Пять с половиной подвигов

– Что? – переспросил Утопий.

– На пир, говорю, надо идти, – громче повторил Вегрик.

– А! Понятно! Ты мне в это ухо говори, а то правым я не слышу, потому что воду через него выпускал. Теперь целый месяц перепонка зарастать будет. И я тебя прошу, веди себя на пиру прилично! А то как бы нас из города не выставили.

Как только товарищи устроились в гостинице, прибыл посыльный от госпожи Афафаль. Он доставил письмо, в котором говорилось, что, поскольку господин Апапис в действительности спасён не был, ни о какой награде не может быть и речи. Вместе с тем, госпожа Афафаль готова полностью рассчитаться за оказанные ей услуги по чистке ушей. К письму прилагалась монета в десять пфеннигов.

– Вот сквалыга! – выругался Вегрик. – Она что думает, легко мне было в реку прыгать?! Чтобы ей удавиться на своей пеньке!

– Да. Жадная дамочка. Десять пфеннигов прислала, а ведь обещала гульден! Да я меньше пятнадцати не брал никогда за свою работу! – согласился Утопий и спрятал монету в карман.

***

На пир Вегрик заявился в полном доспехе. Мало ли чего ждать от этих господ. Вдруг надо будет драться. Во всяком случае, те пирушки, в которых сапожник участвовал раньше, часто заканчивались мордобоем.

Высшее общество Вилира, увидав за столом рыцаря в броне, пришло в недоумение и начало перешёптываться: как же он в латных перчатках будет есть паштет. Сначала все чувствовали себя неловко. Однако Вегрик запросто и в перчатках справлялся с самыми изысканными кушаньями. А когда по просьбе барона он рассказал о битве с оборотнем и для наглядности ударом кулака разнёс в щепки дубовый стол, все пришли в восторг и принялись восхвалять доблесть странствующего рыцаря.

Дамы собрались вокруг сапожника и начали наперебой предлагать ему завязать узлом кочергу или же запустить в окно салатницу так, чтобы она долетела до самого собора. Поддавшись уговорам, Вегрик расколошматил еще несколько столов и пробил дырку в стене.

Корпус не возражал против такой демонстрации своей силы, поскольку, по его собственным словам, угодить даме – доблесть для рыцаря.

Под конец сапожник так разошёлся, что даже подбил всех танцевать фарандолу и спел какую-то песню про гусей. Вегрик охотно развлекался бы на пиру всю ночь, если бы у него не начало крутить живот.

***

До самого утра сапожник не сомкнул глаз, опасаясь надолго покидать отхожее место. Когда его живот немного успокоился, появился Утопий. Старик сообщил, что отыскал самую лучшую врачевательницу в городе, но она принимает только на восходе, а потому надо спешить. Вегрик пробовал было что-то возразить, ссылаясь на проклятый вчерашний паштет, но Уховёрт чуть ли не за руку вытащил его из дома.

На самом краю города они остановились возле покосившейся хижины, перед которой во множестве расхаживали гуси.

– Что-то я не вижу здесь очереди из посетителей, – с сомнением заметил Вегрик. – Видать, не очень-то местные доверяют самой лучшей врачевательнице.

– Она всех подряд не принимает, – пояснил Утопий. – Берётся только за самые сложные болезни. Такие, как у тебя. Иди теперь один. К ней по одному ходят.

– Ну-ну, – кивнул сапожник, ощущая бурление в животе. – Ладно. Пойду. Нужник-то, надеюсь, есть в этой хибаре.

Он взялся было за дверную ручку, но вдруг замер и обернулся к Утопию.

– Постой-ка! А лекарке можно рассказать, что меня оборотень укусил? Что если она народ позовёт, и со мной разделаются, как с Ларадом?

– Можно, – кивнул Уховёрт. – Врачам обо всём можно рассказывать.

