Темное солнце в её руках

– Нет, лишь выбирают старших жриц среди младших. Мила, подожди, шею свернешь!

Последнее уже мне, но Бриан переоценивал возможность навернуться – или слишком сильно недооценивал меня.

– Не несись, как коза, дочь, – добавил отец, и это, сказанное при всех, могло бы прозвучать обидно. Но сейчас я была слишком взволнованна близостью к Храму, чтобы обращать внимание на мелочи.

Но шаг убавила, чтобы вдоволь полюбоваться горными видами по обе стороны тропинки, скоро перешедшей в изящный мостик с ажурными, но прочными каменными перилами. Мы шли гуськом над темной расщелиной, прикрывающей туманом пикообразные обломки скал – не особо удачно, скорее кокетливо, как городская статуя, «смущающаяся» под отрезом мраморной туники.

Величественная, чуть надменная, вечная красота.

Наш мост терялся в тумане – или в облаках? – и скалу мы заметили в самый последний момент, когда перила слева перешли в каменную толщу. Теперь мост шел под небольшим углом наверх и огибал скалу по кругу, серпантином. Из-за все того же тумана было сложно оценить ее размеры, но мы все уже изрядно выдохлись, а дама из экипажа начала жаловаться на обострение ревматизма, когда облака разошлись, впуская солнце. Нет, не так – Солнце. Оно щедро заливало широкое плато размером с три центральных площади – и, что удивительно, там уже толпились люди. Много людей перед входом в по-эльфийски ажурное круглое здание с колоннами и белоснежным куполом, на который при полуденном свете было больно смотреть.

Сердце подскочило – я его видела. Много раз в ускользающих снах.

Вблизи колонны оказались куда выше и шире, чем виднелись с тропинки. Если бы мы с отцом и Брианом взялись за руки, и тогда вряд ли смогли бы охватить их вширь. А высота… Величие храма внушало невольную мысль о мимолетности людского бытия.

– Идемте вон сюда, – парень филигранно миновал две очереди, проведя нас вовнутрь огромного круглого зала. Скамьи располагались по принципу амфитеатра, и даже с пока свободных задних прекрасно просматривалась «сцена», выложенная мозаичным кругом. А вот люди, которым придется стоять в толпе позади, урвут лишь крохи из-за голов соседей. Впрочем, даже им будет виден столб света, вырастающий из люка, что по центру купола. Непостижимым образом соединяющий мозаику пола и потолок. Насмотревшись на игру мельчайших пылинок, я перевела взгляд на ложи впереди. Слишком далеко,чтобы сказать наверняка, но неужели там…

– Снарры в окружении охраны, – осторожно произнес отец. Если раньше при упоминании остроухих он бы в лучшем случае презрительно сплюнул, то теперь был обязан императорской семье землей и золотом.

– Как думаешь, император будет?

– Да делать ему нечего, – Ахвик прищурился сильнее, – у снарров каждую декаду какой-то священный ритуал, этим ведают жрицы.

– Не скажите, господин, – возразил Бриан, – крупные праздники не обходятся без императорской семьи. Его Величество сам начинает молитву, я видел. И императрицу.

– И как они тебе?! – я все больше начинала жалеть, что отец отказался от приема во дворце. Мне хотелось как можно больше узнать о Ленсе – а значит, и о его родителях. Подумала – и ужаснулась тому, как сильно меня затянула воронка безответного чувства.

– Ее Величество прекрасна и юна, хотя ей уже за пятьдесят.

При озвучивании возраста императрицы Ахвик предупреждающе нахмурил брови – а вдруг кто услышит неподобающие речи, а я тихонько вздохнула. Наверное, это мечта каждой, укротить неотвратимую старость. Я редко об этом задумывалась в силу юности, но не значит, что не задумывалась вовсе.

– А император? – спросила, чтобы скрыть волнение.

– Снарр как снарр, – Бриан бесхитростно пожал плечами, – говорят, сыновья на него похожи.

– Да, я читала, что снартарийская кровь сильнее человеческой, и дети в таких браках почти ничего не берут от людей.

Теперь отец сверкнул глазами на меня. Неужели подумал, что я мечу на место невесты…

– Жрицы! Они идут! – наш провожатый дернул за рукав, и я увидела мельтешение белых одежд у края «сцены», пока от них не отделилась одна, воздев руку кверху.

