ушами» – невесело подумала я и начала молитву Солнцу.

Я не прощалась с жизнью, нет – поневоле я верила в свое особенное предназначение, хотя и не желала его исполнять (такой вот парадокс), да и снарры, настоящие снарры, не могли взять и просто умереть.

Солнечные эльфы – настолько большая редкость в империи, что сумасшедшие подражатели даже не опознали «оригинал».

А вот и чей-то топот… Не стоило вспоминать о «веганах», ох, не стоило.

– Пирожочки мои, – пропела хозяйка харчевни, – чародейские…

Я ее не видела, но сразу узнала голос, и теперь он показался по-настоящему ненормальным.

– А вот и убежал один пирожочек-колобочек мой… куда же ты от мамочки?

Таким елейным голосом деревенские мамаши увещевают малых детей, когда они выкидывают деревянные погремушки, и сейчас это было… страшно.

– Отпусти нас, – Ленс говорил уверенно, как будто точно знал, что дело увенчается успехом. Я бы так не смогла, наверное, – зачем мы тебе? Ты же видишь, что мы снарры.

– Тем более, снартарийские деликатесы здесь редкость.

– Моя семья вам заплатит, – эльф зашел с другой стороны, – много, очень много золота.

– А потом пустит стрелу в сердце, – захохотала женщина, – не держи меня за дуру, пирожочек.

– Я дам клятву перед ликом Солнца. Мой народ никогда не отступается от подобных клятв.

Последовала тишина. Видимо, хозяйка размышляла.

– И все равно, я не могу быть уверена, что ты скажешь клятву, а не пролопочешь детскую скороговорку на своем снартарилле, так что нет, нет и нет.

– Отпусти хотя бы девушку.

Сердце кольнуло. Но не может быть все так плачевно! Отец нас обязательно спасет! Только бы он был жив!

– Еще чего! У нас давно не было невинной девицы.

– Да с чего Вы взяли, что она невинна, – не знала бы, что Ленс старается для нашего спасения, влепила бы сапогом, потом, когда выберемся, – вы ж знаете нравы нынешней молодежи…

Хорошо играет ушастый! Еще немного, и поверила бы в этот пренебрежительный тон.

– Ничего, невелик дефект, – я могла представить, как хозяйка харчевни махнула рукой, – ну что, печь растопилась горячо, пора вам, пирожочки, подрумяниться!

Послышался топот сапожищ, чьи-то грубые руки закинули Ленса обратно на стол, который оказался огромным противнем, и стены поехали. Точнее, мы поехали, прямиком в распахнутое жерло. Да, я обратила внимание, что тут было натоплено, но сейчас с печи сняли затвор, и стало по-настоящему жарко.

Даже за руки не возьмешься, из-за этого теста. Проклятые сектанты!

– Ты сумасшедшая старуха! – в сердцах выкрикнула я, – как бы ты ни пыталась продлить молодость, наша смерть тебе не поможет!

– Надо было нафаршировать тебя яблочками, – движение противня замедлилось, надо мной склонилось лицо злодейки, – ну да ладно. Скоро ты все равно замолчишь.

Вот бы ее саму, да в печку! Эту стерву!

Я забилась в своем коконе, но лишь вызвала смех. Стало слишком жарко, на глаза наползал пот, который даже не стереть. Еще и нос зачесался так, что невмоготу. Хоть эту ненормальную проси почесать, в качестве последнего желания.

– Мила, прости нас, – заговорил Ленс, – если бы мы не явились у тебя на пороге, ничего бы не случилось.

– Вы ни в чем не виноваты.

– Виноваты. И ты очень хорошая девушка. Жаль, что все… так глупо… Я хотел сказать… ты мне нравишься… но это бессмысленно, правда… Прости…

– Ты мне тоже… нравишься…

– Как мило! – Лицо сумасшедшей скривилось, и стало видно, сколько на нем морщин, – живее их, в печь!

Ну вот и все. Ноги уже жгло, и от страха хотелось плакать. Я боялась не столько смерти, сколько боли, ей предшествующей. Ведь даже малому ребенку известно, что умирать больно. Настолько больно, что от этого, гхары лысые, умирают!

Солнце, спаси нас!

Ленс что-то бормотал на своем языке – видимо, предсмертную молитву, а я молча глотала слезы и вспоминала отца.