В хижине пахло сухо и горько. Лучи восходящего солнца били в окошко, затянутое бычьим пузырём. В зареве красного золота была едва различима расплывчатая фигура, будто парившая в воздухе. Вегрик зажмурился, потёр глаза, открыл их и разглядел старуху. Ту самую, что переправлялась с ним на пароме. Только теперь в корзине у неё вместо яиц копошились маленькие гусята.

– Вот и ты заявился! – улыбнулась старуха. – Живой всё ещё. Но это до поры. До поры. Вижу болезнь твою. Вижу. Вот это возьми!

Она достала откуда-то грязный комочек размером с горошину и протянула его Вегрику. Сапожник с сомнением посмотрел на катышек.

– Вы его откуда вытащили-то? Из носа, что ли? Ну, ладно. Если это поможет…

Вегрик забросил комочек в рот и, сморщившись, проглотил.

– Вот дурной! – покачала головой старуха. – Ты зачем снадобье от бородавок съел? Его на кожу надо мазать.

– Какие ещё бородавки?! – вспылил сапожник. – Я не за этим сюда пришёл! Мне нужно от укуса оборотня вылечиться!

– А нужно ли? Ты вон теперь в железном теле. Оно тебя и защитит.

– Да пусть к чёрту катится эта железяка! Я не хочу её таскать! – злился Вегрик, не задумываясь, откуда бы лекарке знать о волшебстве его доспехов. – Я теперь богат. Так почему же мне нельзя пожить в своё удовольствие без проклятого шлема?! Как только вылечусь, обратно в озеро его выкину!

– Эк разорался-то! – засмеялась старуха. – Вот и гусенят всех перепугал! Что ж, от волчьего яда я тебя вылечить не могу. Но могу показать, где живёт тот, кто на это способен.

– Покажи! Я золотом заплачу!

– Мне от тебя денег не надо, – сурово сказала старуха и взяла из корзины одного гусёнка.

Она ласково погладила пищащего птенца, потом вдруг сжала кулак и оторвала ему голову.

– Полетай, маленький! Полетай! Посмотри, куда глупому Вегрику идти! – зашептала лекарка, опуская обезглавленное тельце на пол.

Мёртвый гусёнок, пошатываясь, начал описывать по хижине круги. Голова его с остекленевшими глазами лежала на ладони старухи. Вот он остановился, замахал тощими крыльями.

– Молодец, маленький! Увидал! – улыбнулась колдунья, подобрала птенца и одним движением вернула ему голову на место. – Туда тебе надо! – указала она Вегрику. – В той стороне найдёшь своего целителя.

– А далеко он живет? – спросил опешевший от таких фокусов сапожник.

– Мне откуда знать? Может, далеко, а может, и близко. Раньше тронешься – скорей доберёшься. А теперь иди отсюда! Больше мази от бородавок я тебе не дам! – отрезала старуха, возвращая гусёнка в корзину.

– Да не нужна мне ваша мазь! Нет у меня никаких бородавок! – пробурчал Вегрик и вышел из хижины.

– Ну как? Дала она лекарство? – спросил поджидавший его Утопий.

– Зря только время потратили на эту сумасшедшую старуху. Нет у неё никакого лекарства. Говорит, надо вон туда идти, – махнул рукой сапожник. – Мол, в той стороне живёт врачеватель, который может меня вылечить.

– На север, значит, – определил Уховёрт. – Что ж, можно и на север. Долго идти-то?

– Этого сам чёрт не знает. Да и наврала она всё.

– Перестань поминать нечистого! Скажи лучше, сколько денег взяла?

– Нисколько.

– Значит, правду сказала. Зачем ей бесплатно врать-то?

Вегрик призадумался. А вдруг старуха и на самом деле колдунья? Ведь как-то она узнала про волшебные доспехи. И по имени его назвала. Хотя это всё и на переправе можно было подслушать, пока они паром ждали.

«Следует доверять пожилой госпоже», – сообщил Корпус.