– Милостью Солнца, всевидящего и справедливого, мы сегодня собрались под сенью Храма – и высокие лорды, и простые лиронны. Здесь все равны, каждый призван свидетелем испытаний младших жриц. Тех, кто продолжит службу на благо нашей великой империи в статусе жриц старших.

Женщина затянула молитву на эльфийском, ее подхватили кандидатки и… снарры. Никогда не слышала, как поют солнечные эльфы, но теперь поняла, что метафоры из книг не ради красного словца. А самое странное, что от этих звуков начало вибрировать что-то невидимое внутри меня. Рождаясь теплом в районе позвоночника, поднимаясь и расширяясь, как ветви дерева. Незнакомое чувство, которое могло быть пугающим, но на удивление не пугало.

Тем временем к жрицам вынесли закрытые ларцы и попросили найти пустой.

Девушки подходили по очереди, касались крышки и становились в сторону, а их выбор отмечали на длинном свитке. Странное и необъективное испытание, потому что пустой сундук можно было попросту угадать.

Впрочем, когда я прищурилась, то мне показалось, что один из них приоткрылся – а затем полупрозрачная иллюзия крышки вернулась на место.

Также я обратила внимание, что седьмая по счету испытуемая указала на нужный сундук – ну, в том случае, если мне не привиделось от жары, и правильный выбор действительно подсказали боги. А все остальные слепо повторили за ней – видимо, она пользовалась репутацией сильной жрицы.

Когда последняя, двенадцатая, заняла свое место рядом с остальными, служители храма по очереди перевернули сундуки. Из одного посыпались украшения, из другого деньги, из третьего свиток дорогой ткани… Как пояснила старшая жрица, все содержимое олицетворяло мирскую жизнь, а выбравшие пустой смогли доказать, что готовы от этого отречься.

– Хм, и оно того стоит? – я наклонилась к самому уху Бриана.

– Старшие пользуются почетом и обладают немалой властью. С ними советуется сам император.

И что? Хотелось сказать мне. Какой прок в почете и власти, если ты прикован к храму и видениям?

Снова песнопения, и объявили второй этап, в который прошли только пятеро.

Задание стало сложнее – выходили люди, с ног до головы укутанные в плащи, и испытуемым предлагалось назвать как можно больше фактов о каждом человеке.

Порой доходило до абсурда – одна из девушек утверждала, что перед ней знатная вдова, а оказался орк в кандалах – не иначе как притащенный прямиком из каменоломен. Я бы тоже, наверное, не блистала – или просто требовалось подойти ближе?

Так или иначе, но в третий этап прошло лишь двое. Та самая седьмая жрица и десятая.

И теперь служители внесли огромную карту империи, попросив найти местонахождение сбежавшего преступника. Крайне опасного, если верить жрецам.

Участницы выходили по одной, не видя друг друга, и им предоставлялось по пять минут, чтобы взять перо и поставить красную точку.

А у меня эта точка так и прыгала перед глазами… и совсем не там, где отметили девушки. В столице. В среднем городе.

Пальцы похолодели. А если преступник и правда опасен? Как сказать об этом… и не выдать себя?

Глава 14. Ленсар

Дни летели, как виверны на скачках, а я при всем при этом чувствовал себя выброшенным на обочину. Только привычный распорядок – тренировки и уроки с домашними учителями, коими загрузил отец до самого вечера (не иначе, чтобы на глупости времени не оставалось) позволял удерживаться на поверхности рассудка.

Фел больше не сбегал на свидания к Милораде, или, по крайней мере, молчал об этом, а мать больше не навещала таинственную могилу. Чувства, обострившиеся с кровью, тоже вернулись на свой привычный уровень – и вроде бы пора успокоиться, но я не мог.

Поэтому, когда вернулся дед, я поспешил к нему в кабинет.

На самом деле, Сэмверан был нашим прадедом и приходился дедом матери, но к нему репеем прицепилось простое прозвище «дед».

Выглядел бывший кузнец бодро – среднего роста, коренастый и до сих пор способный гнуть подковы голыми руками. Конечно, не нашими молитвами. Когда-то очень давно он был влюблен в эльфийку, которая, погибая, отдала ему свою вечность.11 История, припорошенная пылью столетий. Во дворце об этом знали немногие, а кто знал, старался не вспоминать, тем более уже больше двадцати лет Сэм состоял в счастливом браке с Корой Вейден, сестрой моего лекаря. У них подрастала дочь Нерезза, которую я запомнил пятилетней девчонкой, она обучалась кузнечной артефакторике где-то в отдаленном ордене. Скорее всего, дед с Корой ездили навещать ее.