Как вдруг… вокруг разлилось синеватое сияние. Глаза Федора, про которого мы благополучно забыли, открылись и сияли магическим огнем.

– Слава Солнцу! – выдохнул Ленс, – сработала родовая защита стихийника!

Огонь в печи стремительно гас, покатые стены покрывались инеем.

Я дернулась в коконе и он, о чудо, поддался – под влиянием температур?

Хозяйку и подельников отбросило ледяной волной, они лежали на полу сломанными куклами, но мне не было их жаль. Вот ни капельки. Скольких они загубили до нас?

Только бы не навредили отцу! Но страшного видения не было, и я себя успокаивала, что все будет хорошо.

Глава 8. Ленсар

Слава Солнцу, мы спасены. Древняя магия Фела проснулась вовремя, жаль лишь, что ненадолго, и убрать бурю братец все еще был не в состоянии. Так сказать, включился аварийный режим. Потом подоспел отец Милорады, которого держали связанным и запертым в выделенной комнате, перебил охрану – и общими силами харчевня стала нашей. По большей части, все же силой Фела.

– Это значит, что она не ушла насовсем! – уже отмывшись и переодевшись в сменную одежду из дорожных сумок, радостно скакал дофин, – я-то думал…

Если бы он хоть иногда думал, мы бы не попали в идиотскую ситуацию, не подвергли бы опасности кучу других людей. Но я промолчал, чтобы не омрачать общую радость.

– Ленс, я понимаю, – вдруг посерьезнел брат, – я помню, что тебе нужно лекарство. Как скоро?

Цифры, вырезанные в памяти, не требовалось подсчитывать.

– Через пять-шесть дней.

– И что будет, если вдруг… ну ты понимаешь? – с эльфийской физиономии, так похожей на мою, сошли все краски.

– Не знаю, как долго я продержусь. Отец говорил, что с приемом нельзя затягивать. Однажды я увлекся книгой, – тут я имел в виду свою собственную книгу, над которой работал последние месяцы, – и пропустил первые симптомы. Очень сильная жажда, боль в горле и деснах, светобоязнь, слабость… – стало слишком стыдно, – обмороки.

– Простуда, что ли? – брат озадаченно хлопал глазами, а у меня не было даже сил, чтобы злиться на горе-лекаря, – ладно, а тебя не мог никто проклясть? Тебе ли не знать, что болезни для нас редкость. И чтобы одна из них постоянно возвращалась… Немыслимо!

– Кому по силам проклясть снарра императорской крови? Кровь Элвелоров защищает сильнее любой магии, ты это тоже знаешь. Я родился таким.

– Мама сказала, да? – едва слышно, глядя глаза-в-глаза, спросил Феликс.

– Не напрямую, но… да.

– А ее саму не могли проклясть, враги с тех времен, когда она была, ну…

– Фавориткой? – даже странно, что старший брат не может выговорить это слово, по отношении к нашей матери давно переставшее быть чем—то постыдным. Вся империя знает, что выпускница школы укрощения Сайерона Коул10 привлекла внимание самого императора, стала его фавориткой и затем официальной женой – и каким-то образом их брак возродил способность снарров делиться бессмертием со своей парой. – Исключено. Мы были рождены в законном браке.

– Тогда я просто не понимаю… – он схватился за виски. Хотя можно было бы и за вИски – ситуация располагала, – в этой гхаровой деревне должен быть целитель, мы должны обратиться к нему…

И мы оба понимали, почему голос Фела звучит так неуверенно – если лучшие целители империи не сумели меня излечить, то куда провинциальным шарлатанам, если они вообще тут есть. Но был небольшой шанс облегчить симптомы…

– Господа, – постучался какой-то вихрастый мальчонка, – кушать подано.

В стенах этой харчевни кусок в горло не лез, но организм требовал свое.

– Пойдем, брат, – Фел хлопнул по плечу, – прорвемся.

Прорвемся-то прорвемся, только куда? В еще более безнадежную яму?

Готовила на этот раз, за отсутствием местных поварих, Милорада.

– Вот это поистине пища богов! – нахваливал Фел, а дочь егеря так мило краснела – под стать своему имени.

А я злился. Конечно, брат теперь герой – хотя что он сделал, постойте? Да ничего, чуть спасение не проспал. Его сила всего лишь среагировала на смертельную опасность, сам он и пальцем не пошевелил. Но в ее глазах герой не я, а Феликс, то есть Федор.