– Давай прямо завтра отправимся на север! – предложил Уховёрт. – В тех краях, говорят, за стекло хорошую цену дают. Деньги у нас теперь есть. Купим фургон, запасёмся товаром, да и покатим потихоньку. Глядишь, и отыщем твоего лекаря.

– Я, вообще-то, хотел трактир, – вздохнул Вегрик.

– Придёт время, и трактир купим. Поехали!

– Будь по-твоему, – согласился сапожник. – Только завтра не получится. Барон пригласил на церемонию по случаю строительства какой-то башни. Неудобно отказываться. Я, всё-таки, почётный гость города.

***

Северная башня была проклятьем властителей Вилира. Двенадцать раз возводили её, и двенадцать раз она рушилась, не простояв и месяца. Сказано же в пророчествах: «С севера придёт Божья кара, и не заслонишься от неё камнем». А раз так, то чего зря силы тратить? Можно и без башни обойтись. В последние полвека никому уже и мысли не приходило вновь взяться за строительство. О былых попытках напоминали только поросшие травой груды камня у крепостной стены.

Однако Ригудий Маленький, получив баронский титул, заявил: «Раз у замка должна быть Северная башня, у него будет Северная башня!» и с жаром взялся за дело.

Среди местных каменщиков желающих работать на строительстве не нашлось: вдруг ещё придавит очередным обвалом. Ригудий выписал мастеров из северных земель. Они пришли, хмурые, коренастые, с косматыми бородами по грудь, и принялись за работу. Вроде бы, северяне никуда не спешили, трудились размеренно, но башня росла быстро. Городские строители посматривали с усмешкой на кривые швы, выпирающие камни и приговаривали: «Ну-ну. Посмотрим-посмотрим. Раньше-то она хоть месяц стояла, а теперь, видать, рассыплется ещё до конца стройки!» Жители Вилира слушали их с уважением и обходили башню стороной. Меж тем и года не прошло, а северяне уже заканчивали верхние зубцы.

На церемонию завершения строительства Северной башни и был приглашён Вегрик Два Гвоздя.

***

Торжество проходило за городской стеной. Рядом с башней стояли только каменщики-северяне в кожаных фартуках и Ригудий Маленький в шляпе с зелёными перьями. Городская знать, музыканты и стражники старались держаться подальше от сомнительной постройки. Простая же публика и вовсе наблюдала за церемонией с соседнего холма.

Вегрик поздоровался с бароном и был встречен радостной улыбкой:

– Господин рыцарь! Я вас ждал. Сегодня большой день для города! То, что не удавалось веками, наконец-то, почти завершено. Это будет большой… толчок. Да, наверное, толчок. Для развития.

– Вы про башню? – уточнил сапожник.

– Башня – это всего лишь символ, – пояснил барон. – Она только начало славных свершений. Здесь дело не в башне. Просто двести лет никто не мог её построить, а я сумел! Понимаете, в чём дело?

Вегрик кивнул, хотя не понимал ничего.

Утопий, стоявший за спиной сапожника, проговорил тихонько:

– В Арентене коровники лучше кладут. Давай-ка подальше отойдём. Эта куча, и правда, того гляди развалится.

Вегрик не стал спорить. Они отступили шагов на пятьдесят – туда, где расположилась городская знать и стража. Многие дамы, увидав Вегрика, расплылись в улыбках.

Барон подал знак, забили барабаны. Трубы выдали несколько жалобных хрипов и смолкли. Появились два стражника. Одного из них Вегрик сразу узнал. Это был тот самый усач, что охранял его в тюрьме. Перед стражниками шагал мальчик лет десяти. Он улыбался и весело тряс непомерно большой головой под барабанную дробь. В каждой руке у него было по пирогу. Позади шла женщина в синем платье. То и дело она замирала, будто в сомнении – не повернуть ли назад, но потом продолжала путь. Казалось, стражники тяготились выпавшей им работой. Они не поднимали голов, разглядывая пыль под ногами, и всем своим видом старались показать, что ни к мальчишке, ни к женщине в синем платье не имеют никакого отношения.