– Ленсар, – Сэм распахнул объятия и прижал к восхитительно пахнущей кожаной куртке. У него были свои представления о дворцовом этикете – и мне всегда казалось, что он не изменит привычкам, даже если сядет на императорский трон, – мальчик мой! – мои ребра затрещали, – получается присматривать за братом?

Понятно, намек на Большие Лопухи.

– Ты все знаешь, – пожал плечами, стараясь улыбаться не слишком грустно.

– Зайдем, не стой на пороге.

Тяжелые створки сомкнулись, отрезая нас от белокаменного коридора со стражниками.

– Тяжело пришлось? – он не спрашивал, утверждал, – надеюсь, ты побалуешь старика историями из первых уст?

Да, я знал, что он любил их записывать. Наверное, именно от него ко мне передалась дурная привычка марать бумагу.

– Разве Фел тебе еще не рассказал? – вопрос был с подвохом. Я внутренне боялся, что братец и здесь меня обойдет.

– Нет, и, Ленс… Не злись на него. Он не виноват в том, что всего лишь мальчишка.

– Он мой старший брат! Дофин! – терпение прорвало, как шаткую плотину, – это он должен подавать пример, усмирять и воспитывать. А не я!

– Ты умнее своих сверстников, Ленс, разве ты этого не замечал? – дед потихоньку открыл хранилище вин и извлек бутылку с эльфийским, – вот и веди себя соответственно.

Мало-помалу за бокалом изысканного вина Сэму удалось меня расслабить… и разговорить. Мы даже смеялись, когда я пересказывал случай с «эльфийскими пирожками».

– Ленс, тебе уже хватит, – а я бы не сказал, что пьян. После рокового вечера с Милой во мне изменилось слишком многое, и пьянеть я тоже стал медленней, чем обычно. Хотя эльфийское вино коварно. Вот ты сидишь и все бы ничего, но вдруг встаешь – и ноги тебя не держат. Надеюсь, до последнего не дойдет.

– Скажи, Сэм, – я разом опрокинул в себя полкубка, – кто такой Робин Мастерс?

– Что? Что ты сказал?! – казалось, с деда разом слетел весь хмель. И веселость.

– Робин Мастерс, – реакция меня и пугала, и забавляла. Должно быть, все дело в вине.

– Откуда ты слышал это имя? – Сэмверан сложил могучие руки перед собой.

– Это важно?

– Реши для себя. Если важно – то скажешь и получишь ответ.

– Хорошо. Я случайно увидел, как матушка ходила на могилу… этого человека. Я читал гравировку.

– Ты плохо учился, правнук.

– Прости? – и причем тут моя учеба. Или дед хочет перевести тему?

– Немногие хорошие книги уточняют, что ваша с Феликсом мать носила фамилию Мастерс, – все-таки самые мрачные подозрения оправдались, – Робин Мастерс – друг детства, одногрупник в школе укрощения, один из знаменитой «четверки». Твоя мать – замечательная погонщица.

– И они… любили друг друга? – в горле отчаянно пересохло, я потянулся за бутылкой, а дед не стал останавливать.

– Роб любил мою девочку, да, – немного подумав, дед плеснул и себе, – ее же единственной любовью, которая сняла проклятие со всего эльфийского рода, была любовь к императору Феликсу.

Что-то мне почудилось в этих словах странное – но, возможно, снова вмешалось вино.

И, конечно, я помнил о снятии проклятия – до истории Феликса и Сайероны снарры не могли сочетаться браком со смертными. Или, впрочем, смогли бы, но их избранник прожил бы обычную жизнь, невыносимо короткую по сравнению с эльфийской вечностью.

– Так что не бери дурного в голову, мой мальчик, – Сэм хлопнул по плечу, чуть не вдавив в стол.

– Но она так горевала у могилы…

– А разве нельзя горевать об ушедших друзьях?

Конечно, дед снова был прав, но какая-то мелочь все равно не давала покоя. Не позволяла целиком забыть и отпустить. Внезапно перед глазами расступился кустарник, скрывавший статую юноши, и в голове отчетливо послышался голос матери. «Я боюсь за Ленса».

– Друзья или нет, но они были очень близки. Отец опечалится, если узнает.