Процессия добралась до башни. Барабаны смолкли. Барон подозвал мальчишку:

– Ну-ка, иди скорее сюда!

Стражники, посчитав, что их дело сделано, поспешили подальше, в толпу зрителей.

– Ну что, сорванец, – с улыбкой спросил барон, – готов ли ты помочь родному городу?

– Ага, – кивнул мальчик головой на тонкой шее. – А ещё пирогов мне дадут?

– Дадут, – пообещал барон. – Конечно, дадут. А теперь ступай с тем дядей!

Вперёд выдвинулся огромный северянин с кустистой бородой до пояса. Он подхватил мальчика под мышки и понёс к башне. Тот молчал, не трепыхался и лишь время от времени ухитрялся откусывать от пирога.

Только теперь Вегрик увидел небольшую нишу в основании башни. Туда-то и посадили мальчика.

Женщина в синем стояла чуть поодаль и, казалось, не замечала, как грызет рукав своего платья.

Каменщики принялись за работу. Двое размешивали грязь в корыте, двое подносили камни. Длиннобородый северянин, дождавшись материала, начал закладывать нишу.

– Мамка, я тебя вижу! – хохотал мальчик, уплетая пирог.

Камни поднимались выше, добрались до его колен. Женщина в синем платье бросила рукав и теперь кусала пальцы.

– Мамка, я всё ещё тебя вижу! – улыбался малыш ртом, измазанным черничной начинкой, а камни закрывали его по грудь.

Северяне работали неторопливо, но кладка быстро росла. Вот уже из-за стены виднелась только половина несуразно большой головы мальчика, а он говорил весело:

– Мамка! Теперь я тебя плохо вижу.

Ниша почти закрылась. Оставалось положить лишь несколько камней.

– Мамка! Я тебя не вижу! – засмеялся мальчуган.

Женщина в синем платье упала навзничь и принялась грызть землю. Городские стражники не решались подойти к ней. Тогда двое северян оставили работу, подхватили женщину под руки и отнесли прочь.

– Дайте ему ещё пирогов, – неуверенно сказал барон. – Я же обещал.

В небольшую дырку закинули какой-то снеди, после чего длиннобородый северянин заложил её камнями и замазал раствором.

– Это что тут произошло? – не понимал Вегрик.

– Понятно, что, – проворчал рядом усатый стражник. – Всё эти северные каменщики! Их тамошний мудрец сказал: чтобы башня стояла, в неё надо человека замуровать. Вот и купили у вдовы несчастной детёнка тугодумного. У неё их пять, а старший – головой тронутый. А за него десять гульденов предложили. На такие деньги можно две коровы купить. Вот и отдала. Других-то кормить надо.

– Вот дрянь-то! – воскликнул Вегрик.

– А куда деваться, – покачал головой Утопий.

***

Вечером через окно гостиничного номера Вегрик наблюдал, как процессия каменщиков с севера, получив вознаграждение за труды, покидает город.

– Молодцы! – возмущался сапожник. – Справились! Замуровали сопляка и идут как ни в чём не бывало!

– Да. Паршивая история, – согласился Утопий. – Надо уходить из этого города. Разве можно спокойно жить, если рядом мальчишка так умирает? Он, наверное, орать начнёт. Как думаешь, будет его через стенку слышно? Ни есть, ни спать не смогу от этих мыслей. Давай-ка завтра в путь! Подходящий фургон я уже присмотрел, а товарами где-нибудь по дороге разживёмся.

– Нет! Я этого так не оставлю! – кипятился сапожник.

– А что тут сделаешь?

– Я им!.. Я… Пойду и раскурочу к чертям их кладку! Вот что я сделаю!

– Можно, – сказал Уховёрт. – Только лучше ночью потихоньку пару камней вытащить, мальчишку достать, а потом всё на место поставить, будто так и было. Никто ж не станет проверять, в стене ещё парень или нет. И не поминай больше нечистого!

– Это я и имел в виду! – заявил Вегрик. – Значит так: я сейчас ложусь спать, чтобы сил набраться, а ты меня разбуди после полуночи.

«Мы видим, ты растёшь, брат! – ласково произнёс Корпус. – Твои мысли тянутся к свету. Помогать несчастным – для этого живёт рыцарь».

– Да пошёл ты! – ругнулся сапожник и завалился на кровать.

***

– Можешь не греметь своими железками?! – шептал Утопий. – Нас весь город услышит!

– Это ты мослами скрипишь, а я тихо иду! – огрызался Вегрик. – Вроде здесь эта башня. Ничего не видно. Не мог ты попозже меня разбудить, когда посветлее будет?!

– Здесь. Вот она – кривая кладка. Давай-ка постучим – может, малец голос подаст.

– Давай, – согласился Вегрик и с размаху шандарахнул по стене.

– Тихо! Тихо! – зашипел Утопий и принялся осторожно простукивать кладку, приложив к ней ухо. – Вроде бы, здесь глуше звучит.

Сапожник легко выворотил из стены пару камней, однако ниши за ними не было. Он попробовал в другом месте, потом в третьем пока не обнаружил пустоту.

– Эй, малой! Ты здесь что ли? – позвал Вегрик, но ответа не было.

Тогда он расширил проём и заглянул внутрь. Пахнуло мочой. Сапожник пошарил в нише и наткнулся на тощее тельце. Мальчик, видимо, спал, скрючившись в тесной нише. Спросонья он заверещал во всю глотку:

– Дяденька, не надо! Дяденька, я больше не буду!

Вегрик ухватил ребёнка за шкирку, вытащил наружу и передал Утопию.

– Успокой его, а я пока камни на место поставлю.

– Тише ты, негодный! Хочешь, чтобы пришла стража и замуровала тебя обратно?! – уговаривал мальчика Уховёрт.

Но парень не унимался. Он голосил, будто его режут. Старик не придумал ничего лучше, как зажать ему рот ладонью, но тут же отдёрнул укушенную руку. Вегрик меж тем возился с камнями.

– Да как же тебя сюда запихать-то?! Слушай-ка, Утопий, а этот булыжник точно был здесь? Он не влезает.

Уховёрт поспешил на помощь сапожнику. Мальчик орал, не умолкая.

– Убирайся отсюда! – прикрикнул на него Утопий. – Марш домой!

Но мальчик не трогался с места и оглашал окрестности визгом, срывающимся на хрип.

Послышался топот. Из-за угла появились стражники с фонарями. Заметив Вегрика, они выставили вперёд алебарды и побежали к нему. Сапожник выронил камень.

«Ну что, с этими тоже драться нельзя?» – мысленно спросил он у Корпуса.

«Нет», – ответил шлем.

«Значит, мне опять в тюрьму отправляться?»

«Можно убежать».

«Вот так новости! А разве рыцарями пристало убегать?»

«Обычно нет, – смутился Корпус. – Но если это необходимо для спасения невинной души… В общем, если хочешь вернуться в тюрьму – мы не против».

«Нет уж! В тюрьму не хочу!»

«Тогда бери старика и ребёнка. Мы побежим быстро!»

Вегрик, не раздумывая, подхватил Утопия и орущего мальчика, и ноги понесли его прочь. Мгновенно он набрал такую скорость, что ветер засвистел в прорезях забрала. Парень перестал орать и принялся хихикать, а Уховёрт охал, проклиная тряску.

За спиной послышался треск и грохот. Это в тринадцатый раз рушилась Северная башня замка Вилира.

Глава 4. Котовник

Остановились они лишь под утро. Корпус поставил на землю мальчика и Уховёрта. Старик долго кряхтел, тёр помятые бока.

– Чего ты так нёсся?! – ворчал он. – Мог и помедленнее – всё равно б нас не догнали. И зачем ты развалил эту несчастную башню? Ведь люди старались, строили!