– Ваш отец мудр, и неужели ты думал, что хоть один тайный ход можно удержать в секрете от императора?

– Ты тоже знаешь про ход… – я почувствовал себя ни много ни мало дураком.

– Молю Солнце, чтобы ты, мой мальчик, никогда не познал утраты друзей, близких тебе. Постарайся не привязываться к смертным, разделить вечность ты сможешь лишь раз.

– На всех друзей не хватит, – невесело улыбнулся я, отчего—то вспоминая Милораду. А если… а если у нас бы все получилось… когда-нибудь… Возможно, тогда, разделив с ней поровну снартарийское долголетие, я бы мог дать ей тем самым иммунитет от своего проклятия? Ведь можно же, правда, просто пить кровь каждые две декады, соблюдать режим приема «лекарства», и жить… как раньше? Я ведь жил как-то все эти годы и был счастлив.

Хм, а мать с отцом и правда знали, как лучше. И теперь мне стоит последовать их примеру. Молчать, не тревожить понапрасну.

– Не печалься, правнук. Все будет хорошо. Службы твоего отца уже доносят радостную весть, что в столице отметилась будущая Верховная.

– Ты про тот глупый отбор? – на моей памяти еще ни одно испытание младших жриц не принесло результата.

– Глупый-то может и глупый, но во дворец пришло анонимное письмо. Неизвестный указал местоположение беглого каторжника – ровно там, где за ним присматривали законники.

– Возможно, подшутил кто-то из своих, – поверить в то, что наконец появится Верховная Жрица, было чересчур хорошо.

– Или нет. Так или иначе, на все воля Солнца.

Разговор с дедом расставил мысли по местам. Успокоил бушующее море внутри меня – даже на миг подумалось, что задействована некая магия, но я быстро отмел нелепое предположение. Просто так повелось с детства – мать, отец да прадед всегда были оплотом моего спокойствия. Нашего с Фелом, да и всей империи.

Конечно, до сих пор замурованным пленником стучалась мысль, что стоило рассказать все. Хотя бы Сэму, но я гнал ее прочь. Он все равно расскажет отцу, а значит, когда-нибудь узнает и мать… Нет, нет и нет!

А Фелу и вовсе глупо доверять подобную тайну. Только Милорада знала, но общение с ней теперь под запретом, если не хочу ей навредить, а больше и некому… выговориться. Жрицы сдадут отцу, не раздумывая и не оглядываясь на обет. Клятва перед императором всегда выше.

Но до чего же сложно нести тайну в одиночку! Конечно, со временем привыкаешь, а порой это даже приятно будоражит нервы, но иногда просто хочется поговорить.

Я забросил общество благородных писак – не до него, да и банально не хватало времени.

А потом наступил момент, которого я боялся. Приступ начался на сутки раньше, чем прошлый. Казалось бы, ерунда, но что, если так будет продолжаться и дальше?

Поэтому я воспользовался выпавшим выходным и никуда не выходил, ссылаясь на дурное настроение. Нужно лишь немного перетерпеть, а пока занять мысли математическими расчетами или историческим трактатом.

Нет, я все же практически ненавидел себя. Можно обойтись без воды и еды, но противоестественная жажда была сильнее. Плохо помню, как ближе к полудню выполз из своей норы и пошел, натыкаясь на стены. Краем сознания понимал, что надо избегать ниш с големами и обходов стражи, и до обители придворного лекаря оставалось не так много, когда я понял, что за мной следят.

Девица, эльфийка. Дуриэль, или как ее там. А, племянница одного из лордов – Дригерданиэль. Имя необычное для наших краев, и почему я сейчас об этом думаю?

Дождался, пока она поравняется со мной и присядет в поклоне.

Теперь точно вспомнил, с ней братец гулял до нашего… небольшого северного путешествия. По возвращению Фел ее забыл, и девица решила попытать счастья со мной. Старая, набившая оскомину, схема. Не получилось с наследником и магом, сойдет и обычный принц. Бессмертие, как у эльйфики, у нее и так имеется, но почему бы не замахнуться на высокое положение? Почему-то человеческих девушек, которые просто боялись смерти и хотели продлить молодость, я осуждал меньше и почти понимал. А здесь чистый расчет.

На него работал и наряд – излишне откровенный для дневного времени и больше подобающий для ужина. И на ее беду приковывающий взгляд к шее. Нет, нельзя – перед глазами встала страшная картина с Милой, белой и чудом что не бездыханной.