– Почему это я её развалил?! – возмутился Вегрик. – Она сама рухнула!

– Сама или не сама, а только в город теперь нам путь заказан.

– Больно он нужен, этот город!

– Город, может быть, и не нужен. А вот деньги, которые остались в гостинице, – очень бы не помешали. Да и тачка хорошая была, почти новая. Я ведь её у булочника одолжил под залог своего честного слова. А как теперь отдавать?

– Ты что, старый пень, бросил все деньги в номере?! – опешил Вегрик.

– Во-первых, не все. У меня есть десять пфеннигов госпожи Афафаль, чтоб этой сквалыге уши заложило! Во-вторых, не бросил, а оставил на сохранение. А в-третьих, кто ж берёт с собой золото, когда отправляется ночью башни разламывать!

– И что нам делать с твоими десятью пфеннигами! Ведь раз в жизни такая удача привалила, такое богатство, и всё коту под хвост!

– Ничего страшного, – спокойно сказал Утопий. – Доберёмся до какого-нибудь города, и я напишу хозяину гостиницы, чтобы он нам выслал деньги.

– Ага! Вышлют тебе! Как же! – горько засмеялся Вегрик. – Держи карман шире! Он сейчас, небось, на это золото участок под новую гостиницу покупает! Ладно. Не жили богато, так и начинать не будем. Куда мы забрались-то, можешь сказать?

Уховёрт задумался.

– Значит, так, – рассуждал старик. – Бежали мы на север – это я по звёздам заметил. Выходит, вон там вдалеке – Орские горы. А восточнее – река Пина. Получается, мы во владениях герцога Пшильского, где-то на самой границе.

– И откуда ж ты всё это знаешь? – ехидно спросил сапожник.

– В юности мне пришлось постранствовать. Я и в Пшиле был, и за Орскими горами, и много где ещё. Если на месте сидишь, по-настоящему мастерству чистильщика ушей не выучишься.

– Я есть хочу, – сказал мальчик.

– Тебя ещё тут не хватало! – разозлился Вегрик. – Ну-ка, иди домой!

– Куда ж он пойдёт? – с укоризной покачал головой Утопий. – Мы от Вилира миль сто, наверное, отмахали. Да и нет у него теперь дома. Мать-то мальчика продала.

Вегрик умолк. Вспомнилось, как и его таким вот сопляком отдали в подмастерья к сапожнику, и с тех пор родных он не видел. А в подмастерьях житьё не сахар. И розгами там попадало, и палкой, да и просто ногой или кулаком. От таких воспоминаний подступила слеза. Вегрик отвернулся, чтобы никто её не заметил.

– Так что же, будем теперь его за собой таскать?

– Не обязательно, – ответил Уховёрт. – Мир не без добрых людей. Может быть, и пристроим куда сироту.

– Есть хочу, – повторил мальчик.

– Тебя звать-то как? – спросил Вегрик.

– Пуп, – сказал паренёк.

– Что ж это за имя такое?

– Вот такое. Пуп – и всё тут. Только я есть хочу.

– Да я и сам бы пожрал с удовольствием, – заметил сапожник. – Но еды нет. Вот солнце поднимется, найдём деревню, может, и разживёмся чем-нибудь. А пока вздремнуть бы часок-другой.

Вегрик, не снимая доспехов, улёгся на землю. Уховёрт и Пуп последовали его примеру. Мальчик при этом шептал что-то.

– Чего ты там бормочешь? – спросил сапожник.

– Молитву. Если еды нет, надо у Боженьки попросить, и он пришлёт. Так мамка говорила.

– Ну, помолись, помолись, – ласково сказал Утопий.

***

Поспав немного, они тронулись в путь.

– Есть хочу, есть хочу, – гнусил Пуп, чем очень раздражал Вегрика.

– Да заткнись ты уже! – прикрикнул сапожник, но потом смягчился. Больно уж жалким и тощим выглядел мальчишка. – Немного потерпеть ты можешь?

– Могу, – кивнул Пуп и умолк.