Но у этой девицы и запястья были открыты, как нарочно. Она что-то лопотала и крутилась передо мной, подписывая себе приговор.

На этот раз я был аккуратнее – пил, слабо отмечая, что кровь Милы мне нравилась больше, а девица, на мое счастье, тихо млела и словно пьянела с каждым моим глотком – таков побочный эффект, я уже понял. И когда тень моего сознания стала чуть плотнее, возвращая контроль, я замаскировал содеянное под поцелуй. Мда, так недолго добиться слухов, что младший принц кусает придворных. И признаний деду не понадобится.

Но Дуриэль такая Дуриэль, что ничего не поняла и, все так же улыбаясь, побрела к себе. Попадется стражникам – решат, что добралась до отцовских вин.

А я, слава Солнцу, все-таки добрался до Вейдена.

Несмотря на традиционные арочные окна и широкие балконы, обитель лекаря тонула в полумраке. Тому виной тяжелые портьеры, гобелены и тусклые светильники.

Как объяснял он сам – при прямом свете солнца разрушаются свойства многих зелий. И я сейчас этому порадовался, потому что в придачу к обычным симптомам слезились глаза.

– Ваше Высочество! – о моем прибытии тут же доложила стража, и Вейден выбежал, побросав все дела. Он явно оторвался от котла, судя по характерным запахам, усилившимся для меня в разы.

– Дай лекарство, Рин.

Интересно, а где он так срочно возьмет кровь? Или она заготовлена заранее и хранится под заклятием стазиса? Скорее всего.

И до чего сложно не швырнуть принесенный фиал об стену, под влиянием взбесившихся эмоций. Тем более рядом свежая, терпкая ровно в меру, а приходится довольствоваться безвкусным суррогатом. Я принц, сын Феликса Элвелора, а должен побираться всякой дрянью, как бродяга. Вейден вызывал непередаваемое отвращение, как и его «лекарство». Ненавижу! Впервые настолько сильно ненавижу, хотя осколки разума колют мыслью, что лекарь ни при чем, но отказаться от свежей крови настолько больно…

Нет, это не я, не я. А тот монстр, которого желаю выжечь, вытравить, но не могу.

– Благодарю, Рин.

– Вас проводить в покои, Ваше Высочество? Вы бледны.

– Я всегда бледен после приступа, ступай к себе.

Царапнул легкий страх – что, если на этот раз я выгляжу иначе? То есть, действительно по-другому?

Успокоился только в своих покоях, перед зеркалом.

– Для кого прихорашиваешься? – насмешливый голос брата донесся из моего кресла.

И ведь я сразу почувствовал мельчайшие звуки и шорохи, даже звук дыхания, но был слишком обеспокоен возможными внешними метаморфозами.

– Тебе не говорили, что забираться в чужую комнату… ммм… некрасиво?

– А ты мой новый наставник по дворцовому этикету, – Фел присвистнул и пружинящим шагом подошел к зеркалу, – неужели, чтобы увидеться с родным братом, мне надо за месяц выбивать аудиенцию? Отец, как назло, решил нас разделить, у меня тренировки на мечах – у тебя метание кинжалов, у меня – астрономия, у тебя – ридгийский язык. И так во всем. Неужели боится, что мы снова куда-то удерем?

– Его можно понять.

– Что-то ты кислый. Постой… у тебя приступ был, да? – брат вглядывался в мои глаза, будто оттуда на него смотрел… Он. Тот, другой.

Кивнул, не находя сил на очевидное.

– Прости. Я вот зачем пришел, тебя видели с Дани…

– С кем?

– Дригерданиэль, – терпеливо повторил брат, умудрившись не сломать язык, – и не подумай, я не против. Между нами толком и не было ничего. Я даже рад.

– Чему ты так рад? – разговор мне категорически не нравился. Начиная от осознания, какая у братца сеть разведки среди слуг, заканчивая тем, куда может повернуть русло беседы.

– Ну, а ты не понимаешь? Не хотелось бы ссориться из-за девушки с родным братом. Дело в том, что мне действительно нравится… Милорада. Я понял это особенно остро за время под замком. Скажи, – лицо Фела—младшего было трогательно взволнованным, – ты же не будешь против, если сегодня я пойду к ней?

Под ногами разверзлась пропасть. Земля осыпалась глупыми надеждами и мечтами. И даже Фел ни при чем, он лишь напомнил, что даже у него, дофина (которого почти стопроцентно обяжут к династическому браку) больше шансов, чем у меня. Нужно перестать думать о ней, просто перестать, потому что сегодняшний случай с бывшей подружкой Фела наглядно продемонстрировал риск. Ведь это эгоистично, желать себе кого-то просто потому, то хочется? И с чего я вообще взял, что Мила не вспоминает обо мне с содроганием, надеясь, что никогда больше не увидит? Да, она меня успокаивала – но, возможно, просто по доброте безгранично чистой души. А на самом деле чувствует страх и брезгливость.

– Только без глупостей, брат. И будь осторожен, не заставляй мать волноваться.

Как мне удалось произнести ровным тоном, одному Солнцу известно. Так умел отец – держать лицо в тронном зале, полном самых разных личностей.

– Наемникам не попадусь, – во взгляде Фела читалось видимое облегчение, – спасибо. И знаешь… я хочу пригласить ее на Золотой турнир.

Турнир, турнир… о нем прожужжали уши наставники, но я был так занят своими мыслями, что упустил суть. Съедутся лучшие воины империи, чтобы состязаться во всех видах оружия и рукопашной борьбы. Нас с Фелом тоже готовили к участию, это было само собой разумеющимся фактом – наследники, как-никак. Но теперь я понял, что действительно хочу быть там… и победить. Покажу всем, чего я стою. К гхару всех, Милораде. Поэтому отчасти я был даже благодарен брату за инициативу с приглашением.

Я хотел стереть из ее памяти кровь и клыки. Заместить чем-то другим. Пусть она думает обо мне так же, как я не могу выкинуть из головы мысли о ней. Как будто это что-то изменит! Глупо и смахивает на сумасшествие. Стоило братцу всколыхнуть озерцо мнимого спокойствия, разом упала иллюзия, в которую я почти поверил.

Глава 15. Милорада

Я все-таки отправила анонимное письмо во дворец, и не почтовым голубем, как принято в столице, а лично. Переоделась в старуху, чтобы никто не узнал, и передала страже со зловещим шепотом «очень важно». И убежала, пока никому не пришло в голову задержать.

Наша с отцом жизнь все больше менялась. Нанятый управляющий докладывал, что замок в даренных землях медленно, но верно перестраивается, и где-то через месяц мы сможем посмотреть свой новый дом. Нет, из столицы нас никто не гнал, и при желании мы могли остаться здесь, просто регулярно получая вести и доход из поместья. Но я видела, что отца гнетет городская суета. Вместо того, чтобы сопровождать нас с Брианом, показывающим все новые уголки прекрасной Ириссы, он бы с куда большей охотой побродил по лесу, устанавливая капканы на опасных тварей и проверяя птичьи гнезда. Обрабатывал бы землю, собирал мед и выделывал шкуры.

– Батюшка, оставайся дома, если не хочешь идти. Я же вижу.

– Разве можно девку с парнем-то одних отправлять? Надобно тебе компаньонку найти, как здесь принято.

– Ты же понимаешь, мы всего лишь друзья.

– Понимаю, – вздох в отросшую бороду, – а что люди скажут?

Так в моей жизни появилась еще не старая, но угрюмая молчаливая женщина по имени Рейна, и я позавидовала простолюдинкам, которые могли ходить куда хотят и с кем хотят, не спрашивая дозволения и не оглядываясь на мнение остальных. Совсем недавно я сама была такой, а теперь мы с отцом обласканы милостью государя. Пожалуй, я тоже предпочту переехать в поместье, когда придет срок, а столицу можно навещать время от времени.

Немалую роль в этом играли и смущающие послания дофина – на первый взгляд, не содержащие ничего предосудительного, но каждое слово словно имело двойное дно.

А Ленсар, наоборот, напрочь забыл обо мне, вот только… Во сне я все отчетливее видела его трон, залитый кровью, безумные стеклянные глаза и усмешку. Сегодня ночью я даже проснулась в холодном поту, потому что на его коленях, укрытых дорогой мантией, сидела девушка… очень похожая на меня. Он пил ее кровь, а потом обвел взглядом пиршественный зал. Вместо блюд на столах в разных провокационных позах сидели или лежали девушки, а у усмехающихся гостей под верхней губой блестели клыки.

Много, целый зал таких же, как он… обращенных. Грянул нестройный хор голосов:

– Слава великому князю Ленсару!

– Ленсар! Ленсар! Ленсар!!!