Они добрались до реки. Утопий решил вымыть мальчика. Очень уж скверно от того пахло. Пуп нипочём не хотел идти в воду, выворачивался и яростно брыкался. Чтобы его помыть, пришлось применить силу Корпуса.

На берегу показалось небольшое селение, обнесённое каменной стеной. Было решено, что туда Уховёрт отправится один, а Вегрик пока подождёт у ближайшего леска. Вид человека в доспехах обычно пугал крестьян.

– И Пупа с собой прихвати! – сказал сапожник, располагаясь в теньке. – Может там его заодно и пристроишь.

Вскоре старик и мальчик вернулись. Пуп крепко держал половину ржаной ковриги и жадно откусывал от неё. При этом всё лицо у него было испачкано слюнявыми крошками. Этот мальчишка ухитрялся перемазаться даже хлебом.

Уховёрт протянул Вегрику краюху и пару луковиц. Сапожник тут же принялся за еду.

– Это не деревня, – доложил старик, – а монастырь.

– Здорово! – кивнул Вегрик. – Там и оставим парня! Он как раз любит молиться.

– Не выйдет. Монастырь женский. Монашки сказали, что в двадцати милях отсюда есть и мужской, да только туда Пупа тоже не примут, потому что он не зарегистрированный. Полгода назад у герцога сын пропал примерно такого же возраста. После этого издали указ, чтобы всех мальчиков доставлять в Пшиль для осмотра и регистрации – вдруг найдётся наследник. А тем, кто ослушается, – большой штраф.

– Что же, из-за этого проглота до самого Пшиля тащиться?!

– Почему бы и нет? Пшиль как раз на севере. Туда тебе знахарка велела идти. Да и не далеко до него. Миль сорок – не больше.

– На север! – фыркнул Вегрик. – Может, мы и прошли уже того врачевателя. Никто ж не знает, как далеко он живёт. Надо было людей спрашивать по дороге.

– Сначала-то некогда было спрашивать, – резонно заметил Утопий, – а тут, в монастыре, я спросил. У них хорошая травница. Все лекарства знает наперечёт. Но средство от укуса оборотня ей не известно.

– Надеюсь, ты не сказал, что лекарство для меня нужно! – заволновался Вегрик. – А то сейчас весь монастырь с кольями сбежится оборотня бить.

– Нет, конечно, – успокоил его старик. – Я будто бы просто из любопытства спросил. В общем, надо дальше идти. Вот только на десяти пфеннигах мы весь путь не протянем. Хорошо бы на работу какую-нибудь подрядиться. В женском монастыре для мужчин, конечно, не найдётся дела. Но тут неподалеку есть деревня. Может, там чего раздобудем.

– Ладно. Пошли уже! – скомандовал Вегрик и с хрустом укусил луковицу. – На север – так на север.

***

Деревню они отыскали быстро. Утопий отправился на разведку, вскоре вернулся и сообщил, что нашёл отличный подряд на чистку свинарника за пять пфеннигов.

– Тебе в волшебных латах это раз плюнуть! – уверил старик.

– Не рыцарское дело – чистить свинарники! – заявил Вегрик.

– Ох ты, Боже мой! Давно ль ты рыцарем стал?!

– Кто в доспехах – тот и рыцарь!

После непродолжительного спора сапожнику удалось-таки убедить Утопия, что латник, убирающий за свиньями, вызвал бы подозрение.

– Раз ты насчёт работы договорился, так поди и сделай её! – сказал Вегрик.

Пуп в это время бегал по травке, ловил кузнечиков.

– Хорошо, – поморщившись, согласился Утопий. – Тогда ты займёшься мальчиком. Поблизости живёт сердобольная женщина – она принимает сироток. Вот и отведи к ней Пупа!

Вегрик взглянул на мальчишку. Тот доставал из кулака кузнечиков, клал их в рот и жевал вместе с брюшком и крыльями. Пуп улыбнулся, заметив его взгляд: